Завтра мой черед

Нефть, нефть, нефть. Бывшее место катастрофы в заливе. Экологические и антропологические факторы. Возникновение и распространение болезней среди рыб. Рыбы — это то, зачем Джотаро приехал в Луизиану. Рыбы и грант British Petroleum. Исследования и научная статья. Почти каждый день он просыпается с мыслью о том, чтобы купить обратный билет во Флориду. Он думает об этом, когда коллега просит передать бумаги, когда они всей командой анализируют утренние пробы воды и заполняют отчетность, когда возвращаются вечером в отель, чтобы поработать в лобби за ноутбуками. Джотаро не нужны рыбы, сколько бы он ни убеждал себя в обратном. Ему нужно в Рокледж, к Джоске. Нужно увидеть чертового Уэса. Нужно поговорить с ними. Долго Джотаро будет цепляться за свою наивную мечту? Джоске ясно дал понять, что больше не хочет его видеть. Но разве он не понимает, что они семья, и им никуда не деться друг от друга, какие бы отношения их ни связывали? Вот, от чего предостерегали их Томоко и Холли много лет назад. Даже если они возненавидят друг друга всей душой, даже если разъедутся по разным концам света, семья заставит их вернуться. Спасет только всепоглощающая ненависть. Тогда Джоске пришлось бы отказаться от всех Куджо и Джостаров разом, оставить в своей жизни только маму. Джотаро печатает на ноутбуке, расписывает в таблице химический состав воды из проб, а на уме у него всё ещё билеты. Билеты и аэропорт. Джоске разрешил себя поцеловать, когда уезжал. Он не трогал Джотаро, но целовал его в ответ. Он был в его руках, а потом ускользнул. «Прощай». «Растерял навык». Что ещё нужно потерять, чтобы вернуть Джоске? Джотаро вглядывается в цифры на мониторе, моргает. Коллега говорит, что уже поздно, лучше разойтись по номерам, а не сидеть в лобби до рассвета. Остальные кивают, встают с диванов. У всех есть задание, на сегодня обсуждение закончено. Джотаро отмахивается и говорит, что посидит здесь ещё немного. Когда все уходят, он закрывает ноутбук и глубоко вдыхает. В дорогу все взяли свои ноутбуки, предварительно зачистив рабочие столы, чтобы не попасть впросак. Минимум файлов, всё запрятано в самые дальние папки. На фоне рабочего стола — природа. Это напоминает Джотаро журналы, которые он прятал от мамы в юности. Это напоминает запертый ящик в его кабинете: затесался среди ящиков с совершенно деловым и обыденным содержанием. Только один коллега не стал лицемерить. Он оставил на фоне забавное семейное фото с женой и дочерью в праздничных костюмах. Все по-доброму посмеялись над ним, но фото он так и не убрал. Это напоминает Джотаро, что он оставил свой долг на дне того ящика. Джоске попытался вернуть ему дневник, а Джотаро попытается вернуть ему фотографии, как только приедет. У него останется копия. *** 21 марта 2012, среда. Джотаро договаривается с Джоске о встрече ещё до того, как приезжает во Флориду. Уэс уже вернулся из деловой поездки. Джоске предлагает Джотаро приехать на выходных, тогда-то они с Уэсом точно будут свободны и смогут принять гостей, но Джотаро больше не может ждать. Джоске обещал ему, и он должен держать слово. Это не обсуждается. Джотаро проведет занятия с утра, а к ним приедет вечером, когда Уэс вернется с работы, и пускай делают с этим, что хотят. Надоело. Да, поездка будет изнурительной, но Джотаро вернулся из командировки в понедельник, отоспался во вторник. Он выдержит. Заодно и Джолин отдохнет от него ещё немного. Она не очень-то рада его возвращению. Кончились дни свободы и вседозволенности, приехал отец и начал ворчать. Как ему было не ворчать, если Джолин превратила квартиру в свалку, а питалась только заказанным фастфудом? Мария вернется через пару дней, а до того времени придется справляться своими