Операция «Гидра»

      "...Эпоха либерализма и подкупа в советской внутренней политике окончена. Теперь наступает эпоха другая — эпоха интриг и силового подавления всех, несогласных с генеральной линией Партии. Мы достаточно долго терпели зародышей империализма в своей стране: договаривались, жали руки, даже шли на уступки. Мы забыли слова великого Сталина о том, что с врагами не договариваются — их уничтожают. Пора нам вновь вспомнить этот полезный опыт и наконец показать всем этим прозападным шакалам, кто же настоящий хозяин страны. Больше никаких уступок националистам и вольнодумцам. Одна Партия — один Курс! И лично я желаю, чтобы это был курс товарища Лациса, как одного из наиболее достойных из нас". — Из выступления маршала Д.Т. Язова перед Политбюро. Конец 1992 года. *** Ретроспектива Лето 1991 года в Риге выдалось жарким во всех смыслах этого слова — пока столбики термометров невозмутимо поднимались до отметки 34 градуса в тени, на улицах города разыгрывалась настоящая драма, достойная экранизации на лучших киностудиях мира. Советский Союз, лидер континентальной Европы и одно из двух сильнейших государств мира, переживал глубокий политический кризис. В результате слабой и откровенно преступной политики Генерального секретаря и Политбюро, страна значительно ослабила свои позиции на мировой арене, едва не лишившись поддержки от своих союзников по Варшавскому договору и Совету экономической взаимопомощи. Руководство страны уже несколько лет открыто выступало за нормализацию отношений с Западом и с США в частности. Первоначально это были малозначительные заявления о "дружбе, сотрудничестве и взаимопонимании", о том, что "нельзя вечно смотреть друг на друга через прицел" и "нужно уметь находить общий язык со всеми, даже с врагом", но вскоре они стали сменяться другими. Со временем уже никто из прогнившего руководства не скрывал истинных слов: "1917 год стал преступлением против мира, против истинной России. Мы обязаны исправить ошибки прошлого, потому что нельзя вечно держать весь свободный мир в страхе своим существованием! Ленин — преступник и террорист, а вся советская история — это история лжи и диктатуры над людьми!". За всем этим с нескрываемой тревогой наблюдали друзья СССР из Европы, из Азии, из Америки. Наблюдали, но сделать ничего не могли, кроме как готовиться к самому худшему и хотя бы самим благополучно выйти из этого исторического шторма, который касался уже всех. В Польше профсоюз "Солидарность" с удвоенной энергией принялся за старое, и беспорядки, драки протестующих со спецназом и военными вновь стали обычным делом на улицах польских городов. В Румынии Секуритате удалось раскрыть крупный заговор военных, главной целью которого было свержение и убийство Президента Чаушеску. К сожалению, заговорщикам стало известно о том, что их план провалился и, когда на улицах румынской столицы в смертельной схватке сошлись мятежные армейские части с одной стороны, а с другой — силы госбезопасности, верные правительству и президенту войска и бойцы Патриотической гвардии, пролились настоящие реки крови. Внутри Страны Советов тоже было неспокойно. Как-то неожиданно и резко стали пустеть полки государственных магазинов, цены на основные товары народного потребления достигли небывалых до того величин, а на улицах разного рода авантюристы, пользуясь смягчившимися законами в отношении инакомыслящих, декларировали откровенно антисоветские лозунги, собирая вокруг себя десятки людей. Порой доходило до того, что, если милиция пыталась задержать подобных ораторов, те провоцировали потасовку и благополучно сбегали, пользуясь поддержкой своих слушателей. Милиционерам же в свою очередь приходилось голыми руками пробивать себе путь сначала за виновником, а потом, когда становилось понятно, что преследование невозможно — обратно к своим машинам. В верхах тоже шла борьба. За страну или же за то, что от этой страны останется боролись несколько групп в составе КПСС. Первой из них была группа Генерального секретаря, которая продолжала свой деструктивный курс на "дружбу с Западом, демократию, гласность" и прочие