Неожиданные чувства и сладкая выпечка

Теперь всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо. Раз за разом, фраза повторяется, звучит безумнее, звучит как можно более невозможно, теряет смысл, вновь обретает и теряет. Эмбер путается в счастье, чувствует, как яркие жёлтые ленты сжимают лодыжки, резко тянут на себя и заставляют упасть на холодную и неприветливую землю, удариться телом, головой и просто лежать, не вставать. Счастье не накрывает сверху тёплым покрывалом, пока спиной и ноющим от боли затылком, чувствуешь прохладу, пробирающуюся от носа до кончиков пальцев, изрядно замёрзших, онемевших. Можно сбросить с себя эти ленты, встать и пойти дальше, но Эмбер лежит, наивно думая, что та, которая завязала эти ленты, либо и вовсе разрежет их, либо же перевяжет на руки. Не на обе руки Эмбер, а именно на своё и на её запястье, чтобы они обе были связаны, а не только бедная малышка Смит. Щёки сводит от улыбки, мысли превратились в месиво из ярких воспоминаний, из обрывков фраз и сладких обещаний. Все голоса людей вокруг, шум покрышек машин, что стираются о асфальт, лёгкие дуновения ветра из-за которых голые ветви деревьев качаются, а всякий мусор, которому не было суждено попасть в мусорку, разлетается по дороге — всё это лишь фон. Незначительный, неважный, пустой, ненужный фон для счастливой Эмбер Смит. Она не ссорится с мамой, потому что искры счастья заражают всю семью, не спорит с Тодом о каких-нибудь глупых моментах в очередном комиксе, потому что не читает их, из-за того, что не может сосредоточиться на диалогах супергероев, которые вечно думают о долге перед человечеством, о чём-то слишком высоком, великом. Эмбер не улавливает бесконечный поток мыслей Миранды и лишь кивает после каждого её слова, как болванчик. Все замечают, как Эмбер сияет, но ничего не говорят. А Эмбер же ослеплена своей вспышкой, глаза болят, все чувства, кроме бесконечной любви, отключены напрочь. Стали неважны уроки, ручка еле ходит по многочисленным листам тетради, девушка даже не пытается записывать лекцию учителя, но и ему всё равно. Всё равно на всех оболтусов, которым явно не важна школа. Подростки тонут в чувствах, в эмоциях, в сигаретах и алкоголе, тонут в чтении комиксов или просмотре фильмов, утопают в вечеринках, в слезах и улыбках, им не нужна математика или физика, химия не имеет значения, английский лишён смысла, они и без того умеют писать, говорить и выражать свои мысли, правда не всегда получается всё именно так, как было задумано ранее. Некоторые планы изначально обречены на провал. Из яркой звезды, дарящий свет и тепло, Эмбер в мгновение стала падающей, а после и угасшей. Неожиданная подножка в коридоре от той, от которой меньше всего ожидаешь этого, особенно после выходных, что они провели вместе. Полупустые тетради в миг разлетелись по всему коридору со всеми его колючими, гадкими, липкими, вредными и противными обитателями. По тетрадям ходят, их не замечают и пинают, никто не решается поднять и отдать, потому что над упавшей Эмбер стоит главная сучка школы — Сара. Некоторое время Эмбер просто лежит, чувствуя как болят колени, там явно будут синяки. Перед глазами девушки густой туман, а из головы счастье резко испаряется, отдавая место наивным мыслям о том, что это всё плохой сон. Кошмар, который долго не беспокоил, просто нечто нереальное, невозможное. Но грубая реальность возвращает в себя, как только давшая трещину Эмбер находит силы поднять голову вверх и взглянуть в лицо напротив. Сара видит уничтожающую и её саму пустоту в глазах напротив.  — Ты так вечно лежать будешь, лохушка? — У Шерил мерзкий и визгливый голос. Она напоминает гадкую крысу, но взгляд Эмбер прикован не к источнику шума, а к бледной коже и пепельным волосам. На лице нет и капли сожаления. Будто так и должно быть, будто это нечто настолько обыкновенное, как чистка зубов по утрам или же смена постельного белья каждые выходные. Эмбер чувствует, словно в её голову кинули льдину, а после ещё и лицом окунули в сугроб, заставляя есть, с виду мягкий и пушистый, но такой острый и кусающий кожу и горло, снег. Каждая снежинка высекает по кровоточащей ране на сердце и душе, и каждая ссадина, царапина, какими бы маленькими они не были, оставят после себя по шраму, в напоминание об этом сковывающем ужасе, оставленном в голове. От пола сильно пахнет хлоркой, он чистый и намытый, но лежать на нём по-прежнему неприятно и мерзко. Девушка неспешно встаёт, но не уходит. Лишь смотрит на Сару, игнорируя всех вокруг. На лице Эмбер читается немой вопрос, направленный в сторону Сары, но глупо думать, что девушка прямо сейчас всё объяснит. Мозг пытается работать из последних сил, голова слишком перегружена и может взорваться из-за всех чёртовых мыслей, что просто штурмом захватывают разум Эмбер. Пухлые губы Сары поджаты, а после они резко размыкаются, но только для того, чтобы грубо ответить:  — Проваливай, Смит. — Эмбер плевать на все тетради, что вскоре станут общественным достоянием всех вокруг, она лишь может сверлить взглядом льдину напротив. — Впредь будешь смотреть под ноги.  — Слушайте, может ей стоит освежиться? Сара, ты допила свою содовую? — Взгляд смещается на жестяную банку, что держат тонкие пальцы.  — Да, забирай, я с ней закончила. — И эта банка переходит в ладони Шерил, та собирается поднять руку над головой Эмбер, но та неожиданно бьёт по руке, банка звонко падает, малое количество сладких капель попадает на всех участниц этого диалога. Содовая катится, оставляя после себя липкие лужи, которые все обходят и стараются не наступить на них, в отличии от тетрадей. Но в большинстве своём народ стоит и смотрит на зрелище, что случилось впервые за столь долгое время. — Какого хрена? Ты чокнутая! — Через пелену своих злости и разочарования Эмбер не видит испуга и сожаления в голубых глазах. Девушка просто убегает, наступая и на тетради, и на лужи, ей всё равно, она просто бежит, чувствует, как истерика подступает. Эмбер хочет спрятаться в пустом кабинете, чтобы дать волю эмоциям, потому что понимает, что не сдержит эту бурю. Слёзы гадят в душу, сжимают горло своими крепкими и сильными руками, когда руки самой Эмбер предательски трясутся, пока глаза растерянно ищут пустой открытый класс. Кажется, что удача существует, потому что Эмбер находит его, забегает и громко захлопывает дверь, закрываясь изнутри на ключ, что, по чистой удаче, был выставлен с другой стороны двери. Связка небрежно летит на стол, а сама девушка, задыхаясь, вновь падает на пол. Нос забит запахом хлора, пол немного влажноват, но это неважно, неважно, неважно. Она плачет так громко, как только может, и на это тоже абсолютно наплевать, потому что Эмбер разбилась и рассыпалась на тысячи осколков. Одежда слегка липнет к телу, волосы превратились в месиво, потому что пальцы перебирают мягкие пряди раз за разом, мнут их, разглаживают вновь и вновь. Счёт во времени теряется, но девушка обретает его, сквозь свою истерику слыша школьный звонок один раз, после чего проходит ещё некоторый отрезок времени, и ключ в замке поворачивается. Эмбер слишком тошно, она не готова оправдываться перед учителем или уборщиком за то, что заняла целый класс ради своей истерики, но как только опухшие глаза увидели ту, что зашла, Эмбер села на пол, выпустила нервную и напряжённую полуулыбку, а после нахмурилась, сверля взглядом Сару.  — Хэй… — Каблуки Сары стучат по классу, пока сама девушка не подходит к самой последней парте, за которой, пусть и очень плохо, но всё-таки спряталась Эмбер, усиленно подавляющая свои всхлипы, что кажутся просто бесконтрольными, перекрывающими дыхание, не дающими такой, чёрт возьми, нужный кислород.  — Нет. — Всхлип. — Заткнись, уйди, — всхлип, — ты уже сказала всё, что хотела. — И опять всхлип.  — Ты же понимаешь, что я не могу поступать иначе? — Сара садится на корточки напротив Эмбер. У последней колени поджаты к груди, руки крепко обнимают саму себя. — Иначе наши отношения заметят, а от этого будет плохо и тебе, и мне.  — Ты, конечно, очень благородно вытираешь об меня ноги, — всхлип, — заботишься о том, чтобы было плохо только мне. — Всхлип. — Спасибо.  — Эмбер… — Рука тянется к плечу, но Эмбер отбивает её в сторону, не так сильно, как руку Шерил, но всё равно кожу неприятно щиплет, как и душу Сары. Хотя душу Сары, скорее всего, безжалостно разрывает на части.  — Не трогай меня. — Пальцы Эмбер сильно сжимают ткань чуть влажноватой одежды, взгляд даже больше не хочет смотреть на лицо негласной предательницы.  — Чёрт возьми, ты же понимаешь, что я должна была сделать это? Нет, блять, вся школа должна знать, что Сара Воннегут, главная сука и стерва школы, встречается с Эмбер Смит, неудачницей и лохушкой. — Сара поднимается и вышагивает по классу туда и обратно, невольно каблуками отбивая ритм. Голос Сары нервный, он не твёрд, не холод и не строг, как прежде, он злой, нервный и купается в солянке из самых разных страхов. — Они все и без того заметили, что я не достаю тебя в последний месяц и начали шептаться, поддевать меня, а это учитывая то, что они ещё не знают, что мы работаем вместе. Никому не нужны лишние сплетни, особенно нам с тобой. — Эмбер некоторое время молчит, тихонько всхлипывая, чувствуя, как истерика сошла на нет, уступая своё место бесконтрольной злости.  — Знаешь, я понимаю только то, что я тупая и наивная, потому что поверила, что, после нашего пиздецки душевного разговора на пляже, ты изменишься, но всё стало только хуже.  — Я работаю над этим! Никто не меняется за один день после одного душевного разговора! — Голос сорвался на крик. На такой крик, словно тебя пытают, словно против твоей воли вырезали под сердцем, на тонких рёбрах, самые больные и неприятные для тебя фразы.  — Сколько разговоров и дней тебе нужно? Сколько? Ты нихера никогда не изменишься Сара, потому что не прилагаешь к этому никаких усилий! Ты просто удобно уселась на свой ёбаный трон и не хочешь теперь с него слезать. Ты никогда не изменишься, Сара. Никогда, с таким сраным подходом к жизни. — Эмбер понимает, что сказала лишнего, но ей всё равно. Потому что когда тебе больно, ты хочешь чтобы и остальным было также, чтобы страдали все вокруг, а не одна ты.  — Ты всё сказала? — Сара отвернулась и сжала руки в кулаки.  — Да.  — Ключи у тебя есть, я закрою дверь с той стороны. — Девушка подошла к двери и положила руку на ручку.  — Спасибо большое за душевный, мать его, разговор! — Эмбер срывается с поводка, как бешеная собака, и не может остановиться, она продолжает терзать человека, что дразнил это животное, не думая, что поводок плохо привязан, не думая, что эти клыки так больно кусают.  — Знаешь, Смит, иногда лучше вовремя заткнуться. — Сара почти шепчет это, кажется, что она выгорела в порыве этой ссоры, просто остался один сухой пепел.  — Иногда лучше не быть эгоисткой и думать головой, что творишь, что не все готовы быть куклами в твоём личном театре. — Ответом на это был громкий хлопок двери и ключ, что закрыл дверь с другой стороны. Осознание произошедшего накрывает сразу, как только сладкие духи выветриваются из помещения, оставляя для Эмбер лишь возможность давиться запахом хлора, незабываемой чистоты и стерильности. Осознание всей ситуации бьёт по голове кирпичом, что в мгновение крошится, как только он касается опухшей от мыслей головы Эмбер. Девушка плачет, не так сильно, как прежде, не уродливо задыхается в истерике, размазывая руками и рукавами рубашки слёзы и сопли по лицу, нет. Просто несколько горячих и больных слезинок стекают по уставшему лицу, после чего девушка выходит из кабинета, закрывая его и оставляя ключи в замке. По пустым коридорам Эмбер бредёт к своему шкафчику, открывает его, чтобы забрать из него свою жёлтую куртку и рюкзак. Эмбер видит там стопку своих тетрадей. Девушка знает, кто их оставил там, но ей всё равно, она даже не кладёт их в рюкзак, так и оставляя его пустым. Надевая куртку, она бежит к выходу из школы и просто уходит на весь оставшийся учебный день. В мыслях лишь крутится одно: «К чёрту всё и всех». Счастье — нечто призрачное. Нечто непостоянное. Счастье подобно облакам на небе в ветреный день, они быстро переплывают небо и уже через несколько минут на их месте будет пустота. Счастье подобно воде, что набрали в ладони, она также быстро вытекает, холодными каплями стекая по запястьям, забираясь под рукава рубашки, оставаясь на несчастной ткани, что теперь будет немного липнуть к рукам, пока не высохнет. Эмбер изо всех сил пыталась удержать своё счастье в руках, но оно выскользнуло. Словно ты держишь канат, который с другой стороны тянут; канат, что, покидая руки, кусает и царапает ладони, они краснеют, стираются почти в кровь. Дрожа от холода на лавке в пустом парке, Эмбер понимает глупую привычку курить, но её передёргивает от этих мыслей, потому что сигареты теперь плотно связаны лишь с пепельными волосами и тонкими пальцами. Девушка застёгивает свою куртку, засовывает руки в пустые карманы и смотрит за жизнью в парке. За счастливыми родителями и их детьми; за теми людьми, которые гуляют с собаками, своими любимыми и милыми питомцами, которые так рады раз за разом бегать за мячом и приносить его. Улыбка невольно касается губ, но в миг угасает, как только девушка видит какую-то девочку катающуюся на роликах. Теперь всё будет напоминать о Саре, да? Сигареты, ролики, сладкий запах духов, этот чёртов парк, пекарня, пустой школьный кабинет? Всё. Вся жизнь Эмбер просто погрязла в Саре. В девушке, чей эгоизм не знает границ. Почему нельзя было хотя бы просто предупредить о том, что собираешься таким гадким образом прикрывать отношения? Сказать, что решаешь продолжать унижения? Чёрт возьми, да почему нельзя было просто попытаться влить Эмбер в эту компанию? Всем всегда нужна жертва? Пустая, ненужная бессмысленная и тупая жертва? Подростки такие глупые, импульсивные. Так боятся за свой призрачный статус, так пекутся о том, чтобы точно такие же жалкие и неуверенные в себе люди были о них лучшего мнения. Зачем? Зачем ломать себя, подстраиваться под этих придурков? Почему Сара связана с ними, с этой Шерил и остальной свитой? Почему она готова при них просто раздавить Эмбер, лишь бы они были лучшего мнения о Саре? Что за бред, боже. Эмбер запускает пальцы в волосы, понимает, что забыла шапку и ощущает, как же сильно замёрзли её уши. Тонкое запястье поднимается вверх, часы немного выглядывают из-под толстого рукава пуховика. Эмбер прогуляла почти все сегодняшние занятия, сейчас идёт последний урок, в принципе, можно сделать ещё круг по парку и медленным шагом идти домой.