силами. Джотаро не ждет от дочери превосходных кулинарных способностей, но если они хотят, чтобы их ужин напоминал еду, лучше бы им объединить усилия. Кажется, Джолин его в чем-то подозревает. Когда Джотаро говорит, что собирается навестить Джоске в Рокледже, она странно мнется и кусает губы. — А помнишь, что я тебе обещала? — Что? — Если не помиришься с Джоске, я с тобой поссорюсь. Срок истекает, пап. — Это было задание на время? — Не глупи. Она всё ещё мнется: явно хотела сказать не это. Джотаро спрашивает, в чем дело, но она отмахивается: «Нет-нет, вернешься, тогда поговорим, а то ещё ляпну... Всё-всё, я ушла к себе, удачи! Передавай Джоске привет!» Он бы спросил, что это значит: «ещё ляпну», но не уверен, что сейчас ему нужен этот разговор. Если она что-то натворила, пока его не было, он всё равно узнает. Дорога в Рокледж кажется невыносимо долгой. Шумят машины на шоссе, ветер бьет в лицо. Джотаро всё пытается представить, чего ждет от этой встречи, что скажет Уэсу, но не может подобрать слов. Всё зависит от самого Уэса. Если Джотаро поймет, что он авантюрист и негодяй, который воспользовался доверием Джоске, Джотаро не побоится ему всё высказать. А если... если окажется, что Уэсу всё равно на Джотаро, и он не отступит... Ха. Джотаро тоже всё равно. Да, Джоске обижен, но всё ещё неравнодушен к нему. Джотаро помнит, как Джоске целовал его в аэропорту, помнит танец и касания, помнит тягость, с которой Джоске смотрел на него каждый семейный праздник. Это взаимно. Джоске никогда не отстранялся. Он всегда был добр, слишком добр, он отпустил его, и Джотаро готов сделать для него то же самое. У него только одно условие: Джоске уйдет потому, что правда хочет этого. Тогда Джотаро попробует смириться, и отдаст ему фотографии, который запрятал в самый дальний карман портфеля. Отдаст вместо дневника, отдаст, если Уэс — нормальный парень. Этого Джотаро боится больше всего. Только так будет правильно, потому что так когда-то поступили с ним. Джотаро полюбил свою жизнь такой, какой её сделал Джоске. Он рад, что в ней есть Мария и Джолин, дом в Рокледже и квартира в Майами, исследовательская работа, командировки в Луизиану, но сколько бы лет ни прошло, мыслями он возвращался в девяностые. Что, если бы тогда они поборолись друг за друга, если бы Джоске не отпустил его? Этого он уже не узнает, но Джотаро может побороться сейчас. Долго ещё они будут жить для других, а не для себя? Даже дед почти полвека любит Томоко: это Джотаро знает по секрету, рассказанному как-то ночью на кухне. Дед хотел остаться с ней тогда, до сих пор вспоминает её, но он выбрал семью. Теперь его и Сьюзи связывает ещё один ребёнок. Жалеет ли он? Если Джотаро сможет избежать хоть одной чужой ошибки, он сделает это. Машина подъезжает к дому Уэса. Джотаро не особо надеется встретить хозяина, но Уэс открывает ему дверь: настроен он недружелюбно. Тут рядом с ним возникает Джоске и просит впустить Джотаро. Уэс и Джоске недавно вернулись с работы. На обоих — почти одинаковые форменные рубашки и брюки. Джотаро говорит, что всего лишь пришел за объяснениями, которые ему задолжали с прошлого раза, и Джоске фыркает. — Я думал, что уже ответил на все твои вопросы, но Уэс... к твоим услугам. Да, Уэс? — Мистер Блюмарин, мы можем поговорить наедине? — спрашивает Джотаро. — Конечно, мистер Куджо. — Тот криво улыбается. — Только давайте без «мистеров». Всё-таки Вы племянник моего... — он смотрит на Джоске с непозволительной нежностью, — друга. Рука Джотаро сжимается в кулак. Уэс ведет его на второй этаж, а Джоске идет на кухню. Если останутся в гостиной, он всё услышит. Джотаро поднимается по лестнице вслед за Уэсом и замечает, что звуки на кухне резко стихли. Уэс идет перед