Я хочу забыть дни без тебя

Брошенные на столик ключи звякнули жалобным звоном, и больше ничего не нарушало тишины комнаты — за исключением ровного мужского дыхания. Он только вернулся домой, но... будем откровенны — лучше бы он вообще никуда не выходил. Сегодня утром он встал очень рано, разбитый и совершенно измученный играми подсознания, которое с маниакальным удовольствием раз за разом подкидывало ему сны один реалистичнее другого — там они с Агатой были счастливы, как тогда. Никакой пошлости — только сцепленные намертво руки, нежная улыбка, сияющие каким-то внутренним свечением волосы, переливающиеся золотом на солнце, смех, подобный переливу колокольчиков... Увидел в зеркале какого-то незнакомого мужчину со следами беспокойного сна под глазами, безжизненно взирающего на него из глубины зеркала, и начал бриться бездумными, механическими движениями. И зачем? Все равно не для кого. Никто не будет смеяться, отталкивая, и просить его побриться, потому что щетина царапает нежную кожу... Уже позже он стоял у раскрытого чемодана, намереваясь собрать вещи. Бросил на середине. Рутинная привычка, ничего важного в своей основе не имеющая. Какой толк собирать вещи, отправляясь домой, если в стокгольмском доме у него полный гардероб вещей? Какой толк возить с собой эту жалкую кучку тряпья? Непонятно. Потом занялся деловыми бумагами. Но вскоре отложил и их — мысли путались, строчки расплывались перед глазами, а это не самое лучше состояние, чтобы вести дела. Зачем он вообще оставался в Англии? Чего он ждал? Ясно чего... Уже спустя три месяца все было очевидно. Может, хватит цепляться за прошлое, надеясь, что оно вернётся само по себе? И он в сотый раз вышел из дома. Прогуляться, развеяться, надышаться рождественским настроением. Но обманывал сам себя. Зачем скрывать, что он хотел увидеть ее... ещё раз, хоть одним глазком. Увидеть — и понять, что больше ничего в его душе не дрогнет, когда она пройдёт мимо? Эксперимент провалился с первой же встречи. Полгода он не видел ее, не сталкивался ни с ней, ни с общими знакомыми, так что иногда он даже сомневался, что она вообще когда-то существовала. Что когда-то были они. Вдвоём — и им не нужен был мир вокруг. Потому что ее рука на его груди, голова на его плече и сплетенные с его ногами ноги — вот это и есть весь мир. Он смотрел на нее, не желая верить и понимать, умирал и воскресал снова — и не понимал. Что рука Сэма делает на ее плече? Почему он так тесно прижимает ее к себе? Почему целует в макушку так, словно имеет на это право? Словно... она ему это позволила? Не выдержал — ушёл. Поздоровался на расстоянии — словно оно ей надо было. Но через пять минут увидел ее на эскалаторе — и сорвался. Шёл за ней, как на привязи. Словно она тянула его за собой на поводке — а он и не сопротивлялся. Был бы и рад — но даже не пытался сделать хоть что-то, чтобы увеличить расстояние. Потому что неожиданно заметил этот ее взгляд. Затравленный полный невыплаканных слез взгляд, который он хотел бы забыть, никогда не видеть. Тот же самый взгляд он видел полгода назад — последнее воспоминание о ней, ещё с тех времен, когда она была рядом, и уж лучше бы этого воспоминания никогда не было. В тот вечер ему хотелось вырвать себе сердце и отдать ей — иначе как он мог доказать, что любит ее так, что без неё и жить не сможет? Потому что в бездонных зелёных глазах он видел приговор — недоверие. Не к нему конкретно, а к тому, что он говорит. Неверие, что у них что-то может получиться. А он и не верил — он знал. Почему и она не видит того, что видит он? — Но неужели ты не видишь... — она посмотрела ему в глаза, но тот непонимающе покачал головой. — Мы такие разные, Александр... И Александр замолчал. Пришлось. Хотя глубоко внутри его душа рвалась и кричала совершенно другое: ничего подобного я не вижу, когда тебя нет рядом, я задыхаюсь, словно мне не хватает самого важного в моей жизни, не говори так, замолчи, прошу... Но разум взял верх. Не усложняй ей жизнь, раз она так хочет — у неё и без того в жизни все запутано, ей и без тебя пришлось не сладко. Сейчас ты заставишь ее остаться с тобой, а потом... пройдёт время, и туман рассеется, и тогда она заскучает рядом с тобой. На смену столь губительной и сжигающей все на своём пути страсти придёт отчуждение, а там и презрение или, что ещё хуже, подтянется и полное, тотальное равнодушие... И ты будешь изнывать от невозможности коснуться ее, закроешься в своём мире, а она будет жить в своём — и ты сломаешь ее, разрушишь ей жизнь. Просто возьми... и сделай так, как она сама того хочет. Если любит — вернётся. Ни через месяц, ни через два, ни через полгода она так и не вернулась. А теперь он узнал, что она встречается с Сэмом... Любил. Любит. И будет любить. Видел её отчаявшийся взгляд, который был таким потухшим, утопающим. Казалось, будто она тонула в том, в чем случайно завязла, когда рассталась с ним. Или же это подлые шутки воображения Александра, который всё ещё не мог поверить в то, что девушка счастлива с другим.

