Останови меня

Абраксасу всё же удалось добиться более расслабленной атмосферы, несмотря на все попытки Алектуса разрушить его старания. Гермиона смогла успокоиться, понимая, что вряд ли Дамблдор позволит себе действительно что-то из ряда вон выходящее. – В тебе есть хоть капля оптимизма? Что это? – Абраксас наигранно удивлённо взял голову Алектуса в свои руки, поворачивая под разными углами. Лестрейндж скривился, откидывая руки Малфоя подальше от себя. – Так я и думал. Старческий маразм и, как следствие, беспричинное ворчание. – Знаешь, если посмотреть в твоё ухо, то через пустоту можно увидеть всё, что творится на другой стороне. – Ох, ты ранил меня в самое сердце! – Малфой схватился за сердце, слегка наклоняясь назад. – Я думал, у нас любовь, а ты воспользовался и бросил! Гермиона смеялась, качая головой на глупые выходки друга. Она уже собиралась присоединиться к общему потоку шуток, как дверь кабинета открылась и в коридор вылетел Том. Всё, что успела отметить, лихорадочный блеск глаз и искривлённые в отвращении губы. Он был рассержен, обеспокоен и явно не собирался с кем-либо говорить. Абраксас моментально сбросил с себя образ веселого шута, собираясь последовать за другом, но его остановила рука Гермионы. Она всё также не отрывала взгляда от Тома, срываясь с места. В кабинете трансфигурации что-то произошло, и Грейнджер не позволит себе остаться в стороне. Да и разве могло быть иначе? Дыхание сбилось, а ноги становились всё тяжелее. Сейчас она как никогда проклинала длинные ноги Тома и свои волосы, что постоянно лезли в лицо, мешая обзору. Том свернул в сторону, заходя в открытый и пустынный кабинет. Гермиона последовала за ним, останавливаясь отдышаться. Ещё никогда ей не приходилось видеть Тома таким. Он вцепился ладонями в край парты, низко опуская голову и глубоко дыша. Словно пытался успокоиться. В следующую секунду с яростью перевернул парту, отшатываясь назад и с силой отпихивая стул ногой. Его грудь будто сдавили железные тиски. Эмоции разрывали изнутри, заставляя испытывать внутреннее необъяснимое жжение. Хотелось кричать, лишь бы выплеснуть все эти чувства наружу. Что угодно, лишь бы перестать испытывать всё это, что угодно, лишь бы не слышать этот голос в голове. Монстр. Чудовище. Урод. Неполноценный. Выродок. Том Реддл. Человек, отказавшийся от собственного сына. Человек, женившийся из-за Амортенции на ведьме. Человек, имя которого он носит. Хотелось содрать с себя кожу, перекачать всю кровь, лишь бы не иметь ничего общего с этим существом. – Том Тихий голос прозвучал слишком громко. Гермиона поняла, что Реддл просто не заметил её. Не знал, что здесь есть кто-то ещё. Том смотрел на неё с диким блеском. Она невольно дернулась, отступая на шаг назад, когда встретилась с его глазами, полными ненависти и ярости. Он оскалился, даже не стараясь скрыть этого. – Боишься меня? Сейчас он готов был услышать "да". Это было бы правильно. Правильно испытывать к нему страх. Голова раскалывалась, и снова этот голос, твердивший, что монстры рождены разрушать. Сеять страх, заставлять испытывать боль и уж точно не любить. Том почувствовал, как на его плечо опустилась маленькая теплая ладошка и зажмурил глаза. Ну почему. Почему она просто не развернулась и не ушла. – Уйди. – он буквально прошипел эти слова, стараясь не сорваться на крик. – Просто уйди. Гермиона действительно убрала руку. Реддл всё ждал, когда послышатся уходящие шаги, но тишина стояла оглушительная. Она попыталась взять его за руку и развернуть к себе, но Том резко вырвал свою руку, всё также не смотря в её сторону. – Оставь меня, Грейнджер! Прекрати строить из себя сестру милосердия и иди спасать других убогих! – всё же сорвался на крик. Понимал, что обидит, но так будет лучше. В-первую очередь для неё. Некоторое время Гермиона просто стояла, смотря на носки своих туфель. Было ли обидно? Нет. Хотелось ли уйти? Лишь укрепилось желание остаться. "Да что это я, в самом деле? Как провинившаяся девчонка стою тут перед ним, едва не умоляя посмотреть на меня! – волна негодования и праведного гнева поднялась внутри девушки. – Решил поиграть недотрогу? Я покажу ему недотрогу." Том уже хотел вновь прогнать Грейнджер, но почувствовал неприятную боль в плече. Гермиона со всей силы ударила его кулаком. Потом ещё. И ещё. – Ты! Самая большая задница, Том Марволо Реддл! – она наносила удары, выплескивая эмоции и приводя его в чувства. Так продолжалось до тех пор, пока Том не перехватил её руки, крепко сжимая запястья и встряхивая. – Отпусти меня сейчас