Останови меня

Всю дорогу до гостиной никто из них не решался нарушить тишину. Разве только Гермиона была непривычно хмурой и что-то постоянно шептала себе под нос. Том заметил её чрезмерные раздраженность и нервозность. А ещё он прекрасно знал причину её состояния. Это было глупо, по его мнению. Действительно глупо, особенно сейчас, когда они доказали всем, что способны на многое. И она должна это понимать, но упорно зацикливается на одном и том же изъяне. С другой стороны, разве он не такой же? Тоже ненавидит в себе эту часть. Но разве это имеет смысл, когда твоя сила всё ещё при тебе? Гостиная Слизерина встретила их относительной тишиной. Сейчас практически все были возле Большого Зала, желая узнать все мельчайшие подробности, обсуждая произошедшее по углам. Было негласно решено, что они пойдут в комнату Тома, поскольку он делил её с Малфоем и Блэком. И пусть Альфард отсутствовал, это не было проблемой, как соседи Гермионы. Грейнджер нахмурила свои брови и с отвращением вытирала свои руки от грязи, едва ли не раздирая ногтями кожу. Её губы постоянно шевелились, произнося слова — она, не замечая ничего вокруг, ушла в свои мысли. – Грязь, грязь, я такая грязная. Нужна вода... надо смыть с себя грязь. — девушка направилась в своё крыло, желая принять душ. Том схватил её за запястье, немного болезненно сжимая, отчего она раздражённо посмотрела на него. Между ними вновь завязался безмолвный спор, но ни один даже не подумал отвести взгляда. — Прекрати это. — Гермиона попыталась вырвать свою руку, стараясь игнорировать то, что он говорит. Она не хотела разговоров. Она хотела принять душ. — Я думал, ты выше этого. — Поэтому и падать больнее. Я всегда буду той, кто я есть. И мне никогда не перестанут об этом напоминать. — её тихий яростный голос был наполнен ядом, но на Реддла всё равно не произвел никакого впечатления. Собственно говоря, что это меняло? Они оба прекрасно знали, что скрывать это не получится за пределами школы. Но он всё равно не понимал, почему она об этом думает. Это должно было волновать её в последнюю очередь. — Гермиона. — Нет. Я хочу в душ. — Ты должна перестать. — Отпусти. — её тихий голос звучал уверенно и немного болезненно. Вроде бы ничего другого не имелось в виду, но эти слова несли другой смысл для них двоих. Не касающийся именно того, как он сжимает её руку. Том Реддл ничего не ответил: не произнёс ни единого слова или даже звука. Но Гермиона Грейнджер видела ответ в его невероятных голубых глазах, которые впервые так ясно показывали то, что скрывали. «Никогда» — говорила его душа. Грейнджер кивнула, практически бегом направляясь в ванную, как только Том ослабил хватку. Трое слизеринцев немного растерянно смотрели на друзей. Они не могли понять, как можно настолько понимать друг друга. Немного даже пугало со стороны. Было решено, что им действительно стоит сначала принять душ и подлечить раны. Абраксас выглядел особенно паршиво. Вальбурга осталась одна томиться в ожидании, пока они все решат, что уже привели себя в подобающий для разговоров вид. *** Прохладная вода помогала успокоить своё внутреннее беспокойство. Вдруг накатила такая невероятная усталость, что хотелось лечь в постель, укрыться одеялом и просто позволить себе заснуть. Гермиона закрыла глаза и прислонилась лбом к мокрому холодному камню, коим были заложены стены. Она вспомнила маленького хмурого и нелюдимого мальчика, который очень любил читать. Потом этот самый мальчик рассказал ей свой самый главный секрет — он доверился ей. Раскрыл способность говорить со змеями. Она помнит благодарность в его глазах просто за то, что осталась рядом с ним после откровения. Каждый раз, когда он отталкивал её, а она в свою очередь оставалась, в его глазах отражалась благодарность. Сколько раз Гермиона причиняла себе боль, впиваясь ногтями в ладони, желая развернуться и уйти: пойти совсем другой дорогой, как можно дальше от него? Грейнджер никогда не думала о том, что будет с Реддлом, если она уйдет от него. Но она всегда ясно представляла себе, что станет с ней, если вдруг потеряет его. Том помогает ей чувствовать себя живой. С ним она забывает о рамках и ограничениях, которые устанавливаются силой общественного мнения и аппаратом принуждения. Он помог осознать, насколько она прекрасна. Потеряет его — потеряет и себя. Каждая его мимолётная эмоция так или иначе отражалась и в ней. Словно они связаны на таком ментальном уровне, что им было дано чувствовать одно и тоже. Гермиона Грейнджер была зависима