Кануть в лету

«Вера во все происходящее и в себя в том числе каждому при рождении даётся в одинаковом количестве, и у каждого в течение жизни она истощается, а насколько быстро, уже зависит от самого человека и обстоятельств, влияющих на это искажение и ломку психики. И эти обстоятельства можно перечислять бесконечное количество времени, так и не дойдя до конца списка, ведь у каждого разные жизненные условия, и поэтому все мы по-разному реагируем на те или иные события. Конечно, все что нас не убивает делает нас сильнее. Так сказал какой-то мудрый человек еще очень давно, но я с ним не очень согласен. Убить себя можно как физически, так и морально. Можно медленно тонуть в болоте множественного насилия, а можно сломаться так, что уже ничто не поможет. Абсолютно ничто». Именно так в этот момент думал Энджел. Но как бы больно ему ни было, как бы трудно ни приходилось, он еще не до конца сломлен, не до конца опустошен и все еще может исправить эту жизнь. Он еще не все потерял. Уста демонов, казалось бы уже слившиеся во едино, вдруг разорвались, истратив весь кислород, данный им на двоих. Глаза их встретились и уже не смогли оторваться друг от друга, пытаясь рассмотреть в зеркалах души что-то настолько затерявшееся и забытое, что подвластно было отыскать только по истине влюбленным существам. — Очень сладко. — Нарушил тишину Аластор, все также не отрывая взгляда, и стремясь им пронзить эту крепкую стену, не поддавшуюся, казалось, еще никому. — Я вообще сам по себе сладкий. Но сейчас, думаю, не лучшее время, чтобы это проверять. — Энджел перевел взгляд на свое перебинтованное тело. Как же все болит… Болит так, будто весь скелет раздробили чем-то тяжелым, а потом собрали снова, только вот расположение абсолютно изменили. — Да, я заметил. Ну что же, тогда ложись и выспись хорошенько, а я, пожалуй, пойду. — Уже уходишь? — Энджи думал, что с этого момента между ними теперь все не так, но Аластор похоже не воспринял то, что произошло всерьез. — Да, уже ухожу. Поправляйся. — Спустя мгновение Ал испарился, точно его здесь и не было. Точно это не он целовал Энджела до скончания воздуха, и не он ухаживал всю ночь за раненным, пока тот спал. Те чувства, что увидел Энджи в момент поцелуя не были настолько чужеродны и далеки, как это бывает обычно. Демон пытался открыться другому демону, но вдруг осек самого себя, снова пряча все то, что его так терзает в этот поразительно надежный сундук. Но даже в таких сундуках не редко бывают трещины… Паучка снова начало клонить в сон. И не удивительно, ведь после таких ранений и изнеможения восстанавливаться придется довольно долго. Только ложась на подушку, он тут же начал засыпать. И снова сны прошлого терзали ушедшего из жизни грешника. И снова виолончель играет песнь, что очищает ото всего скверного.