***
— Ты там контрастный душ принимал? — Сонхва поставил перед Хонджуном тарелку с яичницей и жаренными тостами, но запах приятной на первой взгляд еды доходил до Кима совсем слабо. — Типа того, — и, не проронив больше не слова, он принялся восстанавливать всю свою жизненную энергию, выпущенную в душевой смыв. Обкусанные щёки неприятно зудели, соприкасаясь с пищей. Хонджун всё ещё помнил эту противную последнюю мысль, высвободившую его из припадка. В этот раз Ким не потерял сознание, а аттракцион боли не казался всего лишь очередным дурацким сном. Понимание ситуации было в сто раз хуже, чем, когда он просто не мог осознать, что же было не так. — Погоди, не ешь всё сразу. — Это ещё почему? — Ким старался не смотреть на Пака. В нём закралось слепое опасение, что любое замеченное движение Сонхва вновь отразится в его голове. Тем временем Пак притащил к столу странный набор ингредиентов и мерный стакан. — Ты хочешь натереть меня водкой? — уже осаждая вторым вопросом, Ким удивлялся, откуда в нём вообще была хоть какая-то энергия проявлять детский интерес. Но тот не отвечал и, громко поставив гранённый олд фэшен с кубиками льда внутри, стал вымерять пропорции водки. — Я не буду пить. — Успокойся и не отвлекай меня, — теперь Сонхва наливал жидкость из бутылки тёмного кофейного цвета. Хонджун всё же поднял свой взгляд, всматриваясь, как Пак уже в третий раз смотрит на насечки мерного стакана, куда до этого налил сливки. Только после до Кима дошло, что больно ему от этого не стало. Сонхва уже доделывал свой коктейль Молотова, помешивая лёд в стакане, когда Хонджун, не заметив, всё же доел свой странно не запоминающийся поздний завтрак. — Я же сказал, не ешь всё! — вдруг возмущённо подал голос Сонхва. — А я сказал, что не буду пить! — и, поддавшись настроению, в особо детской манере ответил Ким. — Ты же опять на работу пойдёшь, так что тебе надо взбодриться лёгким утренним коктейлем. — Так ведь уже обед. — Тем более. Сонхва протянул звенящий олд фэшен и, не дождавшись, когда Хонджун возьмёт стакан в руки, сам сделал несколько глотков, после чего сильно зажмурившись. — Обещаю, тебе станет лучше, — лицо Сонхва всё ещё сжималось от ударившей в голову водки, отчего он почему-то походил на ребёнка. — Скажи хоть, что это, — и Хонджун доверчиво поднёс стакан, всё же намереваясь сделать глоток. — Белый русский. — Белый… кто? — сначала Ким почувствовал характерный вкус кофе, но дальше пошла водка, — ладно, я понял. Он не любил пить, потому что не отличался крепкой выдержкой и всегда погружался в полное беспамятство. В отличие от произошедшего в душе, после алкоголя память обычно не соизволяла возвращаться и приходилось верить дебильным историям Минги, который, скорее всего, сам половину выдумывал, так же не будучи свободным отыскать утерянные воспоминания. Но в тот момент алкоголь возымел обратный эффект — не сразу, но начало казаться, будто всё становилось на свои места, избавляя тело Хонджуна от ноющей тяжести и изломанности. — Считай, ты выпил свой классический утренний кофе… только с водкой, — решил пояснить Сонхва. — Тебе разве не надо на работу? — Что? Ну, я вроде как отпросился. Позвонил ещё ночью, там у бара была телефонная будка, — Ким не совсем понимал, зачем ему столько подробностей, но, видимо, типичная привычка поддержать светский разговор была у Пака как у представителя «лондонского общества» развита как никогда, — и он же по ночам в магазине сидит просто так, поэтому взял трубку и послал меня нахрен. — И..? — Я его тоже нахрен послал. В то же мгновение они встретились взглядами и вместе залились самым дурацким смехом. Это не представляло из себя ничего такого, но всё же насколько абсурдной являлась ситуация для Хонджуна, так отвыкшего от простых разговоров с кем-либо, кроме своего соседа. Однако смех не мог освободить Кима от назойливых мыслей. — Думаю, мне и правда пора на работу, — он как можно скорее хотел выбраться из маленькой серой коробки, перестать отпечатывать это всё в памяти. — У тебя же топографический кретинизм. — Откуда ты… — но, понимая, что Сонхва уже знал его как облупленного, он оборвался на вопросе и решил задать другой, — автобусная остановка рядом? — Считай, прямо под окном. — Тогда сам разберусь. И, не упуская шанс, Хонджун резко подошёл к выходу, надел свои куртку и кроссовки, к его удаче, находившихся у прохода и, открывая не запертую дверь, в последний момент всё же решил не проявлять верх «британской грубости»: — До скорой встречи, Сонхва. А тот даже не успел ответить на произнесённую впопыхах бездумную ложь.12
18 января 2021 г. в 14:57
И всё же что-то было не так. Оседая густым осадком, неописуемое нечто всё никак не сходило с поверхности слабых попыток раздумий Хонджуна. Сначала он предположил, что всё дело в этой одежде — просто потому что ничего другого не могло прийти на ум. В нём расходилось несуществующее похмелье, не дающее собрать себя и отрывистые воспоминания по кусочкам.
