Останови меня

Было невероятно трудно избавиться от всеобщего внимания. Вероятно, это то, к чему Гермиона никогда не привыкнет. Каждому хотелось подойти к ней с расспросами о том дне, выразить своё сочувствие и всякую остальную никому ненужную мишуру. Благо, хоть со слизеринцами проблем не было. Они тактично не поднимали эту тему, понимая, что не стоит злить девушку. Сейчас Гермиона просто мечтала оказаться в Большом Зале на ужине. Сегодня целый день на уроках профессора смотрели на них с Томом с жалостью и пониманием непростой ситуации, в которой ученикам не посчастливилось оказаться. К счастью, не было урока трансфигурации, иначе девушка не смогла бы без раздражения воспринимать внимательные и подозревающие взгляды Дамблдора. Ей хватило Слизнорта, который едва не выставил их обоих за дверь, запрещая излишне напрягаться учебой. Казалось, Гермиона уже практически чувствует на языке вкус самой нежной и пряной отбивной с лучшим пюре, которое только может быть в этом мире. Но всхлипывающие звуки какой-то девушки отвлекли от мыслей о еде. Она остановилась, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, откуда исходит звук. Скоро к рыданию добился ещё какой-то знакомый голос юноши. Нахмурившись, Грейнджер достала палочку и тихими шагами приблизилась к повороту. Прижавшись к стене спиной и сев на холодном полу, ревела неизвестная ей Когтевранка. Рядом сидел рыжий парень с Гриффиндора, поэтому не нужно было долго думать, чтобы узнать в нём Уизли. — Ты не должна воспринимать грубые слова на свой счёт. То, что они говорят — не правда. Ты очень милая и умная девушка. — его голос был необычайно успокаивающий. Тихий, нежный, словно созданный именно для того, чтобы успокаивать людей в тяжёлых ситуациях. Проклиная свою отзывчивость и излишнюю доброту, принося самые искренние и глубокие извинения своему желудку, Гермиона подошла ближе, тем самым выдавая свое присутствие. — Что произошло? Вам помощь нужна? Септимус быстро узнал Гермиону, улыбаясь своей простодушной улыбкой. Гриффиндорец явно был рад видеть слизеринку. Шмыгания носом прекратились, и им на смену пришел странный вздох. Гермиона постаралась не выдать удивления или замешательства при виде такого благоговейного взгляда. Прежде на неё так иногда смотрели первокурсники или некоторые ребята постарше, которые восхищались её способностями в сфере учебы. Но видеть такое от незнакомого человека с другого факультета было ... дико. — Тебя кто-то обидел? — осторожно поинтересовалась девушка, всё ещё сжимая палочку в руках. — Гермиона Грейнджер... — тихо прошептала когтевранка и поспешила встать, отряхивая собственную мантию. Её круглые, немного нелепые очки съехали и сидели криво, но она тут же поправила. Два хвостика по бокам делали девушку значительно младше, ибо Гермиона была уверена, что та училась с ней на одном курсе. Кажется, даже видела её на сдвоенных уроках с Когтевраном. — Всё хорошо, не бери в голову. — Прости, мы знакомы? На лице незнакомки отразилось такое разочарование и грусть, будто они дружили всю жизнь, и в один момент Гермиона всё это забыла. — Оу, ты не помнишь меня, да? Нет, конечно, это было давно, глупо было думать иначе... — тихое бормотание невероятно сбивало с мысли. Её пальцы не прекращая мяли темную ткань одежды. — Я Миртл Уоррен. Мы однажды встречались с тобой, — девушка подняла свои зелёные опухшие от слёз глаза на Гермиону, слегка улыбаясь. — На первом курсе ты нашла меня и успокоила. Я никогда не забуду твоих слов! Я правда старалась всем доказать, что не просто грязнокровка. — Гермина дернулась на этих словах, но, к счастью, это осталось никем незамеченным. — Ты просто невероятна, знаешь? — Оу... да, спасибо. — слизеринка убрала палочку, кидая на Септимуса молящий о помощи