С возвращением

— Это поначалу было похоже на игру, — Ричи рвано вдохнул воздух, обхватывая себя одной рукой, которая была не в наручнике. Я села обратно за стол, быстро утерев слезы в углах глаз. Ричи был убийцей, я сознавала это, из-за него пострадали невинные люди, у которых были семьи, друзья, планы на будущее. Я все это прекрасно понимала, но когда смотрела на Ричи, с этими следами от ошейника, с этими поседевшими в двадцать четыре года волосами, с этой историей, вырванной из сердца, это отходило на второй план. Я его не оправдывала; любому убийству нет оправдания, но я просто никак не могла понять: почему обычный, здоровый человек, лишенный каких-либо явных проблем, мог творить такую жестокость, какую совершал Эдди? По отношению к человеку, который готов был за него умереть. Почему мы так легко мучаем тех, кого любим, и до последнего боимся причинить боль незнакомому человеку? Почему Эдди делал это, почему? — Он как-то спросил у меня, не хотел ли бы я завести собаку. Это было так странно, — Ричи уставился на свою ладонь, стал сжимать и разжимать пальцы. Он так сильно напрягал их, щелкал костями в суставах, и я испугалась, что он к концу рассказа вывернет себе какой-нибудь из пальцев. Я потянулась через стол и накрыла его руку своей, — это был такой странный вопрос. Настолько неожиданный, что я не знал даже, что ответить. — Собаку? — переспросил я, — какую собаку? — Ну, обычную, — Эдди пожал плечами, облокачиваясь спиной на кухонный стол, — лабрадора или хаски. Я в детстве всегда мечтал иметь собаку. — Но, Эдди… — я не стал сначала говорить о том, что наши отношения и так трещат по швам, потому что где-то глубоко в сознании я понимал, что то, что происходит — ненормально. А еще завести собаку, как обычная пара, выгуливать ее, и все такое… — у нас маленькая квартира для такой собаки, Эдди. Боюсь, что… — Ладно, ничего страшного, — Эдди отряхнул ладони друг о друга, — ничего страшного. — Я боюсь больших собак, — ответил я, признаваясь, — в детстве меня укусила одна большая соседская псина, поэтому… — Ничего, я все понял. Я пойду собираться на работу, мне пора, — Эдди как-то странно улыбнулся, послал мне даже воздушный поцелуй и удалился в комнату.       Я был удивлен. Эдди уже неделю на тот момент не водил никаких парней, был ласковым и нежным, помогал по дому и вел себя, как в самом начале отношений. Я уже успел подумать, что все снова станет, как прежде. Может быть, это было временное помутнение рассудка. Может быть, кризис наших отношений. Но я посмел надеяться и поверить в то, что Эдди еще может измениться.       За такие мгновения, когда он бывал в хорошем настроении, разрешал мне ложиться рядом, спать с ним, занимался со мной любовью, я был самым счастливым. Я снова начал набирать в весе. За несколько недель из-за постоянных тревог и депрессии, нервных срывов и слез, пока Эдди трахался с другими, я похудел на семь килограммов.       Эдди часто говорил мне, что я стал выглядеть хуже. Но я ничего не мог с этим сделать. Еда не лезла в глотку. — Может, тогда покормить тебя хорошей, белковой пищей? — улыбался Эдди и щелкал пальцами, подзывая меня, как официанта в какой-нибудь забегаловке, — я читал в интернете, что это полезно. Совместишь приятное с полезным?       На этих словах Эдди разводил колени, и я понимал без слов, что надо было делать. Он лениво трахал меня в рот, развалившись на кресле, а потом говорил, что я умница и молодец. Ради таких слов я был готов на все.       