ним, сгорбившись, будто ему тяжело влачить свое большое тело, и на миг Джотаро кажется, что его силуэт дергается. Нет, это у него задергался глаз от злости. Уэс ведет его в свою комнату, которая одновременно служит ему и кабинетом. Двуспальная кровать, два кресла у рабочего стола — одно из них он предлагает занять Джотаро. Это точно комната только Уэса? Сам он садится напротив, спиной к окну, и взгляд Джотаро падает на кровать, на тумбочку рядом с ней. Там стоит фоторамка. На фото двое мужчин: они помогают друг другу удержать громадную рыбину и одновременно пытаются обняться. Джоске и Уэс. Джотаро не знает, кому больше хочет начистить рожу: Уэсу или себе. — Без «мистеров», значит, — говорит Джотаро, не сводя глаз с фото. Погорячился: на «ты» — и хватит, он сюда не любезничать пришел. Джотаро закидывает ногу на ногу. — Да. — Почему именно Джоске? — А... Я не совсем понимаю, — отвечает Уэс. Лицо у него не очень выразительное, голос тихий, и Джотаро не может понять: всегда ли он так себя ведет или только сейчас. Этот человек — точно начальник частного охранного предприятия? — Вы же познакомились в баре? И вот ты берешь его на работу, приглашаешь пожить у себя — я так понимаю, снимать квартиру он не собирается, — доверяешь ему дом на время отъезда. Что ты в нем нашел? — Я... Джотаро, я понимаю, что Вы хотели поговорить, но мне неудобно обсуждать это с Вами. — Пойми и меня, Уэс. Мне «неудобно», что мой дядя живет с незнакомцем. Это его дело, но семья беспокоилась за него. Я знаю Джоске с детства, он мне как... брат. Я всего лишь хочу быть уверен в людях, которые находятся рядом с ним. Приехал только за этим. Уэс смотрит на него круглыми глазами, а потом его пробирает тихий смех. Джотаро хмурится. — Что смешного? — Мне... Ха-ха, просто мне казалось, что такой разговор скорее состоится с его мамой, чем с племянником... Ну да ладно, — Уэс перестает смеяться, и его улыбка блекнет. — Джоске боится, что его семья воспримет это... в штыки. Я могу рассчитывать на Ваше понимание? Он кивает. Возможно, сейчас Уэс сидит здесь с Джотаро потому, что когда-то семья «восприняла в штыки» их с Джоске. — Всё, что ты скажешь сейчас, останется между нами. Уэс делает глубокий вдох, будто готовится к длинной речи перед требовательной аудиторией. Джотаро терпелив. — Вот с Вами... бывало такое, что говоришь-говоришь с человеком, и не можешь наговориться? А потом — намолчаться? У меня такое было только с ним. Я не встречал никого лучше Джоске. Он и меня делает лучше, с ним я могу всё. Вместе мы можем всё, и я хочу увидеть, на что мы способны. Когда я увидел его в деле, то окончательно влюбился! И с каждым месяцем влюбляюсь всё сильнее... Он просто находка, и то, что мы вот так случайно встретились... божественное провидение, не иначе. Я поначалу сам испугался, что слишком легко впустил его в свою жизнь, но это было так... правильно? Будто мы сто лет знакомы. С тех пор он ни разу меня не подводил, и, надеюсь... я тоже не подведу его. Как думаете? Он не думает. У Джотаро такое чувство, будто ему врезали под дых. Его рот немного приоткрыт. Он хотел бы перебить Уэса, возразить, но не мог даже вдохнуть. «С Вами бывало такое?» С ним такое до сих пор. А перед ним — эта ужасающая фотография на тумбочке. Ужасающе полная счастья. Он просто кивает Уэсу: на большее Джотаро не способен. Ему нужна минута, чтобы прийти в себя. Нет, две. Кого он обманывает. Он не знает, сколько минут ему понадобится. — Хорошо, — наконец говорит он после долгого молчания, — я понял. Понял только сейчас, когда стало слишком поздно. Джотаро никогда не говорил Джоске, что любит его, а Уэс просто взял и выплюнул это в лицо Джотаро. В лицо ему, такому же незнакомцу, представившемуся племянником