Заморыш

      — Ты идиот?! Нет, Нейд, правда, тебе совсем мозги отбило?!       Нейд поморщился: Кресс, не стесняясь, орал на весь коридор. Время было позднее, и в тишине было слышно даже негромкие разговоры в соседней комнате, не то что вопли. Не хватало только получить от надзирателя за нарушение дисциплины!       — Кресс, умолкни. Да, я его послал. Нет, ползти к нему на брюхе и извиняться не собираюсь. Да, я знаю, что теперь каждый день превратится в задницу. Всё?       Кресс резко остановился, схватил Нейда за рукав и дёрнул на себя:       — Нет, Нейд, не всё. Видишь вот это? — Он ткнул пальцем в перевязанную руку. Кресса обкололи стимуляторами, чтобы кость быстрее срасталась, но ещё два дня ему придётся ходить с фиксирующей лентой и пропускать тренировки. — Знаешь, кого мне за это благодарить? Тебя, дружище, и твою тупую гордость! Если бы ты не выёживался…       Нейд до боли прикусил язык — чуть было не высказал Крессу, что, раз уж так, он может убираться к Такору и поклониться ему в ноги. Идиота кусок… Будто Нейд что-то сделал этому говнюку!       — То что? Ты бы пошёл Такора в жопу целовать? Так я тебе не мешаю, валяй. А если не хочешь, то будешь огребать что со мной, что без меня. И если ты ещё раз на меня наедешь из-за того, что я не пластаюсь под него, можешь вообще со мной больше не водиться. Целее зато будешь.       Кресс потупился и пробормотал что-то вроде «извини» и «да чего ты сразу». Нейд раздражённо махнул рукой — проехали, мол. Хотя очень хотелось вмазать Крессу по уху. Умный нашёлся… Его так, по касательной задело войной с Такором, а он уже злится, что Нейд лапки вверх не поднял. Кресс всегда был немного трусоват, но раньше это так не бесило.       — Рука как? — спросил Нейд, немного выпустив пар. — Сильно болит?       — Уже не очень, — буркнул Кресс, всё ещё глядя себе под ноги. Судя по бугрящимся на висках жилках, он о чём-то напряжённо думал, но никак не мог сказать. — Слушай, извини. Я зря на тебя сорвался. Спасибо, что за мной зашёл. Хатта лысого кто-то ещё озаботился бы узнать, что со мной и как.       Нейд хмыкнул:       — Мы же друзья. Когда я тебя бросал?       Кресс улыбнулся в ответ. Нейду некстати пришло в голову, что ещё год-другой, и девчонки бы волосы друг другу рвали и лица расцарапывали, лишь бы Кресс им улыбнулся: уже сейчас было видно, что друг становится красавчиком — белокурым, высоким, отлично сложенным, с крутой белозубой улыбкой, будто срисованной с агитплаката, и смуглой, с бронзовым отливом кожей. Теперь, конечно, ему останется только объедки за Такором подбирать. Как и всем остальным.       К казарме Нейд шёл, гадая, какую гадость выкинет Касбир на этот раз. Заставит своих прихлебателей вывалить ему на голову ведро объедков? Запустит в постель пригоршню кусачих жуков? Ещё что-нибудь? Раньше Нейд наблюдал такие войны только в школе и всегда старался держаться от этого дерьма подальше. Наверняка он мог сказать только то, что его сегодняшнее поражение Такор со стаей просто обязаны отметить какой-нибудь отборной пакостью.       У двери в казарму Кресс пихнул Нейда в плечо. Шепнул:       — Не обращай на них внимания, если что. Кроме Такора они все — просто крысы помойные.       — А Такор — крысоматка. Жирная и зубастая. — Нейд улыбнулся и пихнул Кресса в ответ. — Пошли. Поглядим, на что их крысиных мозгов сегодня хватило.       Из-за двери слышались звуки веселья — народ гоготал, кто-то пытался что-то рассказывать, но его то и дело прерывал очередной взрыв смеха, — но, едва Нейд с Крессом переступили порог, все как по команде затихли. Одногруппники замерли, уставились на вошедших с интересом голодных падальщиков, приметивших издыхающую добычу.       