В моих силах оборвать то, что началось, Словами прекратить игру, Остановить ложь надеждой, И прийти к чему шел. “Все эти годы ты желал упасть?” DREAMS OF SANITY
Сквалл Леонхарт —————————
Ирвин толкнул в бок. — Она выходит! На балконе выступал Делинг. Напыщенные речи порядком успели надоесть. И спич, и возгласы людей вокруг сознание отметало как фоновый шум. Но теперь динамики на столбах умолкли. Притихли горожане. Возле президента появилась женщина в длинном черном платье. Я смотрел на ее лицо – сейчас оно без маски, – разыскивая... Что я хотел увидеть? Киннеас вновь пихнул. — Смотри! Следом за Хранительницей вышла девушка. Я замер, не веря глазам. Риноа? Как она проникла в резиденцию? Зачем? — Пустые душонки, — холодный и хлесткий голос посла. Микрофоны загудели, тысячи глоток выдохнули. — Грязные мерзавцы. Моё восхождение для вас праздник? Вы явились поглядеть на ту, которую боялись и ненавидели из поколения в поколение? Надеетесь, я принесу Галбадии расцвет? Где ваш стыд, жалкие ублюдки? Нас предупреждали, что под мирным послом скрывается вовсе не мирная Хранительница. Но такого вступления я не ожидал. Думал, Эдея поведет тонкую игру. Делинг тоже так думал. Вон как разволновался: подбежал к пюпитру, смотрит на женщину, лоб вытирает и, похоже, что-то кричит ей. — Где она, повелительница ваших кошмаров? Где она, правительница, казнившая миллионы и уничтожающая государства? Где та страшная ведьма, сжигающая ваши зеленые поля и замораживающая ваши теплые дома? Ваша госпожа стоит перед вашими глазами. Эдея звонко засмеялась. Народ в потрясенном ожидании. А я различил вокруг Хранительницы переливчатое сияние. Защитный купол. Винтовка бесполезна, не пробить. Президент, воспользовавшись моментом, выхватил один из микрофонов. — Эдея? — он кашлянул. — Ты в порядке? Эдея? — Я начинаю новую эру! — воскликнула Хранительница. Оглянулась, молниеносно выбросила руку и стиснула горло Делинга. Динамики захрипели, стихли. Эдея приподняла тело президента, я заворожено следил, как ноги мужчины беспомощно дергались в воздухе. Откуда у невысокой стройной женщины такая сила? А женщина продолжала, ее дыхание даже не сбилось: — Загляните в другую жизнь. Где ваши кошмары обретают плоть и дышат ядом ужасов. И только я могу дать освобождение. Вечную свободу, — ее пальцы сильнее сжались на шее президента. Позвонки хрустнули, голова безвольно свесилась. Эдея отбросила тело в сторону. — Свободен. Наслаждайся. И вы – наслаждайтесь представлением. Над балконом возникла воронка. Зарождался огненный вихрь. Лизнув рыжим языком перила, он подбирался к сломленному телу Делинга. Прикоснулся, стал поглощать убитого, вырос в размере, затрещал. Возгласы народа превратились в обезумевшие вопли, визг, стоны. Покатился звук, нарастая, перешел в одну ноту. Хотелось закрыть уши. И бежать. А речь звучала и звучала, перекрывая гул. — Это только начало. Теперь подобными зрелищами я обеспечу в достатке. С сегодняшнего дня вы будете жить и умирать по моей воле, — женщина воздела руки к ночному небу. Вихрь истаял и рассыпался искрами. — Я буду танцевать вечно, как ведьма, несущая вам страх. Я позволю вам обитать в мире, который сокрушит все границы вашего воображения. И вместе мы создадим свою вселенную, свою живую фантазию. Величие Галбадии в наших руках. Хранительница повернулась спиной, прошла мимо тлеющего трупа, мимо Риноа, которая всё это время молчаливо стояла позади. Не доходя до дверей, остановилась, посмотрела куда-то поверх толпы. Арка? — Давайте завершим церемонию жертвоприношением, — промолвила Эдея напоследок и взмахнула руками. Я перевел взгляд на арку, башню рядом. Неужели Эдея заметила штурмовую группу? Я не вижу, они ничем себя не выдают. Арочный свод держали каменные статуи ящеров – день назад автобус проезжал под ними. Теперь в ящериц вливался насыщенный зеленый цвет, изгоняя прежний серый. Статуи ожили. Спрыгнули со своих мест, гигантскими скачками побежали к балкону, пробираясь сквозь обезумевшую толпу. Одна отвлеклась на разбегающихся людей, вопящих от ужаса и топчущих друг друга. Вторая неслась по прямой к резиденции. Вскарабкалась по ограждению и запрыгнула на балкон. Риноа испуганно обернулась на шум. — Эй? — вскрикнул Киннеас. — Она вляпалась. Нужно помочь! Девушка выпрямила руку и выстрелила из миниарбалета. Попала. Монстр, перекрутившись в полёте, обрушился с балкона, снес перила, и несколько мгновений лежал неподвижно внизу. Приподнялся, фокусируя взгляд на разбегающихся в ужасе людей, исступленно замотал головой и вновь полез на балкон. Подбежала вторая ящерица, взобралась по ограждению вслед за первой, измазывая решетку, стену, перила балкона кровью. В пасти – чье-то тело. Разве я могу покинуть свой пост, как последний дезертир? Ради девчонки, по собственной глупости влипшей в проблемы? Риноа – боец, с пресмыкающимися она справится. Я ухватил Киннеаса за ворот, оттолкнул. — Моя обязанность – находиться возле арки. — Да ты шутишь, что ли? Хлопнуть сам знаешь кого – это моё главное задание. А твоё – ты его хоть помнишь? Риноа погибнуть может! Почему он так смотрит? Что его шокировало? Ящерицы дрались друг с другом, одна выпустила труп, тело упало на решетку ворот, повисло. Риноа воспользовалась моментом, попятилась к двери, ведущей во внутренние покои. Ожившие монстры, вгрызшиеся друг другу в шеи, расцепили объятия, наблюдая за упавшей добычей. Обернулись на звук хлопнувшей двери. Один из них побежал, налетел на дверь, тяжело повалился. Второй ящер глупо повторил действия. Створки затрещали. Несколько минут – и ударов не выдержат. Риноа в опасности. Но какие шутки, когда на кон поставлена не только жизнь этой неразумной девчонки? Одно дело было представлять угрозы, которые несет Хранительница. И совсем другое – услышать это из ее уст. У ворот загремела музыка. Ожидая открытия, я двинулся к ним вопреки перетекающей в другую сторону людской перепуганной массе. И вопреки своему заданию. Защита клиента и подчинение ему первоочередны. Ирвин прав. Киннеас, расталкивая несущихся на него людей, бежал в паре шагов от меня. Вот уже он в пяти метрах поблизости. В десяти... Ворота резиденции распахнулись, медленно выехал открытый автомобиль, окруженный гвардейцами. В чашах в виде больших и мелких цветков, установленных на площади и по периметру машины, вспыхнул огонь. Поблизости взорвалась петарда, еще одна, а вскоре шум свистящих фейерверков перекрыл другие звуки. Перед движущимся автомобилем вышагивали в плясе ярко разодетые танцоры. А в автомобиле сидела Эдея. Ирвин обогнал меня, подбежал к бетонной ограде возле ворот, прижался к ней, скрываясь в тени. Но моё внимание приковала эта машина, где рядом с Хранительницей стоял очень довольный парень. Ладонью он пригладил коротко стриженные рыжие волосы – они казались огненными из-за отблесков горящих факелов-чаш. Вскинул руку вверх, сжимая в ладони рукоять ганблейда, и удовлетворенно усмехнулся. Сейфер Альмаси. Ты жив? Я пригнулся, надеясь, что он меня не заметит, и побежал к бетонному ограждению возле ворот. Киннеас уже проник во двор и взбирался на фургон с рекламной надписью «Нанчукен в каждый дом. Удивительные силы озера. Доставим в любую точку континента». На втором этаже здания, к которому так удачно подогнали машину, чуть правее приоткрыто окно, о нем говорил Карвэй. По выступу в стене, опоясывающему здание, Ирвин двинулся к нему, открыл настежь и исчез в проёме. Я взобрался на фургон и тоже прошел к подоконнику. Послышался легкий шум. Киннеас разглядывал невидимые