взгляд. Она не готова была к такой абсурдной ситуации, но гриффиндорец лишь поджал губы, стараясь не рассмеяться в голос. — Знаешь, это были просто слова. Они ничего не значат без твоих действий. — Да, да, конечно. Я так рада, что смогла вновь с тобой поговорить. — Думаю, тебе уже пора на ужин, если ты не хочешь остаться голодной, Миртл. Слова Септимуса были настоящим спасением. Когтевранка ещё раз кивнула головой, бросила на Гермиону полный преданности и восхищения взгляд и побежала в сторону Большого Зала. Гермиона вновь вспомнила, как сильно хочет попасть на ужин. Уизли неловко почесал затылок, будто это его вина, что произошла вся эта ситуация. — Она ужасно обидчивая. Вместе с тем и плаксивая. — они направились в сторону Большого Зала: нужно было успеть, пока ужин не закончился. — Но только не говори, что ты так уж удивлена благоговеющим взглядам в твою сторону. — Септимус издал короткий смешок, когда девушка недовольно посмотрела на него. — Брось, я знаю, что многие восхищаются слизеринской принцессой. — Это слишком грубо сказано. В основном меня любят слизеринцы. Но от остальных учеников — особенно от представительниц женского пола — я привыкла получить ненавидящие взгляды, полные зависти. Уизли насмешливо посмотрел в сторону своей знакомой. Его позабавила фраза «представительниц женского пола». Он бы даже не удивился, назови она их каким-нибудь научным термином; как угодно, но не «девушками». — Разумеется, самого завидного красавчика Хогвартса отхватила. Возможно, будь я другой ориентации, тоже завидовал. Гермиона ударила его по плечу, качая головой и скрывая улыбку. Да, разумеется, каждая хотела бы оказаться на её месте. Чего стоит только Лукреция. Ей не нравилось то, что в последнее время она ведёт себя излишне тихо. Ещё и эти взгляды в её сторону, словно Пруэтт знала что-то такое, что непременно касалось бы самой Грейнджер. — Боюсь тебя расстраивать, но ты не в его вкусе, Септимус. — Рад, что меня не расстраивает этот факт. — его милая улыбка была очень заразительна. Гермиона в который раз заметила, насколько сильно ему подходит его цвет волос. Солнечный и теплый. А ещё гриффиндорец, что делает их в будущем врагами. Всем было известно, что гриффиндорцы всегда на стороне своего любимого декана Дамблдора. Слабоумие и отвага, как любил говорить про них Абраксас. — Гермиона! — к ним на встречу бежал ещё один студент львиного факультета. Он остановился рядом с Грейнджер, словно желая её обнять, но явно не решался на столь отчаянный шаг. — Как я рад, что с тобой всё хорошо. Жаль, не было возможности увидеться с тобой раньше. Гермиона проявила истинные чудеса выдержки в лучших традициях своего факультета. Её сдержанная улыбка всё ещё могла показаться теплой и радостной, но внутри всё сжималось от отвращения. Лёгкое прикосновение к его сознанию, и она понимает, что в тот момент он просто не желал рисковать своей жизнью ради неё. Вновь Дамблдор, который убеждал его в необходимости происходящего, и острое нежелание самого Поттера ввязываться во всё это. Его настораживал змеиный факультет. — Всё впорядке, Флимонт, но сейчас нам лучше уйти. Было приятно осознавать, что до Большого Зала оставалось совсем ничего. Приятные запахи еды заставляли буквально лететь на ужин. — Ну вот и Рай на земле, – довольно протянул Уизли, поворачиваясь лицом к Гермионе. – Если бы можно было жениться на еде, я уже давно бы перестал быть холостым. Гермиона негромко засмеялась, прикрываясь ладошкой. Всё же этот Уизли был такой... Уизли. По-другому и не скажешь здесь. Том поставил локоть на стол и положил голову на согнутую ладонь. Пальцы другой руки недовольно стучали по деревянной поверхности стола. Не было даже желания есть. Гермиона где-то задерживается, и видит Мерлин, сама