Потом прошла еще неделя после того разговора про собаку. Эдди больше не поднимал эту тему, и я даже забыл о том, что он у меня спрашивал, пока в один из дней он не вернулся домой, пряча за спиной что-то в большой, красивой коробке. — Ричи, подойди сюда. У меня для тебя подарок. — Подарок? Для меня? — я оторвался от книжки, которую читал, чтобы немного разгрузить свои мысли и подошел к Эдди. Он улыбался, обнажая милейшие ямочки на щеках.       Эдди никогда не дарил мне подарков. Я и сам у него ничего не просил, потому что мне правда ничего было не надо, но и сам он никогда не проявлял инициативу. За два года, что мы были вместе, он сделал мне всего два подарка — сборник книг Лавкрафта, которого я не переносил на дух, и явно передаренный, и ошейник, который он вручил мне в тот вечер.       О дне рождения или других памятных датах Эдди всегда забывал, и на мои все подарки отвечал просто «спасибо», и говорил, что в ответ подарит мне себя, ведь это будет лучший подарок, да, Ричи? — Что это? — я уставился на тяжелый кожаный ошейник, такой широкий, что он мог бы закрыть всю шею. На нем были заклепки в виде шипов. — Ошейник для собаки, — Эдди улыбнулся, — тебе нравится? — Не знаю, — я потрогал грубую кожу. Нервно сглотнул, — зачем ты его купил? Я думал, что мы… Мы решили не покупать собаку. Ну, и если бы уж договорились, то сначала бы завели ее, а потом купили все остальное. — Глупый. Ты же сказал, что боишься собак и не хочешь их заводить. Разве я стал бы делать что-то против твоей воли? Какой ты у меня дурачок, — Эдди сел на диван в гостиной, смотря на меня, как на экспонат в музее, — это для тебя. — Для меня? — Да, — Эдди кивнул, — примерь.       Я сначала подумал, что я действительно его не понял. Ну, мол, что это специальная вещь из секс-шопа для наших игр или что-то типа такого, хотя я никогда не замечал за Эдди особой страсти к разны секс-игрушкам и другим атрибутам. У нас даже наручников не было. Я повертел ошейниках в руках, пытаясь найти бирку с названием магазина. Но ее не было. Точнее, изнутри на коже было выбито названии фирмы, которая произвела этот ошейник.       Я знал, для какого магазина производит товары эта фирма. Это был зоомагазин в паре метров от нашего дома.       Он купил мне собачий ошейник. — Эдди?.. — Примерь. Это просто игра, — сказал Эдди, хлопая себя по коленям, спрятанным в узких синих джинсах. На нем была ярко-фиолетовая толстовка, красиво оттеняющая карие глаза. Я все еще смотрел на ошейник в руках. — Ну, же, Ричи. Просто игра. Разве я могу сделать тебе больно по-настоящему? Примерь. Я так хочу увидеть тебя в этом, — он так искренне радовался, как ребенок, что я послушался. Осторожно приложил ошейник к шее, который закрыл ее почти полностью. Кое-как наощупь застегнул сзади на десятки крючков. — Прекрасно, — Эдди смотрел на меня с нескрываемым желанием в глазах, — такой красивый. — Спасибо, — но говорить было трудно, потому что я случайно слишком сильно застегнул его. Я завел руки за голову, чтобы ослабить застежки, но Эдди тут же меня остановил. — Не трогай. Так идеально. — Но он мне давит. — Это ненадолго, — Эдди улыбнулся, — тебе нравится?       Мне не нравилось, но я кивнул. Пусть это просто игра. Если Эдди благодаря этому перестанет мне изменять и все станет, как прежде, я готов был стерпеть это. — Повернись, — коротко сказал Эдди, — дай посмотрю со спины.       Я снова послушался. — Прекрасно. Место, Ричи. — Что?       Я обернулся на Эдди, который все еще сидел на диване, уперев локти в колени. — Я сказал: место, Ричи. Сидеть. — Ты в своем уме? — тихо спросил я, не понимая, когда эта игра закончится. — Я сказал: сидеть.       