Не мой сероглазый мальчик

День битвы за Хогвартс, накануне которой Темный Лорд узнал об ограблении банка «Гринготтс», обещал расставить все по своим местам. Волан-де-Морт ни на йоту не сомневался в своей победе, или же пытался убедить в этом своих сторонников, а потому ходил по дому важный, словно павлин, будто нехотя раздавал последние указания и также между делом сыпал непростительными просто ради забавы. После бегства Поттера и остальных пленников прошло несколько недель, каникулы закончились, но Темный Лорд не позволил Драко вернуться в школу, явно наслаждаясь подавленным и потерянным состоянием еще более бледного юноши. Сердце Драко отчаянно рвалось к Поттеру, и хотя в школе его не было и быть не могло, но все же он надеялся получить крохи информации о нем от его оставшихся в Хогвартсе друзей. О том, что те все равно не сказали бы ему ни слова, Малфой предпочитал не думать. В эти дни Драко верил в то, что произошедшее в поместье тончайшей нитью связало их, и теперь Поттер обязательно все поймет и оценит его жертву, ну а потом… «Потом ничего не будет, идиот! — яростно одергивал он сам себя, вновь и вновь прокручивая в голове события шестого курса. — Он же любит эту рыжую, предательницу крови, Уизли, черт бы ее побрал! Ненавижу, ненавижу ее и то, как он смотрит на нее и, наверное, думает о ней все время, пока он там… Пока он сражается… Пока он…» Злиться на Гарри не получалось, даже когда очень хотелось. Иногда Драко нарочно пытался думать о нем плохо, чтобы вырвать из сердца эту глупую, невозможную страсть, но ничего не помогало. Тот словно пророс в самую кровавую плоть, в самую мякоть его горячего чистокровного сердца. — Будь ты проклят, Поттер! Будь проклят за то, что так отчаянно нужен! — кричал он под заглушающим, и со всей силы колотил руками подушку, вгрызался зубами в ни в чем не повинного плюшевого дракона, валявшегося тут же, в его спальне. — Ненавижу, ненавижу! — почти рычал он, захлебываясь, а затем, резко перевернувшись на спину, стаскивал домашние брюки и, почти грубо обхватив рукой собственный член, принимался ласкать себя, яростно, словно нарочно причиняя боль и вместе с тем наслаждаясь ей, выгибаясь и шумно, рвано выдыхая на пике, — Гарри, Га-рр-и-и, о-о-ох, Гар-рр-иии!.. А затем он лежал неподвижно, не в силах выполнить даже простое очищающее, тяжело дышал и вновь сглатывал текущие по щекам горькие, ходящие лицо соленые слезы. Он аппарировал в Хогсмид лишь второго мая, незадолго до планируемого масштабного сражения. Перед тем Волан-де-Морт вызвал его: — Итак, близится финальная битва. Исход ее очевиден для всех, а особенно для верных мне, не так ли, Драко? Юноша испуганно кивнул, сглотнув. — Поттер направится в школу, я чувствую это, а ты… должен помешать ему! — пугающий взгляд красноватых глаз словно бы ощупал Малфоя с ног до головы, отчего юноше захотелось отмыться, уничтожить всю ту мерзость и грязь, что всегда сопровождала Темного Лорда. — Вероятно, он будет искать… везде, но в конце-концов окажется там… Драко молчал, опустив глаза, но вероятно, нужен был его вопрос, мнимая заинтересованность, а потому он спросил, по-прежнему не смотря в глаза: — Где, мой Лорд? — Это комната на восьмом этаже, ты должен знать ее… — Выручай-комната? — воскликнул Драко. — Правильно, — медленно ответил Волан-де-Морт, — найдешь своих дружков и… — ты знаешь, что делать дальше. Иди! — наконец отрезал Темный Лорд и юноша покинул гостиную. Времени было мало. Вернувшись в свою комнату, Драко застал там встревоженную мать, которая, увидев сына на пороге, поспешно поднялась с кровати и без слов бросилась к нему. Ее руки так привычно сжимали его плечи, гладили по голове, а губы шептали, быстро, порывисто, совсем не так, как полагалось обычно сдержанной