от Тома Реддла. И самое ужасное заключалось в том, что ей этот факт нравился. Но сейчас она боялась. Боялась того, что не дотянет до его уровня, будет тормозить его и мешать. Грин-де-вальд выбрал их двоих. И ей было страшно оплошать, огорчить Тома своей несостоятельностью. Девушка даже не заметила, как по лицу потекли слезы. Она так давно не плакала, что сдержать их теперь было выше её сил. Всё было проще, когда они были детьми. Те, кто обзывал их и унижал, были плохими. А Кори, одна из самых старших девочек, была хорошей. Однажды Кори угостила их с Томом конфетами. Конечно, они прекрасно понимали, что она украла их, когда очередной ночью сбегала из приюта. Но это являлось главным правилом выживания: никаких моральных принципов. А сейчас стало так сложно. Нельзя точно сказать, кто хороший, а кто плохой. Том легко использовал Непростительное. Делает ли его это плохим человеком? Но он использовал это на человеке, который сделал больно ей. Он ради неё перешёл тогда черту дозволенного. Делает ли это его хорошим? Вероятно, было бы проще, делись мир исключительно на чёрное и белое. Гермиона просто устала. Устала быть грязью для других воспитанников приюта. Устала жить в ожидании, когда и волшебный мир узнает, что Гермиона Грейнджер — не больше, чем обыкновенная грязнокровка. Слизеринка закончила оттирать свое тело и вышла из душа, одевая самую простую хлопковую блузку и того же материала юбку. Сейчас она пойдет к Тому и вновь почувствует рядом с ним себя спокойно. *** Том Реддл всегда ненавидел в себе магловскую кровь. Это было так унизительно: наследник великого Салазара Слизерина несёт в своей крови отвратительную кровь магла. Но он был талантливым волшебником. Даже позволял себе использовать слова «гениальный и исключительный». Поэтому магловская кровь была не более, чем неприятным изъяном, от которого в любом случае не избавиться. Но у Гермионы не было даже половины чистой крови. За её спиной не стояли могущественные личности. Но её магия была невероятной вне зависимости от крови. И он не хотел, чтобы Гермиона считала себя хуже, чем есть на самом деле по причине того, что была маглорожденной. Она выше всех чистокровных снобов, а её сила сравнима только с его собственной. Однажды Том Реддл поднимется на самую вершину и разрушит этот мир до основания, если придется. Разрушит и построит новый для неё, где никто не посмеет указать на её недостаток, ведь место Гермионы Грейнджер всегда будет находиться рядом с ним. *** Как только Гермиона перешагнула порог комнаты, Вальбурга едва не снесла её с ног. Практически минуту Гермиона не могла даже вдохнуть, не говоря уже о том, чтобы что-либо сказать. Блэк тщательно её осмотрела, ощупала и только после этого облегчённо выдохнула. — Никогда. — Вал раздражённо ткнула в её плечо указательным пальцем. — Не смей. — ещё один тычок и злобное шипение. — Так. — вновь тычок. — Делать. — а потом её лицо смягчилось, и девушка вновь притянула подругу к себе для объятий, уже куда менее агрессивных. — Ох, Гермия, седина красит женщину, но не в семнадцать же лет! — Тебе семнадцать? Выглядишь на сорок два, дорогая. Ты бы завязывала с вредными привычками. Гермиона была рада слышать голос Абраксаса. Мокрые пряди немного потемнели от воды и беспорядочно лежали на голове, что делало его ещё более обворожительным. Вальбурга отпустила её, ядовито улыбаясь Малфою. — Бедняжка. Мне не стоит воспринимать слова контуженного на голову калеки всерьёз. Тем более как-либо реагировать, — она удобно разместилась на кровати, рядом с Алектусом. — Жизнь уже отомстила за меня. Да, Гермиона определенно скучала по этому всему. Абраксас скривил губы, но промолчал, наткнувшись на взгляд Тома. Сейчас явно было не до обычных разборок, поэтому он будет умнее, соответственно промолчав. Но в который раз посочувствовал её несчастному бедному мужу. Это же каким надо быть мазохистом, чтобы связать себя узами брака с сумасшедшей, отвратительной язвой. Гермиона села рядом с Реддлом, пытаясь собрать волосы вместе. — Были пострадавшие? — Том посмотрел на Алектуса, посколько Малфой всё ещё зло пыхтел в сторону Вальбурги. — Нет. Младшекурсники были возвращены без единой царапины. В основном пострадали мы с Малфоем, поскольку вступили в дуэль непосредственно с нападавшими. Абраксас сразу же подобрался, оглядывая внимательным взглядом найденных друзей. Сейчас, казалось, что эти двое не были ни в каком плену. Никаких царапин и признаков ранений. Конечно, они уже успели залечить свои мелкие