Завтра мой черед

Январь 1989. Вдалеке горит поместье, невыносимая агония разъедает кожу. Энрико тяжело дышать. Он прячется, верно, в самом грязном и темном закутке Каира, и прижимает к груди дорогого друга, плотно укрытого покрывалами. Дио в его руках. То, что от него осталось. Он ещё шевелится, ещё дышит. Огонь уничтожил плоть, которую Дио не до конца подчинил себе, солнце разъело его вампирские клетки, а хамон Джозефа нанес последний удар, после которого уже не оправиться. Его ждала гибель. Только не в этот раз. Энрико случалось бывать в мирах, где Дио был не готов к пробуждению, в мирах, где они не успевали встретиться. Если в этом мире Дио суждено погибнуть, Энрико хочет знать, был ли это в самом деле его друг, или его душа исказилась. Если в этом мире Дио суждено погибнуть, пускай погибнет от руки Энрико. Руки, пытавшейся его спасти. Он находит у себя во внутреннем кармане медальон с осколком стрелы, хватается за него обгоревшей рукой, и пронзает окровавленную грудь Дио. Раздается сдавленный стон. Энрико закрывает глаза с молитвой на губах. *** Энья добра к ним: ворчлива в силу возраста, но очень добра. Она выхаживает своего господина, выхаживает и Энрико. В тот день ей повезло оказаться на рынке во время пожара в поместье, а когда она возвращалась назад, вдали всё пылало. Энья помчалась к поместью и нашла в ближайшей подворотне два тела. Нет, полтора. Она спасла их, нашла для них убежище. Энья рядом, когда ожоговая болезнь мучает Энрико, а смертельные для человека раны мучают Дио. Как только муки ненадолго отступают, Энрико умоляет Энью найти дневник, но уже слишком поздно. На пепелище ничего нет. До него доходит новость, что найдены лишь тела двоих мужчин, до того обгоревшие, что их невозможно опознать. Даже в смерти последователи Дио послужили им верно: отвели от них некоторые подозрения. Жив ли Джотаро Куджо? В кои-то веки он растерял самообладание, когда увидел, что его друзья ранены. Тогда Энрико и нанес ему чудовищные раны, которые становились погибелью Куджо почти в каждом мире. Они должны были сразить его и в этот раз, но если Куджо вовремя доставили в больницу... Да, сообщает Энья после слежки. Джотаро и его товарищи искалечены, но живы, и это их прихвостни рыскали на пепелище. Вероятно, дневник у них, если его не стащили каирские воришки. Они не успевают проверить это до того, как товарищи Джотаро разъезжаются и покидают Египет. Они либо не стали искать Энрико и Дио, либо искали и не нашли. Энья пытается разузнать о дневнике хоть что-нибудь, но это бесполезно. Мохаммед Абдул остался в Каире, но дневник точно не у него: Энья тайком побывала у него дома и хорошо проверила его вещи. Существует ли ещё дневник? Джотаро уничтожил его в первом мире, мог уничтожить и в этом. Что-то привело их в это поместье, откуда-то они знали о Судьбе и о Притяжении, а значит, у кого-то из них остались крохи воспоминаний о прошлых мирах. Если дневник действительно попал к ним в руки, стал бы Джотаро хранить такую опасную вещь? Знали ли они, в чем её сила? Энрико успел расположить к себе Дио достаточно, чтобы тот заинтересовался дневником и начал писать в нем; чтобы оставил на нем метку разума — чернильную, выписанную на страницах, и метку тела — кровавую, незаметно пропитавшую внутреннюю сторону обложки. Дневник исполняет роль Столпа так же верно, как и стрелы, и послужит связующим звеном между Энрико и Дио, как и Зелёный младенец когда-то. Дневник признал Дио своим хозяином, и отныне покарает всякого, кого он посчитает врагом. Кару навлечет сама Судьба. Энья хоть и бодра, но всё же старуха. Энрико размышляет о том, чтобы послать её во Францию, в Штаты, в Японию — пускай проверит каждого союзника