Не мой сероглазый мальчик

      В камине уютно потрескивал огонь. Гарри и Драко сидели на диване, обнявшись, и медленно, трепетно целовались. Только сейчас Драко наконец расслабился, выдохнул, отпустил мучившее его чувство тревоги.       Гарри победил. Нет. Просто — Гарри вернулся.       Ощущая всем телом близость любимого, его желание и жар, Драко одновременно и хотел и отчаянно страшился того, что последует…       Оторвавшись от его губ, Гарри вдруг спросил невпопад:       — А что там Гермиона? Думаешь, всё будет хорошо?       Драко тяжело дышал, не сразу поняв вопрос.       — Да, она не была похожа на желающую убить Снейпа, — нелепый смешок прозвучал жалко.       Гарри кивнул.       — Да уж. Всё же не стоило… — они произнесли это хором, скомканно расмеялись и замолчали, глядя в пламя камина.       Молчание было странным, каким-то нелепым, неправильным. Драко хотелось так о многом рассказать, о многом спросить… но его губы произнесли сейчас, казалось, самое глупое:       — Ты есть хочешь?       — Что? — Гарри напряженно думал о чём-то своём. Или о ком-то.       Что, если он уже жалеет? Думает, что с Джиневрой всё было бы проще, естественнее? Что, если то признание было лишь результатом дикого военного прошлого, адреналина, чувства опасности и протеста. Что, если он и вовсе не нужен Гарри?       — Ты голодный?       Непонимающий взгляд зелёных глаз. Руки на коленях, сминающие край мантии…       — Я... устал очень, тут есть другая спальня или?..       Не решившись подниматься наверх, Драко трансфигурировал из кухонного стула кровать, не самую удобную, но всё же подходящую для сна.       — Я лягу на диване, — буркнул он, уложив голову на подлокотник.       — Драко… — Гарри притянул любимого к себе, быстро зашептал. — Прости меня, прости, я…       — Ложись спать, уже поздно, — сквозь мнимую заботу так и прорывалась обида.       — Если ты ляжешь со мной, — шепнул Гарри и встал, потянув Драко за руку. Тот поднялся будто против воли и как неживой подошёл к кровати. — Не бойся, солнце моё, ничего не будет, если ты не захочешь…       Гарри быстро скинул одежду и забрался под одеяло. Драко, отчаянно дрожа и смущаясь, последовал его примеру. Он снял мантию и брюки, затем прикоснулся к пуговицам рубашки, но не решился снимать её.       Прошло долгих десять минут, Гарри ёрзал, пытаясь лечь поудобнее, а Драко боялся пошевелиться, думая лишь о том, что, если Гарри попросит, если дотронется до него…       — Не спится, да? — голос Гарри звучал глухо и волнующе в тишине майской ночи.       — Да уж… столько всего произошло.       Тут Гарри все-таки не выдержал, скинул с себя одеяло и повернувшись к Драко, обнял его, крепко прижимая к себе.       — Мерлин, я так люблю тебя, Драко… Ты мой…       — Твой, Гарри, только твой. Навсегда.       Это поцелуй уже не был робким и невинным. Гарри целовал его нежно, но страстно, проходясь языком по тонким губам, мягко раздвигая их, осторожно вторгаясь в приоткрытый рот. Драко отвечал, отдаваясь и покоряясь, и желание накрывало его, будто волной, но в глубине, внутри него самого молоточком бился страх, который юноше не удалось скрыть.       — Что с тобой, Драко? Ты боишься меня? Ничего не будет, если ты не захочешь, я ведь сказал тебе…       Драко будто окатили холодной водой.       — Нет, Гарри, я хочу… Мерлин, если бы ты знал, как долго я тебя хочу… Сколько раз я мечтал об этом, представлял…       — Тогда, что не так, солнце моё? — ласковый голос Гарри обволакивал, успокаивая, ему хотелось довериться, открыться…       — Я… у меня никогда… — Драко замолчал, перевернувшись и уткнувшись лицом в подушку.       