повреждения, но он ожидал совершенно не этого. Особенно его беспокоила Гермиона после того спектакля перед Дамблдором. Они не были до такой степени ранены, как демонстрировали на публике. И именно за это ему хотелось хорошенько промыть мозги горячо любимой подруге. Он волновался не меньше Вальбурги, перебирая в голове совершенно различные сценарии, в конце которых Гермиона могла бы так болезненно выглядеть. — Что произошло с вами? После того, как нас разделили, мы с Алектусом потеряли вас из виду. Гермиона всё ещё возилась с волосами, держа в зубах гребень. Пока девушка собирала волосы с одной стороны, с другой — они вновь выскакивали из общей кучи, что уже начинало действовать ей на нервы. Однако первым не выдержал Том. Он заставил её опустить руки, отчего волосы свободно упали вниз, и развернул к себе спиной. — Нас доставили к Грин-де-вальду, — он взял ближние пряди от её лица и начал плести их в косичку. — Не пытали и не издевались. Он желал посмотреть на нас, будучи наслышанным о двух выдающихся учениках. — Том повторил действие с другой стороны, пока Гермиона держала уже заплетенные локоны. — Грин-де-вальд объяснил свои позицию и цели. На самом деле он не совсем тот, кем его пытаются выставить, — взяв обе небольшие косички, перекрутил между собой, отчего это напоминало розу, и зафиксировал гребнем на затылке. Таким образом её волосы сзади всё ещё свободно ниспадали кудрявыми волнами, а вечно мешающей челки не было. — Он предложил нам стать его преемниками, дал неделю на размышления. — оставшись довольным результатом, позволил девушке вернуться в прежнее положение. Гермиона благодарно кивнула, не понимая, как ему так ловко удается справиться с её буйными кудрями. Это выше её понимания. Их друзья выглядели, мягко говоря, ошеломленными. Вальбурга восхищалась действиями Тома, в который раз отмечая, насколько идеальны эти двое смотрятся вместе. Но и её это заявление поразило. Первым решился задать вопрос Алектус. — Предложил это, зная о вашем происхождении? В любой другой ситуации Том посчитал бы это проявлением излишней своевольности и забывчивости о том, с кем он говорит, даже несмотря на вежливый и исключительно любопытный тон. Но сейчас этот вопрос был уместным. — Да, несмотря на это, Грин-де-вальд ценит силу, а не кровь. Наши взгляды во многом схожи. Реддл и Грейнджер пересказали всё то, что узнали и выяснили. Это помогло и им самим окончательно разложить произошедшее по полочкам в голове, обдумать ситуацию. Гермиона внимательно следила за своими друзьями и могла с уверенностью сказать, что они все думают об одном и том же. Это слишком серьезно. Все эти мелкие проблемы в виде большого количества домашнего задания или порванного платья меркли на фоне проблем войны. Каждому придется выбирать сторону. И самое главное — не ошибиться. — Неделя нам не понадобится. — Том подошёл к окну, складывая руки за спиной. — Его знания это всё, о чём можно мечтать. С ним мы сможем полностью раскрыть свой потенциал. — Значит, ты уже всё решил? Окончательно? — казалось, что Гермиона была совершенно не заинтересованна в ответе и спросила исключительно из вежливости. Она не высказала обиды или несогласия. На самом деле Гермиона видела в этом единственный верный выход. С тех пор, как она осознала, что Реддл действительно пойдет на всё ради получения власти, стала искать самое безопасное решение. И сейчас оно будто само пришло в руки. Грин-де-вальд придет к власти, а после, когда Том наберёт достаточно опыта и знаний, сможет перенять бразды правления. Том спокойно смотрел на девушку, совсем немного хмурясь. Конечно, он чувствовал, что она согласна с ним. Просто знал это. Алектус встал со своего места, кивая Малфою головой на дверь. — Нам всем есть о чём подумать. — он взял под руку Блэк, которая неохотно, но следом направилась к выходу. Уже у самой двери Лестрейндж повернулся к Гермионе и Тому, совершенно серьезно проговаривая каждое слово. — Что бы вы не решили, мы всегда встанем рядом. Дверь с характерным стуком закрылась, оставляя двоих слизеринцев наедине. Гермиона всё ещё хотела бы уйти спать. Слишком трудно было объяснить то, что она чувствовала, но была уверена, что Том понимает. Реддл подошёл к ней, присаживаясь рядом на корточки. Она сидела на краю кровати и была лишь совсем немного выше его в таком положении. Его пальцы нежно очертили её скулы и задержались на контуре нежно-розовых губ. Гермиона неосознанно прижалась ближе к его ладони, наслаждаясь касаниями и не переставая смотреть в