же и я покажу тебе, как прогонять меня! – Чего ты добиваешься? – Том говорил жёстко, игнорируя шипение девушки и даже не думая ослабить хватку. – Поиграли в любовь и хватит. Пора открыть глаза. – Ч-что ты такое говоришь? – шёпотом спросила Гермиона, с неверием смотря на юношу. Он же не всерьез это сейчас? – Я - чудовище, – он приблизился к ней, шипя, четко проговаривая каждое слово. – Забыла, как я легко использовал Круциатус? – Том встрехнул её ещё раз, будто это могло помочь информации быстрее пробраться в её мозг. – Забыла, с каким удовольствием я отыгрывался на магловских отпрысках в приюте? Забыла, каким я могу быть? Или тебе напомнить? Они смотрели друг другу в глаза, почти не моргая, стараясь понять, что на уме у другого. В один момент Гермиона вывернула одну руку из хватки и залепила сильную пощёчину. Голова Тома дернулась в бок, и он не спешил возвращать её в прежнее положение. Такой поворот стал для него неожиданностью. – Ты не чудовище, ты идиот! Или ты сейчас же рассказываешь, что произошло в кабинете Дамблдора, или я проникаю в твою чёртову голову и нахожу всю информацию сама. Ядовитая ухмылка красовалась на лице Реддла, он с сомнением смотрел в сторону разгневанной девушки. Ему понравился открывшийся вид. Раскрасневшееся лицо, наэлектризованные волосы и горящие глаза. И он рассказал. Всё, что узнал о своём происхождении и родителях. Каждое слово пропитано ядом, способным убить большую часть учеников школы. Его снова захлестнули гнев и отвращение, стоило лишь начать говорить об этом вслух. Гермиона слушала внимательно, хмуря свои брови и не отнимая взгляда. Это было подобно испытанию. Отведет глаза - и он поймет, что ей противно слышать подобное. Но Гермиона практически не моргала. Теперь всё становилось понятным. Если не всё, то большинство точно. – Я выродок, которому вместе с пуповиной отрезали все положительные чувства. И ты, Грейнджер... – Заткнись. Не смей говорить что я должна делать, а что нет. – Гермионе приходилось немного задирать голову вверх, чтобы не разрывать зрительного контакта, стоя практически вплотную к Тому. – И не смей говорить о себе подобное. – Почему? – он сделал шаг вперёд, вынуждая девушку попятиться назад. – Не нравится слушать жестокую правду жизни? – он помолчал, пройдясь глазами по лицу слизеринки, лишь на мгновение больше задерживаясь на приоткрытых губах и возвращаясь к карим радужкам. – Как же ты раздражаешь, Грейнджер, своей помощью. Бесишь до болезненных сжатий лёгких. Том впился в губы Гермионы, отчего та вцепилась в его рубашку, слегка прогибаясь в спине и стараясь не упасть. Реддл продолжал делать шаги вперёд, пока девушка неприятно столкнулась с партой. Он положил руки по обе стороны от неё, прикусывая её нижнюю губу. Ещё ни разу Том не целовал Гермиону так. До болезненных покалываний губ. Она могла с уверенностью сказать, что почувствовала каковы на вкус гнев, отчаяние, боль и ненависть. Грубый поцелуй отдавался странной теплотой в груди. Том словно хватался за спасательный круг, боясь пойти ко дну. Лишь когда лёгкие начали гореть, требуя кислорода, Реддл отстранился, прикрывая глаза. Такая податливая, как глина... – Ты не понимаешь. – Нет. Это ты не понимаешь, потому что слепой идиот. – она нежно погладила Тома по скуле, поднимаясь выше, к волосам, что так беспорядочно торчали в разные стороны. – Помнишь, наше первое рождество в Хогвартсе? – Гермиона улыбнулась своим собственным словам. Том всё ещё стоял с закрытыми глазами, но его дыхание стало спокойнее. – Помнишь тот день, когда мы играли в снежки? Ты смеялся, Том. Чувствовал радость и веселье. – она приподнялась на носочках, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке и отстраняясь лишь на несколько миллиметров, опаляя его кожу свои горячим дыханием. – Помнишь, твой последний день рождения? Наш первый поцелуй. Том открыл глаза, слегка хмурясь. В голове проносились все разы, когда он смеялся вместе с Гермионой. Когда эта девчонка веселила его своим глупым поведением. Он нежно потерся щекой о ладонь девушки, всё ещё касающейся его, внимательно следил за её действиями. Гермиона второй ладонью дотронулась до его груди, прислушиваясь к сердцебиению. – Слышишь? Это стучит твоё сердце. Оно живое, как и ты. Том заключил девушку в объятья, зарываясь ладонью в её волосах, а другой водя по позвоночнику. Он чувствовал, как в его руках она расслабилась, обхватывая своими ручками, желая прижаться ещё ближе. Реддл нервно выдохнул, признавая ошибку Дамблдора. Он чувствует. Его сердце бьётся. И он