Джоске. Когда-то Джотаро говорил Марии, что любит её, говорил это Джолин, но Джоске — ни разу. Всегда казалось, что слова не нужны, что они и так друг друга понимают. Видимо, понимают недостаточно. Видимо, это Джотаро никогда не понимал, а теперь... Что он может с этим поделать? Чужая искренность стерла его в порошок: когда Уэс говорил о Джоске, его светлые глаза горели невыносимым счастьем. Никакой он не авантюрист, и, кажется, он достоин этого счастья. Он куда достойнее Джотаро. Если бы он услышал что-то другое, менее искреннее, он бы вскипел, он бы поборолся, но бороться не с кем. Джоске сделал свой выбор так же, как когда-то Джотаро сделал свой. Уэс смотрит на него, делает жесты руками: не хочет прервать задумчивость Джотаро, но и не понимает, чего ждать. Джотаро тоже не понимает. Вот и всё, наверное. Разве не за этим он пришел? Разве ему ещё есть, что сказать? Точно не Уэсу. Джотаро кивает и встает. — Я верю тебе, Уэс. — Он протягивает ему руку, и Уэс пожимает её. — Мне пора. — О... Л-ладно, эм... Думаю, будет лучше, если Вас проводит Джоске. Вот это милость. Джотаро фыркает, но кивает Уэсу и прощается. Тот остается в своей комнате, а Джотаро спускается на первый этаж. Слышно, как на кухне вскипел чайник. Только у подножья лестницы Джотаро вспоминает, что забыл в комнате Уэса портфель, и возвращается назад. Уэса уже нет в комнате, и на секунду Джотаро одолевает желание всё здесь разгромить — особенно эту клятую тумбочку с фотографией, — но тут он спрашивает себя, куда Уэс делся так быстро. Потом Джотаро слышит шум в соседней комнате, и подозрение стихает. Он снова спускается вниз, и Джоске выходит к нему с кухни, чтобы проводить. — Ну что, доволен? Нет, недоволен. Точно не собой. «Теперь нас больше ничего не связывает. У тебя же семья, тихая жизнь без стандов, без всяких там отклонений от нормы. Я просто вернул недостающий пазл». «Этот пазл — ты». — Прости, что сомневался в тебе, Джоске. И в твоем выборе, — говорит он у двери. — Я привык... — бурчит он. — Нет-нет, ладно, не будем ссориться. Рад это слышать, на самом деле. Джоске поднимает на Джотаро глаза, полные приятной усталости после работы, полные счастья, как на той фотографии с Уэсом. Такие фотографии лежат у Джотаро в портфеле, и он тянется за ними. — Я хочу отдать это тебе на память, — говорит он и протягивает Джоске три фото. Тот переворачивает их. Джотаро с трепетом ждет на его лице эмоцию, ждет, что он скажет. Ждет отказа или согласия. Ждет кивка, улыбки, удивления, благодарности, злости — чего угодно, но не этого: — О, — безразлично протягивает Джоске. — А я уже и забыл. Сначала — удар под дых, теперь — плевок в душу. Джотаро хочет рассмеяться Джоске в лицо, смеяться, пока не согнется пополам от хохота, пока не упадет прямо на крыльцо. Он будет смеяться, пока этот чертов дом не рухнет и не заберет с собой и его, и Уэса, пока на этом месте не построят новый дом, с верандой. Она стояла бы прямо на его костях. И всё-таки Джотаро верит не до конца, не может уйти вот так запросто, не убив в себе последнюю надежду. Джоске ничего не говорит, только держит фото в руках: кажется, согласен взять их. Он тонко улыбается Джотаро, будто в последний раз. — Можно... — Джотаро вдыхает, и тоска в нем побеждает гордость, — можно обнять тебя на прощание? Вместо разрешения Джоске пожимает плечами, но Джотаро хватает и этого. Он сжимает его плечи, цепляется за него, как мертвец за уходящую душу. Он прижимается лицом к шее Джоске и чувствует, как бьется жила на ней. Джотаро не выдерживает: он зол, расстроен, уничтожен, и на миг хочется утянуть Джоске за собой — если не физически, то эмоционально. Пробудить в нем что-то забытое. Плевать, даже если сейчас Уэс спустится вниз