Гарри молчал, и Драко уже начало казаться, что это признание неприятно удивило любимого, как вдруг он почувствовал прикосновение тёплых пальцев к своим волосам. Гарри гладил его по голове, ласково, как мама в раннем детстве, а затем осторожно поцеловал его в шею, прошептав:       — Вообще-то, у меня тоже…никого… Будем учиться этому вместе?       Драко дёрнулся, резко повернулся.       — Ой! — Гарри потирал ушибленую скулу и улыбался, одновременно простодушно и волнующе.       — Прости, — Драко протянул руку к ушибленному месту, прикасаясь кончиками пальцев. Гарри в это время прижался губами к его ладони. — Люблю, люблю, люблю, ты мой свет и моя жизнь, только ты, Гарри…       Рубашка мешала, она сминалась и задиралась, но Драко будто и не замечал этого, целуя и ощущая всем телом вес и жар любимого. Гарри был почти обнажён, и ощущение его тёплой кожи обжигало даже через одежду.       — Я бы хотел, чтобы ты снял её, Драко, помочь? — лукавые бесенята прыгали в любимых глазах.       Драко зажмурился.       — Нет! — почему то, что должно было звучать как чёткий, уверенный отказ, казалось криком, просьбой о помощи?       Гарри всё понял правильно. Отодвинувшись от Драко, он лёг на свою подушку и, смотря в потолок, тихо сказал.       — Знаешь, а я ведь люблю тебя. Просто люблю, понимаешь? Люблю всего и мне не важно, какой ты там. Я люблю каждый твой шрам, каждый рубец и… Драко, если бы ты знал, как я корю себя за то, что сделал это с тобой…       — Дело не только в этом, Гарри… — тихий голос Драко казался хриплым, будто он говорил через силу, через боль. — Я же был Пожирателем и… я не хочу, чтобы ты видел это…       Гарри нашёл его руку, переплёл пальцы и чуть сжал их.       — Я люблю тебя, всего тебя, мой Драко… Люблю так, что самому страшно, и кажется, что так не бывает даже… Я никого никогда так… даже Джинни… Ты для меня идеален, пойми, я хочу видеть и чувствовать тебя всего, твою кожу, твой запах… Хочу, чтобы ты доверял мне, Драко…       Тот молчал, затаив дыхание, и Гарри продолжил, лаская его пальцы.       — Если ты не готов, я не буду настаивать, мы можем просто уснуть вместе и…       Вместо ответа Драко положил его руку себе на живот, под рубашку и принялся медленно расстегивать её. Гарри поднялся, затем осторожно присел на обнажённые бедра Драко, помогая ему с пуговицами. Покончив с этим, Гарри помог любимому снять её полностью и снова уложил на кровать.       Занимался рассвет. Бледная кожа Драко будто светилась в отблесках утреннего солнца, и Гарри несколько минут просто смотрел, чуть касаясь впалого живота кончиками дрожащих пальцев.       — Всё хорошо? — Драко пытался скрыть волнение, и Гарри кивнул.       — Ты прекрасен…       Губы Гарри с особым трепетом прикасались к каждому шраму, его язык бережно очерчивал белёсые полосы, и в этом было столько невыразимой нежности, что Драко почти переставал дышать.       — Гарри, ааах, Гарри…       Каждый раз, когда юноша слышал своё имя, произнесённое вот так, на грани стона, его будто сносило волной желания.       Прикосновения к животу вызвали лёгкую щекотку, и Гарри, хихикнув, прижался губами чуть сильнее, срывая с губ любимого новые стоны.       — Гарри, пожалуйста…       В ответ тот лишь хитро улыбнулся и, будто не замечая возбуждения любимого, поднёс к губам его левую руку и медленно поцеловал ладонь. Драко тут же напрягся, не успев даже сказать: «Что ты делаешь?»       