подобные атрибуты. Этим людям было в общем-то всё равно, сохранится Союз единым или нет. Им нужно было достичь главного — разрушить систему, которую они втайне ненавидели всем сердцем. По разным причинам. У кого-то она забрала родных, которых признала "врагами народа", другие же, прослужив всю жизнь в верхах и получая от государства всевозможные преференции, решили, что и этого им мало. Третьи видели возможность подняться повыше в условиях новой государственной политики, а четвёртые были просто массовкой, которые по инерции шли за, как им казалось, сильнейшим. Второй группой были разного рода националисты, словно грибы после дождя прораставшие на советской земле интернационализма и дружбы народов. Эти, в отличие от первой группы, желали именно раздела СССР на республики, в руководстве которых они видели, конечно же, себя. Разумеется, ни о каком социализме в отдельно взятых республиках тут речи тоже не шло. Третья группа была, пожалуй, единственной силой, стремящейся к сохранению как единства страны, так и советской власти. Она была достаточно многочисленна и включала в себя в том числе людей, которые получили свои посты и должности благодаря Генеральному, но более не поддерживали его политику. К сожалению, многочисленность этой группы была и её слабым местом. Её члены имели разные политические взгляды, разные мнения на происходящее в стране и разные пути решения возникшего кризиса, из-за чего каждый тянул одеяло на себя и выработать какое-то решение было крайне сложно. И вот уже на протяжение шести лет эти три партийные группы вели между собой тайную войну за власть в стране, которая в итоге вылилась в события августа 1991 года. И одним из центров всего происходящего должна была стать столица советской Латвии. *** Весна 1976 года Рига, улица Блауманя Рига прекрасна всегда, но именно весной город выглядит особенно ярко и нарядно. Старинные улочки Центра, где ещё кое-где сохранилась брусчатка и даже булыжные мостовые и широкие улицы Новой Риги; уютные домики прошлых веков в европейском и русском стилях и современные здания, некоторые из которых выросли над городом всего несколько лет назад. Рига — город, где нашлось место и глубокой старине и современным реалиям; место, где прошлое и настоящее существуют в гармонии друг с другом. Рига — зелёный город. Улицы буквально утопают в зелени деревьев и клумб. Яркая радуга всевозможных цветов и их свежий, сладкий аромат дарят улыбки прохожим на улицах. Сегодня в городе праздник. Нарядно одетые люди гуляют по украшенным транспарантами, флажками и разноцветными шариками улицам, а на площади Латышских красных стрелков играет оркестр курсантов рижского военного училища под одобрительный гул собравшейся вокруг толпы. Рига празднует 1 мая. Среди всего этого веселья и радости стоит одинокая фигура. Молодая девушка с тугой косой тёмных волос, что перевязана красным бантом, в растерянности стоит посреди улицы, постоянно оглядываясь по сторонам. В руках она держит небольшую спортивную сумку, а за спиной у неё виден битком набитый рюкзак. Несколько раз девушка пытается заговорить с прохожими, но те едва услышав ее, отрицательно качают головами — никто из них не знает немецкий. — Могу я вам помочь? — Девушка обернулась. Военный. Лётчик. Гауптман, судя по знакам различия. Светлые волосы в аккуратной причёске, приятное мужественное лицо. Смотрит чуть улыбнувшись краешком губ. Говорит почти без акцента. Слегка покраснев, брюнетка протягивает военному небольшой листочек бумаги. Капитан аккуратно принял листок, пробежался глазами. — Похоже, вы слегка заблудились. Я знаю этот адрес. Позвольте мне вас проводить. И разрешите мне ваш рюкзак... Да, вот так лучше. Капитан, подхватив вещи девушки, решительно зашагал по улице. Хозяйка рюкзака поспешила за ним. — Кстати, я же так и не представился. Простите. Капитан ВВС СССР Янис Лацис. Позвольте узнать, как зовут вас? — Беатрис, — девушка, осмелев, протягивает военному руку. — Беатрис Бреннеке. Из Берлина. Капитан секунду смотрит на руку девушки, а затем, слегка улыбнувшись, осторожно пожимает её. — Красивое имя. Будем