Ere thrice the sun done salutation to the dawn

      Уёну было скучно. Хонджун сам не успел заметить, как младший Чон уловил момент и вытащил Кима в центр Манчестера прямо перед поздней сменой. Уже смеркалось, и будничная жизнь постепенно сменялась ночной — словно тараканы, когда выключался свет, выползали всякие странные, ни на что не похожие личности и творили на улицах свой закон. И Уён красиво вписывался в обстановку, потому что пока они блуждали в поисках места "чтобы было поближе к студии и хоть немного прилично", Чон быстро заскочил в какой-то обшарпанный магазин, и через минуты две вышел будто бы и ни с чем, однако под его толстовкой оказалась упрятана миниатюрная бутылка с виски. — Ты её украл что ли? — всё же поинтересовался Хонджун. — Так я же как Робин Гуд. — Мне кажется, ты не совсем понимаешь, кто это...       Уён лишь посмеялся и протянул в вежливом знаке бутылочку "старшему", но Хонджуну совсем не улыбалось пить перед работой, поэтому он с осуждающим взглядом потряс рукой, и Уён уже сам решил слегка пригубить напиток. — Так зачем ты меня позвал? — продолжая всем видом показывать своё неодобрение, спросил Ким. — А? — Уён был плохим актёром. — Мне скучно.       А ещё Уён был ребёнком. И Хонджун чувствовал эту разницу между ним, сбежавшим от родителей, лишь бы только самому отвечать за себя, и Уёном, который даже в чужой стране смог найти крыло, под которым можно было спрятаться.       Но это и не было чем-то плохим. Иногда Ким мог вспомнить, что он не какой-то трудяга средних лет, которому надо кормить детей и платить налоги для обеспечения деятельности партии Сатаны. Он всё ещё был достаточно молод, чтобы думать только о себе, и лишь из-за определённых обстоятельств он чувствовал себя гораздо старше, чем он был на самом деле. — Так работу бы нашёл или ещё что. — Я работаю. Ну, ты знаешь, иммигранту сложно найти официальную работу, но я помогаю семейному бизнесу! — Хонджун уже который раз слышал про этот их семейный бизнес, но напрямую и речи не было о том, чем вообще занималась семья Чонов. Иногда закрадывалась мысль, что те могли промышлять чем-то совсем нелегальным, раз уж Уёну совесть на раз-два позволяла обворовывать находящиеся уже и так на грани разорения магазинчики. — Мне в голову пришла великолепная идея, знаешь. — Ты что-то вроде гения что ли?       Уён высунул язык и, сделав ещё один глоток из маленькой бутылки, улыбнулся во все свои белёсые зубы. Куда уж его обворожительной улыбке до колоритных гримас местных жителей. — Нет, это просто все остальные тупицы. Серьёзно, почему никому до этого не приходила эта идея? — Да о чём ты вообще? — Хонджун уже честно намеревался толкнуть Уёна, потому что тот тянул просто для себя, для пущего эффекта, чтобы Ким, съедаемый любопытством, оказался более впечатлённым, чем мог бы без всей этой скромной манипуляции. — Потусить все вместе. — А? — теперь пришло время Хонджуна бессмысленно акать в ответ. — У тебя мозг от сильных вибраций в студии совсем гладким стал что ли?       Хонджун всё-таки решился толкнуть.       Они оказались у какой-то очередной спичечной коробки, именовавшей себя многожилищным домом, рядом с которым была детская площадка, и, решив, что дворик мог видеть посетителей и похуже, Хонджун уселся на одну из детских качелей, пока Уён старательно стряхивал разлившиеся капли на свою кожанку. — Дурак, — сказал ребёнок-Чон. — Я тебе реальную тему предлагаю вообще-то, — и Уён уместил свою задницу на соседней качели. — Но разве это не будет... странно? Как много ты рассказывал Юнхо? — Не особо. Просто сказал, что меня приютили местные, и что я хорошо провёл время. Я и так доставил слишком много хлопот... не хотел вызывать ещё больше, — сказал уже чуть более повзрослевший Чон. — Не волнуйся, мы все напьёмся и хорошо проведём время. Что вообще может пойти не так?       