Девичья башня

Seni seven ben değil — kalbim, Seni arayan ben değil — ellerim, Seni hasret özlemiyle arayan ben değil — gözbebeğim, Sana dokunmak için yanan ben değil — yüreğim. Не я тебя люблю — моё сердце, Не я тебя ищу — мои руки, Не я в тоске тебя ищу — мои глаза, Не я сгораю от желания тебя коснуться — моя душа

Длинный подол платья дочери визиря, волочился по мраморному холодному полу дворца. Служанки сомнительно щурили глаза при виде Сафие, перешептывались между собой, заставляя ее комкать ткань одеяния и отчаянно кусать губы от волнения. Известие о том, что султан Мехмед ожидает ее после завтрака у себя в комнате, получила девушка рано утром от Зары хатун. От услышанного волосы девушки стали дыбом. Прошла неделя с той поры, как она тайно отправляла письма Влада к Лале, и наоборот. Коль Мехмеда оповестили бы об этом, непременно, труп Сафие давно качался бы на виселице, а отцу пришлось бы проводить дочку в последний путь. Однако, утро было тихим. Даже чересчур. Хранитель султанских покоев — Зульфикяр, сочувственно взглянул на девушку и сообщил о ее приходе Мехмеду. Поникшая от невеселого взгляда Зульфикяра, Сафие пробрала дрожь с головы до пят, когда перед ней распахнулась дверь. Она растерялась на доли минуты, и мужчине потребовалось легонько подтолкнуть ее. Она вошла. Мехмед сидел за столом, деловито перебирая важные документы. То ли падишах делал вид, то ли действительно занимался государственными делами, неясно. Сафие сделала глубокий реверанс и ожидала каких-то объяснений от Мехмеда, ведь причину ее вынужденного визита никто не объяснил. — Государь, вы приказали мне прийти, — произнесла робко Сафие, — я могу чем-то услужить? — Да, — сухо и безучастно ответил Мехмед. — Чем? — Включи свои крохотные мозги и заставь их подумать, — юношу позабавил собственный ответ и он заметно усмехнулся, правда, не подавал вида. Восприимчивая колким словам девушка, опустила глаза, но она терпела подобное унижение ради отца. Если он потеряет власть, потеряет абсолютно всё. — Я не знаю. — Лучше бы у Халиля паши родился сын. Была бы у меня такая дочь, я бы повесился, — падишах закатил глаза и встал, приближаясь к Сафие, — я скажу прямо, хатун, — он принялся ходить вокруг нее и оценивающе смерять девушку взглядом, — почему именно ты приглянулась ему? — Что? — Твой возлюбленный…как же его звали? Ах, точно, Дамет! Безусловно, природа наделила тебя красотой, но чего-то не хватает… — Повелитель, прошу, не нужно, — глаза бедняжки ошарашенно смотрели на него. — Не перебивать! , — рассердился султан, — ты подписала себе смертный приговор! Как ты на такое осмелилась? Кто ты такая, хатун? — Впредь такое не повторится, повелитель… — Дело даже не в этом. До меня дошли слухи, что ты доставляешь письма моей Лале, — султан произносил эти слова сквозь зубы, пытаясь держать себя в руках, — особые письма. От безысходности Сафие упала на колени перед государем и со слезами на глазах пролепетала: — Ради Аллаха, сжальтесь надо мной! — Твои грязные уста не достойны упоминания всевышнего! Одним щелчком пальцев я сделаю так, чтобы твой отец лишился печати визиря, Дамет-головы! — Не губите невинную жизнь, умоляю! Я сделаю что угодно! — Письма кафира будешь доставлять только мне! Ослушаешься — убью! Пока красавица госпожа ждала от своего возлюбленного писем, всех их получал Мехмед. Каждая бережно выведенная буква рукой Влада, казалось, кричала о неистовой любви. У падишаха застрял ком в горле, он сжигал все полученные записки, и жаждал, чтобы