***

Только девушка ступает на небольшую лестницу дома, как тут же живот скручивает от голода, напоминая о том, что Эмбер сбежала прямо перед обедом, и это только усугубляет тот факт, что пахнет невероятно вкусной едой. Девушка открывает дверь дома, натягивая счастливую улыбку. Приглушённо слышит голоса обоих родителей, что тут же умолкают, как только дверь закрывается и замок сам защёлкивается. Мама тут же с кухни почти выбегает, настолько быстры и злостны её шаги, в коридор.  — И почему, можно узнать, тебя не было на занятиях? Где ты прогуливала? Или даже с кем? — Руки скрещены на груди, взгляд агрессивен, подобен взгляду хищника, что видит свою добычу. Эмбер устала быть жертвой и добычей, она устала вечно защищаться всего и всех.  — Я ушла потому что мне было плохо, окей?  — Нет, не окей, если тебе плохо, то ты отпрашивается и идёшь домой, а не гуляешь. — Лекции, нотации: «ты всё делаешь не так», «ты поступаешь неправильно», «делай, как говорю я».  — Мам, у меня нет настроения разговаривать. — Фраза произносится абсолютно опустошено, но матери нет до этого дела.  — Зато у меня теперь появилось.  — Мам, хватит, пожалуйста! — Эмбер повышает голос, она хочет чтобы её хотя бы раз в жизни услышали и послушали.  — Нет, не хватит, ты должна усвоить этот урок и понять, почему я сейчас читаю тебе лекцию. — Но понимания в этой жизни, Эмбер, походу, никогда не получит.  — К чёрту вас всех. — Эмбер резко открывает дверь, хлопает ею и убегает. Ноги в спешке скользят по ступенькам, девушке чудом удаётся не упасть. Она не слушает крики родителей, которые говорят, что она должна вернуться домой и нормально поговорить с ними. Эмбер всё равно. Она устала от рамок, в которые все её пихают. Она устала от правил, от серьёзных разговоров. Нет никакого желания замёрзшими руками ощущать железные прутья тюрьмы, в которую девушку пытаются посадить в очередной раз. «Не делай этого», «не делай того», «мы должны вести себя именно так, а не иначе». Хватит. Просто хватит, окей? Голод вызывает лёгкие тошноту и головокружение, Эмбер чувствует себя до невозможности отвратительно. Она идёт по улице, успокаивая дыхание, которое к чёрту сбилось из-за этой неожиданной пробежки. Каждый маленький камешек, что просто лежит на дороге, девушка сильно пинает, тоже самое происходит с каждой банкой и вообще всем мусором и не только, что под ногами. Эмбер не может, она так устала-устала-устала. Ноги болят, мышцы ноют, наверное, за сегодняшний день Эмбер прошла свою норму за целый год. Эмбер просто гуляет по вечерним улицам города. Девушка рассматривает многочисленные дома и тёплый свет из-за зашторенных окон. Эмбер смотрит на голые ветви деревьев, на магазинчики, где продавцы одиноко скучают, на машины, что припаркованы весьма давно, и поэтому у них спущены колёса, а ещё до невозможности грязны стёкла и корпус. Эмбер смотрит на те машины, что проезжают. Белые, серые, изредка ярких цветов, вроде красного или жёлтого, легковушки куда-то направляются, но не хочется лишний раз напрягать свой мозг бессмысленным и ненужным потоком мыслей. Слишком грязные грузовики шумно и медленно едут, переполненные самым разным товаром, но всё это цепляет не так сильно, как знакомый чёрный джип, что спокойно едет по дороге, взгляд съезжает на номера, а после резко поднимается на слегка затонированные стёкла, и Эмбер тут же понимает, чей именно это джип. Миранда. Нет-нет-нет, меньше всего, помимо Сары и родителей, сейчас хочется видеть Миранду с её заражающим позитивом, от которого потом просто начинает голова трещать. Эмбер