аристократке: — Пусть все будет хорошо, пусть Мерлин хранит тебя, пусть, что бы ни случилось, ты остался жив, пусть… Тут она ощутила что-то твердое под рубашкой на шее Драко и, быстро расстегнув пару пуговиц, осторожно провела пальцем по крошечному фиалу, наполненному зельем. — Что это, Драко? В ответ он лишь покачал головой, а затем ответил, словно бы нехотя. — Это дал мне Северус. Оживляющее зелье, кажется. Оно должно спасти мне жизнь, если… — Ах, Северус, — губы Нарциссы тронуло подобие слабой улыбки, — как же он любит тебя… Драко фыркнул, не желая посвящать мать в подробности любви крестного. А что, если мать и отец знали? Что, если все это было тайной лишь для него? Что, если родители хотели, чтобы Драко был под защитой сильного темного мага, преданного ему телом и сердцем? От этих мыслей Драко передернуло, но в глазах матери была лишь бесконечная благодарность за заботу, и на миг он даже устыдился своих мыслей. Но все же, по его мнению, ничто не могло оправдать того, что Северус согласился овладеть им, прекрасно сознавая, что Драко отчаянно желает вовсе не его близости. Это лицемерное предательство, по мнению юноши, больно жгло его изнутри стыдом унижения, и именно потому он был не в силах теперь простить Снейпа. — Он никого не любит, мама, у него нет семьи, он предан лишь самому себе… («И мне. Мне! Он любит меня!» — захлебывался тщеславный внутренний голос, но гордое сознание старательно заглушало его). — Он предан нам, Драко… и ты поймешь… — шепнула наконец мама и, обняв сына в последний раз, легко поцеловала его в щеку, — я буду молиться Мерлину и Моргане, чтобы ты остался в живых, ведь ты и Люциус — это все что у меня есть, без вас я… — Молись за Гарри, мама… — слова слетели с губ прежде, что юноша осознал их, — он — наша надежда на спасение. Нарцисса чуть теплее улыбнулась ему. — Я буду. Обещаю тебе. Береги себя… — несказанные слова так и повисли в воздухе, но мать и сын чувствовали свое единение и общая тайна теперь словно еще больше объединила их. Драко стоял уже на пороге, готовый покинуть негостеприимный теперь мэнор, как вдруг мать неловко дернулась, а затем протянула сыну свою изящную, инкрустированную драгоценными камнями, волшебную палочку. — Возьми, сейчас она тебе нужнее… — Но мама!.. — Да хранит тебя Мерлин, Драко, — тихо сказала она и едва коснулась изящными пальцами руки сына. Затем юноша медленно спустился по ступенькам в холл, и, не встретив по пути никого, вышел из дома. Когда он оказался в Выручай-комнате, Гарри с друзьями были уже там и, судя по тому, как они переговаривались, звеня многочисленными вещами, старым хламом, спрятанным там — искали именно то, о чем и предупреждал его Лорд. Небольшую диадему, крестраж с частью души Темного Лорда, который необходимо было забрать, спрятать от них или же… уничтожить? Все мысли словно испарились, покинули сознание напряженного, и немного напуганного Драко, когда взгляд его ищущих серых глаз вдруг столкнулся с другим взглядом, смелым и решительным. — У тебя моя палочка, Поттер, и я бы хотел получить ее назад, — максимально пренебрежительно произнес он, наставляя на Гарри палочку Нарциссы. Крэбб и Гойл, стоящие за его спиной, как верные псы, изнывали от желания ринуться в бой, прикончить Поттера и компанию хоть голыми руками. Драко пришлось осадить их, сказав, что Лорд велел доставить мальчишку живым. — Он сам хочет убить его, — припечатал тот, не оборачиваясь, пряча за лицемерным оскалом неуверенность и страх. Что, если два идиота все же ослушаются его, своего неформального лидера, что, если кто-то из них уже применял Аваду и успешно?.. И когда Крэбб, в нарушении запрета, выпустил в неразлучную троицу Адское пламя, Драко почти впервые в жизни ощутил какой-то странный, первобытный