Убежать от судьбы? Часть I: Во снах

Я – личинка, Несущая в вашу кровь заразу, Как бы вы ни старались, На мне и шрама не останется. Я легенда В вашей развеселой жизни. И когда я скажу: «это конец», Это последствия вашего выбора. IN FLAMES

      Аллея уперлась в ворота, запертые на засов; по обе стороны – забор, за ним виднелось здание телестанции. Краска на железных ограждениях выцвела до блекло-зеленого и потрескалась. Двери скрипнули на давно немазаных проржавевших петлях. Говорят, у тимберской телестанции два входа, один из которых был предназначен для эвакуации в случае чрезвычайных ситуаций. И сейчас я видел именно этот путь. Открытая лестница поднималась зигзагом и вела мостом к площадке, примыкающей к одному из верхних этажей здания. Мы поднялись до первого пролета, после которого лестница поворачивала на сто восемьдесят градусов – над головой располагалось еще несколько таких пролетов. И здесь остановились. Взгляду открывался экран, установленный на стене здания. Наверно, его видно и в городе, может даже из светившихся в темноте окон домов, которые я сейчас разглядывал с высоты; ну а с лестницы экран казался гигантским. Экран замигал, зарябили помехи. Среди белого шума стали проскакивать отдельные слова.       — Это мы во времени потерялись, или «кино» решили показать на сутки раньше? — взволновалась Сельфи.       — Кажется, мы опоздали, — Риноа испуганно посмотрела на меня, бесшумно задвигала губами. Снова неверная информация, в очередной раз мы облажались.       — Если твоя цель – прекратить вещание, мы должны вмешаться. Немедленно.       — Сквалл! Риноа!       Внизу, вдали от заброшенной аллеи, по обратную сторону от забора в слабом свете фонарей мы увидали Уотса и Зелла. Уотс усиленно махал руками, опасаясь, что мы его не заметим. Динкт подсадил его, помогая перебраться через преграду, и сейчас повстанец балансировал, размахивая руками пуще прежнего. Зелл подпрыгнул, оттолкнулся ладонями о край забора и перемахнул через него.       Мы ожидали, пока он снимет Уотса, и они взойдут по лестнице. Динкт поднял руку, я ответил тем же приветствием. Уотс тяжело дышал – спешность и подъём всего на один лестничный пролет его вымотали.       — Президент уже в студии! – выпалил повстанец, переводя дыхание. — Они изменили планы и начали на день раньше. В здании и у главного входа очень много охраны. Мы не сможем осадить телестанцию.       Риноа тяжко вздохнула и села на ступеньки:       — Не будем спешить, переждем и разработаем новый план, — в уставшем голосе девушки вновь проявилась надежда, — ведь если президент уедет, охрана уберется вместе с ним, правильно? Тогда мы проникнем на телестанцию и передадим в эфир наше сообщение. Пусть не очень действенно, зато лучше, чем ничего. И последняя возможность не будет упущена.       Риноа поднялась со ступеней, ища ответ в моих глазах. А я вспоминал, как она испугалась, увидев окровавленные диски и осознав, что собственноручно убила двух солдат. Она боится прямого вмешательства, боится, что придется сражаться. Но в нынешней ситуации прямое нападение проще и действеннее всех ее замыслов. Очередное решение Сов беспокоило больше, чем предстоящие схватки с галбадианскими военными и возможные последствия срыва. Пусть что угодно, только бы не следовать этим глупым на коленке составленным планам, раз за разом приводящим к провалам.       — Переложи ответственность и все риски на нас. Отдай приказ – и мы прорвёмся на телестанцию, разобьем ваших врагов, расчистим путь. Для этого нас готовили. И мы здесь – для этого.       — Мы SeeD, — напомнила Сельфи с решительностью в голосе. — Какие бы слухи не долетали до вас, основание под ними вполне реально. Кто-то предположил, что нас создали искусственным путём? Что мы не чувствуем боли и беспощадны в бою? Пусть так и будет, ведь иногда я верю в это. И мы решительно пойдём на штурм телестанции. И будем сражаться до конца – победного или не очень.       Принцесса отступила на шаг, придержалась рукой за перила лестницы. Неуверенно покачала головой.       — Какой ужас, — прошептала чуть слышно, с изрядной долей горечи. — Сражаться до конца? И это ваш долг? Не против врагов бороться, попирающих то, что вам дорого. Не за идеалы, что привиты с детства. Добро и зло у вас абстрактные понятия, в любой момент способные поменяться местами. Всё решает приказ. И вы готовы? На всё, даже на смерть? Но не ради добра, свободы, победы, чести. А следуя чужим приказам?       — Ты можешь ужасаться сколько хочешь. Я видел контракт и знаю, в чем заключается задание. Действовать, а не ждать – главное предназначение SeeD. С нашей помощью вы можете достичь цели. Независимости. И я хочу этого. Суверенное государство – разве это не стоит усердий и даже жизни горстки людей? У свободы своя цена. Всегда. Трудно поверить, что при галбадианской оккупации ваше правительство не смогло сформировать полноценную армию и выставить на защиту страны не только всех военнообязанных, но и добровольцев. Трудно поверить, что вы допустили аннексию ваших земель и за восемнадцать лет не смогли организовать ни одной настоящей оппозиционной силы, способной всеми правдами и неправдами, открыто и подпольно побороться – и отстоять независимость, поставив на кон собственные жизни и жизни готовых к этому подчиненных. Хотя... — я замолчал. Может, эта группа просто играет в повстанцев. Купили себе SeeD в качестве забавы. А теперь придется повиноваться сумасбродным капризам, пока принцесса с подельниками не натешатся.       — Ни одной настоящей? Ты сказал: ни одной настоящей оппозициционной силы?! — гневно проговорила Риноа. Тяжело задышала. Вот, и кулаки сжимает. Ее недешевые игрушки ломаются, но не хотят гнуться в удобную ей позу. — Почему ты замолчал? Если не терпится высказать всё, что надумал, – говори!       Я глубоко вздохнул. Да, я скажу!       — Ты серьёзно думаешь, что твоя группа является особенной, действует в интересах справедливости, способна добиться небывалых результатов? Свершить то, что никому пока не удалось. Серьёзно, да? Что увидели мы? Из кучки недовольных правлением Галбадии сформировался отряд, и теперь небрежно разрабатывает планы, раздобыв шпионские игрушки и крупицы непроверенной информации. Вы втроём располагаетесь на полу, чтобы в течение минуты принять судьбоносное решение. К нашей помощи – настоящей эффективной – прибегнуть не хотите. Но и без нас справиться не в состоянии. На основании непроверенных слов растрачиваете все силы понапрасну. И сразу отступаете, едва планы дают осечку. Думаете, нам приятно работать на вашу организацию? Так задумайтесь хоть раз над этим в течение более пяти минут. И придите, наконец, к правильному выводу.       Гнев принцессы быстро испарился. Она закусила задрожавшие губы и отвернулась. Обиженно поглядела вдаль. Я отошёл, сложил руки на груди. Сельфи приблизилась ко мне, шепнула:       — Начав с отвлечённых понятий, не стоило переключаться на дорогие её сердцу вещи. Ты жесток к ней.       Да, жесток. А на что она надеялась? Что мы будем молча сидеть и ждать, пока она придумает несуразные планы, а после плясать под ее дудку, даже не будучи посвященными в эти планы хоть на шаг вперед? Размечталась.       Мы не просто грубая сила. Мы в состоянии разрабатывать собственные тактические проекты. И видеть, что ни к чему хорошему планы этой группировки не приведут, – тоже.       Я оглянулся. Девушка всё ещё обижалась.       — Прости, — тихо сказал я. — Мне надо было сначала подумать.       — Знаешь, это действительно оказалось большой ошибкой – рассчитывать на вашу помощь, — печально отозвалась Риноа. — Я думала, всё пойдёт по плану, как только SeeD прибудут. Но это не так. Вы наёмники. Ты не такой, как мы, — и она вздохнула, достала письмо Сида Крамера и взяла за оба края, потянув. — Вот. Я готова разорвать его. Разорвать ваше первое так некрасиво начавшееся задание. Снять с вас всю ответственность. Ты ведь хочешь этого, правда? Так давай отменим всё и разойдёмся!       Темные глаза почернели ещё больше: тьма опаснейшего Стража клубилась в них, готовясь вырваться и затопить идеальной мглой и лестницу, и телестанцию, и город, если потребуется. Я неотрывно смотрел в них. Проворно отобрал письмо и отдал рядом стоявшему Уотсу, не отводя взгляда от этих глаз. Девушка всхлипнула, потянулась рукой вслед, ухватила лишь пустоту и обречённо опустила руку.       — Ваш долг, да? До последнего дыхания? Значит, ты действительно решил, что для нас это – игра? Но ведь это совсем не так. Мы говорим и поступаем совершенно серьёзно. А твои слова... — Риноа отвернулась, — они обидны.       Сдерживая рвущиеся всхлипывания, девушка ринулась по ступеням вниз. Зелл покачал головой и проводил её взглядом. Сельфи потрясенно посмотрела на меня. А в это время рябь покинула телеэкран, из динамиков донесся скверный звук ненастроенного микрофона.       — Начинают! — взбудоражился Зелл и указал на гигантскую телевизионную панель.       На экране появилось изображение студии, приведённой в должный вид. Отполированный до блеска пюпитр, с десяток микрофонов перед ним, галбадианские флаги, развешенные на видимой части стены, декорированной расписным стеклом, тяжелые бордовые портьеры на окнах. Минута – и в студии появился диктор. Он прошел и встал перед многочисленными микрофонами.       — Проверка. Раз-раз. Потрясающе! Люди всего мира! Вы меня видите?! Вы меня слышите?! О, невероятно, — изумился он как ребёнок. — Дамы и господа. Это не запись. Это – прямой эфир! Да, уже семнадцать лет в Тимбере не было автономного вещания! — воскликнул он, задыхаясь от радости. К нему подошёл начальник президентской гвардии, что-то шепнул, и диктор на время отвлёкся. — Ой, извините, я потерял самообладание, не каждый день такое случается. Итак. Дамы и господа! Мы хотим донести до вас послание руководителя Галбадии – Делинга. В студии президент Винцер Делинг!       Диктор ушёл, на сцене появилось новое лицо. Мороз прошёлся по спине – я вспомнил подставного президента в похищенном вагоне.       — Приветствую! Я Винцер Делинг, бессменный руководитель Галбадии. Сегодня я выступаю с предложением. У нас, у народа есть право положить конец всем войнам!       — В отставку, в отставку давай отправляйся, политзаключенных освобождай, независимость захваченных стран объявляй! — вскрикнула Сельфи, вытянула к экрану руку с зажатым кулаком и опущенным вниз большим пальцем. — Давай, вали, я в тебя верю!       — К сожалению, — продолжал Делинг, — существуют неурегулированные проблемы, которые встают между Галбадией и другими странами, и их надо решать. — Здесь президента отвлёк камень, пролетевший мимо и разбивший цветное стекло за его спиной. Кто-то промахнулся. Жаль. — Я хочу немедленно назначить встречу с лидерами других стран и разрешить эти проблемы. А теперь позвольте отрекомендовать посланника, который будет представлять мои интересы на конференции!       — Все эти башни, телестанции и навязанная Доллету война только для того, чтобы представить посла? — изумился Зелл.       — Посланником я выбрал Хранительницу.       Хранительницу?       Всё становилось на свои места. Всё возвращалось на круги своя. Самое мрачное время – две мировые державы и две Хранительницы, что борются за абсолютную власть. Война, однажды исчерпав себя, оставляет всеобщий хаос. После чего мир снова и снова попадает в тот самый круг: наращивание мощи, гражданские войны и напряжённое ожидание следующего великого противостояния и новых его Хранительниц.       Президент не договорил. В студии теперь происходило нечто неладное, и это отвлекло Делинга. Послышался стук, звон. Изображение дёрнулось, перевернулось, забарахлило. В студии оказались люди в форме гвардейцев – личная охрана президента – и двое чужаков, чья одежда не соответствовала форме не только галбадианских солдат, а и любой известной организации. Вот они попали в зону действия упавшей камеры – высокий рыжий парень в сером плаще и с одноручным ганблейдом и блондинка в строгой длинной юбке, скрывающей колени, но кокетливо расстёгнутой красной блузе.       — Ой? — вскрикнула Сельфи, не спуская с экрана глаз. — Сейфер? Здесь? Что же он такое творит?!       — Квистис Трип? — удивился Зелл.       Квистис двинулась в атаку в прямом эфире; размахнулась кнутом, прошлась им по легкой аппаратуре, опрокидывая и разбивая. Сейфер ударами ганблейда откинул двоих бойцов, бросился к Делингу и приставил к его горлу мокрый от крови клинок.       — Остановитесь! — закричала Квистис подступающим гвардейцам. — Вы его спровоцируете!       — Сквалл, что будем делать? — потянул за рукав Зелл.       — Ничего. Нам надо помогать Совам. А это не наше дело, — отозвался чужим голосом, помня о треклятом контракте, связавшем руки. Почему я не позволил принцессе разорвать его?       — Тимбер! Эй, вы смотрите? — обратилась Квистис, глядя в объектив камеры – будто прямо на нас. — Уходи оттуда! Я даю разрешение! Нужна твоя помощь!       Сомнений нет – она обращается именно ко мне. И это – новый приказ, который мы обязаны выполнять.       Удар кнута по уцелевшей камере – и экран на уличной ТВ-панели свернулся, погас. Шипящая рябь вновь волнует его.       — Последний приказ! Новый лидер – Квистис Трип.       Что, что происходит? Кто я, кто моя группа? Отвлекающий маневр? Подставные пешки, пока решительный удар предложен ферзю? А Риноа? Она ведь не могла так убедительно играть, запутывая и нас и галбадианцев, подготавливая главный выход Сейферу. Чёртов театр! Извращённые роли! Кто стоит за этими действиями? Повстанцы? Сид Крамер? Альмаси?       Мы бегом поднимались по лестнице, шириной в полтора метра. И с каждым шагом город открывался всё больше: свет в окнах домов, темные крыши зданий, пожарные лестницы, горящие фонари вдоль дорог, железные пути, мосты. Город ширился и уходил, казалось, за темнеющий горизонт. Наверно, стоило оглянуться, и можно заметить оставшиеся позади и бар, и дома, рядком стоявшие вдоль улицы, а среди них и дом укрывавшей нас женщины, и здание редакции с вывеской «МанТим», и неприветливую гостиницу. Я не оглядывался.       Последние пролеты – и зигзаги лестницы перестали нависать над головой, яркий свет из окон телестанции ударил и ослепил глаза, успевшие привыкнуть к сгущающейся темноте. Над зданием высилась трехмерная вывеска: скоростной локомотив, мигающий огнями, фарами и алой надписью «ТВ-станция». Локомотив будто готовился сойти с каркаса, взлететь над городом и разорвать нависшие над землей низкие тучи.       Лестница довела до узкого моста с невысокими деревянными перилами, переброшенного через железнодорожный путь и складские помещения прямиком к запасному выходу из телестанции. И сейчас двери отворились, вооруженные люди в форме личной президентской гвардии хлынули на мост. Не сбавляя хода, я выхватил из ножен ганблейд, занес для удара. Похожие действия совершил ближайший ко мне гвардеец, ринулся навстречу с поднятым клинком. За его спиной висел автомат. Я слышал, что в галбадианской армии есть военные, владеющие помимо огнестрельного оружия и холодным: небольшими мечами, штыками, ножами. Но до сих пор они мне не встречались. Похоже, на охрану президента брошены лучшие силы.       Я вступил в бой с первым, а справа пробежал Зелл, отвлек внимание следующего гвардейца на себя, ловко увернулся от клинка противника, отклонился вправо, побудив того двинуться следом, ударил по ногам, поставил подножку, перехватил руками оступившегося бойца за торс и перебросил через перила. Короткий крик сменился звуком удара под мостом, а Динкт уже сошелся со следующим гвардейцем. Мой противник не успел отразить атаку снизу, упал на колени, зажимая рану под разошедшимся комбинезоном ровно над металлическими пластинами пояса, и завалился в сторону. Я перепрыгнул через тело, бросился на следующего. Мимо промелькнули нунчаки Сельфи, и один из моих противников осел, оглушенный. Второй уже захлебывался кровью, не успев парировать размашистый удар ганблейда: горячие капли упали мне на лицо, а гвардеец вблизи и вовсе оказался забрызганным его кровью. Этот галбадианец выглядел серьезным противником, он был выше меня и раза в два тяжелее, легко отбил удар, а следующий просто заблокировал. Затем сжал левую руку в кулак и врезал под дых. Не снимая блокировки и не ослабляя нажим, я перехватил свободной рукой его кисть. Гвардеец резко двинул вперед и вниз убранной шлемом головой.       Искры и ниточки молний замельтешили перед глазами, судорога охватила грудную клетку, отказывая во вдохе, я ударился спиной о перила моста и услыхал хруст. Соратники бились в нескольких шагах впереди и не отвлекались. Я отклонялся всё дальше назад, и только перила, уже чуть треснувшие, продолжали удерживать. При последующей попытке бойца стукнуть меня лбом, защищенным прочным шлемом, я уклонил голову влево, рванул за левое запястье, и, воспользовавшись сопротивлением, врезал его же рукой в открытую часть челюсти. Мы расцепили блок и разошлись. Он сплюнул, повертел кистью и пошел в атаку; мне оставалось парировать удары меча, отступая и двигаясь спиной к соратникам. Гнев с потом заливали глаза, но я поймал себя на мысли, что доволен – Риноа не втянута в эти сражения, оберегать ее не надо. Счет пошел уже на минуты, а бой с этим противником рисковал затянуться. Заставив себя пропустить блок, я кое-как увернулся, шагнул вперед и нанес гвардейцу колющий удар в бок.       