Не замечая, он быстро стянул с себя одежду и, уже стоя в душевой кабинке, прокручивал ледяной вентиль душа. Тёплая вода, словно пулемётная дробь, начала стучать по голове, пронзая кожу, и сквозь неё прокладывала тонкие туннели прямиком в мозг. В глазах темнело, и фантомные раны ощущались реальнее, чем холодный кафель под ногами.
Это было оно. Снова.
Но теперь ощущалось иначе. Хонджун не выпускал действительность из узды, она лишь смешивалась с дробящей болью голову, которую он теперь не выпускал из рук, хватаясь дрожащими пальцами за мокрые волосы, сжимаясь, но не падая на пол. Он закусывал внутреннюю сторону щеки, чувствуя, как кровь наполняет его рот. Всё было не как в первый раз, ведь боль шла не сплошным неразборчивым месивом, от которого тело Кима отменяло буквально само себя — новая боль имела очаг. В итоге, все пути сходились в бедной никогда не дающей покоя Хонджуну голове, где вместе с проникающей иглами болью всплывали воспоминания прошедшего дня.
Он видел, как встретил Сонхва у дома престарелых, и очертания слов доносились до Хонджуна гулким эхом, давящим прямо на мозг. Вот он смотрел, как узорчатые пальцы Пака аккуратно складывали таблетки по чашечкам, но каждое его движение будто пронзало Хонджуна новой болью. Хотелось крикнуть ему, чтобы он замер, перестал двигаться, но кровь во рту смешалась с водой из душа и теперь текла на его пальцы. А они всё продолжали складывать таблетки.
Неужели совсем потерялся во времени? И это всё правда было вчера?
День как если бы раздробился на несколько отрывков, и воспоминания о нём насильно вкладывались в слабое сознание Кима, удручённое новой порцией боли.
Они шли вместе до студии, но теперь руки Сонхва были в крови, а он будто и не замечал этого, озвучивая свои немые слова, бившими по подкорке. Вода становилась холоднее, и мутные образы приобретали высеченные очертания, показывая ночь в студии на двойной промотке. Хонджуну словно вытащили вату из ушей, потому что после приглушённый звук постепенно нарастал чёткой волной, когда Ким увидел его в баре.
Только не двигайся.
Но ёрзающая нога стучала новыми выстрелами, а пальцы сильнее впивались в кожу головы.
Затем они бежали вместе, но обжигающий воздух в этот раз раскалял в тысячи раз горячее, оставляя ожоги боли теперь не в лёгких, а всё в той же голове.
Злополучная сигарета, которую его ботинок вжимал в асфальт с силой, способной пробить черепушку Хонджуна насквозь, а после — поцелуй, плавящий всю кожу на лице в мясо, вздрагивающее от каждого нового порыва воздуха.
Расплывающаяся эйфория таблеток плавленым металлом обжигала каждый миллиметр, не оставляя живого места. А зрение пыталось сместить картинки, и на нижнем слое Хонджун видел свои посиневшие пальцы ног на кафеле. Он изо всех сил старался схватиться за эту маленькую тростинку, дабы вынырнуть из не прекращающих осаду воспоминаний. Тех самых счастливых воспоминаний, что были запятнаны богомерзкой болью.
Ещё совсем чуть-чуть, и он выплыл бы на поверхность.
Как хорошо, что мы не в Лондоне.
Собственный голос Кима звучал настолько чужим, что если бы он не вспомнил, как произносил эти слова, то ни за что не признал в этих отголосках самого себя. Он не понимал, что же такого хорошего он мог найти в том, что они не были в Лондоне. Хонджуна повело в странном направлении, куда он совершенно не собирался двигаться.
Вот если бы не было его…
Но брошенная мысль якорем остановила его нескончаемый заплыв по непрекращающимся водам болевых ощущений, и картинка снова приобрела чёткий окрас ванной комнаты.
Примечания:
Новая глава на следующий день, как неожиданно и приятно. Больше такого безобразия не повторится.