Ночь и тишина

      — Драс-с-с-сьте... — Гера решительно перешагнул через табличку «По газонам не ходить!» и громко шмыгнул покрасневшим носом.       Оценивая обстановочку, он зашёл немного сбоку, как опасливый кот, чтобы видеть всю картину маслом. А картина представляла собой одновременно и поскучневшего кадавруса, и московского следака, который в своём чёрном шпионском плаще смотрелся как заблудившийся в Катькином садике иностранный турист. Гера изобразил нейтрально-дружелюбное лицо, но про себя выматерился. «Припёрся, бля, и сразу на мою делянку. Не к Миллеру, не к Андерсону, а ко мне… Везёт сегодня, как утопленнику...»       — Добрый день, — с большой задержкой ответил москвич.       Он произнёс это с невесомым, но хорошо слышным английским акцентом. Так говорили некоторые прошаренные питерские гиды, с которыми Гера пару раз имел дело. А ещё его училка английского, Тина Парамоновна, разговаривала так же, немного в нос. Гера из-за этого немного насторожился. Это следак или всё-таки турист? Если турист, то чего торчит тут один, как лермонтовская сосна на севере диком? Любуется сомнительным пейзажем «Жмуры прилетели»? И чего это он смотрит на Камышова так, будто тот сто баксов у него занял и не отдал? С другой стороны, гражданские как-то не приучены над трупами говорить «Добрый день».       Гера потёр окоченевшие ладони, демонстративно подышал на них, разыгрывая самодеятельную сценку «Холодно — пиздец!». Не встретив никакого сочувствия и инициативы от гостя из столицы, он немного подтянул треники и присел на корточки перед телом. Поглядел на синеватое ухо и круглую голову, почти по-солдатски стриженную под машинку. Со вздохом достал пачку сигарет. Закурил. Непрояснённый турист-следователь не выдержал первый.       — Извините. Вынужден уточнить. Вы кто?       — А кто нужен? — немедленно оживился Гера, отвечая вопросом на вопрос.       Одним ловким движением губ он переместил сигарету в угол рта и умудрился поцокать языком, заглядывая в лицо покойника. Протянув руку к трупу, он уже собирался пощупать ткань спортивной кофты в районе очень характерно оттопыренного кармана.       — Пожалуйста, не трогайте ничего. И представьтесь.       «Извините. Пожалуйста. Ох, бля, понабирали интеллигенции в ментуру… Совсем в этой вашей Москве с кадрами херово?»       — Спокойно, Маша, я Дубровский, — брови москвича поползли вверх и он уже собирался что-то сказать, но Гера, оценив уровень невосприимчивости к местному юмору, решил опередить серьёзного московского проверяющего с нерусским именем: — Георгий Нилович Камышов, оперуполномоченный. Сигнал поступил, что тут смертельно убитый труп погибшего мертвеца лежит скучает. Проще говоря — работаем. А вы? Отдыхаете?       — Найнс. — Коротко и непонятно ответил москвич. Он обошёл тело по дуге и протянул руку, пока Гера соображал, что это ещё за «найн» такой. — Ричард Ильич Найнс, московское ГУВД. А почему, собственно...       — Окружён, но не сломлен, — пробормотал себе под нос Камышов, вспоминая, что в плотном кольце иноземцев с неславянскими именами, которые даже ради приличия не маскировались под русичей, он оставался единственным богатырём земли русской.       — Что? — не понял «иноземец».       — Я говорю: народу не хватает, вот и делегируем друг другу обязанности. Подставляем плечо. Крутимся как белки в колесе. Утром пизженные шины, в обед труп, вечером нанесение лёгких телесных повреждений в состоянии алкогольного опьянения. Разбойные нападения и взрыв-пакеты в тачках ушли в прошлое, зато геммороя с бытовухой добавилось. То Васян собутыльника на нож посадит, то баб Нюра пакет с кошачьим говном у соседки под дверью подожжёт.       — Очень познавательный отчёт об оперативной работе, — с нечеловеческой серьёзностью отозвался «Ильич», который на Ильича был похож, как прима-балерина Мариинки на крейсер «Аврора», то есть весьма отдалённо. — А обязанности судмедэкспертов кому делегированы? Юным натуралистам доверили, в качестве домашнего задания?       — Ой, — засуетился Гера, суетливо хлопая себя руками по карманам, — ручку, как назло забыл! А то бы взял у вас автограф — ваша команда КВН от московского ГУВД ваще по жизни моя любимая!       — Ничего, — успокоил его Найнс. — Я позже распишусь. Где следует.       — Две минуты знакомы, а уже угрожаете, Ричард Ильич? Вот за это вас, москвичей, и не любят.       — А я не за любовью приехал, — приподнимая воротник плаща, сообщил москвич, — за любовью надо ехать туда, где тепло, а у вас здесь…       Он неодобрительно повёл плечами, так, будто Гера был виноват, что кто-то решил пофорсить в плащике, а на прогноз погоды на Первом Канале положил столичный болт.       — А не расскажете, Ричард Ильич, — Гера сделал озабоченное лицо, — как это вас с кабинетной работы занесло в наши пушкинские фавелы? Накосячили и попали под санкции?       — Нет. Просто окно моего кабинета как раз на северо-запад выходит. И из него невооружённым взглядом стала видна ваша, Георгий Нилович, некомпетентность.       — Херовый какой-то невооружённый взгляд у вас, — пожурил Камышов. — Пора вооружить окулярами. У нас медицина, слава недобитому социализму, пока ещё бесплатная, так что сходите к офтальмологу, Ричард Ильич, буковки поразбирайте. И тогда вместо нехорошего слова «некомпетентность» сложите хорошие, правильные слова — «расстановка приоритетов».       — Ах, приоритеты? И что же у вас, Камышов, есть что-то важнее трупа на участке этим утром? Интересно что? — Тут Найнс демонстративно осмотрел «спортивку» Камышова. — Оздоровительный бег трусцой?       — Ну почти, без бега не обходится, потому что двигателей внутреннего сгорания на всех не хватает, вот и приходится весёлые кроссы устраивать,— прищуриваясь на москвича, ответил Гера, метко пульнув окурком прямо в каменную вазу. — А по трупу… Ну включаем элементарную логику. Он же мертвее не станет? Нет. А живых клиентов, которым надо срочно восстановить баланс добра и зла в Ленобласти, просто жопой жуй.       — Включая элементарную логику, — Найнс поднял руку и постучал по циферблату наручных часов, — могу сказать, что вместо того, чтобы личность устанавливать, вы потратили пятнадцать минут рабочего времени только при мне. Что дальше? Игра в нарды? Перерыв на чаепитие? Сканворды?       — Это вы сейчас ежедневную культурную программу своего ГУВД пересказываете? — Гера понимающе покивал, с удовольствием вглядываясь в нежно синеющее от холода лицо оппонента.       Найнс явно что-то хотел ответить, но из-за высоких кустов вырулил крупный мужик в белом халате и шапке-«петушке» с крупной надписью З Е Н И Т. Перегавкиваться перед мрачным и вечно похмельным судмедом ему отчего-то показалось не так приятно, как один на один.       Лишённый возможности почесать языком, Гера направил свою энергию в мирное русло. Он оперативно и деловито организовал двух понятых, раздал звиздюлей сторожам, которые натоптали следов вокруг трупа, будто табун орловских рысаков. Попутно обшарил всю перголу, внося в протокол всё, что было нужно и не нужно. Найнс, не удержавшись, вставил короткое замечание о порядке осмотра, на которое Гера ответил огненным взглядом. Ухмыльнувшись, москвич добавил ещё один комментарий, и хотя Камышов вслух ему ничего не ответил, но на его лице читалось так же ясно, как на первомайском транспаранте — «Не учи отца ебаться».       — Щёлкнул его уже на вечную память? — уточнил у Геры мрачный медик. — А то щас мои олени подъедут, и мы поедем, мы помчимся…       — Ага, и в профиль, и в анфас. Я ж без дедовской «Лейки» из дому не выхожу.       — Юморист ты, Камышов. Только это, без шуток: у меня морозилка не резиновая, Гера, так что ты бы поскорее с опознанием.       — Не боись, дедушка Мороз. — Гера глянул на окоченевшего виновника утреннего кипеша, а потом на москвича. — Это Лёня-наркоман, в соседнем подъезде со мной жил. А я ему говорил: «допрыгаешься, Лёнчик, попадёшь в криминальную сводку по факту незаконного хранения и сбыта или ещё чего похуже». Вот и допрыгался, зайчишка вмазанный.       Замёрзший Найнс нервно выдохнул облачко пара, кривясь от развязного камышовского лексикона. А Гера почувствовал, что в груди у него потеплело от какого-то непонятного предвкушения.