царапины на прикладе ружья. На полу в беспамятстве лежал человек в одежде гвардейца. — Прогуливался, — беспечно отозвался стрелок. Вскинул ружье и, почти вплотную придерживаясь правой стены, бесшумно двинулся по коридору. Вскоре оконные проёмы сменила дверь. Ирвин кивнул, остановился, быстро огляделся. Я поравнялся с дверью, толкнул ее. На звук обернулся ящер. За ним – распростертая на полу девушка. — Риноа! Ящер побежал на меня, прыгнул; второй остался вблизи девушки. Я обрушил клинок в тяжелом рубящем ударе. Ганблейд встретил невидимую преграду над головой монстра, вырвался из рук. Мимо просвистели пули: Ирвин стрелял во второго, передернул затвор, повернулся к моему противнику и замер. Пули звонко осыпались у лап монстра на кафельный пол. Я перемахнул через подбежавшую рептилию, оттолкнувшись от ее спины. Холодная чешуя впилась в ладони, но боль не успеваю почувствовать – пальцы сковало холодом на порядок сильнее. Приземлился на колено, перекатился в сторону, куда упал ганблейд, подхватил его – ящер тоже ловко повернулся. Я простер ладонь. С пальцев сорвался ледяной вихрь, сбился в глыбу льда и раскололся о голову пресмыкающегося. Какой-то миг, пока обломки еще не просыпались на кафель, я подсознательно ожидал падения рептилии. Но вокруг нее вспыхнули и расширились концентрические круги; смесь мелкой крошки льда и осколков покрупнее встраивались в эту рябь, а я, запоздало осознав происходящее, вскинул руки к лицу и повернулся к противнику боком. Ледяные камни, шипы, песчинки полетели вразнобой, ударили по телу, вонзились в кожу. Следом пронесся морозный ураган и сбил с ног. Ящеры укрыты зеркальным щитом. Я закрыл глаза и потянулся за ним. В моей реальности остались изрезанные осколками руки, застывающая от холода кровь на них, рассеченная скула, тяжелое дыхание и, похоже, сломанное ребро. А я тянулся к другой реальности, тянулся к щиту, закрывавшему моего противника. И увидел. Перед рептилией сидел зеленый зверёк с рубиновым камнем во лбу. “Тшшш... иди в нашу стаю. Ты же не хочешь погибнуть вместе с мозгом глупой рептилии?” Существо буравило недоверчивым взглядом. “Тшшш... иди, иди к нам”. Уже и ящер впал в состояние, близкое к дреме. Но Страж, сидевший между нами, не двинулся. Ирвин больше не тратил патроны понапрасну – двух выстрелов хватило, чтобы убедиться в тщетности. И активно уклонялся от прыжков второго животного. Ящер остановился посреди комнаты, только голова и хвост продолжили двигаться из стороны в сторону. Я не видел его взгляд, но хорошо представляю, как выглядит концентрация перед магической атакой. А Ирвин из Галбадии. Здесь не привыкли полагаться на Стражей, их откровенно избегают и ненавидят. Киннеас не понимает ни моих действий, ни действий своего противника. Не видит, как пламя тонкой струйкой изливается из пасти лунарского животного. И не заметит несущийся на него огненный водоворот. До поры до времени... — Держи! — кричу я, ухватив за шкирку неведомого Стража. Бросаю его Ирвину. И писк зверька разрушает хрустальную люстру в помещении – единственное, что не уничтожено в битве. Можно ли поймать, если не знаешь, что ловишь? “Сакрид, ты мне должен”. “Я не знаю кто ты”. “Потому ты и должен. Я разрушитель”. Кафельный пол пошел трещинами. Взбугрился. Я спиной двинулся к Риноа – единственный клаптик устойчивой поверхности двигался вместе со мной. И я надеялся, что еще не поздно. А вот снайпера, похоже, потерял; даже если он выжил после огненной атаки, дальнейшее жизнью назвать будет сложно. “Я разбиваю пласт этой реальности на куски”, — подтвердил я действия. Сакрид согласно кивнул. Трещина поползла между лап ближайшей ко мне ящерки. Пол раскололся на две части, три, шесть, двадцать; двинулся пластами в стороны, отделяясь, наслаиваясь, крошась