Нейд напрягся. Рефлексы, вбитые на тренировках, чуть не заставили принять боевую стойку и вытащить меч, который Нейд сегодня таскал с собой весь день. Он остановил себя, заставил расслабиться. Нечего давать этим гадам лишний повод посмеяться.       С центральной койки — внаглую отобранной койки Нейда — вальяжно поднялся Касбир. Нейда едва не перекосило: как же этот папенькин сынок выпендривался, буквально каждым движением! Он из кожи вон лез, чтобы казаться властным, уверенным и сильным… И у него это получалось. Одного взгляда ему хватило, чтобы Алоис почтительно уступил дорогу, а Ирекка юркнула на своё место, хотя только что сидела на одеяле у его ног.       — А вот и вы. — Прищуренные глаза Касбира казались чёрными, зрачок почти терялся на фоне тёмной радужки. — Проходите. Нам сегодня есть о чём поговорить.       Рядом напряжённо замер Кресс. Он дышал шумно, учащённо, как после пробежки. Нейд скрипнул зубами. Неужели один раз получить тумаков в круге достаточно, чтобы так трястись?!       «Меня не запугаешь, уродец».       — Не наговорился, Такор? С зеркалом иди поболтай. Или вон с Алоисом, он же тащится от любой глупости, которую ты ляпнешь. Я с тобой уже сегодня разговаривал.       Касбир смерил его ледяным взглядом.       — Помолчи, Айген. Ты уже всё сказал, а я тебя услышал. С тобой теперь в круге разбираться будем… И не только там. Но не сейчас. Пока мне нужен Кресс.       Он сделал шаг вперёд, и Нейд тут же заслонил Кресса спиной. Ну уж нет! Если Такор снова полезет к Крессу, Нейд заставит эту мразь жрать собственные зубы — по-простецки, без хитрых и красивых приёмов, как выясняли отношения парни из его прежней, обычной жизни. И плевать, что Такор сильнее. Он слишком уверен, что никто не посмеет против него вякнуть, а значит, сам себе подножку ставит.       — Так и будешь выставлять друга слабаком, Айген? — Касбир презрительно скривил рот. — Он сам может говорить за себя. Так, Кресс? Или Айген прав, и ты только и можешь, что прятаться за его спиной, как маленькая девочка?       Нейд с шумом выдохнул.       — Слушай, ты…       Кресс положил руку ему на плечо и мягко, но решительно сжал:       — Нейд, отойди. Пожалуйста. Что ты хочешь, Касбир?       Касбир одобрительно улыбнулся:       — Рад слышать твой голос, Кресс. Надеюсь, у тебя не только голос, но и собственные мозги имеются. Видишь ли, твой друг решил, что хочет быть против меня. Против всей нашей группы. Я предлагал ему мир, но он отказался. А что до тебя? С тобой я не ссорился и ссориться не хочу. А ты хочешь?       Кресс остолбенел. Его взгляд лихорадочно метался от Нейда к Касбиру и обратно, мышцы напряглись, будто он был готов в любой момент сорваться с места и убежать. Жилки на висках бешено пульсировали, к лицу прилила краска. Когда Касбир сделал шаг вперёд, протянув руку, Кресс невольно отшатнулся.       — Ну же, Кресс. В первый и в последний раз спрашиваю. Ты хочешь идти против меня?       Касбир улыбался самодовольно и хищно. Так лозовый кот скалит зубы, прежде чем разорвать горло жертве, которой только что перебил хребет. У Кресса дрожали губы. Нейд заметил слёзы у него на глазах, когда он посмотрел на него, — почему-то очень долго, грустно, будто… прося прощения?       Внезапно Нейд очень отчетливо понял, что сейчас произойдёт. Точно произойдёт, и никак он этому помешать не сможет.        «Нет. Кресс, не будь дураком. Не надо. Ты мой друг! Единственный друг!»       