***
В один из дней к ним неожиданно нагрянули Юнхо с Уёном, и Хонджуном ходил натянутый, как струна, обычно не зная время визитов Сонхва, он боялся, что могла произойти не самая благоприятная ситуация. Он даже втихомолку позвонил Паку на работу, удостоверившись, что тот не нагрянет, как туча в ясный день. И к облегчению Кима, всё обошлось. Были только бесконечные перепалки с Уёном, который злоупотреблял радушием гостей, чрезмерно используя приобретённую для него пепельницу, и тихие смешки Юнхо, что радовался возможности вывести своего брата куда-то из дома. Всё же Киму было легче. Он знал, что от неминуемого это не спасло бы, но падение должно было смягчиться. Хонджун просто наслаждался передышкой от удушающего эмоционального сдвига и мимолётом подмечал уже давно принятую мысль — он словно вырвался из механического цикла, в котором существовал весь прошедший год. Теперь же всё ощущалось настолько новым, что было и страшно подумать, каким обыденным это должно быть на самом деле. Сонхва в тот день к ним так и не зашёл, поэтому Ким совсем потерял бдительность. Он бездумно лежал на диване, пока Минги на фоне шумел посудой, и можно было бы наслаждаться привычной идиллией, но Хонджун позабыл, насколько внезапно могло происходить то, что нарушило его спокойную дремоту. Боль вышла в форме приступа — от колющих ощущений Кима начало сильно трясти. Глаза начала застилать привычная чернота, но от того не становилось спокойнее. Из горла издавались истошные стоны, которые он никак не мог заглушить — в такие моменты контроль был последним, на что Хонджун был способен. Его ломало, било, резало, и он даже не ощутил, как его друг тряс его, не услышал испуганные крики соседа. Всё заглушала эта дурацкая боль. Она отошла быстро, и Ким не потерял сознание, на него лишь накатила нервозность, словно он был весь на иголках — усталый и раздражённый. И отходящий мрак открыл ему совсем объятый ужасом взгляд Минги. Ким заметил, что Сон переложил его на бок, придерживая шею, и сидел на полу мертвецки белый от страха. — Что это, ч-ч-чёрт возьми, было? Т-ты эпилептик? — он потеряно заикался, всё ещё не отходя от испуга. — Я с собой не покончу*, — промямлил устало Хонджун. Он попытался встать, но Минги его толкнул обратно на диван. — Тебе надо в больницу, — голос Сона звучал увереннее. Кима уколола эта фраза — туда ему точно было нельзя. — Нет, нет, нет, только не в больницу, — говорил, словно заведённый, как если бы его и не било тогда в припадке всего пару мгновений назад. — Ты не в себе. Чёрт, и машины нет, а уже совсем поздно. Эти чмошники к нам точно не приедут... — Минги перебирал в голове варианты. — Надо позвонить Сонхва, он точно подвезти не откажется. Опять укол. Минги говорил ужасно неправильные вещи, неправильные с точки зрения Хонджуна, конечно. Он внезапно встал и недоверчиво посмотрел на Сона, который к тому моменту уже успел встать с пола и ходил из стороны в сторону. Но внезапное перемещние соседа его остановило. — Джун, пожалуйста, ложись. У тебя... не знаю, боже, но... — он не успел договорить. Удар был таким, что Минги не смог даже среагировать — прямо в скулу. Было больно, но ещё хуже — он никогда не ожидал такого от своего друга. Не от того человека, с которым он чувствовал себя в полной безопасности, отчего и второй, и третий удар он не был готов принять. — Да что с тобой не так!? — выпалил Сон, и заметил, что соседа всего трясёт. Непонятно, как тот вообще держался на ногах. — Мне не надо в больницу. А тебе не надо звонить Сонхва, — словно отрепетированная речь, однако сквозь неё слышались отчаянные нотки. Минги никогда не видел его в таком состоянии. Хонджун и сам не понимал, что с ним. Всё было двояким — он смотрел на то, что делал, со стороны и одновременно сам же это и исполнял. Ощущал каждый удар под своим кулаком, неприятно осаждающий кожу. Он знал, что то самое сломанное толкало его на это — пустые эмоции, злость, съедающая изнутри. Всё было несправедливо, неправильно, не так. Он не должен, и Минги