Потому что губы Гарри, удивительно нежно и бережно сейчас целовали его уродство и позор, его клеймо слуги Тёмного Лорда. Кожа здесь была особенно чувствительной, ведь прошло ещё так мало времени после смерти человека, оставившего метку. Сам Драко почти не прикасался к этому месту, а прикасаться другим не позволял и вовсе. С того самого раза, как получил её.       Вдруг вспышкой из прошлого увиделась сцена: Снейп, стоя на коленях у его постели, касается губами воспалённой, горящей кожи…       Гарри целовал её аккуратно и медленно, будто боясь сделать больно, спугнуть его… Драко дрожал, прикрыв глаза, ощущая что-то новое и необычное, будто с каждым прикосновением тёплых губ из метки и из сердца самого Драко по крупицам уходит боль и страх перед тем, кто её оставил… Это продолжалось вечность, и наконец он несмело положил руку на его голову.       — Гарри…       Тот поднял глаза, полные сострадания и обожания, и Драко наконец понял, осознал до конца и поверил в то, что Гарри на самом деле любит его. Всего. С дурным характером и тёмным прошлым. Что не надо бояться, ведь это же его Гарри…       — Тебе не больно, когда я…       — Нет! Мне было стыдно за это, но…       — Это прошлое, Драко. Расслабься. Ты ни в чём не виноват. Доверься мне, я не причиню тебе боли… — он сглотнул. — Больше не причиню. Никогда.       И Гарри ласкал его, руками и губами, нежно и осторожно, ускоряясь там, где это требовалось. Он будто чувствовал, как следует целовать его так, что Драко терялся в ощущениях, задерживая дыхание, а потом шумно выдыхал, выстанывая:       — Ещё, пожалуйста, м-м-м, Гар-р-ри…       Затем, когда всё закончилось и Драко наконец расслабился, откинувшись на подушку, Гарри быстро очистил любимого и бельё чарами. Потом он лёг рядом и притянул Драко к себе, нежно поцеловав в висок.       — А как же ты, Гарри, я думал, что ты захочешь по-настоящему…       Гарри улыбнулся и покраснел.       — Ну я… уже… ты выглядел слишком соблазнительно, прости… и… тебе это важно именно сейчас? Если ты хочешь, то…       — Глупый, — шепнул Драко, — ты ведь почти спишь уже… у нас всё будет, обещаю. Ведь впереди вся жизнь, да?       Гарри прикрыл глаза и тихо выдохнул:       — Вся жизнь, мой сероглазый мальчик…       Ранним майским утром Гермиона Грейнджер осторожно спустилась по лестнице, стараясь не шуметь. На губах её после прошедшей ночи была лёгкая улыбка.       Когда Снейп уснул, то ли от скучной книги, то ли всё же от усталости, она поправила ему одеяло, невзначай прикоснувшись к бледной щеке. Во сне он дёрнулся, и на миг его губы озарились мягкой улыбкой, от которой сердце девушки почему-то забилось чаще. Это было впервые, когда она видела искреннюю улыбку Снейпа и, несмотря на противоречивые чувства к нему, ей бы хотелось увидеть её вновь.       Без труда найдя соседнюю спальню, Гермиона проверила комнату чарами и, убедившись, что всё в порядке, разделась и легла в постель. Сон не шёл, и она принялась рассматривать комнату. Вдруг взгляд её упал на фото в рамке, стоящее на письменном столе.       Гермиона резко села на постели, а затем подошла и взяла снимок в руки.       Это была маггловская фотография, где двое детей лет десяти улыбались, держась за руки. Рыжая зелёноглазая девочка уверенно и немного лукаво смотрела в кадр, готовая в любую минуту сорваться и бежать, а черноволосый, излишне серьёзный мальчик с печальным, не смотря на улыбку, взглядом, казалось, не хотел расцеплять их рук…       Гермиона их сразу узнала — Лили и Северус, а это значило…       Дом был слишком милым, ухоженным, чтобы быть домом Снейпа, а значит, это дом Лили…       — Удивительно, — сказала она себе, провела кончиком пальца по стеклу фото и поставила его на место, решившись всё же поспать. Утро даст все ответы.       