и обваливаясь обломками в бездонную пустоту, открывшуюся внизу. «Ледокол» начался. Одна такая «льдина» наползла на другую, перевернулась боком, сбросила рептилию во тьму – скрежет когтей по кафелю. Второе животное упало на подкошенные лапы. Марево отступало. Над бездной, которая недавно дышала под пляшущими пластами разбросанной на осколки реальности, оказался кафельный местами избитый пол. Я обрушил ганблейд поперек шеи уцелевшей рептилии, уже зная, что ответа не последует. Голова покатилась, громыхая по полу, камнем ударилась о дальнюю стену и рассыпалась песком. — Держу, — отсутствующий голос Ирвина. Он вытянул руку. Нужно пользоваться зрением Стража, чтобы заметить, как Киннеас схватил за длинное ухо перепуганного сжавшегося в комок зверька. Зверек – не больше кошки. Но он Страж. А Страж, даже маленький и робкий – это особенная сила. И эта сила сейчас спасла снайперу жизнь. Я попытался его перехватить, но Страж с писком вырвался и убежал. Ирвин стоял, не двинулся. Взгляд отсутствующий. Кожаная перчатка на вытянутой ладони оплавилась. Здоровой левой рукой он стал отдирать ее от пальцев вместе с кожей. С тем же отсутствующим взглядом. — Киннеас, твоя миссия окончена. Для работы требовался снайпер, способный нажать спусковой крючок. Прошагав к Риноа, я упал на колени. Она лежала лицом вниз, волосы слиплись от крови и разметались по полу. Если Страж погиб, если мозг задет... — судорожно задергались мысли. Перевернул девушку, притянул к себе, прижал, непослушной рукой стирая кровь с ее лица. — Страшно, — различил едва слышимый всхлип. Она приоткрыла глаза – в них ужас. А я отодвинул ее и поднялся. Риноа попыталась встать – не удалось. Она подползла на коленях, отчаянно вцепилась в мою руку, всхлипнула громче. — Мне очень страшно. — Всё кончено, бояться больше нечего, — заверил я. И отвернулся, предоставив ей возможность без постороннего взгляда привести эмоции в адекватное состояние. — Мне страшно. Не бросай меня. От жалости я закусил губу. Неудивительно, что девушка испугалась: монстр успел искусать руку, задел клыками лицо. Но помощь не нужна – Страж сам подключился: разбирается с ранами, а вскоре скроет и последствия. Риноа стоит на коленях, до боли сжимает мою ладонь и плачет. Черные сполохи отражаются в слезинках, высушивают их, стирают размазанную по лицу кровь. — Я очень, очень испугалась. К ее ногам подполз улизнувший ранее Страж. Легко прикасается, желая выйти на контакт, но девушка не замечает, вонзая ногти в ладонь. — Хватит! — я попытался остановить затянувшийся спектакль, отдернул руку. — Ты ведь из отряда сопротивления. Не привыкла разве, что борьба за независимость к одним лишь пафосным словам не сводится? Девушка пристыжено склонила голову: — К этому не привыкнуть. Я развернулся и пошел прочь. Дело не окончено. Риноа подхватилась на ноги, кинулась следом, вновь схватила ладонь. Обняла всю руку, прижалась. Запах крови стал отчетливее. — Твой приказ я помню. И буду защищать тебя. — Ты меня бросил. И снова бросаешь. Я глубоко вздохнул. В доме генерала она была бы в большей безопасности. — Хорошо, можешь остаться со мной. Время приближалось. Планы сбиты, надо что-то решать. — Другой снайпер не нужен, — сказал Ирвин. С немым вопросом я посмотрел на него. — Как думаешь, почему меня лучшим стрелком в Саду Галбадии прозвали? Не считая моей стопроцентной меткости, я амбидекстр. Пойдем, часовая башня в той стороне. В указанном месте мы откатили часть ковра. Под ним люк, о котором предупреждал генерал. Я откинул крышку. Лаз должен вести в часовую башню. Туда мы втроем и спустились. Обещанная винтовка на месте – прислонена у стены возле ступеней. Поднял оружие и передал Ирвину. — Киннеас, в твоих руках судьбы наших стран. Ирвин уныло