тоже. Нельзя было нарушать ту тонкую грань, потому что одно лишнее движение, и Ким был готов упасть. — Да ты на себя посмотри! — Сон аккуратно сделал шаг назад к кофейному столику у дивана. — С тобой пиздец какой-то. Я не знаю, что с тобой, я лучше ему позвоню, потому что... Минги и правда боялся. Понимал, что это бессмысленно — что мог его сосед сделать ему чисто физически? Но боль от первого удара говорила об обратном — острые костяшки словно отпечатались на его коже. —... он наверняка тебя в сознание приведёт, — Сон очень сильно любил Хонджуна. Отчего было невероятно больно видеть, как тот буквально на глазах терял себя. — Нет, он не должен узнать, — Хонджун сделал растерянный шаг в сторону Минги, слабая попытка остановить друга. — Что? Я не... не понимаю тебя. Тебя тут хреновило просто невозможно, а ты говоришь забить и... — руки холодели и дрожали, Сон весь тревожно сжимался, — и не попросить о п-помощи. Ким и сам не понимал, потому что был не в том состоянии. Всё скручивало, но не от узнаваемой боли, что имела хоть какой-то физический отклик — было до ужасного невыносимо внутри. — Пожалуйста, не надо, — Хонджун почти умолял. Он знал, что не был способен мыслить трезво, да и вообще мыслить. Движимый непонятным наваждением, он потерял нечто важное, что обычно держало его в момент равновесия в норме. Но тогда он уже чувствовал, как одна его нога была устремлена в пропасть. У Минги вдруг что-то щёлкнуло в голове. Ким был готов поклясться, что на секунду осознающий всё за мгновение взгляд друга вытащил его на поверхность. — Только не говори, что вы с ним... Только не это. Минги понял. И Хонджун это увидел. Он был быстрее, внезапный удар пришёлся по глазу, и от неожиданности Сон упал на пол. Ударился головой об поверхность, зажмурившись на секунду. — Джун, успокойся! — Ты понял, да? Ты ведь понял! — голос почти срывался. Минги открыл глаза и пожалел — Хонджун ненавидел его. По крайней мере, об этом говорил его взгляд. — Да, я понял! Господи, — но Сон не злился, только не на него, — вы с ним соулмейты. Ещё один неконтролируемый удар. Минги ничего не мог поделать, просто потому что это был тот, кому бы он ни за что не сделал больно. Особенно зная, сколько ему уже пришлось перенести. — Заткнись! Но Сон не собирался. — Ты не сказал ему... но он ведь должен знать, — Минги потеряно перебирал одну мысль за другой. Он осознал, насколько безвыходной была ситуация. Однако от последующих слов его остановило самое пугающее — Хонджун взял со столика пепельницу. — Джун, Джун, ты меня убьёшь нахрен! — не отзывался, взгляд совсем пустой. — Хонджун! На секунду застыл и вдруг слез с Минги, упёршись спиной в диван, продолжая держать ярко красную пепельницу, особенно сильно выделявшую отбитые в кровь костяшки. — Уйди, пожалуйста, — он звучал до ужаса пусто. Но Сон понял, что нельзя было дать ему это повторить. Тот самый страх одолел Минги. Он уже сам не понимал, что делал — вот он встал, из-за чего в голове колоколом трещало, но он быстро надел куртку, обулся и, как жертва от убийцы, понёсся так быстро, как никогда в жизни. Сон понимал, что это было неправильно, но пронзающий страх оказался сильнее — он заглушил всё. Даже преданность. Хонджун просто сидел, опустив руки, всё так же сжимая пепельницу. Перед ним был образ, как Уён в неё стряхивал пепел. И Сонхва тоже. И когда же он успел достигнуть точки невозврата?23
17 апреля 2021 г. в 21:20
Хонджуна раскачивало на самых неукротимых эмоциональных качелях — то его склоняло в сторону невероятного восторга и всепереполняющей любви, настолько ярко ощущавшиеся, что казались почти нереальными, и, лишь на мгновение удерживаясь в отрезвляющей точке равновесия, он вновь нёсся, но уже в другую сторону, где непреодолимая боль, выжимавшая всё самое светлое, что он испытал до этого. Боль забирала всё, и оставалось одно только опустошение. В душе грелась тихая надежда — лишь бы теперь было не так сильно, ведь его маятником колебало от одного к другому в равной степени отклонения.