Левое плечо обжигала боль. Не сейчас. Оставив умирающего галбадианца, я бросился на следующего, откинул ударом клинка влево от девушки, и он повалился на перила. В этот раз хрупкая защитная конструкция не выдержала – часть с треском обвалилась, увлекая гвардейца; вместе они сгинули во тьме. Сельфи взяла на себя одного из напирающих галбадианцев, попутно успела выбить меч из руки его соседа справа. Перебитыми пальцами тот тщетно пытался зацепить спусковой крючок. Затем перехватил автомат неповрежденной рукой и ударил им девушку в лицо. Сельфи покачнулась, оступилась, вскинула руку, продолжая держать в ней нунчаки, и опрокинулась. Динкт кинулся к девушке, упал на мост, протянул руку. К нему устремился галбадианец, извлекая меч. Нунчаки распрямились, с силой ударили Зелла по ладони, но он поймал их, перегнувшись с края моста. А я остановил солдата, стукнул кулаком ему в лицо, сжимая рукоять ганблейда. Галбадианец покачнулся, я ухватил его и оттолкнул в сторону, опасаясь, что падая, он собьет и девушку. Зелл вытаскивал Сельфи на мост. Еще один гвардеец перекинул автомат с плеча и нацелился ему в спину, видимо рассчитывая одним махом покончить с двумя.       Я перепрыгнул через Динкта и побежал вперед, перехватил автомат, направляя дуло в сторону, и вогнал клинок галбадианцу между ребер. За спиной всё еще оставался оглушенный противник, и я резко высвободил лезвие из обмякшего тела и обернулся.       Автомат выстрелил и сразу стих. В бок ударило: не удержаться на ногах. Зазвучал чужой голос, слова неразборчивы; галбадианец хрипло засмеялся, выплевывая выбитые зубы. Я с трудом приподнялся, слыша приближающиеся шаги, почувствовал прикосновение обжигающего ствола ко лбу и, оставшись на коленях, поднял взгляд на противника.       Потеряю Шиву, — тоскливо подумалось.       — Хошешь уништожить SheeD – вышиби ему можги, — окровавленный рот военного искажала ухмылка. Глаз не видно – их как обычно закрывает шлем.       — Эй, ты забыл обо мне! — приглушённый смешок Сельфи.       Бровь девушки рассечена, висок и щеку залила кровь. Жёсткая улыбка на смертельно бледном лице повергает в трепет. В одной руке нунчаки, другую, протянутую к галбадианцу, обвивает змейка молнии.       Я мгновенно отклонился, упал на выставленные руки и откатился в сторону. Воронка из чуть заметных нитей ярчайшего света волновалась над девушкой. Затем воронка схлопнулась, с ладони Сельфи сорвался электрический разряд и словно бич с рассеченным ярким хвостом с резким хлопком стеганул гвардейца. В воздухе разлился запах озона. Гвардеец дернулся от удара и подкошено рухнул на мост. Шлем, оружие и обойки на обуви оплавились. Тело дымилось, добавляя к запахам грозы запахи плавленого металла и горелой плоти. Неподалёку замер Зелл, только что уложив еще одного противника. И более никого – лишь трупы, разбросанные на мосту и под ним.       Этот путь к телестанции мы освободили.       Мы бежали по коридорам телестанции. Натолкнулись на группу охранников у приоткрытой двери одного из помещений. Из комнаты слышались обрывки криков и приказов, а галбадианцы беспокоились у входа, не решаясь войти. Я вскинул ганблейд, готовясь к атаке, но гвардейцы не двинулись с места.       — Только пошевелитесь – и я перережу ему глотку! — отчетливо послышался приказ Альмаси.       Никто не попытался задержать мою группу, поспешившую на голос Сейфера.       Это была студия – ее мы видели на уличном экране. Теперь она изменилась. Тяжелые портьеры сорваны, один из флагов Галбадии с отпечатками следов обуви лежит на полу, остальные криво, но всё ещё висят на стенах. Цветные осколки стекла хрустят под ногами. Пюпитр опрокинут вместе с микрофонами на змеями свернутые у стены черные провода. Разбитая аппаратура грудой валяется рядом. Пол местами залит кровью, несколько мертвых тел, раненный солдат среди них, постанывая, пытается отползти в сторону.       