Ноты

— Ого, хен, а зачем мы приехали сюда? — Мне надо разобраться с дальнейшим обучением принцессы, а тебе не совать нос, куда не следует. Мин отстегивает ремень, поправляет на себе пальто и выходит из машины одновременно с перевозбужденным Чонгуком, а потом ставит двери на блокировку. — Ты зачем из машины вышел? — С тобой хочу, в машине скучно. К тому же у Лиён такая привлекательная учительница, скажи? Такая приветливая булочка. Чонгук расцветает весь, когда они заходят в здание, он тут же бежит рассматривать картины известных выпускников этой академии и ахает, как подросток. Ты по расписанию должна сейчас быть свободна, поэтому Юнги хватает Чона за ворот и тянет с собой по направлению к знакомому кабинету. Он искренне надеется, что дел у тебя немного и ты сможешь уделить время. Вот только встречают тебя мужчины чуть раньше, чем в кабинете — с очередной кипой тяжёлых бумаг в руках и слегка заплетающимися ногами в обычных черных брюках. — Очень горячая булочка, — тихо шепчет Чон старшему. — Захлопнись, — Юнги ускоряет шаг, ровняется с тобой за несколько секунд и вновь пугает неожиданным появлением, но улыбается доброжелательно. — Т/И, давайте я вам помогу. Он не ждет ответа, нагло забирает из чужих рук тяжёлые бумаги, подмечая перемотанные пластырем пальцы. Ничего необычного, просто Юнги часто обращает внимание на мелочи. Ты кланяешься в знак приветствия, мило смущаешься от везде снующего и бестактного Чонгука и все же приглашаешь их в свой кабинет. — Спасибо за помощь, мистер Мин, но, право, не стоило. — Все нормально, и зовите меня по имени, пожалуйста. Мне так будет привычнее. — Хорошо, — ты киваешь ему в знак согласия и переплетаешь пальцы в замок, наблюдая за любопытным Чонгуком, который рассматривает инструменты и ноты. — Так, что вас сюда привело, Юнги? — Я хотел спросить вас о принцессе. Хорошо ли проходит её обучение и какие потом будут результаты? — Юнги, но прошло всего одно занятие, — ты улыбаешься ему беззлобно, замечая немного сконфуженный вид. — Сейчас ещё трудно что-то понять, но Лиён была заинтересована тем уроком. Я думаю, что если все пойдет хорошо, то через месяц-полтора можно будет приобретать свою скрипку. — Спасибо. — У вас тут пятно. — Что? — ты удивлённо смотришь на Чонгука, который так невзначай привлек внимание, упираясь боком о дверной косяк. Он рукой указывает на свое чистое плечо, а ты взгляд опускаешь вниз и стонешь огорченно, довольно громче и несдержанней, чем хотелось бы. У тебя на белой блузке разрастается большое масляное пятно, а в голове не укладывается, как ты могла не заметить, когда поставила его, но факт остаётся фактом. — Вот черт, — ты обреченно кладешь ладонь на стопку бумаг и поднимаешь уставший, ничем не прикрытый взгляд на посетителей. — Простите, просто сегодня к нам должна приехать комиссия, а я в таком виде… У тебя глаза чуть ли не на мокром месте, и Чон уже жалеет в какой-то степени, что сказал тебе об этом, но лучше так, чем первый упрек получить от начальства. И в своих размышлениях никто не заметил, когда Юнги успел снять с себя пальто с пиджаком, а потом протянуть тебе с непробиваемым выражением лица. — Вот, возьмите. — Нет, что вы, Юнги, я не могу так. — Берите, говорю. Я хочу, чтобы мою дочь учили вы, а это вряд ли получится, если вас уволят из-за какого-то там пятна, верно? — он изгибает в вопросе бровь, а потом довольно кивает, когда ты забираешь пиджак из его рук. — К тому же у меня нет больше никаких важных дел сегодня, так что я не нуждаюсь в нем. — Спасибо вам. Я обязательно сдам его в химчистку после совещания и верну вам завтра. Мужчина кивает тебе одобряюще, прощается и вновь утаскивает следом недовольного Чонгука, которому, видите ли, общения с тобой тоже хочется. Уже в машине Юнги пытается не убить младшего, который красный весь от сдерживаемого смеха. — Даже думать об этом забудь. — Хен, ты такой милый, — младшего все же прорывает на хохот, потому что он не привык видеть Юна столь обходительным. Обычно этот дед только ворчит о том, какие все несобранные, а тут такое. — Я не милый, просто помог ей. — Ага, просто помог. Я помню, как твоя секретарша вылила на себя горячий кофе, а ты только сказал, что химчистка ей дорого обойдется. Да она тогда целый день людей в этой заляпанной рубашке встречала. Признавайся, ты запал на эту скрипачку? — Ни на кого я не запал, Чонгук, — Мин даже не смотрит на него, следит внимательно за дорогой, сжимая руль. — Мне некогда играть в эти игры с любовью. — Эх, хен, какой же ты все же глупый до любви. Юнги на это ничего не отвечает, не дерзит и не подкалывает, а только смотрит на дорогу почти пустым взглядом и расслабляет узел галстука. Сейчас у него фирма, подчиненные, которым надо правильно рассчитать растраты и отпуска, а еще маленькая дочь, на которую катастрофически не хватает времени, что уж там до интрижек. Мин сам не понимает еще, почему отдал тебе пиджак, ведь не обязан, но твои растерянные и уставшие глаза, а еще пальцы в пластырях напомнили ему о былых временах, когда он только поднимался. Его тогда жена оставила с маленькой дочерью, на плечах молодого мужчины уже была целая компания и заботы об акциях, но никак не о годовалом ребенке. С этим ему тогда помогли родители, знакомые, которые тогда поставили на ноги после развода, потому что Мин любил её, а сейчас даже голоса не помнит, да и с прежними друзьями не общается тоже. В его жизни осталась прекрасная дочь, Чонгук занозой засел в заднице, что не вытащишь, но почему-то не приносит дискомфорта. Иногда Юнги не понимает, что происходит в его жизни, не успевает следить за всем, что проходит мимо и бесконечно сильно корит себя за это. Под пристальным взглядом Чонгука хочется провалиться, потому что младший понимает слишком много. Строит из себя глупого временами, но людей сканирует прекрасно, поэтому сейчас Мин решает, что пора что-то менять. Он честно клянется сам себе перестать смотреть на то, как все уходит, продолжить жить в свое удовольствие и, возможно, задуматься и о своем будущем тоже. А пока он под непонятливый взгляд Чона припарковывает машину рядом с одним крупным филиалом, передергивает плечами при выходе и настраивает себя на долгую беседу. — Почему мы сюда приехали? — У меня сейчас совещание с главными, и, — Юнги оборачивается резко, предупреждающе выставляет указательный палец и хмурится, — только попробуй пискнуть что-нибудь про это и благородство. А Чонгук и не собирался что-то говорить, лишь разразился хохотом на всю улицу, что почти не успел зайти за старшим в здание.