Üflesen de Soğumaz Yaralarım.
Ослепительные искры горящего факела, заливали светом темное пространство, и отражали безумные лица узников. Они давно лишились рассудка, вопили во все горло, требуя свободы от стражи. Зара хатун была свидетельницей данной картины, останься она здесь еще на несколько часов, то и ее бы сокрушила нечеловеческая злоба этих отчаянных. Девушка медленно соображала, вокруг пелена сумрака, а в ее руках единственный источник света и спасения. Она повторяла одни и те же заученные наставления Аслана, чтобы не забыть их под давлением атмосферы в темнице.«Никого не бойся. Они не смеют тебя тронуть. Веди себя обыденно. Встань подальше от стражи и брось факел на землю. Потом предупреди о пожаре и беги что есть мочи».
Она сделала это, к удивлению. Стража инстинктивно бежала прочь, полыхающий огонь никого не жалел, раздавались крики умирающих. Рыжеволосый юноша заметил, как на него уставились перепуганные глаза бедняк, в них он увидел грань между обреченностью и сражением, но смерть приближалась к ним, и они поневоле признали свое порожение, желание жить исчезло. Аслан не был готов объявить белый флаг. Попытки парня ловко сломать замок не увенчались успехом, однако, он поймал за рукав труса-бостанджи, который хотел скорее покинуть пристанище пожара. — Освободи меня! — Еще чего! — Твоему султану я нужен живым! Я собственноручно устраивал переворот! Освободи сейчас же! — Ты глухой? Не стану я этого делать! — Я верный друг невесты твоего государя! Если узнает, что я мертв, то мы будем соседями по могилам! Ты понял меня? , — последнюю фразу Аслан произнес с пафосом, и даже сам встал в ступор на несколько секунд. Бостанджи невольно кивнул головой и поднял голову, будто бы обращаясь к Всевышнему, мол, «смотри я спас человека, теперь ты обязан оберегать меня от бед». Юноша закатил глаза. «Нашел время» — подумал он. Он схватил ключи убегающего бостанджи и стал освобождать остальных несчастных. Вопреки тому что Сафие хатун выдала все любовные тайны Мехмеду, она хотела хоть как-то загладить вину перед Владом, поэтому отдала ему пергамент с планировкой темницы. Басараб поблагодарил ее за это, и сказал, что просить прощения она должна только у Лале. Заглядывая на набросок, румын искал друга по несчастью — Аслана. — Влад! — Лев мой! Друзья столкнулись и коротко улыбнувшись, помчались к выходу. Спустя час два друга скитались по Эдирне, накинув на себя мантии мертвых бостанджи, которым не удалось сбежать. К слову, Аслан прихватил острый кинжал, и пообещал его хранить, как оберег и напоминание о смерти. Они не привлекали внимания жителей столицы, ибо выглядели настолько худо, что их спутаешь только с пьянчугами. А этот запах… — Мы вместе сумеем обмануть самого дьявола, клянусь богом! , — сказал Аслан, — у меня сердце в пятки ушло! Давно не ощущал такое! — Еще все впереди, брат, — отвечал Влад, — тебе стоило бы поблагодарить Зару хатун. — Обязательно, — Аслан усмехнулся и щечки его покраснели, — ах, какой булгур она готовит…пальчики оближешь! — Ну, ты еще успеешь насытиться им, а пока нам нужно придумать, что делать дальше. — Ты оставил амулет, подаренный Лале? — Пришлось, — опечалился Влад, — я спасу мою азалию. Ценой своей жизни, Аслан. — Я тебе помогу в этом, но если я умру, то возьмешь Зару под свое крыло. Договорились? — Договорились, — Дракула пожал руку Аслана. — А наши с тобой дети сыграют свадьбу? Твой сын, моя дочь… — Аслан, ну, все! * Лале проигнорировав просьбу султана остаться в башне, отправилась на место происшествия вместе с ним. Погода словно бы насмехалась над девушкой, ей приходилось постоянно жмурить глаза из-за проворных лучей солнца, а жара изнуряла и питалась ее энергией. Мехмед взялся лично контролировать повозку Лале, ибо боялся, что она обратиться в бегство. Но девушка даже и не задумывалась об этом. По пути султанская карета не встречала путешествующих всадников, оно и понятно, в такую беспогодицу отправиться в столицу решиться только последний остолоп. Спустя долгих два часа, Мехмед и Лале были на месте. — Оставайся здесь, там может быть опасно, — предупреждал Мехмед. — Нет, я с тобой, — Лале