Завтра мой черед

Планы Джоске срываются прямо с утра: зайти к Джолин не удалось, потому что они с мамой ушли в церковь, если верить Джотаро. Джоске удивился. Наверное, Джолин пошла с мамой за компанию. Они возвращаются к обеду. К этому времени просыпается Шизука и скромно спрашивает, откроют ли они всё-таки подарки. На Новый год собирались поужинать, потанцевать, затем открыть подарки и сыграть в настольные игры, если не заснут. После танцев было уже не до подарков, и про них забыли. Сьюзи и сейчас их видеть не хотела, не без Джозефа, но не могла отказать Шизуке. Договорились дождаться Марию и Джолин, пообедать и устроить распаковку. Джозефу подарок отвезут к вечеру. Пообедали, но распаковка снова отложилась. На Шизуку накатила дремота, а Джолин... куда-то делась. Джоске как раз пытался узнать, куда. За дверьми её комнаты раздавалось шуршание. — Да-да, ко мне можно, — отзывается она на стук. Джоске заходит в комнату и видит, что Джолин сидит на кровати с задумчивым выражением лица, а перед ней разложены несколько блокнотов и тетрадей. — Привет, Джоске! — Привет. Я, эм... — Он хочет позвать её будить Шизуку и меняться подарками, но любопытство берет верх. — А зачем столько блокнотов? — Хочу завести дневник! Но не могу выбрать, в чем его вести. Иди сюда, поможешь. — Она хлопает по месту рядом с собой. — Ладно... — Джоске присаживается на кровать, тоже смотрит на блокноты. — А с чего ты вдруг решила завести дневник? — Я ж за обедом рассказывала, что мы с мамой на классного священника попали, так вот, это он посоветовал. Для души и всё такое, чтоб самой себе выговариваться, а потом уж перед Богом. Я дневник с двенадцати лет не вела. Может, пора повторить... А то грузить своими соплями близких по десятому кругу ни фига невесело. Так хоть буду перечитывать и думать: «Чтоб меня, как она права, я в таком же дерьме!» И вспоминать, что я это сама написала. Джоске смеется вместе с ней. Удивительно, но месса пошла Джолин на пользу. Вернулась энергичной и улыбчивой. Может, он зря за неё волновался... Ох уж эти перепады настроения. — Только все записнушки в доме полный отстой, — говорит Джолин и бросает на кровать блокнот, который держала в руках. — Кроме одной. — Какой? Джолин надувает щеки. Если будет так делать, придется её затискать. — Если честно, мне очень понравилась записнушка, которую я у тебя тогда видела. — Джолин робко водит пальцем по одеялу. — Но она не для меня, знаю. Просто я люблю всякие такие вещи в антикварном стиле, с узорами, с вензелями... Наверное, прикуплю похожую. Джоске сжимает одеяло. Он который год не может распрощаться с дневником: со всем, что он значит. А тут Джолин... почти просит, чтобы он распрощался. Она — живое напоминание о том, почему и ради кого он должен это сделать. Может, это знак. Для неё — спонтанное желание, для него — возможность со всем покончить. Оба избавятся от груза. Конечно, частичка Джоске напоминает, что всё должно быть не так. Он столько раз представлял, как отдаст дневник Джотаро, что тот ответит, как себя поведет, но у Джоске были годы, чтобы решиться на это. Он не думал о дневнике постоянно, но вещь то и дело всплывала в памяти. В самом деле, смешно, что его до сих пор занимает такой пустяк. Какая разница, кому из Куджо достанется дневник? Скорее всего, Джотаро всё равно узнает, что он у Джолин, или Джоске скажет ему. Дневник всё равно будет в безопасности. За двадцать лет он давно превратился в пустышку. А ещё Джоске просто хочет порадовать одну грустную девушку, которая только сейчас повеселела. — Та записнушка — не подарок, — говорит Джоске. — Я просто так её с собой взял, если честно. Хочешь, подарю