ужас от вида живого неподконтрольного огня, и это был страх не только за свою жизнь. Все смешалось в жутком хороводе криков, топота ног, запаха гари, треска сгорающих вещей… Магические артефакты, плавясь, звенели и гудели, старинные книги стонали так, словно в них сгорали души их создателей, а сам Крэбб, вызвавший инферно и вдруг осознавший, что не в состоянии контролировать его силу, трусливо жался к Драко, словно ища у него защиту. Выхода не было. Они стояли втроем в огненном кольце, которое, злорадно шипя, сжималось вокруг них, опаляя легкие удушливым, горячим дымом. Драко думал о матери, отце, поместье. О том, что теперь род Малфоев навсегда прервется и со временем забудется, станет лишь воспоминанием… Профессор Биннс, возможно, упомянет о нем в Новейшей истории магии, и скучающие студенты сто лет спустя вяло выведут в своих пергаментах: Малфои. Чистокровный род прервался в 1998, со смертью последнего из рода, Драко Люциуса Малфоя, погибшего в Адском пламени вместе с Винсентом Креббом и Грегори Гойлом. В этом же огне закончили свою славную жизнь и трое студентов-гриффиндорцев. Среди них был и знаменитый Гарри Поттер… В носу противно защипало, и Драко вытер его рукавом, совсем не аристократично, а впрочем — какая теперь разница. Все кончено. Вдруг он увидел огромную кипу книг, почти башню, на которой можно было бы продержаться чуть дольше, чтобы успеть хотя бы представить себе, хотя бы подумать о том, какой могла бы быть его дружба с Гарри, если бы он вел себя чуть дружелюбнее тогда, на первом курсе… Он почти ощутил в своей руке маленькую, теплую ладошку Гарри и принялся быстро, по обезьяньи карабкаться наверх, стараясь не дышать и совершенно забыв даже о простейших заклинаниях, облегчающих нахождение в пожаре. Липкая паника стекала за ворот капельками пота, а в расширенных от испуга серых глазах постепенно сменялись картинки их так и не случившейся дружбы… И когда настоящая, в пыли и саже, чуть мозолистая широкая ладонь Гарри резко схватила его тонкую и бледную, слегка влажную руку, Драко все еще казалось, что это сон, мечты, что Гарри не может взять его за руку вот так, чтобы… спасти? Инстинктивно он так сильно прижался к нему, сидевшему на старенькой школьной метле, что тот вскрикнул, продолжая лететь к выходу, лавируя между горящим хламом и рискуя сорваться вниз каждую секунду. Где — то недалеко летел Рон Уизли, кажется, спасший Гойла, но в тот момент Драко не мог думать ни о чем, кроме пыльной, влажной от пота спины и черных, спутанных, но так волнующе пахнущих жестких волос. Они вывалились на пол в коридоре восьмого этажа и долго не могли отдышаться, а затем Драко медленно сполз с Поттера, оказавшегося внизу и, привалившись к стене, прикрыл руками все еще пылающее, покрытое сажей лицо. — Гарри, Гарри, мы живы, Гарри! — быстро шептала Гермиона, а Рон со злостью косился то на Драко, то на Гойла, ворча себе под нос. Малфой смог разобрать лишь некоторые слова: «Мы чуть не сдохли… змеи…» Гермиона Грейнджер, уже поднявшаяся на ноги и неловко стряхнувшая пепел с одежды, помогала подняться обозленному на них рыжему. — Пойдем, Гарри! Мы нужны там! Поттер слабо улыбался им расфокусированными и ставшими почти болотного оттенка глазами. — Я… приду… идите, ребята, мне нужно кое-что сделать, — и тут взгляд его приобрел виноватое выражение. Гермиона, будто поняв что-то, схватила Рона за руку и подала вторую руку Гойлу. — Идем, я отведу тебя в Больничное крыло. Рыжий уставился на нее диким взглядом — Гермиона, он же слизеринец, он враг, он… — Он наш однокурсник, и у него явно сломана рука, пойдем… Гойл, полностью потерянный и только начинающий осознавать гибель лучшего друга, уныло поплелся за девушкой, неуверенно сжимая толстыми пальцами руку той, к