не знает кого благодарить за такую чудесную девушку, которая каждый чертов раз вытаскивает его из проклятого болота. Мотыльки всегда летят на губительный свет костра. Такая нежная, хрупкая и невероятно добрая душа досталась ему. И он знает, что даже если попросит отдать ему своё сердце, она сделает это, не попросив ничего взамен. Какое-то время они стояли в таком положении молча, лишь Гермиона изредка нашептывала ободряющие слова. Том накрутил её локон на палец и отпустил, наблюдая, как упругая кудряшка подпрыгнула в воздухе. – Я хочу изменить имя. Гермиона отстранилась, с непониманием смотря на юношу. Она так глубоко ушла в свои мысли, что до неё не сразу дошел смысл фразы. – Я не желаю носить имя своего отца. У меня будет другое, более подходящее. Звучное, чтобы у каждого оставалось в памяти. – Но мне нравится твоё имя. – её бровки нахмурились, она вновь прижалась к Тому, прикасаясь лбом к его ключице. – Том Марволо Реддл. Красивое. – Гермиона... – Ты не твой отец, Том. Ты другой. И никогда им не будешь. – Если тебе так нравится, ты можешь использовать это имя. Но только ты. – она вновь хотела возразить, но замолчала, когда он покачал головой. – Я не поменяю решения. Меня ничего не будет связывать с этим человеком. Гермионе пришлось неуверенно кивнуть. Рассеянно выводя линии на его спине, она размышляла о поступке Дамблдора. Не просто так он решил спустя четыре года открыть правду. Мало верилось в его проснувшуюся совесть и бескорыстное желание. Ему нужно было, чтобы Том пребывал в таком состоянии. На что был расчет? Надеялся, Том сделает что-то, за что и исключить можно? Или просто выбить из колеи? Но не зря же Дамблдор заговорил именно о чувствах. – Мне кажется я слышу, как скрипят шестерёнки в твоей голове. – по-доброму усмехнулся Том. – Слышит он...– Гермиона мягко шлепнула его по руке, разворачиваясь к выходу. – Пошли, пока Малфой от волнения всю школу не извел. – Ну что за женщина. – Том поплелся за ней с видом великого мученика. – Руки распускает, так ещё и думает о другом парне! Вопиющее безобразие. Гермиона рассмеялась, притягивая к себе за руки слизеринца и вовлекая в ещё один поцелуй. Том нежно провёл языком по её нижней губе, будто извиняясь за прошлый раз. – Ты всегда будешь для меня на первом месте. – она задумчиво постучала ноготком по своему подбородку, создавая образ глубокой задумчивости. – Ну или на втором. – На втором? – Я ещё не решила, что люблю больше. Апельсины или тебя. – Грейнджер снова засмеялась, утаскивая за собой Тома. Тот словно специально шёл медленно, сопротивляясь ей. Теперь Реддл мог с уверенностью сказать, что Альбус Дамблдор ошибся. То, что он испытывал к этой девчонке никак не подходит под описание "бесчувственный ублюдок". То, как быстро она переключается от разгневанной и чертовски опасной фурии до нежной и милой девчушки, просто сносит голову. Хотя его посещали мысли о её возможном раздвоении личности. Когда слизеринцы вошли в гостиную, то даже не удивились, увидев Абраксаса, вжавшегося в диван, над которым нависла грозная Вальбурга. Алектус ухмылялся, преспокойно сидя на противоположной стороне. – Такой свинье, как ты, место только в хлеву. – Ты была бы там главная, милая. – сам испугавшись своих слов, Малфой в один миг перемахнул через спинку мебели, отходя на безопасное расстояние. Блэк замерла, а потом достала палочку, раздражённо откидывая черную косу за спину. – Как насчет смены стиля, милый? После ты сможешь прекрасно влиться в семью акромантулов. – Боюсь, восемь ног мне пойдет. – Зато к волосатости привыкать не придется. – Вальбурга уже направила палочку в его сторону, как вдруг Абраксас указал пальцем в сторону прибывших, готовый упасть к их ногам в знак благодарности. – Смотри, кто вернулся! Блэк сразу повернулась в сторону входа, меняя гнев на милость. Гермиона весело улыбалась, складывая руки, умиляясь открытой картине. Всё таки она снова пожалела, что под рукой не оказалось камеры. Вальбурга подошла к ним, ближе, всматриваясь в лица друзей. – Что произошло? От этих двоих я лишь поняла, что это как-то связано с Дамблдором. – Ничего серьезного. – Том поцеловал Гермиону в макушку, уходя в свою комнату. – Лучше расскажи, милая, что этот оболтус успел натворить? – взяв под руку подругу, Гермиона направилась прямиком к диванам, желая как можно быстрее сесть. – Эй! Я не оболтус! – Лучше бы молчал. – справедливо заметил Алектус, когда Вальбурга вновь обратила грозный взгляд на Малфоя. Тот послушно умолк, желая остаться целым и невидимым до следующего утра.