flashback

Агата сидела на полу в позе лотоса, бездумно перебирая в руках старые диски, где было множество фильмов. Обычный семейный вечер, но в то же время такой интимный и романтический. Только он. Только она. Бутылка белого полусладкого, плед и домашний кинотеатр. Удивительно, как быстро можно сделать вечер похожим на те прекрасные картинки из социальных сетей, где под приглушённый свет вы находитесь один на один друг с другом, полностью отдаваясь своим чувствам. — Смотри! — с неистово детским восторгом крикнула девушка, подскакивая с мягкого ковра. — Что такое, котёнок? — умело обращаясь с ножом, Александр нарезал сырную тарелку на кухне. На улице уже стемнело, а капли дождя стекали по стёклам. Знаете эту уютную атмосферу, когда за окном ливень, а ты сидишь на диване, укутавшись в тёплый плед и объятия родного человека. — Так что ты нашла? — мужчина поцеловал свою малышку в лоб, заправив прядь выпавших волос за ухо. — «Русалочка»! — Мультик? — он скептически посмотрел на неё, неловко почесав затылок. — Тут все части! В прошлый раз смотрели твой боевик, не будь занудой, — она закатила глаза, потому что в этот раз хотела действительно досмотреть кино или мультик, а не закончить спустя 20 минут. — Ладно, значит, сегодня мультик.

конец flashback’a

После их короткого разговора он, измученный, искалеченный, морально подавленный, сидел в машине, опустив голову на кожаную оплётку руля. Крепко сжимал в руках случайно оброненные ею ключи, на которых всё ещё висел брелок с маленьким мишкой — он выбил его из автомата, когда она ещё была его. Каждый день, каждую ночь он умирал, а с утра вновь оживал. Как можно находиться в одном городе с тем, кто был для тебя всем? Каждая мелочь, каждая чертова дорожка напоминает о моментах с ней. Тогда он уехал. Сбежал от прошлого, которое, как яд, разъедает изнутри, словно он утопает в адском месиве каждую секунду своей жизни — потому что нет ее. Пытался забыть, пытался заменить, но, черт бы его побрал! Всё было безуспешно. Её улыбка, её ямочки на щеках. Разве это возможно забыть? Он помнил всё хорошее. Всё хорошее затмевало самое плохое, что было между ними. Все пощечины Агаты в его сторону казались ничтожной мелочью, глупейшим порывом злости, который, накапливаясь маленькими клочками, создал общую картину их расставания.