Джотаро, но он должен быть осторожен. У них самих недостаточно союзников. Энрико повстречал Дио недавно. Некоторые его последователи ещё не присоединились к ним, а другие оставили их, когда сгорело поместье, и не вернулись. Энья — единственная пешка, и они не могут потерять её. С ней разделались в первом мире, могут разделаться и в этом. Неизвестность невыносима, но нужно оправиться от ран, окрепнуть, найти новых последователей. У Энрико есть главное преимущество: скорее всего, товарищи Джотаро думают, что они с Дио мертвы. Доказательств обратного у них нет, и Энрико не собирается их разубеждать. Обожженная кожа заживает долго и болезненно, но Энрико ещё легко отделался. Зато Дио жив. Дио и The World, Дио и его Мир. Рано или поздно станд Джонатана рассыплется под его натиском. Поначалу на Дио больно смотреть. В этот раз он ещё юноша, потерянный и только восходящий к своему трону. Он знает далеко не всё о стандах и стрелах, о новых мирах и Рае, и Энрико обязан сберечь его, обязан подготовить. Теперь это он старше, мудрее. Дио лежит в темноте на ложе, приготовленном Эньей, и едва может двинуться. У него нет рук и ног, нет половины торса. Иногда из комнаты Дио доносится яростный крик, и Энрико каждый раз отвечает на зов, просит Дио закрыть глаза. Липкий холод окутывает его искалеченное тело, и Энрико показывает Дио иллюзию, которая знакома ему лучше всего. Другое ложе, где они некогда читали и беседовали, позволяли разумам друг друга напитаться досыта. В этом видении Энрико снова шестнадцать, а Дио, сильному и целому, навеки двадцать. Стихает крик, звенящий в ушах Энрико. — Я клянусь вернуть тебе тело, чего бы это ни стоило, — говорит он в видении и протягивает Дио руку. — Это было единственное тело, уготованное мне, и я не приму другого. — Он отталкивает его, обнажает клыки. — Дио, подумай сам! Оно разрушено, но мы раскрыли в тебе новую силу. Я знаю, что значил для тебя Джонатан, но я не могу оставить тебя таким. Мы найдем способ, мы всегда находили его. Путь в Рай. Я помогу тебе исполнить твое предназначение. Дио в видении не отвечает ему: он ложится на кровать и отворачивается. Энрико обрывает иллюзию, но Дио молчит и в настоящем. У двери слышатся шаги. Энрико отпускает Дио из своих объятий и выходит из комнаты. — Энья... Он упрямится, но мы должны вернуть ему тело. Ты поможешь мне? Она смотрит на него исподлобья, но кивает, хоть это и против воли её господина. Это ради его блага. — Разумеется. Оберегайте господина, святой отец, — хрипит Энья, и за её спиной взвивается холодный туман Justice, такой же иллюзорный, как и у White Snake. — Я помогу во всем, и научу Вас всему, что знаю сама. Энрико повидал много миров, много жизней, и считал, что вполне умело контролирует свой станд... но это первый раз, когда он знает Энью лично. Мастерица. Она могла не только управлять живыми и мертвецами, как марионетками, но и создавать прекрасные иллюзии. Быть может, более прекрасные, чем у него, и здесь действительно есть, чему поучиться. Когда Дио закричит снова, Энрико покажет ему не только ложе, но и дворец с миллионами подданных: чертоги разума, отлитые в золоте. *** Они пытаются. Энья называет это «выходом на охоту», и первое время Энрико согласен поступиться шестой заповедью ради благой цели. Их усилия оказываются тщетны. Энрико и Энья предлагают Дио всё новые и новые тела. Энья даже кромсает жертв так, чтобы они подошли её господину, словно кусочек пазла — Энрико не согласен марать руки, — но ни одно из тел не подходит Дио. Поначалу он упрямится, но позже правда пытается присоединить себе новое тело. Ничего не выходит. — Они отторгают меня, или это я отторгаю их, — слабо говорит он. — Мое тело не может