тебе? Глаза Джолин загораются. Именно этого он и хотел. — Что, правда? Правда-правда можно? Пока Джолин радуется, он мчится за дневником туда и обратно. Когда Джоске доставал его со дна чемодана, то задумался в последний раз, стоит ли оно того, но ответ остался прежним. Он протягивает дневник Джолин, и она радостно прижимает его к груди. — А-а-а, какая старинная, просто класс! Спасибо, дядюшка Джоске. — Она целует его в щеку, и Джоске смущается. — О нет, не называй меня дядюшкой. Чувствую себя старым. — Хочешь, чтобы называла прадядей или двоюродным дедушкой? — Ещё хуже. — Он смеется. — Ой, а мне каково? Если бы ты ещё стал моим крестным отцом, я бы в конец запуталась, как тебя называть. И так семья большая. — Ха-ха... — Стоп, звучит не совсем как шутка. Он замирает. — Погоди, крестным отцом?.. — Ну да. — Джолин пожимает плечами. — Не помнишь? — Эм... — Джоске думает, как бы выразиться потактичнее. — Не в обиду твоим родителям, но мне такого не предлагали. Джолин задумчиво хмурится. — Ой. Мне эту историю давно рассказывали, я плоховато помню. Наверное, родители это просто между собой обсуждали, меня же в итоге так и не крестили... Договорились, что я вырасту и сама решу, что думаю о Боге. С крестными как раз были проблемы. У мамы в принципе не было подходящих кандидатур, предков и своих братьев звать не хотела. Тогда она спросила папу, кому он доверяет как себе, и кому бы он меня хотел доверить, если вдруг с ним и с мамой что-то случится. Папа сначала назвал тебя, потом бабушку Холли и прадеда. Мама очень обрадовалась, когда аж три имени услышала, а потом вспомнила, что католиков-то среди вас ноль! — Джолин улыбается шире. — Блин, тогда надо будет это и бабушке с прадедом рассказать. Это ж целый прикол. — И п-правда. — Джоске усмехается, а у самого всё сковало внутри. — Погоди, твой папа... настолько доверял мне? — Да брось, и сейчас доверяет. Просто по нему ни фига не видно, как обычно. Джоске не выдерживает и обнимает её, фыркает ей в волосы. Джолин хлопает его по спине. — А эта обнимашка точно мне? — Приложение к подарку. — Он усмехается её догадливости. — Я тебе настоящий ещё вручить должен, между прочим. — А можно другой подарок? — Джолин глубоко вдыхает. — Давай немного посидим вот так. Она крепче жмется к его груди, трется щекой о плечо. Джоске немного раскачивает её в объятиях, как маленькую. Обнимала ли она вот так Джотаро, Марию? Он не видел. Джолин должна обнимать его не дольше и не крепче, чем своих бабушек и дедушек, но именно за него она цеплялась в слезах, именно его просила посидеть вот так ещё немного. Будто хотела, чтобы он заменил ей что-то. Кого-то. Джолин вздрагивает в его руках, всхлипывает. Пальцы мнут футболку Джоске. — Ты чего? — Да так, всё из-за того же. Сдуру вспомнила, как его в последний раз обнимала. Я тогда не знала, это в последний раз. — Он не сразу понимает, что она говорит о Ромео. — Как думаешь, стоит идти к нему в тюрьму?.. — Не в ближайшее время, — уклончиво отвечает он. — Сама видишь, в каком ты состоянии. Так что же будет, когда ты его увидишь? — Может, убью, а может, поцелую. В этом вся проблема. — Не надо, Джолин. Он — не твое будущее. — Джоске отстраняется и сжимает её плечо, будто хочет привести её в чувство. Лучше бы привел в чувство себя. — Знаю, но... я выбрала его, потому что я такая. Он не мое будущее, но он мое... настоящее, что ли. — Так измени его, если правда жалеешь о том, что произошло. Всё в твоих руках. — Я... — Джолин шмыгает носом и сжимает его руку. — Хорошо, я постараюсь. Я правда постараюсь. Изменить настоящее или Ромео? Джоске пытается улыбнуться ей, но улыбка наверняка выходит