на месте этих посланий оказался Влад. Лицезреть, как тлеет каждый сантиметр его кожи, прикасаясь с ярким пламенем огня, как его душераздирающий крик пронзает слух государя, а сам государь получает долгожданное наслаждение…ох, только бы эти грезы превратились в реальность! Вдобавок Мехмед почувствовал укол губительной ревности. По ночам ему чудились сны о том, как Влад гладит пресветлое девственное тельце его любимой, оставляя жаркий поцелуй на самых сладких местах. Парень устраивается удобнее, дабы попробовать на вкус ее непорочность. На ней лишь полупрозрачный халат, который не скрывал ее достоинств: небольшая упругая грудь вздымалась, розовые соски, что терлись о ткань набухали, лебединая шейка откинута назад от удовольствия. Влад бесцеремонно разорвал атласный халат и залюбовался этим прекрасным видом. Мехмед просыпался весь в поту от увиденной картины. Он хранил в памяти ту Лале, которая прятала свои волосы под платком, и только один раз позволила воочию взглянуть на локоны полностью, чтобы спасти жизни этих ублюдков. Быть может, султан сам того не ведая, идеализировал девушку, но признаваться в этом не хотел. * Аслан наблюдавший, как по кирпичной стене ползут твари, не заметил появления его избранницы — Зары хатун. Девушка навещала его раз в неделю, и приносила широко известный в узких кругах булгур, приготовленный своими руками. Зара делилась с другими узниками, в надежде, что они помогут ее кавалеру сбежать из полной мрачности бездны. — Аслан, я здесь, — девушка в знак приветствия кивнула головой, вследствие чего к ней подошел юноша, — дай-ка, взглянуть на тебя. — Зара, в тебе есть магия. Когда ты протягиваешь свою бархатную ручку к моим ранам, они затягиваются. Ты настоящая волшебница. — Скажешь тоже! , — щечки девушки порозовели. Она смутилась. — Раны снаружи пустяки, но в душе…даже они исчезли. — Прекрати, Аслан! — Хорошо-хорошо! , — рыжеволосый примирительно поднял руки, — есть новости? Зара растерялась. — Золотая моя, что с тобой? Ты расстроилась? — Эх, Аслан… — опечаленная девушка отвернулась от него: смотреть ему в глаза ей не позволяла совесть. — Поделишься со мной и станет легче. — Дело далеко не в этом. — Тогда в чем? — Лале хатун, — Зара вновь взглянула на юношу, — ее поместили в Девичью башню. — Когда? , — Аслан раскрыл рот от удивления. — Прошли долгие недели… — И ты не удосужилась мне сказать об этом? , — огорчился Аслан, — Влад должно быть тоже не знает об этом. — Напротив. Ему сообщила Сафие хатун, а я не смогла тебе сказать, потому что… — девушка умолкла. Какое же противное чувство она сейчас испытывает! Признаться в любви мужчине первой — это унижение для женского пола. Она вздохнула, — я понимаю ты любишь Лале хатун по-своему и напоминаю себе об этом каждый раз, когда чувства ревности переполняют меня! Ах, какая я глупая! Доволен? — Еще как, — просиял Аслан, — значит, моя любовь взаимна. * Расстроенная Лале кинула опустошенный взгляд на книги, разбросанные по всей кровати. Прошлой ночью ее беспокоила бессонница. От буйной и энергичной девушки не осталось ни следа, взамен слуги наблюдали за ее меланхолией, вынуждающей кареглазую только томно вздыхать. Как назло погода сегодня была жутко отвратительной. Лале невольно сравнила сей день с тем, когда она уезжала в Кючюксу. Госпожа смотрела куда-то вдаль, сокрушая все границы, она мысленно находилась рядом с любимым. В окутанной мглой темнице, едва мерцала фигура Влада. Юноша крепко обнимает ее изящный стан, вдыхая аромат азалии