производить вампирские клетки в достаточном количестве, и я не могу удержаться за чужую плоть. Энрико так и не узна́ет, правда ли это. До этого Дио говорил другое: «Они недостойны», но Энрико верит в благоразумие своего друга. Тел набирается с десяток-другой, они уже устают от них избавляться. На время они скрываются в другом городе из-за расследований полиции и слуха о том, что в Каире объявился серийный убийца, а подходящее тело всё не находится. Тогда они прекращают попытки. Энрико не готов поступиться всем, во что верит, ради тщетности или пустых капризов. — Если тебя так отвращает мой вид, почему ты не убьешь меня? Просто раздвинь шторы, — предлагает Дио однажды. Его золотые пряди рассыпаются по подушке. — Ты говорил мне о старых и новых мирах, о перерождениях, так почему бы просто не покончить с этим миром? Раз наша встреча предопределена, как ты говоришь, мы могли бы начать всё заново. В новых телах. — Дело не в этом. Я думал убить тебя, чтобы избавить от страданий, думал убить и себя, но уже не раз покаялся, — признается Энрико. — Если я лишу нас жизни, то пойду не только против божьего веления, но и против веления Судьбы. А раз так, я боюсь, что она будет к нам немилостива: мы можем погибнуть и не переродиться. Риск слишком велик. Потом он поймет, что не сказал Дио главного. Этот мир благословлен, ведь в нем Дио дозволено жить, а Энрико дозволено остаться с другом. Были жизни, в которых Дио погибал через некоторое время после встречи с ним, или до этого, но Энрико покорно следовал Судьбе. Он проживал каждую из таких жизней. Теперь Судьба вознаградила его за терпение: улыбнулась, пускай улыбка и походила на кривой оскал. — Тогда не заставляй меня скучать, Энрико. — Пламя свечи пляшет в красных глазах Дио. — Что я буду делать, если ты уйдешь первым? — Не уйду, — клянется Энрико. — Ты есть воплощенное божество, а этому миру нужен бог. Я буду бороться за твой триумф. — Всё ради меня? — Ради тебя, ради нас. Ради всего человечества. Ты не помнишь, но много жизней назад я сказал, что люблю тебя так же сильно, как люблю Бога, и с тех пор ничего не изменилось. Я лишь укрепился в своей вере и стал сильнее благодаря тебе. — Я не помню, но... — Дио внимательно изучает его лицо. — Порой мне снится та комната, и книга с картинами итальянских мастеров, и твои слова. Я их не слышу, но они каждый раз радуют меня. Может, это были те самые слова. Только ему Дио мог доверить такие сокровенные мысли. Каждый раз, когда его бог говорит нечто настолько уязвимое и человечное, Энрико хочет взять его за руку, ощутить кожей единение их душ. И каждый раз вспоминает, что рук у Дио больше нет. *** Энья продолжает помогать им до самой своей смерти. Последний раз Энрико слышал о ней в две тысячи первом году. Он надеется, что напоследок она успела отомстить за смерть сына. Найти новых последователей непросто: мало кто хочет следовать за сломленным богом. Дио не может околдовать их, как некогда околдовывал на пике вампирской силы, когда глупцы восхищались его клыками и властью над чужими жизнями. Но всё-таки Энрико умел искусно направлять свою паству, и это не первый мир, где он ищет последователей. Ему хватает убедительности, чтобы переманить на их сторону одну любопытную личность: профессионального вора, да ещё и обладателя станда. Очевидно, что деньги интересуют его куда сильнее, чем путь в Рай, но Энрико всё же решает ему довериться. Других кандидатур нет, и сгодится любая пешка: главное, что Энрико не замарает руки, не выдаст себя. Он не может оставить Дио. Приспешник отправляется в Штаты, во Францию, в Японию. Он обыскивает дома Джостаров, Куджо, Хигашикат и Польнареффа, он ищет то, что не давало Энрико покоя, и