И то, каким тоном Эдди произнес это, заставило меня послушаться. Я осторожно присел в кресло. — Не туда. На пол. Сюда, — Эдди отдавал короткие распоряжения командным голосом. Он указал пальцем на ковер рядом со своими ногами.       Я тупо смотрел на него. — Или мне предложить эту игру Патрику?       Я тут же кивнул и пересел с кресла на пол. Эдди положил руку мне на голову и потрепал по волосам. — Молодец. Голос, Ричи. — Эдди?.. — меня начинала пугать эта игра. Я не понимал, что все это значит. — Умница. А теперь принесешь мне мячик? —       Эдди достал из кармана толстовки маленький резиновый мячик и кинул в коридор. Я посмотрел за его движениями, чувствуя, как брови сами поднимаются наверх. — Эдди, правда, может, хватит?.. — ошейник неприятно давил на шею, натирал. Эдди вдруг резко сжал пальцы у меня на волосах. — Команды «голос» не было. Принеси.       Я думал, что, чем быстрее я выполню все правила этой игры, тем Эдди быстрее наскучит и он прекратит это. Я поднялся с пола, принес ему мячик. Эдди взял его в руки и снова бросил. — Что не так? — Не в руках, идиот. Принеси нормально.       Поскольку Эдди улыбался и выглядел весьма мило, я не принял его слова всерьез.       Меньше всего мне хотелось, чтобы он так играл с Патриком. Или как-нибудь по-другому. Я снова вышел в коридор, поднял с пола мячик и взял его в рот. Вернувшись, бросил его Эдди на колени. — Вот так. Умница. Хороший, хороший мальчик, — Эдди двумя пальцами взял мячик, — разве тебе не нравится эта игра?       Она мне не нравилась, но я решил соврать и просто кивнул. — Мне тоже нравится, — Эдди приподнял диванную подушку, — повернись ко мне спиной, пожалуйста.       Я так редко слышал от него слово «пожалуйста», что даже не стал задавать лишних вопросов. Просто повернулся. — Приподними волосы.       Я не помнил, когда стриг их последний раз. Осторожно приподнял пряди, и услышал тихий щелк. — Вот так теперь просто идеально.       Эдди потрепал меня по волосам, как собаку по шерсти. Он пристегнул к ошейнику поводок.

***

— Это должно было быть игрой, но в какой-то момент она затянулась так же туго, как ошейник. Эдди не разрешал снимать его, когда он был дома, и я должен был быть всегда в нем, когда он возвращался с работы. Я уже смирился с тем, что не мог полноценно дышать, а когда расстегивал злополучные застежки сзади, не мог несколько мгновений нормально вздохнуть.       Он так туго стягивал шею, что я не мог думать ни о чем, кроме как о том, чтобы избавиться от этой вещи. Радовало только одно — парней Эдди перестал водить домой, и был ласковым и нежным. — Сидеть, Ричи, — говорил он мне, и я садился подле. Каждый раз он напоминал мне, что это просто игра. Трепал меня по волосам, давал облизывать руку. — Эдс, прошу, расстегни, — как-то попросил я, и получил такую оплеуху, что из глаз посыпались звезды. — Как ты меня назвал?! Эдс? Это кличка для собаки, а не имя! А собака здесь только одна!       Он в прямом смысле дрессировал меня. В тот раз, когда я неправильно назвал его имя, он заставил меня ждать его с работы, в этом гребанном ошейнике. Он ушел на несколько часов, а я стал бояться его голоса, тени, и боялся ослушаться. Он оставил меня на кухне. Сначала я хотел было уйти в комнату, сорвать эту удавку и лечь спать, потому что забыл, когда уже нормально высыпался. Но я испугался, что Эдди вернется, а я не успею оказаться на кухне и в ошейнике, что так и не сдвинулся с места. Я заснул прямо на полу на кухне, тяжело дыша и слыша собственные хрипы. — Я дома, — крикнул Эдди, когда вернулся, и я вышел к нему в коридор, опустив голову. Я уже не задавал вопросов и ничего не говорил сам, пока он не давал мне на это разрешения. Он мог сначала нежно трепать меня по волосам, а потом резко хватал за поводок, наматывая на руку, и так дергал на себя, что я ударялся челюстью о его колени, чудом не выбивая себе зубы. — Будь послушным мальчиком, Ричи, — Эдди осторожно гладил меня по шее, которая синела и краснела под жесткой кожей ошейника, — только от тебя зависит, когда эта игра закончится.       