глубокие грубые глаза юноши. — Душа моя, если ты считаешь, что стоит отказаться, то мы так и сделаем. Она любила его бархатный голос. И эту его лёгкую понимающую улыбку. Гермиона знала, что он прислушается к ней, к её просьбе. А Том в свою очередь знал, что она пойдет за ним в самую глубокую бездну, если придется. Слизеринка отрицательно покачала головой, накрывая его ладонь своей и переплетая пальцы. — Я не хочу, чтобы это было поспешным решением, о котором позже пожалеем. Том склонил голову в бок, обворожительно улыбаясь. Его маленькая слизеринская принцесса. Такая бойкая и хрупкая одновременно. Гермиона кивнула и указала на дверь. — Надо их вернуть и подлатать Малфоя, пока Вал не решила добить беднягу, считая случай безнадежным. Когда Абраксас вошёл в комнату, то выглядел озлобленным и хромал теперь на обе ноги. На вопросительный взгляд Гермионы раздражённо фыркнул и развалился на кровати, шепча проклятия себе под нос. — Эта чертовка Блэк совсем лишилась рассудка. Едва ногу насквозь не пронзила своим каблуком. Гермионе пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не засмеяться. Она уже занесла над ним палочку, когда в комнату спокойно зашла довольная собой Вальбурга. — Мой тебе совет, блондинчик. Умение держать свой бескостный язык за зубами может сохранить тебе здоровье. Было забавно наблюдать, как Малфой скорчился от возмущения и боли одновременно. Конечно, Гермионе было жаль друга, поэтому пришлось сосредоточиться на его ранах. Абраксас периодически шипел от неприятных ощущений, по большей части благодаря Блэк, которая «случайно» касалась его в особенно болезненных местах. Поэтому Грейнджер решила отвлечь подругу. — Мариус Блэк. Кто он тебе? Вальбурга встрепенулась, удивлённо хлопая ресницами. Она явно не ожидала такого вопроса. — Брат моего отца. К тому же и мой крестный. Ты видела его? — Да, познакомились. Он мне сразу напомнил тебя. Вы очень похожи. — Он самый лучший волшебник, которого я знаю! — выглядела невероятно гордой таким сравнением, и было видно, что действительно восхищается своим крёстным отцом. — Ты же знаешь, милая, что мнение женщин не особенно-то и ценится. Отец всегда уделял больше внимания брату, посвещая его в семейные дела. — раздражённо заправляя за ухо прядь, она недовольно поморщила нос. Гермиона уже давно заприметила эту привычку. — Но Мариус всегда говорил, что я куда способнее брата. Поэтому он обучал меня всему, чему только мог. У Малфоя было растяжение, которое Гермионе также пришлось лечить. На самом деле было целым мучением возиться с Абраксасом. Он делал из себя жертву, постоянно причитая и говоря о том, что видит белый свет и уже не чувствует конечностей. Его драматизм забавлял и раздражал одновременно. Поэтому Грейнджер на подкорке сознания желала хорошенько его ударить. Сначала вылечить, а потом покалечить. — Значит, твоя семья на стороне Грин-де-вальда? — Гермиона повернулась к Вальбурге, довольная своими стараниями. — Всё, мистер Я-Королева-Драмы, ты целый и здоровый. — Да, а мне кажется, осталось ещё что-то... — Малфой попытался оглядеть свою спину, но только ещё больше скривился. — Не совсем так, Гермия. — как ни в чем не бывало продолжила Блэк, игнорируя всенародного страдальца. — Мой отец придерживается нейтралитета, не желая присоединяться к какой-либо стороне, чтобы потом не оказаться проигравшим. Из-за этого у них острые разногласия с крёстным. — По-моему, у меня идёт кровь. — Абраксас смотрел на свои пальцы, на которых было немного крови. — А что ты думаешь по этому поводу? — Мой палец сломан или просто отдавлен каблуком Блэк? — Я не знаю, милая. Я бы приняла сторону крестного, но меня не станут спрашивать. В любом случае, всё будет зависеть от дальнейших событий в стране. — Почему вы игнорируете меня?! — Малфой был похож на обиженного щенка, который смотрел на хозяев и не понимал, почему с ним так подло поступили. — Я истекаю кровью и, похоже, сломал палец, а вам плевать! — А сейчас у тебя будет ещё и сотрясение мозга, Малфой. — Вальбурга ударила его подушкой, отчего слизеринец распластался на кровати. — Прекрати делать вид, что ты при смерти, пока... — Но я действительно не в порядке! — перебил ее блондин. Вальбурга накинулась на Абраксаса, желая действительно помочь ему оказаться на смертном одре. Гермиона рассмеялась, чувствуя, как становится спокойно на душе. Том любезно игнорировал этот спектакль, предпочитая открыть учебник и повторить материал. Гермиона теперь точно могла сказать самые заветные слова. Она дома.