Ким кинул взгляд "ты серьёзно?", потому что сомнений не было никаких — Уён был серьёзен. — Ой, ну то есть... да, я понимаю, но ты только подумай! — он не хотел отказываться от идеи, потому что ему и правда было скучно. — Ты точно так же у всех остальных будешь спрашивать? Надо же как-то сопоставить наши графики, и... — Хонджун честно боялся этой идеи, потому что совместная "тусня" была не в его стиле, и это он для себя открыл ещё в университете, когда напился так сильно, что был втянут в странную групповую авантюру, о которой даже вспоминать было тошно. — Остальных я просто поставлю перед фактом.       Уён был твёрд и напорист — скука, видимо, была ужасной. — Даже Сонхва? — Даже... — он сделал последний глоток из оставшейся жидкости, — Сонхва. Не... я же прям гений на идеи. Ты его пригласи! — Уён был более чем доволен своей задумкой. Хонджуну только и оставалось закатить глаза. — Ты мне лучше скажи... — Тебе и слова сказать нельзя, — Хонджун уже тысячу раз успел пожалеть. — Не-не, скажи-скажи, — закручивая свой подвязанный язык, повторился тот, — как у вас вообще? — И у тебя ещё совести хватает, когда ты сам лишнего сболтнул и... ты не исправим, Уён, — но как будто Ким мог сказать это всерьёз. Ему нравилось гримасничать, нравилось переигрывать, потому что, в итоге, всё пришло к самому логичному разрешению, и сейчас они были на перепутье, а сам Уён, как и пару минут назад, старался оттянуть момент, чтобы хоть немного насладиться тем, что было сейчас. — Не перебивай!       Со стороны они выглядели, скорее всего, совсем глупо. Раскачивались на качельках, носками опираясь о землю, стараясь состыковаться друг с другом, чтобы не видеть расплывчатое месиво, вместо лиц друг друга, но Уён словно специально сменял ритм, чтобы заставить Хонджуна лишний раз помучаться с тем, чтобы они не ушли в сильный рассинхрон. — Не перебиваю, — ехидно улыбнувшись, перебил Ким. — Вы наконец признались друг другу? — как будто Чон мог прекратить заводить эту шарманку просто так. Словив тот самый взгляд Хонджуна, он сразу всё понял. — Ты, блин, серьёзно? — А тебе какая разница? — ему и правда не хотелось это всё обсуждать. Не признавались они друг другу и слово "люблю" так ни разу не сказали, но кому это вообще нужно было? Ему казалось, что все эти сантименты уж точно были не для них, и один лишь отзвук такой банальщины вызывал странное отторжение — они же не потерявшие от чувств голову подростки. Хотя кто их знал. — Признайся, — глядя исподлобья, серьёзно сказал Уён.       Хонджун, дотянувшись до Чона, в очередной раз успешно провернул трюк с толканием так, что тот потерял равновесие, даже сидя на качели. Наверно, выпитое слегка сказалось на его чувстве баланса. — Достаточно того, что мы соберёмся все вместе, ок? — будто выторговываясь, сказал Ким. — Созвонимся, как всё решим.       На горизонте уже потемнело, а лишняя пара глаз из квартир намекала на то, что парни чересчур расшумелись, поэтому без каких-либо лишних слов они покинули тот скромный детский дворик, и весь путь до самого момента, пока они не разошлись, и речи не было о всяких глупых признаниях. Но решение собраться всем вместе уже крепко заело в голове Уёна, и он бы ни за что не упустил такую прекрасную возможность.