Сердце пропустило удар. Сжалось…       Кресс шагнул вперёд и пожал руку Касбиру. Опустив голову, выдавил сиплым голосом:       — Я тебе не враг, Касбир.        …И разорвалось на тысячу кровавых ошмётков. Нейд пошатнулся, глотнул воздуха, но тот жёг лёгкие, как ядовитый газ.        «Не-нет-нет-нет-нет!!! — билось в голове, грозя разнести череп на куски. — Ты мой друг! Твою мать, Кресс! Друг!!!»       Касбир, демонстративно игнорируя Нейда, хлопнул Кресса по плечу:       — Я знал, что ты нормальный парень. Мы тут в кантину собрались, айда с нами? О деньгах не беспокойся, я угощаю. Мне для своих не жалко.       Кресс беспомощно посмотрел на Нейда своим идиотским по-собачьи преданным взглядом. Будто это что-то меняло. Будто от того, что он сделает виноватые глазки, предательство перестанет быть предательством. Так он, значит, их дружбу ценит?! Только что вместе в казарму шли, только что готовились быть вместе против всех, Такора крысоматкой называли и смеялись…       «Нахуй ты ему не нужен. И дружба твоя тоже. Добро пожаловать в реальный мир, Нейд Айген».       Нейд стиснул зубы. Только бы ничего не сказать. Не опозориться. Не дать слезам прорваться прямо сейчас, когда вся стая смотрит и ждёт, когда же он разревётся, как ребёнок.        Собрав все силы в кулак, Нейд вышел из казармы. Молча, не оборачиваясь. Ему нужно было оказаться как можно дальше отсюда. Где угодно, лишь бы в одиночестве. Только это ему теперь и оставалось — одиночество. И ладно! Сам себя он уж точно не предаст!       Ноги как на автопилоте привели Нейда в комнату для медитаций. Они с Крессом часто заваливались сюда, когда хотели спокойно пообщаться или сделать уроки, не слушая галдёж одногруппников: поздними вечерами эти комнаты почти всегда пустовали. С Крессом… Под рёбрами прострелило болью, и Нейд, сдавленно завыв, согнулся пополам. Он едва успел опуститься на колени, прежде чем его скрутило новым приступом, ещё сильнее предыдущего. Он выл, рыдал и не мог остановиться. Сил с трудом хватало на то, чтобы глотнуть воздуха и тут же с плачем вытолкать его из груди.       «Я убью тебя, Такор, — вспыхнула мысль, пока Нейд корчился на потрёпанном ковре, всхлипывая и впиваясь пальцами в волосы. — Слышишь, мразь?! Я тебя убью! Уничтожу! Скоро ты так же орать и выть будешь, я тебе обещаю, урод!»       — Что здесь происходит? Айген, ты?       Нейд узнал голос надзирателя Кондаша. Нужно было подняться, поклониться, объяснить своё поведение… Нейд попробовал встать, но тело не слушалось. Вместо положенного приветствия он выдавил жалкий хрип. Он весь сейчас был жалок — в слезах и соплях трясся на ковре и не мог даже нормально встать на колени, раз уж ноги поднимать отказывались. Такор бы порадовался зрелищу…       Кондаш, поджав губы, смерил Нейда взглядом. Подойдя ближе, схватил его за шиворот, как котёнка, и рывком поднял на ноги.       — Что это за позорное поведение, Айген? Тебя слышно на всю Академию!       Нейд судорожно вздохнул, пытаясь взять под контроль хотя бы дыхание. Умом он понимал, что нарвался на большие неприятности, но страха не было. Даже карцер или позорный столб сейчас показались бы ему ерундой.       — Прошу прощения, сэр, — выдавил он. — Эт-то не стоит вашего внимания…       — Не стоит? — Кондаш хмыкнул. — Айген, даже самые слабые послушники отучаются плакать после двух лет в Академии. А ты слабаком никогда не был. Что произошло?       Нейд опустил взгляд. Как назло, слёзы и не думали заканчиваться.       — П-проблемы в группе, сэр… Ничего серьёзного.       — В группе… С новеньким?       Нейд склонил голову ещё ниже.       — Да, сэр.       