знакомы, Беатрис... Кстати, на этой улице расположена одна из лучших кофеен нашего прекрасного города. Вы позволите угостить вас чашечкой хорошего кофе с булочкой? *** Осень 1981 года, Рига Вечер, солнце скрылось за горизонтом. Небольшая квартирка в центре города погружена во мрак. В маленькой комнате, напротив окна стоит кресло-качалка, возле него — маленький столик. На столике лежат пустые бутылки, стоит полупустая банка солёных огурцов. В кресле сидит человек. Его глаза закрыты, дыхание слабое. Светлые волосы взлохмочены, а на рассечённом виске видна уже засохшая струйка крови. Человек сидит неподвижно, безвольно сбросив руки с подлокотников кресла, лишь потрескавшиеся губы его слегка шевелятся. Едва-едва нарушая могильную тишину квартирки, из губ мужчины, медленно и с постоянными паузами, доносится песня: Кто живёт... по меркам правил, Тот ничем не рисковал... Я — игрок на кон поставил Крест судьбы и проиграл... Пополам... мой крест согнули, И я понял — вышел срок... От отчаянья до пули Только палец да курок... *** Весна 1988 года, Рига. Здание рижского горкома КПСС. — Объясни мне, Янек! — высокий широкоплечий мужчина в форме подполковника КГБ ударил кулаком по столу, обитому зелёным сукном. От удара массивный стол жалобно скрипнул. Русые волосы человека были растрёпаны, фуражка на голове была одета набекрень, китель отсутствовал, а рубашка и галстук были в страшном беспорядке. — Что тебе объяснить, Руди? — сидящий за столом человек, в отличие от своего собеседника, был абсолютно спокоен. Идеально сидящий костюм с красным галстуком и партийным флажком на лацкане дорогого пиджака, идеальная причёска светлых волос. Лёгкая улыбка на губах просто излучали уверенность и спокойствие, но офицера КГБ это, похоже, наоборот только раззадоривало. Крепкие кулаки чекиста с хрустом сжались. — Ты ещё спрашиваешь?! Янек, ты вообще понимаешь, что ты творишь? Какого дьявола ты создал эту Красную гвардию?! Ты что, не видишь, какая у нас сейчас сложная обстановка? В республике происходит чёрт знает что! Какие-то отбитые недонаци проводят марш едва не в центре города, а потом дерутся с прибывшими для их задержания милиционерами! В газетах, в наших газетах, Янек, пишут откровенно антисоветские статьи! На улицах какие-то провокаторы кричат о том, что русские — оккупанты и должны выметаться вон! — чекист обхватил голову руками и горячо продолжил: — А самое страшное, что всё это при полном безразличии Москвы! Эта хрень происходит по всему Союзу! И ты в таких условиях решил ещё больше обострить ситуацию?! Зачем, объясни мне! Некоторое время чекист тяжело дышал, глядя в глаза своему собеседнику, а затем, тяжело застонав, обессилено рухнул в стоящее рядом кресло, обхватив склонённую в колени голову руками. Человек за столом молчал. Молчал и чекист, лишь шумно вдыхая и выдыхая воздух из лёгких. — Успокоился, Руди? — нарушил наконец молчание собеседник. Чекист буркнул что-то нечленораздельное, так и не подняв головы. — Если ещё не успокоился, то выметайся за дверь и возвращайся, когда остынешь. А если уже успокоился, то слушай меня внимательно и не перебивай... Ну так что? Последний выдох сидящего в кресле чекиста был особенно глубоким, но когда тот поднял глаза, на Лациса смотрел уже совсем другой человек. — Я тебя слушаю, Янек. — Чудно, — лёгкая улыбка промелькнула на губах главы республики. — Тогда слушай внимательно. Ты помнишь наш разговор после того, как я вернулся из армии и сказал тебе, что иду в политику?.. ...Когда за чекистом закрылась добротная дубовая дверь, Лацис удовлетворённо улыбнулся. Залпом выпив сразу целый стакан холодной чистой воды, стоящий на столе, мужчина откинулся на спинку кресла, его взгляд на некоторое время расфокусировался, а губы стали напевать: Мне удача улыбалась Сквозь безумие страстей. Но в колоде не осталось Даже пары козырей... Рука мужчины осторожно достала из кармана пиджака небольшую фотокарточку. Взгляд человека вновь приобрёл осмысленность, когда он вглядывался в лицо запечатлённой на фото молодой девушки с тугой косой длинных чёрных волос, что были перевязаны большим красным бантом. На