И это выматывало. Каждый раз он думал о том, насколько хуже стало было тогда, но всё равно не мог ничего поделать — его тянуло к Сонхва. И тот, казалось, только этому содействовал, и правда решив навещать Кима чуть ли не каждый день. Он мог зайти на час перед работой или остаться на всю ночь, и им всегда было чем заняться. Выйти в город и просто слоняться вокруг, говоря о своём и игнорируя всех вокруг, или остаться дома у Хонджуна, слушая очередные привезённые Паком кассеты — не так важно, что это было, они всегда погружались в друг друга с головой. А потом через пару минут или несколько часов (и Ким никак не мог предугадать, как скоро) его накрывало. Всегда по-разному — от ежемоментного острого удара до тянущейся вереницей боли, но он всегда успевал словить себя на мысли, что не выдерживал. Внутри что-то каждый раз ломалось, как если бы что-то очень важное, без чего жить было невозможно, и после он лишь пытался смириться с мыслью о том, что прожил бы таким "калекой" до конца своих дней. Но это нечто восстанавливалось, как только слышался мерный ритм шага Пака, вырисовывая на спине Кима узор трепетного ожидания.
Однако нельзя было уничтожать и снова собирать себя до бесконечности.
Однажды, когда Пак остался на ночёвку, Хонджуна пробило, пока он спал, и ему казалось, что мутные образы сна и делали ему больно. Он проснулся в холодном поту, задыхаясь от страха. И первая мысль — лишь бы не разбудить Сонхва. Ким тихо встал с кровати и замер — не знал, что делать дальше. Он не выдерживал, и морозное ощущение безысходности сковало его. Надо было думать, потому что пустая голова, неспособная бороться с иррациональной паникой, была его главным врагом. Но даже шаг сделать не получалось.
Ким стоял в надежде, что его бесполезное тело автоматически начало бы совершать действия, тем самым вытащив его из чёрного вязкого моря ужаса, но он себе был явно не помощник. Всё ещё не было ни одной правильной мысли.
Как вдруг он услышал почти бесшумное жалобное стенание. Хонджун повернулся, но Сонхва всё ещё спал и, видимо, ему снился кошмар — на его лице застыло напряжённое выражение. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Кима из ступора. Но подойти к Паку он не решался, не знал, разрешено ли ему врываться во что-то настолько личное. Он понимал это иначе — уж очень редко видел сны, тем более кошмары, но всегда пытался их "досмотреть" и запомнить. Так было легче понять себя, когда твоё подсознание напрямую говорило о том, что что-то не так.
Поэтому его шаг был в обратную сторону в направлении проигрывателя. Они перенесли его в комнату, чтобы не беспокоить Минги, но в тот момент Хонджун жалел об этом. В голове внезапно начал крутиться один и тот же отрывок песни, как это нередко бывало и до этого, но в той обстановке это сводило с ума, и Ким просто нуждался в том, чтобы его услышать. Убедить свой мозг, что это не было случайным смешением звуком, синтезированным его безвольным сознанием.
Он и правда включил кассету, с крутящимися на языке словами, и ещё несколько раз прослушал одну и ту же песню, словно в трансе. Скрывавшиеся до этого мысли вдруг нахлынули одна за другой, и, не успевая их обрабатывать, Хонджун продолжал молча сидеть, нажимая кнопку повтора. Ким даже не почувствовал, как ему тяжело давался каждый вдох, а к горлу подкрадывался тяжёлый ком.
Он услышал, как проснулся Сонхва, и полностью растерялся, как если бы всего один звук смог полностью вытащить его из того состояния.
И в объятиях Пака он постарался забыть о том, что совсем недавно находился на грани. Только слова песни, не прекращая, крутились в голове.
Примечания:
* Это ужасная отсылка.