видит, как машина заезжает на парковку кафе, как из неё выходят Тодд, Джейкоб, да и сама Миранда. Капюшон спешно надевается на голову, а сама девушка ныряет в слишком узкий переулок, подальше от света, хотя, кажется, что её чёртова жёлтая куртка слишком ярка и узнаваема. Тодд и Миранда прощаются с Джейкобом, тот уходит не в сторону Эмбер, он уходит в темноту вечера, что поглощает его, и даже слабый свет оранжевых фонарей не спасает от этого. Сама же парочка заходит в кафе, Тодд, в привычной ему неловкой манере, открывает дверь, одаривая девушку искренней и смущенной улыбкой. Эмбер не видит лица Миранды, лишь её вьющиеся золотые локоны, но точно знает, что подруга довольно и беззаботно хихикает с этого. Некоторое время девушка так и стоит напротив этого кафе, наблюдает за тем, как же необыкновенно мила эта парочка. Они кажутся такими счастливыми и свободными. У них нет рамок или цепей, нет обязанностей перед кем бы там ни было, нет статуса и роли, которых нужно держаться. Одарённый задрот с одной школы и дочка богатых родителей с другой. Даже это звучит гораздо лучше, нежели чем главная школьная стерва и её жертва. Эмбер тяжело вздыхает, видя то, как осторожным движением Тодд кладёт свою руку поверх руки Миранды, что просто мирно лежала на столе, иногда касаясь кончиками пальцев своей кружки. Эмбер одновременно и любила и ненавидела это кафе за то, что у него такие большие окна, поэтому, изредка приходя сюда одна или с друзьями, она выбирала столик в самом углу, подальше от всех, на удивление идеально чистых, окон. И тут чья-то тяжёлая рука легла на плечо и сжала его. Страх сковал напрочь, сильнее, чем навязанные обязанности, сильнее чем разгорающаяся душевная боль, которая своим пламенем выжигает всё, что есть внутри, подобно непотушенной сигарете, брошенной в урну, переполненную мусором. Большой капюшон скрыл углы обзора, нужно повернуть голову… Нет! Нужно бежать, бежать домой, слышать крики, но быть в тепле и сраной безопасности, не шляться тёмным вечером среди переулков и пустых улиц. Людей нет, все либо скрылись в своих уютных норах, либо работают, ощущая как мешки под глазами с каждым утром становятся больше, а головная боль, так свободно и вальяжно входящая в виски, лоб, затылок, доведёт до самых разных неприятных побочных действий обезболивающих, выпитых свыше нормы и на голодный желудок. Пусто. Пусто на душе, но не пусто в голове. Мысли вертятся, бегают, крутятся, мешаются, мотаются. Мысли истошно перекрикивают друг друга, становясь безумнее и тупее одновременно. И Эмбер ничего не делает. Она замерла. Оцепенела от страха. Боится за свою никчёмную жизнь, что недавно была такой счастливой и наполненной, но теперь растоптана одним дорогим каблуком. Всё тело бросает в холодный пот, этот момент кажется вечным, хотя прошла пара секунд перед:  — Почему ты тут одна, да ещё и так поздно? — Знакомый голос. Раздавленная и опустошённая Эмбер неожиданно бросается с объятиями на своего, не менее ошарашенного, друга.  — Ты бы, чёрт возьми, знал, насколько сильно я рада сейчас видеть тебя. — Это невольно и неожиданно срывается с губ, пока запах хвои забивает нос, а руки скользят по всё той же кожаной куртке, в которой парень никогда не мёрзнет. Когда руки Джейкоба, в ответ на объятия, гладят спину Эмбер, то чувство безопасности с головой накрывает тёплым махровым одеялом. Эмбер понимает, что, на данный момент, может выговориться лишь Джейкобу и это явно будет не самый лучший и приятный разговор. Очередной плохой диалог в цепочке событий этого неожиданно дерьмового дня.