нарывается на то, чтобы быть привязанной к нему железной цепью. Ещё и эти идиоты не могут ничего сказать внятно. Они подставили факультет, ввязавшись в драку с недоумками с Гриффиндора. А теперь бормочут оправдания, боясь поднять на него взгляд. Большинство его людей не были глупцами. Но создавалось ощущение, что лишь единицы действительно понимают серьезность всей ситуации и способны перестать вести себя по-детски. Вдруг его внимание привлек недовольный вздох со стороны Абраксаса, который сидел по правую руку от него и смотрел в сторону дверей. — Том, ты только не смотри... и не сделай того, из-за чего нам всем придется провожать тебя в Азкабан. Если хочешь, чтобы человек обязательно что-либо увидел, просто скажи ему не смотреть в ту сторону. Реддл вопросительно изогнул бровь и лениво повернулся в сторону выхода. Гермиона — его Гермиона — мило улыбалась двум гриффиндорским недотепам. И, о Мерлин, кто бы мог подумать, что один из них Уизли, а другой — ручная собачка Дамблдора по кличке Поттер? Его посещали неприятные мысли о том, сколько они уже успели провести времени и где встретились. Гермиона кивнула им на прощание и лёгкой походкой направилась за их стол, практически сразу ловя колкий взгляд ледяных глаз. Но даже виду не подала, что что-то не так, спокойно присаживаясь рядом с ним. Разумеется, это место неофициально принадлежит ей, и никто, даже если девушка решит не посещать какой-либо прием пищи, не займет его. Грейнджер невозмутимо накладывала еды в свою тарелку, делая небольшой глоток апельсинового сока. Том продолжил трапезу, возвращая внимание однокурсникам. И если Реддл предпочитал разбираться наедине, то Абраксас был не в силах удержать свой несносный язык. — Почему ты пришла в компании гриффиндорцев? — Вероятно, по той простой причине, что мы встретились возле входа и зашли вместе. А теперь не мешай мне, я слишком долго ждала этого. Абраксас явно не желал останавливать разговор, но под столом его больно пнула Вальбурга, заставляя слизеринца прикусить язык. Малфой зло посмотрел на девушку, желая проклясть каким-нибудь противным заклятием. Но потом посмотрел на рядом сидящего Ориона и успокоился. Хуже проклятья даже он не смог бы придумать для неё. Его иногда самого тошнило от Ориона. Он не понимал, как можно настолько по-свински относиться к девушкам, даже если эта девушка — Вальбурга Блэк. Он видел, как ладонь Блэка сильно сжимает талию Вальбурги, но она даже не изменилась в лице, с гордостью, присущей ей от рождения, перенося общество жениха. — Мне казалось, что уже давно пора перерасти эту бессмысленную межфакультетскую вражду. — разумеется, она устала прикрывать слизеринцев, пользуясь своим положением старосты, но и не могла не переживать за Кристофера, который постоянно лез разнимать враждующих, попадая в итоге в лазарет. Орион провёл тыльной стороной ладони по её скуле, его взгляд был липким, неприятным и искаженным неприязнью. — Жалеешь гриффиндорцев, дорогая? Стоит ли это рассматривать как измену факультету? — В понятиях «измен» тебе виднее. Но я не собираюсь терять свой значок из-за ваших детских игр. Гермиона едва нахмурилась, задумчиво допивая свой сок. Она не могла вмешиваться в отношения Ориона и Вальбурги. Вал четко дала понять, что только по окончании седьмого курса, когда она станет свободной, позволит Крису разобраться с помолвкой. Блэк даже не жалеет, понимая, что её легко могут выгнать из семьи. Но сейчас от Ориона будет слишком много проблем. Пока она не окончит Хогвартс, должна играть свою роль примерной невесты и прилежной ученицы. Она знает, что на неё пытаются ровняться многие девушки, считая её идеальной чистокровной ведьмой. Грейнджер старалась закрывать глаза, но с каждым разом становилось всё сложнее сдерживать