ее темных волос. И пусть весь мир подождет. — Здравствуй. Воображение испарилось серой дымкой, Лале обернулась. Мехмед. С неизменной гордой осанкой, он стоял, как оловянный солдат. — Здравствуйте, повелитель. — Не нужно так формально, Лале. У меня к тебе важное дело. — Я слушаю. Мехмед присел на пуф и глянул на стол. — Ты не завтракала? , -юноша получил отрицательный ответ, — тогда присядь. Мехмед взял кусочек пирога и разделил его на два. Одну предложил девушке, та кивнула головой в знак благодарности, но пробовать не стала. Аппетита совсем не было. — Что случилось? , — госпожа нетерпеливо спрашивала у кузена, пока он доедал пирог. — Несколько дней я получал письма любовного характера от Цепеша, посвященные тебе. — Что? , — Лале машинально встала и сжала руку в маленький кулак, — у вас не было прав читать их! — Я был вынужден для твоего же блага, — Мехмед и бровью не повел на возмущения Лале, — я могу его обвинить в возможной краже моей невесты. — Не бывать этому! , — Мехмед взглянул на нее. Присутствие на ее лице отвращения с ноткой раздражения завораживала его. Сейчас Лале выглядела пугающе и властно, а он от такого вида жаждал немедленно укротить ее пыл. Однако, он глубоко ошибался. Только Лале владеет холодным сердцем Мехмеда и играла с ним в опасную игру под названием любовь. Султан позволял ей быть такой — капризной, упрямой, настырной. Что же позволяла ему она? Дотронуться до ее нежной кожи? Нет. Прижать ее к себе и взять целиком? Нет! Лале разрешала глазеть ему на ее недостатки. Мехмед не осуждал ее за яркий огонь в глазах, страсть и безжалостность. К черту, все эти добродетели, написанные в священных книгах! Зачем они сдались, когда любимая жертвует собой ради грешников, а не ради него? После восстания падишах был зол на безликую толпу, глазеющих на ее волнистые локоны. Он ни разу не сожалел о смерти этих людишек, что посмели поднять наглые глаза на его лилию! — Не лги себе. Мы давно связаны между собой. Глупо надеяться на иную любовь, когда есть мои чувства! , — парень встал напротив девушки, — ты должна понять меня! — Аллах свидетель, Мехмед. Я думала также, пока не увидела трупы мужчин и женщин в тот день! — Эту отговорку я слушал несколько раз! — С чего ты взял, что это отговорка? — Потому что ты дала шанс этому кафиру, а ведь его грех схож с моим! Почему ты несправедлива ко мне? Его голос сотрясал воздух. Сейчас его искусанные до крови уста, принуждали Лале прикоснуться к ним. Рука тянулась, но разум кричал о табу. — Ты так яростно пытаешься изучить меня, что упускаешь из виду свое положение. Ты — султан. У твоих ног разбитые девичьи сердца. Они для тебя обычные куклы! Поиграешь — выбросишь. Ты считаешь меня той самой, однако, ты ошибаешься. Я не отличаюсь от остальных ни умом, ни красотой, ни внутренним миром. — Не правда, Лале. Хочешь я распущу гарем и ни одна наложница не помешает нашему счастью! — Я ужасна. Упряма. Требую внимания. Легкомысленна! — Я буду терпелив. — Ты хочешь завоевать меня и я боюсь этого. — Не бойся, прошу. Я не разочарую тебя, — шептал Мехмед и смотрел пристально в ее глаза, ощущая на себе ее чары. «Ведьма» — подумал он. Лале прислушалась к его голосу. Она впервые нарушила свои же принципы и законы. Ее медовые губы потянулись к его губам. Воевать с запретами на душе не было сил. Остановить это вожделение смог бы Влад, но его здесь не было. К счастью иль к сожалению. — Повелитель, узники сбежали! , — услышали они голос стражи. Конец? Нет. Война только началась.