и застанет их такими. Пальцы Джотаро задевают уши Джоске — они всегда были чувствительными, — обводят ушную раковину, оттягивают мочку, спускаются к изгибу челюсти. Странно, но Джоске не реагирует, а должен был хотя бы охнуть и зажаться. Он не останавливает Джотаро. Рука зарывается в волосы Джоске: сначала оттягивает короткие волоски у основания шеи, а потом резко скользит по скальпу и портит ему весь начес, всю прическу. Джотаро легонько сжимает его пряди. Волосы у Джоске крепкие, густые. Пахнут... Почему они пахнут мылом? Это последнее, чем мог бы пахнуть Джоске. Пальцы Джотаро замирают в его волосах, и вдруг он чувствует, как запах меняется, словно его выбирают и настраивают: то какао, как в кафе на Удагавачо, то шоколад, как в их любимом с Джолин пироге, то сирень, как в мамином саду, то просто запах шампуня и крема. Показалось? Сначала глаз задергался от одного вида Уэса, а теперь — нюх? Не успевает Джотаро подумать об этом, как Джоске упирается ладонью ему в грудь, отталкивает. Джотаро готовится к удару, к гневу. Сейчас ему влетит и за то, что трогал его уши — мог бы с тем же успехом запустить руки ему под рубашку, — и за то, что испортил прическу. Вместо этого Джоске улыбается. — Обнял так обнял, — говорит он и сдувает самую длинную прядь, как ни в чем не бывало. — Но уже поздно. Да что с ним такое? Где его Джоске? — Повторю в третий раз: прощай, Джотаро. Увидимся на следующем семейном празднике, — говорит он с той же улыбкой, и тогда Джотаро думает: может, это уже не его Джоске, и удивляться тут нечему. Может, он и не был его. — Да, — выдавливает он, потому что так и не находит сил попрощаться. Джотаро выходит на крыльцо, и дверь за ним закрывается. Он долго стоит на тротуаре у их дома с портфелем, опустевшим всего на пару граммов, и чувствует, что оставил за этими дверьми половину своей жизни. Где вторая половина — Джотаро не знает. А теперь он должен уехать? И всё же ноги ведут его к машине, руки открывают дверцу, хватают ключи, рычаги, руль. Машина трогается с места. Два с лишним часа туда и обратно. Два часа езды ради разговора на пятнадцать минут. Он ни о чем не жалеет, просто удивляется своему отчаянию. Под конец даже стало казаться, что Джоске — и не Джоске вовсе. Ему правда хотелось в это поверить. Проще принять то, что перед ним был клон или двойник, чем допустить, что Джоске изменился до неузнаваемости. Джотаро доезжает до ближайшего магазина. Он покупает пачку сигарет и зажигалку, прячется в ближайшем темном закоулке меж домов, как мальчишка, и хочет закурить впервые за двадцать с лишним лет. Вместо этого Джотаро щелкает зажигалкой и не может вспомнить, зачем купил американский табак, и почему теперь он так уверен, что ему сгодился бы только японский. Его хватает всего на одну сигарету, и Джотаро растягивает её, как может, давится дымом. Вкус просто отвратный. Он схватил первое, что попалось, да ещё и с какой-то убогой кнопкой. Джотаро просто отвык. Щелчок зажигалки успокаивает куда больше: по звуку напоминает движение стрелки часов. Напоминает о другом вечере, другом отъезде. Сигаретный дым щиплет глаза. Джотаро улыбается и смотрит вверх: меж домами зажато вечернее беззвёздное небо, и на нем тускло светит тонкая полоска убывающей луны. Пальцы касаются полоски шрама на горле, грубо давят сначала на шею, а потом на щеку — там, где шрама давно нет. Там, где его глаз цел и невредим, видит как никогда ясно. Видит всё, кроме очевидного. «Хм, раньше твой глаз был похож на... Джотаро, только не смейся! На Млечный путь, я правда так думал. Ну целая туманность. А сейчас тоже красивый... по-прежнему красивый». «Ты мне ничего не оставил». Зато Джоске оставил ему многое, даже если Джотаро не смог отплатить тем же.