желание сбросить Ориона с Астрономической башни. Сейчас её ждал разговор с Томом, поэтому отвлечься от желания убить Блэка становилось проще. Всё же сытый желудок — залог хорошего настроения. Она практически была счастлива и даже уже готова была отправиться на улицу, несмотря на собирающийся ливень. Никакие невзгоды не страшны, когда ты больше не голодная и не желаешь уничтожить половину школы. Может, Том просто мало ест, поэтому такой хмурый и иногда злой? Гермиона удержалась от хихиканья в голос, но это действительно была забавная мысль. Её схватили за локоть, заводя в какую-то нишу, словно она была тряпичной куклой. Вскрикнув, девушка предприняла попытку быстро достать палочку, но человек предугадал её движения, лишая любой возможности к обороне. Спиной она чувствовала холодную и каменную стену, хотелось закричать, но страх быстро сменился праведным гневом, когда в нос ударил знакомый мятный запах. Том, мать вашу, Реддл, ухмылялся уголком своих губ, позволяя ей привыкнуть к полумраку. — Ты с ума сошел, идиот, я едва не поседела, ты ... Он накрыл её губы грубым, развязным поцелуем, заставляя её задыхаться от собственных чувств. Его руки уверенно держали девушку за талию, заставляя прогибаться в спине и прижиматься к нему ещё ближе. Гермиона любила его нежные касания, зная, что он такой только с ней. Но подобная грубость, пусть и редкая, опьяняла, заставляла умолять о большем, лишая голову любой разумности и оставляя место исключительно для чувств. Он умел заставить чувствовать её нужной и единственной для него. Дьявольский змей-искуситель. — Ну что, душа моя, поговорим о твоих порочных связях с гриффиндорцами? — хриплый шёпот раздался возле самого уха, вызывая мурашки по всему телу. Гермиона хотела показать, насколько возмущена подобной формулировкой предложения, но вместо этого получилась сбивчивые, тихие слова. — Порочные? Том, это... — Да, да, я знаю. Моя маленькая, праведная королева. Грейнджер невольно ухватилась за его плечи, ощущая невесомость, когда язык Тома вновь прошёлся по её губам. Реддл нежным движением руки провёл по волосам, путая пальцы в её непослушных кудрях. Грубость, граничащая с нежностью. Невероятное сочетание белого и черного. Том в последний раз едва коснулся губами её щеки и вывел Гермиону из укрытия, держа под руку. Её ноги плохо слушались, и она не падала только благодаря поддержке слизеринца. Том был жутко довольный собой, ухмыляясь так, будто несколько минут назад завоевал целую вселенную, не меньше. — Реддл, какого дракла ты творишь? — Брось, душа моя, ты хотела этого не меньше моего. — он лукаво подмигнул, отмечая раскрасневшиеся, припухшие губы девушки и лёгкий румянец. — И твоё общение со свиньями в красных галстуках меня всё ещё не устраивает. Закатывание глаз в общении с Томом Реддлом становится самым обыденным делом. Конечно, он не сомневается в ней, но ему обязательно нужны поводы, чтобы манипулировать ей. — Чистая случайность. По большей части из-за Миртл Уоррен, которая так неудачно попалась на пути. — Подожди, Миртл? Плакса Миртл с Когтеврана? — Ты знаешь её? — Гермиона задумчиво нахмурила брови, пытаясь вспомнить видела ли из общение с Томом, что было маловероятным. — Лично не знаю. Но её все знают косвенно. Постоянно слышен её рев, целые реки слёз пускает. — Том, ты не можешь так о ней говорить. Теперь настала очередь Реддла закатывать глаза. Порой кажется, что все их отношения — это сплошное закатывание глаз. Том хотел верить, что это лишь вопрос времени, когда Гермиона перестанет быть настолько сердобольной личностью. А Гермиона верила, что рано или поздно Том станет более терпимым к окружающим. — Мисс Грейнджер, прошу Вас, притормозите. Слизеринцы остановились, поворачиваясь на голос. К ним плавной походкой