flashback

— Где ты был? — Агата провела по волосам, подняв на него свой зареванный взгляд. Даже не осилила встать с кровати, обнимая колени. Он заявился домой в пять утра. Пьяный, шатающийся из стороны в сторону. Ужасная картина, когда всю ночь сидишь и ждёшь, а человек просто берет и уходит, так и не решив проблему. Ты плачешь, пытаешься анализировать ситуацию, которая произошла в отношениях сейчас, а этот чертов ублюдок даже не в состоянии ответить, шляясь и напиваясь вдребезги. — В баре с Сэмом, — Алекс горько усмехнулся, сев на край кровати рядом с Агатой. — Долго ждала? — Всю ночь, Александр... всю.. ночь... — глаза опухли от слез, а голос охрип. Кажется, с утра будет болеть голова. — Надо было ложиться спать. — Вместо того, чтобы решить проблему и вместе лечь спать, ты просто сорвался и ушел, — шёпот переходил в бормотание, которое с каждым сказанным словом переходило в крик. — Ты гулял, наслаждался жизнью, пил. Ты оставил меня одну с этой проблемой! —она всплеснула руками и прикрыла лицо, когда по щекам потекли слёзы. — Я переживал эту проблему по-своему, Агата. Прекрати эту драму. Мы поругались из-за бытовой мелочи. Харрис влепила ему звонкую пощечину и, демонстративно взяв одну подушку и одеяло, кинула его на диван. — Я сплю на диване, — прохрипела англичанка, пока Алекс держался за горевшую от удара щеку. — Ты не будешь спать на диване, — он положил подушку с одеялом на место. Да, выпил. Да, его пошатывало из стороны в сторону. Но он никогда не позволит ей лечь раздельно. — Ты можешь взять другое одеяло, ты можешь отвернуться от меня, но я не дам тебе лечь отдельно от меня. Мы вместе — поэтому, какие бы ссоры ни случались, спать мы будем в одной кровати. Агата вытерла слёзы и легла на свою половину кровати, свернувшись калачиком. Александр накрыл её одеялом и лёг рядом. Ссориться, но никогда не ложиться раздельно.

конец flashback’a

Александр сидел за обеденным столом, аккуратно помешивая ложкой сахар в чае. В голове был вихрь мыслей. И все о ней. Так исхудала, так побледнела, будто находилась в плену. А так и было. Она находилась в плену своих чувств к Алексу. Хотелось обнять её. Обнять и больше никогда не отпускать. Ему так надоело это. Так надоело каждый божий день мучать себя. Казалось, что было всего два выхода. Первый — стереть себе память, а второй — вернуть её, чтобы жить долго и счастливо. Но к чему все эти попытки, если она с Сэмом? — Сука! — кружка с недопитым чаем упала на пол благодаря руке Александра, который смахнул её одним движением. Тысячи осколков разлетелись по белому кафелю, а он положил голову на стол, не в силах больше терпеть эти мучения, которые буквально убивают его. Как будто Нильсен находился в комнате, где категорически не хватало воздуха. Задыхался, вспоминая о ней, ведь Агаты не было рядом. Не было того воздуха, который был нужен ему. Готов был стоять на коленях перед Богом, чтобы все наладилось, чтобы ему стало легче. Но с каждым месяцем становилось все хуже. Кто говорил, что время лечит? Брехня. Ты с каждым днём завязаешь в том говне, которое с тобой творится. Если человек твой, но ты не с ним — это девять кругов Ада, которые ты проживаешь раз за разом. Варишься в котле, где адски жарко. Варишься, но живешь. Существуешь. Вернуться в Стокгольм — самое верное решение, которое он может принять, чтобы Агата была счастлива. Потому что она не ответила. Ничего ему не ответила спустя три дня, как он написал ей сообщение. Ждал хоть одного слова, но всё было безуспешно, будто мужчина просто писал в пустоту. И ждать больше смысла нет.