подтверждает: дневника нет ни у кого из них. Даже если приспешник был невнимателен или нечист на руку, Энрико этого уже не проверит. Значит, дневник уничтожили? Если и нет, артефакт защитит себя, и рано или поздно даст о себе знать. Теперь на душе у Энрико спокойнее. Правда, его спокойствие не приносит приспешнику радости, а самое главное — денег, и вскоре предатель решает их покинуть. Энрико убивает его сам. Иногда Энрико скучает по семье, но не может их навестить. Перемещать Дио не так-то просто. Для таких случаев у Энрико припасен футляр для контрабаса, темный и тесный, как гроб, но и его он не может всюду таскать с собой. А если Дио издаст лишний звук, и кто-то решит заглянуть внутрь, всё пропало. До самой смерти матушка и отец искренне верят, что Энрико отправился в Индию в составе католической миссии, помогающей бедным и неприкасаемым. Ему достается все баснословное наследство семьи, которого им с Дио вполне хватит если не до конца жизни, то на ближайшие лет двадцать точно. Часть досталась бы Перле, если бы она вновь не погибла в четырнадцать лет вместе с Доменико... или Уэзером, как она его называла. В этот раз Энрико непричастен к их смертям. С тех пор, как он скрывал свою смерть, Энрико иногда думал о том, чтобы жить под именем Доменико Пуччи или Уэса Блюмарина, но ему претила сама мысль об этом. Так было предопределено ещё в день их рождения: Доменико мертв, а он жив. Энрико наслаждается тихими годами жизни вместе с Дио. Его друг упрямо настаивает на том, чтобы повидать мир, вновь оценить его красоту, даже если он увидит её лишь в ночи и свете электричества. Энрико не может ему отказать, но не забывает об их цели. Они продолжают выводить Закон, искать артефакты, подобные дневнику, и места, подобные мысу Канаверал. Каждый год они пытаются создать новый мир, и каждый год терпят неудачу. Разумеется, дело в дневнике. Подобного ему станда или артефакта Энрико так и не нашел, сколько бы ни пытался: если он и существует, то не в этом мире. Пропало звено, которое должно было связать Энрико и Дио, слить их станды воедино. В этот раз Дио мог бы создать новый мир сам, но он так и не оправился после пожара в поместье. The World тоже лишился частей тела, тоже утратил часть своей силы. Станд Дио мог отразить пулю, но время останавливал всего на две секунды, и этот срок никак не получалось увеличить. Может быть, это знак. Судьба дала им долгожданную передышку, так почему бы ей не воспользоваться? И всё же Энрико держится поближе к мысу Канаверал на случай, если Судьба улыбнется ему снова, уже благосклоннее. Это напоминает его первую, самую привычную жизнь, но в этот раз у него есть компания. Он позволяет Дио выбрать место, и они покупают очаровательный дом на берегу моря, всего в получасе езды от мыса Канаверал. Энрико устраивается священником в лучшую из церквей Рокледжа. Однажды к нему на исповедь приходит Мария Куджо. Какое совпадение, Джостары достанут их хоть из-под земли. Он-то надеялся, что Флорида достаточно широка, чтобы развести их с Куджо, если те вдруг окажутся здесь снова. Неужели придется уволиться и переехать? Из любопытства Энрико читает диск памяти Марии, но не находит ничего интересного. Интересное он находит потом, когда вскоре она возвращается в церковь с дочерью и исповедуется ему снова. Тогда Энрико приказывает Марии отвести Джолин к нему в исповедальню. Это так мило, что она правда пытается исповедоваться. Пробудился ли у неё станд в этот раз? Энрико боялся, что Джолин отразит его атаку, но соблазн был слишком велик, а риск мал. Она понятия не имеет, кого повстречала. Нападение застанет её врасплох, и после этого он всё равно сотрет ей память о половине их встречи. Даже если