И чтобы сплошные прочерки, а не жизнь

      Ему не спалось. Казалось, всё было против. Постельное бельё было отвратительно скользким, к тому же он утром пролил на него кофе; с улицы бил светом фонарь. Подушка воняла кофе и была слишком мягкой. Но это отмазки трусов.       Истинной причиной агрессивного ночного бодрствования Дана Балана были не выплеснутые эмоции. Он честно пытался, целый день искал того, с кем можно пособачиться. Но Завадюк ловко выворачивался и съезжал на лесть. Монтажёр делал морду кирпичом: "Ты что, это мне что ли?", — и резко начинал курить, зная, что Балан не переносит запах электронок. Индира, Монатик и все звуковики прятались по гримёркам. С Горбуновым бесполезно было говорить просто потому, что Дан нич-черта не понимал в его снисходительном украинском.       Кароль. Наверное, это причина всего в его жизни последний год, но сегодня она была особливо раздражающа. Кароль целый день светилась счастьем, и так отвратительно ярко, будто она была лампочкой. Причём лампочкой в очень откровенном платье. И именно это не дало сказать ей ни слова. "Кого ради она так вырядилась? — раздражение пенилось внутри, — Может, свидание? С каким-то секс-символом?" За закрытыми веками сменялись картинки Тины, фотографирующейся с каким-то мужчиной.       Взгляд упёрся в телефон. Это выход! "А вот мы сейчас проверим. И ни слова вранья, Тиночка!"       Гудки резко вспороли полотно его мыслей.       Тина сонно дёрнулась и села на постели, борясь с головокружением. Она поставила на "вибро", поэтому заколебалась, пытаясь понять, где мобильник. Выяснила, что выронила его на пол. Нагнулась, перевернула экраном вверх, постукивая ногтями по корпусу и зевнула. Кому не спится в такой час?       Увидев имя контакта, она без сомнений сдвинула свайп к зелёному кружку. Нажала на громкую связь и упала обратно на подушки.       — Я слушаю?       — Собираешься сказать мне, что спала?       —Эм... Обычно это делают люди, которые работают семь дней в неделю. Что у тебя стряслось?       — Да. Я ошибся с вопросом. Собираешься сказать мне, что спала не одна?       — С одеялом, подушками, — Кароль так удивилась, что сказала правду, — свечкой и ноутбуком. У тебя всё хорошо?       — Ты всегда настолько нудная по ночам? — Через паузу проговорил Балан и облегчение чувствовалось даже в дыхании. — Я фантазировал, что ночная Тина это как атомная бомба — один раз встретил, а эффект на две тысячи лет. Хотя мне нравится твоя старомодность, зайка.       — Ты уверен, что ты в порядке, послушай?.. — Тина поняла, что он на вопрос не ответит и перевела тему. Её голос был хриплым и срывался, — ну ок, обычно по ночам я веселюсь. Приглашаю переслушивание вокальных партий и репетиции номеров. Тебе, — она делает тон строже, — следовало бы присоединиться.       — Тиночка, ты предлагаешь стать четвертым? Я готов, — Дан оживился, и его голос стал звонче. Он ударялся о стены спальни Тины и возвращался ей в уши. — И хватит спрашивать, всё ли в порядке! Если тебе звоню я, это не значит, что мне нужно срочно найти платья из США, или что мне вообще что-то надо... хотя от тебя мне всегда кое-что нужно.       — Да? — Тина включилась в игру и сделала вид, что сильно удивилась. — И что тебе понадобилось от меня ночью, друг? — В ответ на последнее слово прозвучал агрессивный фырк.       — Логично спрашивать у звонящего причину его звонка. Ты там точно спала? — Бурчание звучит как защитная реакция от смущения. Через паузу он спросил — слишком чётко, чтобы это была неотрепетированная фраза, — ну и для кого было то платье? Оно было надето для принца тьмы или кого-то ещё?       — Предлагаю учесть, что у меня нет принца, есть только смертный, — Тина расхохоталась и перевернулась в кровати на живот, — но да. Это платье определенно было надето для кого-то.       — И кто, — он прикрыл глаза, борясь с ревностью, — этот мистер кто-то? Я его знаю? Учти, что у меня есть друг-чёрный маг, и он делает шикар-рные куклы Вуду.       — Ой, Дан, — Тина перешла на юмористически-серьёзный тон, — боюсь, куклу кого-то сделать нельзя. Она точно кому-то будет напоминать кого-то. Так почему ты не спишь в третьем часу ночи?       — Я пролил кофе на шёлковое постельное.       — Перестели кровать? Я не хочу разбираться с твоими проблемами. И я хочу спать.       — Боюсь, я не разбираюсь в тканях. Может, ты поможешь мне?       — Э-э-эм, — Тина сморщилась, понимая, что разговор приобретает неожиданный поворот, — бытовые вопросы это не то, что я умею. Я могу спеть твоей кровати. Но ночные корпоративы стоят в три раза дороже.       Дан такого ответа не ждал, поэтому не просто замолчал, но даже дышать перестал.       — Ти-иночка, — он прочистил горло и начал по-другому, и даже, судя по шороху, хлопнул по кровати, — ну вот, дурацкое пятно! Готовься! Сейчас приедет Тина и споёт тебе про то, как нехорошо скользить! Боишься? Тина, я обещаю, она исправится. А гонорар ты тортом возьмешь?       — Дан, я не ем торты. Хватит паясничать. — Она понизила голос, — придётся искать что-то более релевантное, иначе артисты подают в суд и просят гигантские суммы. И вообще, — она поколебалась, — я не думаю. Что это понравится. Индире.       — Причем тут Индира? И хорошо, Тина, — Дан вышел в кухню и включил свет. — Например, у меня есть вино. Хорошее, молдавское. И мамалыга, ты не пробовала?       — В какой момент Дан Балан решился приглашать друга на вино в три ночи? И спроси Индиру. — Тина всё меньше понимала, что происходит, и всё больше понимала, что сегодня уже не уснёт.       — Хватит, Тина! Это не ребячество. Если я не усну, то завтра опоздаю на репетицию. Оно тебе надо? Я же не в постель тебя зову! И — причём здесь — Индира?       — Если ты забыл, то твои простыни именно на кровати. А, — она запнулась, будто колеблясь, стоит ли говорить дальше. Продолжила медленно, — Дан, твой голос слишком бодрый, ты уверен, что ничего не...       — Тина, да что такого в молдавском вине? Тем более и правда с тканями мне расскажешь. И — да — я ничего не принимал, не пил, не курил! И не делаю этого, вообще-то! — К концу речи он насколько воспламенился, что Тине пришлось уменьшить громкость.       — Хорошо, но это дороже, — Тина глянула на время. — Ок, шось там з твоими тканями? — Она встала с постели. От него не отделаться.       Дан настолько сосредоточился, вслушиваясь в возню и пытаясь найти в шорохах следы наличия в её спальне другого человека, что чуть не забыл ответить.       — Да вот, — она в ответ зевнула, — слишком скользкие. Холодные, как из Севера. Противно лежать, постоянно скатываешься куда-то. И ещё одиноко. Недостаток тепла Тины Кароль. Знаешь такой постельный дефект?       — Я слышу твою улыбку. — Тина щёлкнула светом ванной и сощурилась, промаргиваясь. — Строго говоря, моей ответной ты недостоин. Неужели твои женщины покупаются на этот дешёвый трюк?       — Если честно, под окнами моей квартиры караулят фанатки, — Дан перешёл на такой интимный шёпот, что у Тины опалило уши. Но она сделала над собой усилие и устало вздохнула:       — Тринадцатилетние, да ещё из ФанТины. Они своего рода, — Кароль огляделась, — не считаются. Ладно, Дан, я даже не помню, когда последний раз ездила вот так в гости к коллеге.       — Я хочу застолбить за собой это право! — Тут же влез Дан. — Мне не нравится, что ты ко всяким разным будешь ездить ночью.       — Но ты и есть всякий разный, Дан. Ты и твоя "This love we breath" — це шось зовсiм понятное, — Ти уже спустилась на первый этаж и брала со стола сумку.       Она была обижена на Дана и ещё недавно обещала себе с ним не видеться. Говорила себе, что поступит по-взрослому и не будет закатывать сцен, подумаешь, не подходил к ней на репетиции, подумаешь, пропустил выступление, подумаешь, дуэт с Индирой... А сейчас она натягивала пальто, путалась в рукавах и спешила туда, где живёт боль.       — Т-ш, кенгуруш, не говори того, о чём потом пожалеешь. А идея и правда плохая, ночь, а-пас-на.       — Дан, так что, сколько ты выпил после финала?       — Слушай, Тина, я уже сказал... а если я и выпил, то это только абсолютно твоя вина! Если бы не твоё дурацкое платье-не платье с голыми ногами, я бы!       У Тины оглушающе хрустнули ключи (хотя она пыталась открыть дверь бесшумно!), и Дан осёкся. Резко сел.       — Тиночка, — его голос стал ещё ниже, если это вообще возможно, — ты прямо не даёшь мне времени подготовиться. Могу я надеяться, что Белая Королева знает адрес своего смертного? — Она рассмеялась в ответ чисто и уверенно.       — Ты ушёл от ответа!       — Разве ты задавала вопрос? — Дан оглядел комнату на предмет чистоты и вышел в коридор, включая свет.       Тина уже закрывала дверь с обратной стороны и переключила связь на гартитур, вдела наушники. Пошла по тропинке к воротам, прилежно всматриваясь в темноту под ногами. СМС водителю она отправила уже давно.       — Вопрос был про количество промилле в твоей крови.       Дан осмотрел комнаты, понял, что степень чистоты удовлетворительная. Он протер влажной салфеткой раковину, спрятал зубную щётку. Стал собирать по всем углам использованные стаканчики кофе, вдевая их в друг друга. Их было много.       — Мы же много работали вместе, тебе уже должно быть известно, какая обычно тональность у моего голоса. И по степени изменения ты как настоящая вокалистка можешь судить о том, пил я или нет. Почти как доктор.       — Вообще-то моя профессия це приносить людям эмоции. — Тина вышла за ворота и кивнула водителю, благодаря за открытую дверцу машины. Села в салон. — А то, о чём ты мне рассказываешь, делают психологи. Могу поспорить, что ты сейчас в растянутых штанах и мятой футболке, а носки смешнючие.       Дан медленно опустил глаза вниз и уставился в алые носки с мордами вампира.       — Эй-эй, это ведь твой подарок! Ты не можешь меня упрекать в том, что я уважаю тебя.       — Вот и не переобувайся, Дан. Продолжай меня уважать. — Она достала из сумочки косметичку и кивнула водителю, чтобы трогался. Запустила пальчики, ища маленький флакон.       — А я готов поставить свою статуэтку "Голоса" на то, что ты сейчас смотришься в зеркало и красишь губы моей помадой! Но я же не попрекаю себя тем, что ты пользуешься моими подарками.       Тина тупо взглянула на тюбик помады, которую рыскала по всей косметичке. Да, эту вроде дарил Дан... Она чмокнула губами, распределяя помаду тщательнее.       — Я Тина Кароль, Дан. Я родилась уже с помадой на губах.       Дан собрал все пластиковые стаканчики в пределах досягаемости и аккуратно опустил их башню в мусорное ведро. Сполоснул руки, прижав телефон ухом к плечу. Он ни на секунду не переставал прислушиваться к тому, что там происходит у Ти. Судя по всему, она диктовала водителю адрес его квартиры наизусть. И этот факт был примечателен. Воображение дорисовывало мягкий женский образ. Дан стал выставлять на стол гостиной сыр, оливки, ягоды, медленно и аккуратно перенёс торт из холодильника.       — Попроси водителя не лихачить, кунгуруш. И не увлекайся макияжем.       — Закончил прятать стаканы кофе? — Съязвила, игнорируя его заботливый тон. — Я буквально вижу, что ты стряхиваешь литры кофе с потолка.       — Это правда. — Он усмехнулся, снова чувствуя себя будто в кресле наставника, — но сейчас я достаю самый воздушный торт и медленно его разрезаю. И ищу вино, молдавское.       — Я на диете. Что там с постельным бельём? — Тину подкинуло на сиденье, она клацнула зубами. Сморщилась — ремень безопасности больно вдавился в плечо. — Испугалось перспективы моего пения и самоочистилось?       — Не поверишь, Тиночка, всё такое же грязное.       — Мне так жаль твоих женщин, Дан. — Она рассеянно взглянула на водителя. Тот усиленно делал вид, что совсем не слушает их разговор и то, что работодательница едет куда-то в три часа ночи, это так и задумано. — Они вынуждены выслушивать от тебя противные вещи. И спать на неприятном белье.       — Даже не знаю, кого из нас мне больше жаль.       Водитель притормозил перед квартирой Дана.       