которой еще вчера бы побрезговал прикоснуться. Гарри не двигался. Он по-прежнему сидел там, на грязном полу, притянув к груди колени и изредка бросал осторожные взгляды на притихшего у стены, молчаливого Драко. Никто из них не решался нарушить молчаливый диалог, в котором каждый мог представить себе то, чего так безумно, нереально хотелось услышать. Наконец, Гарри все же спросил, хрипло и тихо: — Зачем ты это сделал? Не выдал меня там, в поместье? Ведь ты же знал, что это был я, не мог не знать, правда? — Да, — также хрипло ответил Драко и опустил глаза. — Ну, так зачем? Ответь! Драко молчал, сосредоточенно изучая свои потемневшие от сажи пальцы. Наконец, все же выдавил почти на грани слышимости: — А зачем ты спас меня сейчас, а, Поттер? Ведь ты мог умереть, если бы не… — Я отличный ловец, и прекрасно держусь на метле, забыл? — почти с усмешкой ответил Гарри. — Ты мог погибнуть, — упрямо повторил Драко и вдруг поднял на Гарри большие печальные глаза, в глубине которых вдруг начала закипать странная, почти неконтролируемая ярость. — Ты мог погибнуть, спасая своего злейшего врага, — по словам говорил он, медленно раскачиваясь но не решаясь подняться, — мог умереть и оставить весь магический мир без героя, ты был их лидером, флагманом, да Темный Лорд, будет тебе известно, опасался лишь тебя, ведь… — он судорожно сглотнул, поднялся и медленно пошел на Гарри, — и ты рискнул всем этим ради того, кого ненавидел семь лет, Поттер? Скажи, почему? — почти выкрикнул он, устало рухнув на пол рядом с Гарри. Тот упрямо молчал, пытаясь почистить одежду, а на самом деле просто тянул время, не решаясь произнести вслух то, что уже несколько лет жгло его сердце. Ведь пока странная правда не сказана вслух, ее будто и нет, верно? Но Гарри не был бы гриффиндорцем, если бы не выкрикнул здесь и сейчас, рискуя быть услышанным и осмеянным — к такому ему было не привыкать. — Потому что я не хотел, чтоб ты умер, придурок! Потому что ты дорог мне! Потому что только тебя я… — его голос сорвался, а сам он вскочил, вдруг прижавшись лбом к той самой стене с гобеленом. Его плечи мелко подрагивали, словно от сдерживаемых рыданий, но звуков не было. — Только меня — что… Гарри? — Драко подошел неслышно и сейчас дышал ему в затылок, не решаясь прикоснуться. — Люблю, — просто сказал Гарри не оборачиваясь. — Люблю, понимаешь? А мы враги, мы по разные стороны, и я должен… — Убить Темного Лорда, — с улыбкой облегчения закончил за него Драко и, как и мечтал все это время зарылся носом в непослушные, покрытые пылью и пеплом волосы Гарри. Тот чуть дернулся, будто не веря, а затем все же позволил себе отдаться так давно желанным рукам и губам. Драко целовал его медленно и так бережно, словно не веря, что все это и правда случилось. Он покрывал поцелуями затылок и шею, забирался губами под ворот видавшей виды футболки и, казалось, вовсе не стремился видеть лицо своего обретенного счастья. Драко казалось, что если сейчас Гарри обернется к нему, то взгляд его изумрудных глаз вновь станет ненавидящим, яростным, пугающим. И Драко целовал его, не видя и наслаждаясь так давно желанной близостью, обнимал Гарри со спины и отчаянно боялся, что сказка закончится, едва тот посмотрит ему в глаза. Но все же это случилось. — Я тоже тебя… ты ведь знаешь? Уже давно, а кажется — всегда и… — Драко говорил непривычно быстро, путаясь в словах и почти не смотря Гарри, а его сердце предательски билось где-то внизу, наполняя низ живота тянущим и уже почти невыносимым огнем желания. — Молчи. Просто молчи, ради Мерлина, Малфой! — жарко выдохнул Гарри во все еще что-то бормочущие губы Драко и быстро прижался к ним своими, увлекая того в первый настоящий поцелуй, отдающий копотью, кровью и еще — бесконечно сладким счастьем…