И вот теперь, она спустилась по лестнице, до того заглянув к ещё спящему профессору. Он дышал ровно и спокойно, и девушка не решилась его будить.       Гарри и Драко спали обнявшись, на странной кровати, занимавшей теперь полкухни, и оба выглядели умиротворёнными и счастливыми.       — Надо же, до сих пор не верится, что они влюблены… — Гермиона улыбнулась и, выпив воды, быстро выскользнула из дома, решив поискать здесь свежесвареный кофе и тёплые булочки к завтраку.       Вернулась она примерно через час, уставшая, но довольная собой, застав двоих юношей сидевшими всё на том же цветастом диванчике. От скрипа двери они вздрогнули, оторвавшись друг от друга.       — Доброе утро, Гермиона…       — Доброе… завтракать будете? А рассказать мне ничего не хотите, влюблённые? Например, — она замолчала, — что делает фото Снейпа и мамы Гарри на столе в спальне?..       После рассказа Драко Гарри и Гермиона с особым трепетом принялись рассматривать дом, книги, вещи, находившиеся в шкафах, ведь по сути этот дом мог считаться и домом Гарри.       Драко смотрел на это с интересом, а затем вдруг вспомнил о Снейпе и, воспользовавшись тем, что все заняты, ушёл наверх, неуверенно постучав в дверь спальни.       — Входите…       Северус всё ещё выглядел бледным и слабым, но было видно, что зелье помогает ему восстанавливаться, возвращает к жизни.       — Крестный!       — Драко…       Юноша сел на стул у его постели, Снейп тут же нащупал его руки, взял в свои, осторожно погладил, смотря в глаза.       — Все хорошо? У вас с Гарри?       — Да, Северус… мы… Я так счастлив, он такой… — голос Драко дрожал и Снейп кивнул.       — Понимаю… ты многое пережил и теперь всё так, как и должно быть. Ты достоин счастья… — он замолчал, тряхнув головой, пряча подступавшие слезы.       — И ты достоин счастья, Северус, и ты будешь!..       Снейп молчал, не выпуская рук Драко. Наконец, всё же решился спросить:       — Ты простишь меня?..       — Уже простил, Северус! Ты… это чувство не зависит от нашей воли, иногда оно такое сильное, что кажется, можешь убить за свою любовь или… ты понимаешь… Я никогда не забуду о том, что ты сделал ради меня, там в мэноре, а потому…       — Не надо об этом, прошу… — голос Снейпа звучал умоляюще.       — Конечно, прости, ты… кофе хочешь? Гермиона принесла кофе и булочки…       Снейп чуть улыбнулся.       — Гермиона… А знаешь, не откажусь. Попроси её зайти, пожалуйста. Её монотонный голос усыпляет, но с ней приятно говорить о... о всяком, — Драко показалось, или его суровый крестный сейчас смутился?       Это потом будет праздник в честь окончания Второй Магической войны, чествование победителей и оплакивание погибших. Удивлённые, а порой неприязненные взгляды друзей и знакомых. Шепотки за спиной: «Ну ладно, гей, но выбрать Малфоя? Немыслимо…» Будут бесконечные фото и отвратительные статьи Риты Скиттер. Будет плач и истерики Драко, злость Гарри и долгие ночи примирения, наполненные нежностью…       Будет: «Ты скоро станешь папой! У нас получилось!» и «Наш сын самый красивый, совсем как ты, Драко», а потом…       Всё это будет, а пока Гарри и Драко пьют кофе и улыбаются друг другу, а наверху, в спальне, профессор Снейп до хрипоты и боли в горле спорит о чем-то с Гермионой, постепенно осознавая, что хотел бы делать это ещё долгие годы. И ещё хотел бы дочку. И сына. И чтобы… Всё ещё случится…