не унималась. Государь не стал спорить с возлюбленной: не видел смысла, кареглазая упрямая, как ослица, ей богу! Они разделились на два лагеря: за кузиной падишаха следовали два бостанджи, а сам правитель рискнул обследовать сгоревшую до тла тюрьму самостоятельно. Темноволосая осторожно ходила по развалинам. Груды кирпичей громоздились повсюду, трупов она не замечала, видимо, их недавно бросили в реку, чтобы повелителю глаза не мозолили. Отнюдь не из любопытства она пришла сюда, а по зову сердца. Мысль о том, что тела Влада и Аслана плавают по воде, не давала покоя, но надежда на из спасение не угасала. — Войдете внутрь? , — спросил бостанджи, с отвращением взглянув на обломки. — Если мне позволено. — Мы будем рядом. «Боитесь за мою жизнь или гнева вашего султана?» — промелькнула мысль в голове у Лале, но в слух озвучить не решилась. Да, и спорить с ними не было желания, как никак бостанджи делали только свою работу. Прикажешь умереть-умрут, велишь воскреснуть — воскреснят, как марионетки, а ты только тяни их за веревочки. [ для атмосферы Ender Balkır- Ruhumda Sızı] Девушка вошла. Не обратив внимания на руины и запах гари, она спустилась в самую глубь тюрьмы, туда, где воздух был тяжким и царствовала полутьма. Ее втянули во мрак зловещие очертания фигуры человека, она плавно шла за ним. Увидев перед собой труп, она вздрогнула, но не испугалась. «Бояться нужно живых, а не мертвых» — повторяла девушка, девиз этого дня. Память ее не подводила, Лале приближалась к камере, где был заточен Цепеш. Было пусто. — Смотрите, кажется, там что-то сияет! , — бостанджи сделал несколько смелых шага, — амулет…продам-ка я его на рынке, хоть какая-то польза! — Отдай, — приказала Ладе холодным голосом. За время проведенное с Мехмедом, она научилась говорить с мужчинами должным образом. Они по-другому не понимают. — Как прикажете, — недовольно буркнул бостанджи. Лишь малая часть амулета поблескивала от того, что покрыта была пеплом. Девушка аккуратно протерла платком, и пыталась рассмотреть его получше. Когда Лале узнала до боли знакомую гравировку азалии на кулоне, ее девичье сердце еле выдержало. Она ощутила на себе смертоносный яд змеи. Ей чудилось, что она обвивает ее тонкую шейку и сжимает ее сильнее и сильнее. Она истошно вопила и выкрикивала имя Влада, упала на колени и лила горькие слезы, что текли из ее глаз. Ушла надежда. Услышав женский крик, Мехмед направился к Лале и увидел бостанджи, которые отводили печальные очи от происходящего. Султан подошел ближе и несмело присел на корточки и обнял возлюбленную в надежде успокоить. К несчастью, все получилось не так, как представлял он. Ее ноги ни с того ни с сего сводило судорогой, Лале скрутилась и сгорбилась, словно старушка. Загнанная в угол, на ней не было лица, будто какая та ведьма прокляла ее и забрала всю красоту. Султан выглядел не лучше. Наблюдать за муками девы, и не в силах помочь ей невыносимо! Он знал, что она стонет не от боли физической, а от душевной, но объяснить ей то, что все пройдет — глупо. — Лале, посмотри на меня! — Убирайся! Оставь меня одну! Аа-ааа! — Я подниму тебя, только потерпи… — Нет! Я останусь здесь! Я дождусь Влада! Из-за бурного потока боли, Лале не услышала слова Мехмеда, она застыла, как неживая кукла, тело обмякло. Кузина султана лишилась чувств. Государь прижал девушку к себе, проливая скупую слезу на ее локоны. * — Хвала Аллаху, она проснулась! — Шахи хатун, что со мной? — Не волнуйся, моя родная. Ты во дворце. — Я ужасно себя чувствую… можно воды? — Ах, сейчас, доченька! Женщина заботливо преподнесла стакан воды к устам Лале, та его моментально осушила. Разум девушки пытался сконцентрироваться на одной мысли и вспомнить последние кадры. Тщетно. Кажется, она пролежала несколько дней, а то и месяцев. — А почему вы разложили платья? Они не мои, я уж точно знаю, — впрочем, платья были красного оттенка, и у каждого были свои особенности. — Ну, мое дело ответить, — деликатно начала Шахи, — пока ты была без сознания, султан Мурад дал согласие на ваш брак! — Брак? — Они ищут хорошего муллу. А потом с позволения Всевышнего, ты станешь женой Мехмеда!