приближалась профессор Маккарти, одетая в куда более насыщенного зелёного цвета костюм. Сегодня женщина распустила свои рыжие локоны, позволяя им свободно взлетать при каждом шаге. В школе было не так много девушек, которые могли бы ходить с распущенными волосами, даже Гермиона старалась по большей части закалывать их гребнем. Но это ведь профессор Маккарти, она не из тех, кто следует какому-то там этикету, признанному не пойми кем. — Я хотела бы поговорить с Вами наедине в моём кабинете, Гермиона. Поверьте, это ненадолго. Том вежливо кивнул, разворачиваясь обратно в сторону подземелий. Отчего-то ему показалось, что это не связано с уроками Прорицания, на которые Гермиона после того случая больше не ходит. Он и не сомневался, что этот предмет не вызовет большого восторга в девушке. Грейнджер улыбнулась женщине, следуя за ней, лишь слегка отставая в шаге. У этих ирландцев даже ноги не способны медленно передвигаться. За всю дорогу они не произнесли ни звука. Кабинет Прорицания встретил приятным ароматом свежего леса. Окна были настежь открыты, и ничего из «клише» подобных мест не присутствовало. Никаких благовоний и хрустальных шаров с головами внутри. Ее вообще шары после первого и единственного урока бросали в дрожь. Чем-то класс напоминал лесной домик с подвешенными у потолка травами и живой энергетикой, которая ощущается только вдали от людей. В прошлый раз она не особо разглядывала помещение, было видно, что зря. — Гермиона, тебя всё ещё мучают кошмары? Два взгляда встретились, и у слизеринки было всего несколько мгновений, чтобы скрыть своё волнение за беспечностью. Она надеялась, что эта тема больше не будет подниматься. Видно, не судьба. Забавно думать о судьбе в классе Прорицаний. *** Вальбурга была счастлива, что Альфард, пусть и неосознанно, вытащил её из этого Ада, заставляя Ориона покинуть Большой Зал. Взгляд ровно перед собой, спина ровная, и ничего, что бы дало понять окружающим о твоей слабости. Считала каждый сделанный шаг, концентрируя внимание на своём дыхании, лишь бы не думать. Лишь бы не вспоминать сейчас, у всех на виду. Замечала, что многие расходятся перед ней, уступая дорогу, другие смотрят с отвращением, шепча друг другу одни и те же слова, думая, что она не слышит. — Высокомерная стерва. — Чистокровная дрянь. — Выглядит так, словно всё здесь принадлежит ей. — А вы не знали? Бедный Орион едва ноги ей не целует, а она нос воротит, мразь. — Ей повезло с будущим мужем, а ему с женой — нет. Надеюсь, её погубит драконья оспа в ближайшее время. «О да, — мрачно усмехнулась Блэк, — я тоже на это надеюсь, дорогие.» Спасительная комната на восьмом этаже встретила её утешающей тишиной. Вальбурга не имела в голове каких-то определенных представлений, как должно выглядеть это место, но ей понравилась небольшая комната, и она с удовольствием погрузилась в полумрак. Из источников света был лишь камин, но она знала, что скоро ей станет окончательно всё равно на это. Прижавшись к стене напротив камина, закрыла глаза и медленно скатилась вниз, чувствуя, как появляются мокрые дорожки на щеках. Прелюдия к истерике, которая так долго пыталась вспороть её изнутри, лишь бы увидеть белый свет. Из своей сумки изъяла бутылку качественного, крепкого огневиски и, открыв, лишь на секунду остановила руку, когда горлышко находилось практически возле губ. Глубокий вдох, как перед нырянием в темную глубину, и сделала четыре крупных глотков горючей жидкости, ощущая, как алкоголь оставляет за собой огненную дорожку. Тут же эмоции захлёстывают разум, заставляя давиться собственными слезами. Из горла вышел сиплый хрип, а вслед за ним и полноценный крик. Вальбурга ударила кулаком по каменному полу, пытаясь вобрать в лёгкие воздух. — Я проклинаю тебя! — вновь удар и