кривой. Советчик из него никудышный. В дверь стучат, и с разрешения Джолин она немного приоткрывается. Заходит Джотаро. — Идемте открывать подарки. Все вас ждут. — Так Шизука же дрыхнет! — возмущается Джолин. — Твоя бабушка пошла её будить. — Его взгляд мечется по комнате, по блокнотам, разбросанным на кровати Джолин. — Что вы тут делаете? Джоске хочет ухватиться за дневник, закрыть рукой хотя бы обложку, но это его и выдает. Джотаро уже заметил. Эти чертовы вензеля ни с чем не спутаешь. — Да я просто на полках убиралась, и тут Джоске зашел... — Идемте, — холодно повторяет Джотаро и не сводит глаз с Джоске. Джолин забирает у него дневник. — Джоске, ещё раз спасибо за подарок! — Она улыбается, кладет дневник к себе на полку, а потом выходит из комнаты. Джоске следует за ней, но Джотаро останавливает его у двери. Хватка на плече Джоске — железная, но рука Джотаро дрогнула. Джолин уже далеко, а он всё равно говорит еле различимым шепотом. — Как это понимать? — спрашивает он по-японски. — Какого черта ты его сюда притащил? — Понимай как хочешь. — Джоске пытается сдвинуть руку Джотаро. Его хватка тоже бывает железной. — Я давно хотел вернуть его твоей семье. Теперь нас больше ничего не связывает. — Почему не отдал мне? — Тебе не смог. — Джоске криво ухмыляется. Сердце колотится, как у преступника, застигнутого с поличным. — Всё равно он останется у вас в доме. Давай, отбери у неё, если хочешь, уничтожь сам. Больше ничего не осталось. Джотаро отпускает его плечо, но хватает за запястье. — Так говоришь, будто... — Ну же, Джотаро, идем, — Джоске нарочно говорит слаще, склоняется ближе, хватает его ладонь. — До чертиков интересно, что ты мне подаришь. Ты же не хочешь, чтобы нас увидели или услышали? Он тянет его за собой по коридору, и Джотаро не успевает вырваться. За миг до того, как они заходят в ярко освещенную гостиную, Джоске отпускает его руку. *** Вечер, горит лампа на столе. Джолин склоняется над записнушкой — нет, над дневником, теперь это будет дневник, — и трепетно раскрывает его. Она получила, что хотела. Гудение звучит в голове чуть тише, чуть мелодичнее, вознаграждает её за послушание. Дневник как дневник, книжка как книжка, но почему-то Джолин испытывала неимоверное удовольствие оттого, что завладела ей. Не каждый день подвернется такая любопытная вещица. Хорошо, что Джоске отдал её сам, а не то пришлось бы рыться в его чемодане. Внутренняя сторона обложки выглядит интереснее наружной: она багряного цвета. Только изнутри обложка какая-то странная, если приглядеться. Вся в неровных пятнах, будто бумагу измазали краской или... не может же это быть кровь? А ведь очень похоже. Дизайнеру — респект за креативность. Ещё обидно, что на первой странице накорябаны чьи-то подписи: суперзвёзд каких-нибудь, что ли, или важных знакомых? Подписей много, все они в крючках и завитушках, наслаиваются друг на друга. Не разберешь, кто расписывался, да и чернила местами выцвели. Может, Джоске таскал дневник с собой из ностальгии. И всё-таки отдал его... Ну, уже неважно. Видимо, перефанател. У неё в руке ручка. Джолин хочет начать дневник, написать хотя бы дату, но гудение останавливает её. Да нет, дата — это глупо. Начать надо красиво, с чего-нибудь действительно важного... Она непременно придумает, с чего. Потом. Ручка падает у неё из рук, и Джолин так неловко поворачивается за ней, что следом со стола летит дневник. Он приземляется прямо на открытые страницы. Джолин боится, что помяла его, но когда поднимает дневник, то застает страницы почти в идеальном состоянии. Ни одна не помялась, а бумага явно не новая. Вот это да. Ей не терпится показать находку отцу Пуччи.