Тина улыбнулась ему, одними губами попросила не ждать и грузно стала подниматься по лестнице. Она уже и сама была не рада, что решила взять трубку телефона ночью. Ей хотелось поставить точку с Даном, поговорить про сегодняшнее выступление и забыть, забраться на свой одинокий пьедестал. И в то же время она боялась, что начнет запинаться как третьеклассница.       — Ты уже подъехала? — Дан прижимал ледяную бутылку вина к животу и держал два бокала. Он звал Тину не на дружескую посиделку, а на свидание. Поняла ли она это?       — Да. Дан, из-за тебя у меня синяк по плече, потому что нас подрезал пьяный лихач. — Дыхание её сбилось, — но я буду через минуту.       — Ты нормально?       — Конечно, нормально, Дан! — Она замерла перед дверью и неуверенно притопнула каблуком. — Я захожу?       — Готов встречать тебя овациями!       — Женщин и друзей зустрічають по-іншому, Дан. — Она приоткрыла входную дверь.       — Я босой! — Он повысил голос из глубины квартиры, намекая, что не собирается подходить. Она медленно разулась и поставила сумку на пол.       Разматывая шарф, косилась на часы над входной дверью — время катастрофически катилось к утру. Она впервые позволила Балану выманить себя в такое время, да ещё и без причины, а сейчас в голове певицы билась только одна мысль... Вдруг эта встреча действительно не имеет ничего общего с дружбой?       — Я тоже! Не знала, какие к платью подойдут колготки. — Её голос дрогнул, потому что внезапно она поняла ещё кое-что. Она без бра. Чёрт, слишком спешно собиралась и забыла. Дан заметит?       — Ну что, Тиночка, может сразу к постельному белью? — Дан втыкал шпажки в оливки с полуприкрытыми глазами. Тина здесь, так близко, что рецепторов уже коснулся аромат её духов. Интересно, как она одета? Даново воображение рисовало самые невероятные сценарии завершения ночи.       — Ха-ха, ещё чего! — Она появилась из-за угла в пальто и действительно босая. — Пусть твоя постель узнает, что это такое, когда мешают в неудачный момент. А ещё лучше, — она подходила к мужчине и щурилась — видимо, не надела линзы, — просто попроси помочь консультанта в магазине. Он расскажет, что нескользкое.       — Его сгрызёт ревность, если я буду спать один. — Дан прикоснулся к Тине, помогая снимать пальто. И задохнулся. Она была в жемчужном облегающем платье из трикотажа с большим вырезом вдоль ноги. Дан почувствовал, что возбуждается. — Признайся, ты думаешь, какой я дурбецало, что позвал тебя ночью.       — Я думала про тортик. — Абсолютно честно-пречестно сообщила Тина. И даже хлопнула ресницами. — И про вино молдавское.       — Для тебя старался, моя Белая Королева. — Он протянул ей бутылку.       Тина отметила непривычное вне красных кресел обращение и глубоко вздохнула. Сейчас или никогда.       — Дан, твоё поведение на Танцах. Мне не понравилось, — она отвела взгляд и сжала горлышко бутылки, выдавая волнение. — Напевно, нам потрібно поставити крапки. Ти можеш вести себе як ти хочеш, але не зі мною.       — Обидел тебя как-то? — Дан решительно не понимал её и весь подался вперёд, будто в Тине заключалась вселенная.       — Нет!       — А почему ты отходишь от меня так далеко?       — Дан, я не обиделась, я, э-э-э...       — Скидываешь градус? — Он усмехнулся.       — Так, Дан! Хватит, ты не понимаешь? — Она подошла к нему, топая ногами, и на каждый топ выдавала слово, — Ты! Пел! С Индирой!       — И что с этого? Ты как будто не знала про дуэт.       — Ты не понимаешь? Дан! Ты обнимал её! — Тина начинала задыхаться.       — Я обнимаю всех участников...       — Дан! Ты! Её! Обнимал! — Она остановилась прямо перед ним, и еле держалась от чего-то агрессивного.       — Тиночка, это просто номер, успокойся. Это работа.       — Дан! — Пощёчина разорвала дуэль голосов, и Дан мог остановить её руку. Мог. Но не стал, потому что Кароль это было, видимо, нужно. — Ты меня бросил, Дан.       Она опустила ладони, отвернула голову и только в этот момент мужчина понял, что ей по-настоящему обидно.       — Тина, — он стал подбирать слова, взял за руку и переплёл их пальцы. Ти ревновала, сама того не понимая, это было так ценно и хрупкО. Он понимал, что придётся быть гибким. Извиняться наощупь. — Индира это даже не смешно. Я буду её продюссировать. Ты сама знаешь, как тяжело начинать. — Она неуверенно кивнула. — Вот. Объятия поднимают рейтинг. Ты почти поцеловала Хардкисс, и что? И это просто красиво. Я не хочу с ней роман, и вообще не с кем. С ней нет магии. А с тобой — что-то похожее есть. А тебя не трогал на эфире, потому что ты не хотела меня видеть. Тина, не ври хотя бы себе! Не хотела. И объясняться не хотела, и я тебе это дал. Я тактичный человек, Тина. Хочешь, подарю тебе завтра цветы? Много-много. — Он обнял свою малышку буквально на две секунды, вдохнул запах и отступил. — А ты, зай-ка, такие вещи со своими артистами делаешь!.. И я знаю, что ты играешься. И то, что я уехал сегодня рано — был неправ. Ладно?       — Ладно... — Она нахмурилась, пытаясь прислушаться к себе. — Ладно. Спасибо, что вытянул из дома. Мне реально следовало отвлечься.       Дан коротко кивнул и опёрся руками на диван, рассматривая гостью. Её лицо выглядело странно с вишневыми губами и без другой косметики на лице. Какой-то привычный Тине акцент на рот, хотя он, строго говоря, предпочёл бы смотреть ей в глаза. Глаза рассказывают про настоящую магию, а рот про притворство.       Балан хотел спросить какую-то глупость, даже набрал воздуха, но тут Тина поправила посадку платья на бёдрах и немного не рассчитала. Звонко хлопнула по коже резинка трусиков, и сразу прозвучал тихий ой-к.       Чисто мужской взгляд приклеился к её ноге, чем дольше Дан смотрел, тем больше видел, как краснеет под платьем от удара резинки кожа, подойди, Дан, проведи рукой... Тина отвела взгляд, сгорбилась и как будто даже уменьшилась, и в момент, когда напряжение уже можно было черпать ложкой, они оба выпалили:       — Так что по постельному?       — Может, уже поможешь мне в спальне?       И до этого смущающая ситуация стала попросту курьёзной, Тина расхохоталась колокольчиками, "снижая градус". Она перестала на него злиться. Дан тоже улыбнулся, мол, ну подумаешь, трусики Тины Кароль, ну подумаешь, она вот прямо через два метра, подходи, раздевай. С кем не бывает. Протянул ей руку:       — Идём?       Тина взялась за неё так беспечно, будто собиралась в песочнице поиграться, а не зайти в спальню к взрослому мужчине, который имеет на неё как женщину вполне определённые планы. И вот такая она — домашняя, маленькая, всего ему по плечо, и такая спокойная рядом с ним — казалась родной. Будто он и правда ведёт в свою спальню свою женщину... Хочется отхлестать себя по щекам.       — Причиной твоей бессонницы были не простыни, правда? — Девочка спросила очень тихо и пробежала ноготками по его ладони. — Дан, я бы не приехала, если бы знала, что проблема только в постельном белье.       — Тиночка, — он сжал её вырывающуюся руку так сильно, что ей почти наверняка стало больно. Но она промолчала, — я сразу сказал, что проблема была в платье. Голом платье. Почти купальнике.       — Мои наряды лишают тебя сна? — Тина поставила бутылку и бокал, которые почему-то продолжала держать в свободной руке, на столик в коридоре, а Дан продолжал тащить её в спальню, абсолютно не представляя, что будет делать дальше. Час назад он собирался её только накормить. — Спрашивать, почему так, бессмысленно?       — Потому что и я не железный, Тина. — Взялся за ручку двери спальни.       — Ты же не думал, что я приеду, Дан? Всерьёз. — Этот вопрос глубже, чем кажется. Дан как честный человек отвечает честно:       — Я не думал, что ты приедешь, Тина. Не после сегодня.       — Я тоже не собиралась приезжать, Дан. — Фразы сказаны между делом, вполголоса, будто бы о погоде. Но именно они — это всё о них, апогей и апофеоз. Разные, понимает Дан, глядя ей в глаза. Полунезнакомцы, думает Тина, разглядывая его зрачки. Не собирались друг другу звонить и приезжать. И вот они здесь, в полутьме спальни, смотрят друг на друга, взрослые и почти малыши. Хотят заявить права друг на друга и бьются о стеклянные стены. Свои — свои.       