несдердиваемый крик. — Надеюсь, ты будешь гореть в Аду, мразь, я желаю тебе мучаться в агонии до конца твоих дней, Орион Блэк! Ещё два крупных глотка огневиски оставляют девушку задыхаться в собственной истерике. Вальбурга хрипит, захлебываясь слезами и шепча проклятья. Собственная кровь на костяшках имела цвет бардового красного. Чистая кровь. Лучше родиться маглом, чем жить среди чистокровных, породистых сук. Блэк сделала попытку вытереть слезы с лица рукавом, но они хлынули с новой силой. Любовники предпочитают ночь, потому что она точно скроет их тайны. Вальбурга чувствовала себя невероятно, ощущая себя частью чего-то великого и важного. Она любит. Она любима. И она счастлива. Когда-нибудь будет желанной женой самого прекрасного человека, а потом у неё будут дети, которые наверняка унаследуют его красивую улыбку и яркие глаза. Дотронулась пальцами до губ, на которых всё ещё чувствовались его касания. Уже все спят, но она знает, что Гермиона не будет долго возмущаться, если её сейчас разбудит. Вальбурга просто хотела поделиться с кем-то своим счастьем; а кто, как не Гермиона Грейнджер сможет её понять? — Доброго вечера, невестушка. От стены отделилась темная фигура, одной фразой лишая её воздуха. Но даже Орион не испортит её настроения в это время. Вальбурга не остановилась, скользя по нему холодным взглядом. — Время позднее, ты должен быть уже в своей комнате. Но Орион не позволил ей пройти мимо, с силой цепляясь в тонкое запястье слизеринки. Он поволок её в обратную сторону от входа в гостиную и поставил Заглушающее. Вальбурга с ненавистью пыталась вырваться, но лишь больнее сжимал нежную плоть. Волшебник двумя руками встряхнул девушку, практически прижимая к себе, несмотря на то, что она выгибалась в противоположную сторону, лишь бы увеличить между ними расстояние. — Я видел тебя с какой-то гриффиндорской швалью. Изменять мне решила, сучка? Кривая ухмылка исказила губы девушки, и даже находясь в столь угрожающем положении, демонстрировала всем своим видом превосходство. О, Орион всегда ненавидел в ней эту черту. То, как она каждым действием показывает, что во всём выше его. — Не тебе упрекать кого-то в измене, Орион. — каждое слово, как нож, холодное и острое, вонзающееся точно в тело. — А теперь отпусти меня, и мы пойдем каждый свою сторону. — Ты даже не отрицаешь своей вины передо мной. — Я не клялась тебе в верности и не обещала хранить свою честь. — она безразлично повела бровью, как перед вшивой мухой. — Мне плевать, с кем спишь ты, так и тебе должно быть плевать... — Заткнись, Вальбурга! — его крик граничил с рычанием, полным ненависти. — Я могу себе это позволить, но ты не смеешь поступать таким образом. Не имеешь права. Раздражение всё больше увеличивалось в размере, достигая своего пика. Она даже не смотрела в его сторону, безучастным выражением лица разглядывая стену. Орион обхватил рукой её лицо, поворачивая в свою сторону. Как же она не понимает, что он любит её и не потерпит такого отношения к себе. Ничего, рано или поздно свыкнется с этим и научится любить его в ответ. Вопрос времени. — Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой. — глаза заполонила пелена злости. — С ним ты не такая ледяная кукла, не так ли? Что мне сделать, чтобы ты была со мной нежной? — Умри. Вальбурга Блэк сразу же поплатилась за свои слова. Орион ударил её по лицу той рукой, на которой был фамильный перстень. Слизеринец совершенно не рассчитал силы, девушка упала на пол, прерывисто делая вдох-выдох. Это единственное, что выдало в ней какие-либо испытываемые эмоции. Но Орион не собирался останавливаться. Вновь сильная пощёчина, сжал её волосы в кулак, заставляя смотреть точно на него. А в глазах всё та же ненависть и презрение, губы её изогнулись в