Квистис перескочила через труп гвардейца, пробежала мимо нас к выходу и захлопнула дверь. Альмаси прислонился к стене, удерживая президента.       — Надо забаррикадировать выход! — крик Квистис.       Зелл мгновенно кинулся ей на помощь, опрокинул перед дверью тяжелые стеллажи, что стояли вдоль стен, сваливая с них аппаратуру.       — Что вы здесь делаете? — в моем голосе нетерпеливый гнев и удивление. — Ваши действия транслируются в прямом эфире, — взглядом указал на провода упавшей аппаратуры: видеокамеры Квистис успела разбить, но микрофоны продолжали работать, и звук шел по всем телеканалам.       — Ты разве не видишь? — вопросом ответил Сейфер, кивнул на захваченного президента, к горлу которого приставлен ганблейд, со смехом заметил: — Будоражить армию у меня получается лучше.       — Будоражить? — глухо переспросил, осознавая. Это представление, оно предназначено для Риноа. Трое SeeD кряду проваливают воодушевляющие своей курьезностью задания. А один человек, не принадлежащий к элитным силам, вопреки здравомыслию и, главное, с легкостью принимает иррациональные повстанческие запросы и исполняет их желания. Желания Риноа...       — Понятно. Риноа готовила в рукаве еще один туз.       Я задержал дыхание, обернулся к Динкту, произнесшему эти слова. Не надо, Зелл, что ты делаешь?       — Заткнись! — резко вмешался Сейфер, пока на языке Динкта не оказались и остальные имена повстанцев. — Ты просто баран безголовый!       В разговор вклинилась Квистис. Она помнит о включенных микрофонах и попыталась вырулить ситуацию.       — Я не знаю, что делать. Пациент буйный, сумел вырваться из палаты, что творит – не ведает. — Это игра на публику, и Трип на мой неискушенный взгляд успешно с ней справляется. Путает след, вводя в недоразумение тысячи слушателей по всему миру, следящих за происходящими в студии событиями. Уводит в тень любые намеки на организованный заговор и на сами организации, что стоят за покушением на главу страны. — Вот, ругается постоянно. Где-то уже успел стащить сувенирную игрушку.       — Это ты – безголовый баран! — не остался в долгу Зелл. Он не понял, что это игра. Его эмоции затмили разум: он решил «помочь» Квистис разобраться в ситуации: — Сейфер заблаговременно готовился ко всем действиям, это же видно.       “Зелл, пожалуйста, помолчи”, — мысленно заклинал я.       — Инструктор...       — Замолчи!       Я кричал, но Зелл уже не слушал. Да и не имею теперь такого права – указывать.       — Надеюсь, после произошедшего вы не примете этого идиота обратно в Сад?       — Замолчи! — я сорвал голос в беспомощной надежде перекричать его слова. Почувствовал край пропасти, близко подобравшейся к ногам. Опору выбили из-под ног. Бездна раскрыла объятия – ловлю, падай!       — Понятно, — осторожно проговорил президент. К его горлу до сих пор приставлен клинок. — Вы ведь из Сада. Те самые SeeD, которых так и не затронула система моего режима. Но если со мной что-нибудь случится, ваш Сад будет стёрт с лица земли всей мощью моей армии.       Зелл, округлил глаза, прикрыл рот рукой, весь сжался, приняв на плечи пусть и незримый, но непомерно тяжкий груз.       — Вам придется меня отпустить, — заявил президент решительно. Рука, державшая ганблейд у его горла, теперь чуть заметно вздрагивала.       — Этого ты добивался?! — в отчаянии вскликнул Сейфер, сильнее прижавшись к стене.       В эти мгновения я понимал те чувства, когда стоишь у края и по частям теряешь всё, не успевая осознать всю ценность своих утрат. А Сейфер – он уже не стоит у бездны, он летит в нее головой вниз. И, пока ещё это осознание не захлестнуло разум, не ударило о камни сводящим с ума пониманием невозможности что-то исправить, он решил оставить последние слова за собой:       — Какой же ты, Динкт, всё-таки тупой. Даже жаль, что тебя ждет трибунал, а не какая-нибудь нелепая сообразно твоему уму кончина.       Теперь Альмаси пятился – во внутренние комнаты, где нет камер прослушивания – и тянул за собой слабо упирающегося президента. Квистис, пошатнувшись, сделала несколько шагов в том направлении, а затем бросилась бежать вослед своего бывшего ученика.