Во время секса он затягивал поводок еще сильнее. Лишь изредка разрешал снимать его, но говорил, что так я возбуждаю его намного больше. — Он так прекрасно сидит на твоей шее, просто идеально, Ричи. Ну же, Ричи, голос. И я выполнял его команды. Я уже давно перестал ощущать свое тело, как свое собственное. Эдди пользовался им как хотел, когда хотел. Он не спрашивал хочу ли я, готов ли. Это должно было быть по умолчанию. У Эдди было довольно много грязных фантазий. Но я… Я выполнял их все. И он ведь никогда в прямом смысле не принуждал меня. Я всегда соглашался сам, потому что любил его, обожал его тело. Готов был отдаваться ему, чтобы он хотя бы в это время любил меня. — Ну, если ты не хочешь, ничего страшного, — Эдди лениво перекатывался на живот, слегка приподнимаясь на локтях и двигая оголенной задницей, — я могу справиться сам.       Один раз я и правда отказался. Сказал, что плохо себя чувствую, потому что у меня не было сил. Я продолжал работать в морге, и мысли о вскрытых трупах кое-как держали меня на плаву. Наверное, именно тогда я начинал сходить с ума. На работе главенствовал я. Там я решал, что я буду делать с этими телами, сделаю ли я им больно или нет; им бы было все равно, но я ощущал свою власть. Ведь дома мне приходилось надевать ошейник и лизать Эдди руки. А с утра надевать свитера с высоким горлом, чтобы прятать слезы от поводка.       И я отказал ему в сексе. Эдди равнодушно натянул белье. — Ложись, тогда просто полежим.       Я послушно лег, благодаря небо за то, что хотя бы один раз Эдди оказался таким сговорчивым. Мы лежали какое-то время спокойно, и я подумал, что Эдди уже заснул. Я прикрыл глаза, все еще фантомно ощущая ошейник на горле, когда услышал тихие стоны.        Эдди начал трогать себя, заставляя меня сгорать от желания. — Эдди, я… — я потянулся к нему, но он больно ударил меня по руке. — Нет. Я не разрешаю тебе прикасаться ко мне. И к себе тоже, — резко сказал он, еще сильнее разводя ноги и коленом касаясь моей ноги, — будешь наказан за то, что теперь мне приходится справляться самому.       Я просил его; умолял и хныкал, потому что член начинал болеть из-за того, что Эдди часто не доводил меня до конца и долго мучил, не разрешая пойти в ванную и передернуть самому. Это было отвратительно. Мне казалось, что у меня просто лопнет член. Эдди так бесстыдно и развязно вел себя. Запускал в себя пальцы, высоко над кроватью приподняв бедра, касался члена, собирая большим пальцем смазку, а потом так по-детски отправляя этот палец в рот. Я смотрел на это, и во мне даже не было сил и смелости сказать ему «стоп! Хватит! Прекрати! Я же твой парень, почему ты меня так мучаешь?!». Но я молчал. Знаешь, почему? — Ричи впервые за этот монолог поднял на меня глаза, снова ставя пальцы на гладь стола, будто это были ножки человечка, готового бежать. — Почему? — спросила я, но я уже знала ответ.       Ричи улыбнулся, и потянулся рукой к шее, трогая ее, и нервно перебегая пальцами по голой коже, но я знала, что он щупает невидимый ошейник. — Потому что не было команды «подать голос».