улыбке. — Ты никогда меня не получишь живой, Орион. Я не кукла. Тебе придется меня убить, чтобы овладеть. Вторая ладонь легла аккурат на бледную шею, начиная немного сжимать. Неужели так сложно подчиниться, как и должна поступать хорошая чистокровная жена? Её красота всегда компенсировала скверный характер, но стоит показать, что не нужно переходить границы. — О нет, дорогая. Ты именно кукла. Моя собственность. И ты будешь меня любить, исполнять любую прихоть и станешь примерной женой. — он ненавидел её вечный огонь в глазах, способность бороться до конца. Раньше полагал, что это лишь маленький недостаток, но сейчас пришло осознание. Нужно её навсегда сломать: исчезнет этот вольный блеск, появится уважение к нему самому. — Ты можешь попытаться сбежать от меня, но тогда я растопчу твою семью в пепел. Сделаю так, что всё магическое общество будет сторониться их, как чумы. — Вальбурга дернулась, шипя от боли и чувствуя, как начинают слезиться глаза от нехватки воздуха. — Твой братец, отец с матерью, навсегда погрязнут в грязи из-за твоей ошибки, Вальбурга. Орион отпустил девушку, выпрямляясь, смотря на неё сверху вниз. Вальбурга опиралась на руки, гордо вздернув подбородок. Ничто в ней не выдавало проигравшую, отчего Блэку захотелось вновь причинить ей боль, лишь бы увидеть хоть каплю живых эмоций. — Семья превыше всего, Вальбурга, не так ли? Сделай правильный выбор. Он хотел насладиться её беспомощностью и подставить руку помощи, но девушка поднялась на ноги, презренно оглядывая его с ног до головы. – Ты можешь запереть меня в доме. Уничтожить мою семью. Разбивать меня снова и снова. Но я никогда не подарю тебе даже маленькую часть своего тепла, Орион. Вальбурга расправила платье и самостоятельно пошла дальше. Её походка оставалась такой же плавной, а гнев не сменился милостью, но Орион знал, что смог заставить её изменить мнение. И если даже не ответит ему взаимностью, то навсегда забудет дорогу к своим любовникам. К сожалению, ему было совершенно неизвестно, кого из гриффиндорцев видел, но это и не важно. Она принадлежит ему с самого рождения. Мать не переживет позора семьи. Но это было именно во власти Ориона. Она с горечью посмотрела, что осталось меньше половины. Ей нужно было отпустить это всё. Вчера она знала, что останутся синяки, но не думала, что придется провести большую часть утра, чтобы замаскировать это. Было так больно осознавать, что придется выбирать между собственным счастьем и семьёй. Она ведь не может подвести их всех. Терпеть Ориона до конца своих дней, задыхаясь по ночам слезами, как сейчас, или жить рядом с любимым человеком, зная, что семья пострадала из-за её собственного эгоизма? Вальбурга за несколько раз допила бутылку, бросая её с ненавистью в противоположную стену. Она не чувствовала сильного опьянения, когда сидела, но стоило встать, как алкоголь накрыл её с головой. Перед глазами плыло, полностью терялся ориентир, но необходимо было добраться до гостиной. И плевать, если кто-то увидит её, отнимут значок — плевать. Нужно добраться до собственной комнаты. Блэк выбралась из комнаты, ощущая прохладу ночного воздуха. Ей приходилось идти, держась за стены, чтобы не распластаться на каменному полу. По ощущениям казалось, что было пройдено уже несколько километров, но она всё ещё недалеко ушла. — Блэк? Вальбурга попыталась схватиться за палочку, но та предательски выпала из рук. — Мерлин, моя палочка. Слизеринка попыталась высмотреть палочку, но получалось весьма плохо. Она не видела четко своих рук, а тут темная палочка в темном коридоре. Волшебник, позвавший до этого её по имени, подошёл ближе и поднял с пола палочку. — Невероятное зрелище. И кто теперь нажрался, как свинья? Взгляд на платиновые волосы, и Вальбурга внутренне