кивнул, взял винтовку левой рукой и спустился по лестнице до остова внизу. В центре стояли круглые часы. Он присел возле них, склонив голову. По периметру установлены перила – они не нужны пока основание с курантами не поднимется над башней, – Риноа облокотилась на них. И Риноа, и Ирвин в поле моего зрения, молчаливы и сосредоточены, весь их интерес утянул пол под ногами. Я поймал себя на том, что уже который раз смотрю на наручные часы. Внимание слишком рассеяно, осталось где-то не здесь. На параде. Там, где по площади едет машина, везя Эдею. И ее помощника. Сейфер. А ведь мы тебя уже «похоронили». — Риноа. Надо сообщить – она обязана узнать, что близкий ей человек жив. Девушка перевела на меня рассеянный взгляд. И тут же в ее тёмных глазах зажглось удивительное разумение, будто без моего желания она прочла мысли. А я вдруг понял, что у этой новости две стороны. Но поздно – в ловушку попал, отвести взгляд и промолчать теперь невозможно. — Сейфер жив. Он присутствовал на параде вместе с Хранительницей. После недавних ярко выплеснутых эмоций девушка излишне сдержана. Или даже заторможена. Она склонила голову, длинные волосы упали на лицо. Это ее способ скрывать слёзы. Не те рыдания, которыми недавно она взывала к моим долгу и совести, а истинные чувства, которыми ни с кем не поделиться. — Что это значит? Не знаю. Он примкнул к Хранительнице не ради сохранения своей жизни. Я уверен в нем как в себе. Но что могло связать его с Эдеей? Что объединило? Насколько сильны эти причины, способны ли бросить Сейфера наперекор мне? Неужели нам предназначено сразиться друг с другом? Все те недопонимания, стычки, потасовки. Разве им один выход – бой? Мы с ним похожи. Наша борьба – это, в первую очередь, битва с собственными отрицательными качествами, которые мы замечаем, к сожалению, не у себя. Такой вид приняло сражение с внутренними демонами. Но когда я это понял, захотел уйти в сторону с его дороги, оказалось, что противников выбирать не мне. Таков путь всех SeeD. То, чего выбирать не дано. — Если он встанет на пути, мне придется убить его. Риноа подняла взгляд. Тьма ее глаз обволакивала. И в этой черноте – живой, бездонной, пленяющей – сплошная боль. — Вы готовы к этому? — ее голос стал чужим. Холодным и горьким. — Таковы законы вашего мира, и вам приходится им подчиняться. Но я не хочу. Не хочу, чтобы ситуация разрешилась именно так. — Есть надежда, что с Сейфером мы не пересечемся, — я кивнул на погруженного в думы Киннеаса. Если ему удастся убрать Хранительницу, ближний бой с Эдеей ли с Сейфером не начнется. Что-то не так. Даже с расстояния в три метра я видел, что Киннеаса лихорадит. — Зассал? Отчаянная попытка подколоть его и тем встряхнуть. Но зачем? Ясно ведь, в чём дело. Надо было подключить Стража, обработать раны. Вдруг они гораздо серьезнее, чем казались. И что теперь? Стараясь удержать спокойствие, я приблизился к Ирвину. Доверительно заметил: — Никто не узнает, что ты работал в связке со Стражем. Тебе сразу станет лучше, и жар отступит. — Страж... В жопу его! Я... не могу. Я... не буду стрелять. Глубоко вздохнув, я шагнул вспять. Ноги онемели, и я прислонился спиной к башенным часам. Сжал виски ладонями. Вот моя работа, моя жизнь. И всё катится кувырком в пропасть. Генерал прав, что сомневался. Я не могу контролировать: события, своих подчиненных. Предчувствия не были лишены оснований, сны шептали о провалах. Но мне не хватило проницательности, не хватило доверия положиться на них. И Киннеас сомневался. “Что, если SeeD не справятся с миссией?” Сквэа, да он почти кричал об этом! Вся его уверенность, заносчивость, обещания – сплошь пустозвонство. А я – неужели положился на это, а не на собственную интуицию? Попался? Получай теперь, идиот, получай!