некоторое время в кабинете повисла тишина. Осторожно сжав фото в руке, мужчина убрал его обратно в карман пиджака. — Ничего, родная... Мы ещё отыграемся, вот увидишь. Знаю, карты обманули, Но игрок — всегда игрок: От отчаянья до пули Только палец да курок... *** Август 1991 года, Рига. Здание рижского горкома КПСС — Какова обстановка, товарищи? — вошедший в кабинет Первый секретарь обратился к трём занимавшим его радистам. — Хорошие новости, Янис Романович! — ответил один из радистов. — Похоже, нам удалось отбить у мятежников здание телецентра и телебашню. Мятежники отступили. Кроме того, отряд ОМОНа смог занять и защитить от толпы здание рижского театра. — Отряды Красной гвардии заняли почти всю северную часть города, товарищ Лацис, — добавил второй радист, прижав к уху свои наушники. — А что Москва? — Новостей пока нет. — Хорошо. Держите меня в курсе, — Первый секретарь покинул радиоцентр, неспешно шагая по застеленному коврами коридору в сторону своего кабинета. Закрыв дверь и опустившись в массивное кожаное кресло, мужчина прикрыл глаза и, казалось, задремал. Внезапно дверь распахнулась и в кабинет буквально ввалился Вагрис в мундире полковника КГБ. — Янек, я только что от армейцев. Они наконец готовы перестать просиживать штаны на своих базах, — взбудораженный чекист, радостно хлопнув своего товарища по плечу, уселся в кресло напротив. — Есть новости из Москвы? — Пока нет, Руди, — Первый секретарь открыл глаза. — Будем ждать. — Да они там совсем что ли охренели?! — громкий крик Вагриса, должно быть, было слышно даже на улице. — Пока мы тут, значит, спасаем советскую власть в Прибалтике, эти идиоты не могут поделить кто из них станет во главе, когда всё это дерьмо закончится?! Глава республики на это лишь слегка поморщился. — Тут всё не так просто, Руди. Наши московские друзья не просто противостоят Генеральному — они ещё и ловят крысу в своих рядах. — Что?! — Вагрис потрясённо уставился на своего друга. — Среди членов ГКЧП затесалась крыса?! — И, боюсь, не одна, — усмехнулся Лацис. — Расслабься, Руди, — добавил мужчина, — Мы с тобой сделали всё, что в наших силах. Теперь дадим и другим выполнить свою работу. Я попросил Бориса Карловича звонить мне лично, чтобы я был уверен, что у них всё получилось. — А если у них не получится? — Тогда весь ГКЧП, ты, я и все, кто пошёл за нами — мертвецы. Вагрис сглотнул и громко закашлялся. Его собеседник же спокойно сидел в кресле, прикрыв глаза и тихонько напевая какую-то мелодию. — Не думай об этом, Руди, — сказал он через некоторое время. — Умереть сейчас или чуть позже — какая разница? Важно другое: погибнет ли вместе с нами страна или же будет жить, пусть и без нас с тобой. — И что дальше, Янек? — Дальше? Первая партия окончена, Руди, но игра продолжается. И мы будем играть дальше, а там — будь, что будет. И ты готов к этому, друг мой, потому что в ином случае ты никогда не пошёл бы за мной. Вагрис какое-то время сидел молча, а потом сказал: — Ты прав, Янек. Мы с тобой друзья с детства и я готов с тобой хоть в дьявольское пекло, но всё же.., — он слегка замялся, — умирать очень не хочется. Тем более, позорно... — Мне тоже, Руди, поверь. Но, как я и сказал, ставки уже сделаны. Теперь нам остаётся лишь открыть свои карты и принять результат таким, какой он есть. На несколько минут в кабинете стало тихо. Каждый из двух друзей думал о своём. — Схожу за кофе, — первым нарушил молчание Вагрис, поднимаясь с кресла и поправляя фуражку. — Нам ещё тут, похоже, всю ночь сидеть. — И булочек захвати. — Ну разумеется. Некоторое время Первый секретарь смотрел на закрывшуюся за старым товарищем дверь, затем, сунув руку в карман пиджака, он вытащил из него маленькую фотокарточку. Смотря в глаза изображённой на фото девушке, мужчина слегка улыбнулся и прошептал: — Играем дальше. Да, милая?.. Аккуратно убрав фото на место, он вновь прикрыл глаза, напевая себе под нос знакомую мелодию: Поздно к Богу обращаться И о милости просить. И не стоит огорчаться, Что бокала не допить. Тусклый свет дрожит на дуле, Холодит металл висок. От отчаянья до пули Только палец да курок.