застонала от досады. Из всех людей в Хогвартсе именно он попался ей в эту ночь. — Ма-малфой, пожалуйста, уйди с моих глаз. Позорно запуталась в своих собственных ногах, и от падения вниз её спасли руки Абраксаса, который смотрел на неё удивлённым, неверящим взглядом. Она позволила себе ещё немного отдохнуть в руках слизеринца и предприняла попытку выпрямиться. — Вал... ты что, плакала? — юноша обеспокоенно повернул её так, чтобы лунный свет попадал на лицо и не сдержал шокированного вздоха, когда заметил крупный синяк на скуле с царапинами. — Что случилось? Кто это сделал? — Супружеские разборки. — горькая усмешка была больше похожа на оскал. Абраксасу не требовалось больше объяснений. Он подхватил девушку на руки, позволяя ей устроиться удобнее, и поспешил к башне старост. Вальбурга на удивление не стала сопротивляться, даже обхватила его руками за шею и уткнулась носом в шею Малфоя. Абраксас всего раз в жизни видел настолько пьяную Блэк. И никогда не приходилось становиться свидетелем её слёз. Ему всегда казалось, что эта девушка создана изо льда, неспособного на что-то столь обыденное, как слезы. Он был уверен, что она ставит себя куда выше, чтобы поддаться подобной эмоции. Поэтому сейчас он был слегка дезориентирован, услышав, как она говорит слово «пожалуйста», и видя её в таком состоянии. Её тихое бормотание продолжалось на протяжении всей дороги. Возле самого входа он остановился, спрашивая пароль. Ему даже удалось успешно разобрать её бормотание и назвать правильное слово, чтобы попасть внутрь. Малфой отпустил её только на кровать, понимая, что оставлять в гостиной добираться самостоятельно будет глупым решением. Девушка, приняла удобную позу, наполовину уже погружаясь в сон. Абраксас понимал, что ей необходимо переодеться, но чтобы не случилось сейчас, завтра она его убьёт, если он вздумает её переодеть своими руками. Юноша уже решил, что Вальбурга спит, но её ладонь накрыла его руку, останавливая. — Ты противный козел с джентльменскими повадками, Бракс. Малфой тепло улыбнулся её беззлобному, даже доброму тону. Практически признание любви и благодарности для него. Его даже поразило то, что она смогла сказать четко, пусть и медленно, такое сложное предложение. — А ты всё та же язва, даже когда нажрешься вдребезги. — Останься со мной, я не хочу быть одной. — Конечно, ведьмочка. Он сел на край кровати, перебирая её волосы пальцами. Было так непривычно наблюдать за беззащитной, тихой Вальбургой. Маленькая девочка, которой сделал больно суровый реальный мир. Только один человек в Хогвартсе, а может быть и во всем мире, мог довести эту девушку до такого состояния. Чары полностью рассеялись, позволяя Малфою разглядеть синяки на руках и следы пальцев на шее. Он знает Вальбургу с самого детства. И сейчас, после стольких лет дружбы, обязан заступиться за неё. Но как наследник чистокровного рода должен закрыть глаза. Не его семья и не ему лезть. Но кто сказал, что Вальбурга не его семья? И кто сказал, что он всегда следует так, как обязывает статус? Никто не должен раздражать Вальбургу и нервировать кроме него. И никто не смеет обращаться с ней подобным образом, потому что она всё ещё часть его семьи. Как и Гермиона. Как и Том. Абраксас уронил голову на руки, зарываясь пальцами в волосы и краем глаза наблюдая за совершенно пьяной и спящей Блэк. Сейчас он уйдет и будет надеяться, что она не вспомнит об этом. Он не выдержит в случае её благодарности за молчание. Слизеринец прекрасно ориентировался в её комнате, поэтому с лёгкостью нашёл заживляющую мазь. Во сне её лицо было безмятежным, нежным, как и должно быть у столь юной девушки. Малфой закончил втирать мазь в синяки и вышел, закрывая за собой дверь. Вальбурга в любом случае не позволит ему лезть в её дела.