у неё есть станд, вряд ли она умеет пользоваться им, как следует. В первом мире Джотаро положил жизнь на то, чтобы Джолин никогда не пришлось иметь с ними дело. Энрико едва истерически не расхохотался на всю исповедальню, когда увидел в её памяти кадры с дневником. Тот лежал в чемодане Хигашикаты Джоске, будто бульварный роман, взятый с собой в долгую поездку. Жива! Жива ещё надежда на новый мир! На этом интересное не кончилось. Энрико хотел было промотать слащавые семейные сцены, но кое-что привлекло его внимание. Он не знал всего о жизнях Джостаров. Энрико просматривал фрагменты памяти Джотаро в первом мире, но никаких сил не хватило бы просмотреть его удручающую жизнь от начала и до конца. Энрико кое-что помнил о Джоске и его способности, но... Джоске просто искривлял материю, разве нет? Нет. Он умел восстанавливать объекты. Наблюдение: вот Джолин уронила бокалы до того неряшливо, что их невозможно было не разбить. Раздался треск стекла, но его перекрыло собой гудение. Джоске оказался рядом и якобы очень вовремя подхватил бокалы. Джолин, разумеется, не заметила ничего странного. В другой раз они сидели втроем у ёлки: Джоске, Джолин и Холли. Они спорили о сущей мелочи, о фигурке ангела: в дрянном он состоянии или не очень, может, просто покрылся пылью. Глазами Джолин Энрико явственно видел, что фигурка вся в сколах, и краска на ней посыпалась. Фигурку передали Джоске, и снова раздалось гудение. Она засияла, как новая. Восхитительно, ему хватает точности на такую тонкую работу... но мог ли он восстанавливать живую материю? Ещё одно наблюдение. Маленькая девочка разодрала коленки до крови, заплакала. Джолин смотрела, как Джоске успокаивает её. Якобы он знает одно волшебное заклинание, сейчас прошепчет его, и всё пройдет. Снова раздается гудение, и девочка перестает плакать. «Да посмотри, ты просто ушиблась», говорит Джоске, будто кровь им всем привиделась. Потом он заметил, что за ними наблюдала Джолин, и смутился. В этом Джолин непохожа на мать: её диск памяти — занимательнейшая вещь. Энрико не хватило времени просмотреть его целиком, но некоторые моменты из жизни Джолин он наблюдал с превеликим удовольствием: особенно последнюю неделю. Энрико почти жалел, что не сможет забрать её диск памяти и изучить подробнее, но более ранние воспоминания Джолин наверняка так же скучны, как и воспоминания её матери. План был высечен в голове Энрико божественной искрой. Он дополнялся день за днем. Энрико не знал, удастся ли его исполнить, но знал, что обязан рискнуть. Ему нужен дневник, ему нужен диск со стандом Хигашикаты Джоске. И, желательно, сам Джоске. Его станд может отторгнуть Энрико точно так же, как Star Platinum отторгал всех, кто уступал по силе его обладателю. А родная кровь Джостаров может придать Дио сил, как ничто другое. Всё-таки придется на время исчезнуть из церкви. Энрико заметет следы и напоследок оставит всем, кто его помнит, приказ: отвечать, что он в поездке, если будут спрашивать. Святой отец Пуччи взял на себя смелость организовать для пожилых прихожан паломническую миссию. Они отправились к храму Святого Иосифа в Джорджии. Незачем и стирать коллегам память: сверхъестественное с поразительной легкостью маскируется под обыденное. Лишь иногда Энрико жалеет, что не умеет создавать жертвам новые воспоминания или стирать их напрямую — это был бы крайне полезный навык, — и жалеет, что не может считывать память об умениях, эмоциях, чувствах. Он лишь просматривает её, как кинопленку, но порой под фильм так и просится чувственное сопровождение. Близилась судьбоносная дата, двадцать второе марта две тысячи двенадцатого года. Сейчас или никогда, до следующего раза. Им с Дио уже нечего терять.