Дело дрянь

Что-то странное произошло теплым весенним днем, когда губы Чанбина на долгие пять секунд прилипли к пухлой щеке Ликса. Не знаю. Быть может, именно в тот момент что-то в голове Чанбина перемкнуло к чертям собачьим, прошибая того до кончиков пальцев полуторатысячным разрядом; быть может, именно после того момента рыжая копна волос казалась не просто сухой макушкой, а даже пахла как-то по-особенному, будто парень под открытым солнцем сотню часов провел и весь им пропитался. Будто тепло и искрящийся свет запрятаны теперь глубоко внутри юноши, и он их щедро раздает через нежные прикосновения и лучезарную улыбку всем и каждому. Будто Феликс теперь для Чанбина и есть единственное солнце. Кажется, так всегда было, просто после вынужденной близости это стало более... ясным? Как будто для принятия этого требовался толчок. И, ох, в этом случае говорят о палке о двух концах: с одной стороны - наконец-то стали понятными хаотичные попытки сердца пробить грудную клетку, когда Ликс по привычке ластился котенком под бок или ласково перебирал пальцами идеально-уложенные волосы Со. А с другой, все стало гораздо сложнее, и что делать с этим – совсем непонятно. — Чанбин-хён? Названный встряхивает головой. Феликс аккуратно закрывает дверь скромной студии, которую делят между собой трирача. Время уже заполночь, общими силами Бан Чана отправили в общежитие после беспрервной двадцатичасовой работы для следующего этапа шоу, поэтому Чанбин вызвался закончить трэк. — Я позвал тебя два раза. О чем думаешь? Стаканчик с ароматным кофе мягко стукает о стол, Феликс садится на небольшой диванчик рядом. У него взгляд уставший, волосы у корней влажные, на щеках по-детски расплылся румянец. — Ни о чем. Ты только закончил? — Ага. Как дела с песней? Можно послушать? Чанбин удивляется тому, как быстро Ли переключается с темы на тему. Феликс же просто понимает, что если кто-то не хочет говорить о чем-то, то и не нужно у него что-то выпытывать. — Она еще не готова, Ликс. Завтра вместе с остальными послушаешь. Тот в ответ кивает огорченно. Следующие полчаса они провели в тишине. Младший свернулся клубочком на неудобном диване, чтобы сквозь сон видеть, как изредка Со хмурится и поджимает губы, а иногда покачивает головой в такт битам, то и дело щелкая мышкой по разным дорожкам на экране компьютера. Веки становятся все тяжелее и тяжелее, чанбинова кофта, накинутая на подобие одеяла, окружает ароматом едва-слышимого парфюма и создает еще более комфортные условия для крепкого и здорового сна, которому рыжеволосый не вправе, да и не может сопротивляться. Вообще, этот хён в самые первые встречи показался Феликсу холодным, даже грубым, с этими его черными толстовками и уставшим взглядом из-под челки, а потом... Потом футбол в центральном парке, посиделки всем составом в зале для практик, глупые игры и "поцелуй в щеку Феликса". Потом бабочки-гиганты в животе и дни самоанализа, и Со Чанбин больше не холодный дарк-рэпер, а любимый крутой хен. Последний щелчок мыши перед выключением аппаратуры, после чего наушники находят свое место на углу экрана, поворот на кресле в сторону спящего донсена. — Можем идти... Домой. Феликс во сне губами причмокивает и мыски* друг о дружку потирает. Он похож на пятилетнего ребенка, уморившегося после долгого дня. Весь такой маленький и нежный, с пухлыми щеками ("– Мне нужно похудеть.; – Не говори глупостей". ), созвездиями веснушек, маленькими ладошками и сверкающим взглядом. Однако, все знают, что хрупкий этот паренек только свиду, ведь сердце у него храброе, доброе и силе духа позавидывать можно. (А ещё он тхэквондо занимался, это вам не шутки). Чанбин поближе двигается к спящему, челку с глаз аккуратно убирает. Ресницы во сне подрагивают, брови чуть хмурятся. Короткими пальцами тот сжимает капюшон кофты Со. Старший кончиками пальцев, боясь нарушить сон, ведет по виску, за ухом. Кожа у Феликса мягкая, теплая, веснушками даже на шее посыпанная. Такую целовать только. Он снова трясет головой. Глупостиглупостиглупости — Ликс-а, – аккуратно сжимает плечо младшего. Не найдя ответной реакции, повторяет. Ли разлеплеят глаза и протирает их, чтобы отогнать сон. Оглядывается, будто не помнит, где находится, а когда взглядом на хена натыкается, вновь закрывает глаза. — Давай, Ёнбок-и, вставай. Нужно возвращаться в общагу. Рыжий мычит согласно-протестующе в ответ и на другой бок переворачивается. Со решает, что неудобное рабочее кресло вполне сойдет за спальное место.