Дело дрянь

— Я не люблю тебя. Тихо говорит Джисон, мягкими подушечками пальцев массажируя затылок темноволосого. Минхо хмыкает. — Я знаю, Сони. Знаю. Он поглаживает Хана по спине. Парень сидит на его коленях, прислонив висок к плечу. Его спина изогнута дугой, отчего под футболкой очерчиваются позвонки и острые лопатки. Мягкая макушка приятно пахнет ментоловым шампунем. — Не люблю, Минхо. Не люблю, – пальцы сжимают кофту на плечах Ли. В шепоте он может уловить дрожь голоса. Джисон выпрямляется. Его нижние ресницы покрыты слезами. Кажется, еще пару мгновений – и заплачет. Он прислоняет свой лоб ко лбу темноволосого, – не люблю, но так хочу любить, хен. Сердце Минхо сейчас где-то на минус пятитысячном этаже, разбитое на миллионы осколков, оно утопает в крови. Его не спасет ничто (никто), кроме него. Хан Джисон появился в его жизни легким весенним ветром среди серой осени. Освежающий, дарующий новые силы, эмоции, пробуждающий чувства. Он обычный свиду: его рост не выше среднего, волосы недавно выжжены в грязный блонд, сухие губы, драные джинсы и, о, это понравилось Минхо больше всего, распахнутый взгляд. Он как будто жаждал знакомств, приключений, новых историй, эмоций. Джисон тарраторил без остановок, об уважительном обращении и в ус не дул. "Он из Малазии", – позже рассказал ему Чанбин. На вопрос о знании языка и причинах переезда друг пожал плечами. Шло время. Недели, месяцы. Джисон уже не Джисон, а Мальвина. Благодаря синим волосам его легко можно было заметить даже в самом многолюдном месте колледжа. Вместе с Ханом они вдвоем ходили на обед, в библиотеку, на практику, погулять... Поцеловаться? Возможно. Может даже пару раз подрочить друг другу, но не больше. "К сожалению", – думал Минхо, всматриваясь в искрящуюся улыбку друга. "Кажется, ты упал", – хлопает его Чанбин по плечу. Хо, провожающий взглядом Джисона, хмурится. "В любовь, дорогой мой, в любовь." Упал? Недостаточно точно. Был столкнут со стоэтажки в бездну пугающую хрупким пацаненком с синими волосами. И спустя столько времени все еще летит. Но, знаете, кажется он будет падать вечно. Все ниже и ниже. Хотя куда? Ты уже задыхаешься, Минхо, здесь кислорода нет, давление выше, чем в ядре земном, шансов выжить – ноль целых ноль десятых, а ты живой. Почему? Ведь сердце твое тоже на частички мельчайшие расколото тем, кому перед падением было вручено, а ты все еще живой. А потому, ответит вам Ли, что улыбка мягкая и руки нежные воскрешают его каждый раз, когда о скалы нелюбви ломается тело. Джисон – его яд, Джисон же – Живая Вода. Парень смущенно год назад "Прости, Минхо, но я не смогу полюбить тебя" прощебетал, а Ли себя будто утопленником чувствует. Водоем из крови и слез засасывает на дно, но спасательный круг ему убийца же и протягивает "Но мы можем попробовать?... " Неуверенно произнес, надежду на глоток воздуха подарив. Он Хана обнимает крепко, в нежную кожу на шее уткнувшись носом. Мягкий поцелуй где-то там же оставляет и шепчет: — Я люблю тебя, так сильно люблю, Джисон, что моей любви на нас двоих хватит, ты не плачь только, – ладони на влажные щеки опускает и в глаза заглядывает, пальцами большими слезы утирая, – не плачь.