Кондаш молча сверлил его взглядом. Нейд этот взгляд хорошо знал: так надзиратель смотрел на провинившихся послушников, когда раздумывал, какое наказание им назначить. Обычно от него даже самых толстокожих бросало в дрожь, но Нейд был слишком занят тем, что сдерживал плач, чтобы бояться.       — Подробнее, — холодно бросил Кондаш.       Нейд глубоко вздохнул, собираясь с силами. Когда надзиратель что-либо требовал, вежливые отговорки легко могли привести к лёгкому электрошоку или удушению. Пришлось рассказывать — коротко, самую суть, — но даже так Нейду приходилось делать огромные паузы, чтобы не расплакаться снова. Как же это всё было… несправедливо. Такор просто появился в его жизни и всё испоганил. Превратил в изгоя. Отобрал всё — статус, спокойную жизнь, приятелей и лучшего друга. Дружбы Кресса хватило ровно на один день…        — Хватит хныкать, — оборвал его Кондаш. — Я услышал достаточно. Мне нет дела до того, как хорошо вы раньше дружили с Гароном. Скажи лучше, Айген, чего ты хотел? Ты отверг покровительство сильнейшего послушника в вашей группе. Амбициозного юноши, стремящегося к лидерству. Ты думал, что будет по-другому? Что Касбир просто так возьмёт и признает тебя равным?       Он презрительно поморщился, провёл худым костлявым пальцем по мокрой щеке Нейда.       — Посмотри на себя, мальчик. Ты ребёнок. Слабый, изнеженный, привыкший к лёгкой жизни. С какой стати такому, как Касбир, относиться к тебе с уважением? Ты бросил ему вызов — так будь готов принять последствия. Ты же решил, что можешь оскорбить его, и тебе за это ничего не будет. Зря, мальчик, очень зря. Сейчас ты намного слабее. Тебя ткнули в это носом — и будут тыкать снова, и снова, и снова, пока ты не сломаешься. Если хочешь реветь и жалеть себя, можешь прямо сейчас броситься со скалы. Меньше мучиться придётся.       Нейд шмыгнул носом, до боли стиснул кулаки. Он — слабый?! Да с каких пор?! До Касбира он всегда был лучшим, и нечего делать вид, что это не так! Сброситься со скалы… Ещё чего! Это ещё неизвестно, кто к испытаниям лучшим станет!       Кондаш усмехнулся:       — Злишься? Даже всхлипывать перестал? Правда глаза колет, Айген, но принять её нужно. Ты оказался в таком положении потому, что сам переоценил свои силы. Теперь у тебя только две дороги: либо бороться до конца, либо сложить руки и позволить Касбиру смешать тебя с грязью. Что ты выберешь — твоё дело. За тебя этот выбор никто  не сделает.       Он крепко хлопнул Нейда по плечу.       — Я прощаю тебе подобное в первый и последний раз, Айген. Иди спать. Если ты завтра не сможешь заниматься как следует, Касбира это только порадует.       — Да, сэр, — Нейд склонил голову. — Благодарю вас, сэр.       Кондаш ушёл, а Нейд всё стоял посреди комнаты, смотрел на вытертый поколениями послушников ковёр с крупным золотым орнаментом. Потёр пальцами воспалённые глаза, стирая остатки слёз.       «Значит, Кондаш меня слабаком считает? Считает, что я заслужил? Да лучше бы за сыночком верховного наставника смотрел! Не я это начал. Не я!»       Нейд сжал кулаки, часто задышал, подавляя слёзы и злость. Да, начал не он. Виноват не он. Но кого это волнует? Отец всегда злился на маму, когда она защищала Нейда от дворовых хулиганов. «Он будущий ситх! Как он научится постоять за себя, если привыкнет прятаться за твою юбку?!» — говорил он, и Нейд с ним соглашался. Нечего искать справедливость. Никто его не защитит, потому что он хороший мальчик. Нигде это так не работает, и уж точно не заработает в Академии.       «Значит, прав Кондаш. И уж прыгать с обрыва я точно не собираюсь. Не дождёшься, папочкина радость».