Дан сделал шаг к ней. И посмотрел в глаза. И ещё шаг.       — Докажи мне, что я приехала не напрасно. — Она тоже сократила расстояние, но не не шаг или два, а на добрых пять. Остановилась так близко, что он уже чувствовал её дыхание.       — Докажу.       — И как ты собираешься это сделать? — Дан знал, что должен что-то объяснить; но слова не шли. В дурацкой голове болтались обрывки песен, шутки, немного эротики, но не было ни намёка на нормальные человеческие слова. Он уже проклял свою нерешительность, он боялся, что после слов она станет ещё дальше, и что её совершенно точно поцелует другой мужчина и она станет с ним счастлива.       Дан наклонился к ней, почти как на выступлении М1, Дан чувствовал её вкус, насколько это было близко. Близко, но ещё не. Тина, которая смотрела на его губы, облизнулась и даже сама, вроде, этого не заметила.       Он опустил глаза ниже и это была ошибка. Потому что Дан увидел. Она без бюстгальтера. Совсем. И синтетика платья позволяет увидеть и рельеф, и, в общем-то, цвет ареола — и это тело будет трогать другой мужчина... Дан принял решение резко, болезненно, будто насаживая его на свой позвоночник, позволяя ему разбежаться током по нервам тела, чувствуя, как переворачивается его мир, как меняется он сам, и совсем по-новому всё и в пальцах рук, и в сердце, и, главное, в голове. Данов центр обитаемой вселенной — тут. Жуёт алые губы и хочет спать.       Девушек может быть много, а жена навсегда? Мама, как ты права.       Дан снёс Тину как ураган, заставляя попятиться, упасть спиной на кровать, вырывая испуганный вскрик и сразу забирая его своим ртом до последнего полутона; нужно целовать сильнее, сильнее, чтобы больше не чувствовать ни-че-го, вдохновиться ею насмерть. Он полез пальцами по вырезу выше по ноге, оставлял росчерки поцелуев со вкусом помады на женских ключицах, и остановился в то самое мгновение, после которого остановиться бы уже не смог. Последний шаг она должна сделать сама.       Посмотрел внимательно, давая выбор. Возможно, последний в её жизни.       — Неубедительно доказываешь, — она улыбнулась и откинула голову, собираясь отползти.       Дан резко переменил мнение относительно скользких простыней: хорошие, хор-рошие простыни; с ними можно девчонку вот так схватить и дёрнуть за ногу, чтоб соскользнула целиком под него, и совсем уж обнаглеть, приближая её бедра к своим, чтобы...       Телефон запищал так громко, что Дан скривился. Господи, более неподходящего момента невозможно найти! Некстати подумалось, а откуда у него, собственно, может быть телефон в домашних брюках, в которых и карманов-то не было... На четвертом пиликании Тина исчезла. Буквально. Растворилась с его кровати, полураздетая, уже разгорячённая, оставив его в одиночестве. Дан нахмурился и сообщил всему миру:       — Не понял.       Засунув руку в карман, Дан достал айфон и тупо уставился на экран, буквы расплывались. Певец стал быстро моргать, всё ещё сонно не понимая, что происходит и только дальней частью сознания отмечая, что в комнате стало на порядок светлее. И, что хуже, многолюднее.       Завадюк, стоящий напротив него, смотрел таким взглядом, что кровь стыла в жилах. Дан скривил рот.       Внезапно имя абонента сложилось. Он перевёл взгляд на Ти, сидящую в плюшевом комбинезончике рядом с ним, а та весело показала язык и демонстративно отключила вызов. "Не будешь спать на репетициях, Дан", — говорил её вид. Она передала телефон стабильно невозмутимому Паше.       — Допустим, я проснулся. Вы долго будете смотреть?       И через пять минут, когда всё вновь завертелось, когда Тина уже ушла, он продолжал смотреть на её стул. Во сне в нём что-то изменилось.       Он поднялся, разминая позвоночник. Что ж. Оставалось одно: купить торт и позвонить Тине Кароль в три часа ночи.