***

      Выходной намеревался выдаться особо... неконтролируемым. Хонджун проспал до самого обеда, ещё несколько часов не мог встать с кровати, тупо пялясь в витиевато сходящую с потолка штукатурку, и лишь после к нему пришло осознание того, что вечером он не должен был смотреть очередной сериал про ковбоев вместе со своим дражайшим соседом, и надо было бы подготовить свою задницу к "серьёзному" мероприятию, иначе бы он точно получил бы по ней от далеко не самого серьёзного человека.       Конечно, Хонджун думал об их намеревающейся "попойке". Они смогли договориться на один день, и Ким даже со стойкой уверенностью смог поставить перед этим фактом Сонхва, который был только рад, потому что у того уже уши вяли от невероятных историй оригинального лета любви 67-го года, когда "Пак ещё даже под столом лазить не умел" (скорее всего, мужик из музыкального магазина плохо знал, когда там вообще эти дети начинали лазить под столом, потому что у самого отпрысков вообще не было), но Хонджун был рад слышать любое упоминание о магазинчике, потому что он как-то замаялся в своём сумасшедшем ритме жизни, что своё единственное увеселение из прошлого совсем перестал посещать.       Ким более чем готовился к этому дню. Он тысячу раз помолился, чтобы его не накрыло в этот день в приступе боли (потому что это было бы не весело — когда боль долгое время не становилась слишком сильной, Хонджун начинал над ней иронизировать, словно над сдающем позиции противником), и принял решение наконец обновить свой цвет волос — вот здесь его и нагнало собственное тщеславие, ведь пока он высветлялся, чтобы вымыть остатки предыдущего цвета, его захватило в маленький приступ — каких-то пару секунд, но вонь от осветлителя была настолько хорошим катализатором, что его вырубило на толчке больше чем на час, и, придя в себя, Ким обнаружил, что стал тем самым эталоном пергидрольного блондина, макушку которого лишь завидев, можно было орать тревогу надвигающегося немытого панка.       Благо Хонджун мылся часто и оставлять агрессивно намекающий на смерть волос блонд не собирался. У него были планы помасштабнее, поэтому в день, когда они запланировали их встречу, его голова сияла глубоким ультрамарином, от которого при первом взгляде можно было подумать, что в галлюциногенах, скрашивающих мир, никогда и не было никакой нужды.       Ким так же принял ещё одну мысль на заметку — кожаные штаны, о которых как-то ныл Уён. У него были такие, только вот все обстоятельства жизни, что он проживал из разу в раз уж точно не давали ему возможности такое носить, при этом попутно не умерев от стыда. Но терять было нечего.       Синеющей, как лазурит, головы и глупо вызывающих кожаных штанов, Киму оказалось недостаточно, и, миновав сразу несколько стадий принятия, он откопал длиннющую цепь, прикрепив её на те самые грехоподобные штаны, надел знавшую лучшие дни кофту в чёрно-белую полоску, которая была настолько сильно растянута на рукавах, что без лишних усилий Хонджун мог спрятать свои ладони в них. Последней каплей стал бесформенный чёрный бомбер Минги, на рисунок которого Ким точно взглянуть без слёз не мог — там красовались два сплетённых друг с другом дракона.       Хонджун бы спросил у своего соседа пару модных советов, но даже в самом ужасном сне не признал бы, что уже давно положил глаз на этот бомбер — он был прекрасен в той же степени, в какой и был ужасен. С зализанными назад волосами и даже незаконченным ещё макияжем, которому могли бы позавидовать блёстки, украшавшие Сонхва в день, когда они ночевали в мотеле за чертой города, Ким легко мог назвать себя либо ганпхэ*-извращенцем, либо всё тем же немытым панком, и решить, что было хуже, не представлялось возможным, однако ему всё равно нравилось то, что он видел в отражении зеркала.       Он знал, что Минги договорился сразу встретиться с Юнхо и Уёном, а на нём оставалась "главная звезда вечера", которой он бы и в глаза взглянуть не смог от стыда, если бы миллион раз не прошёл самотерапию принятия того, что ему и самому хотелось одеться совсем вызывающе, чтобы, лишь взглянув, лица остальных скрипели точно так же, как его чёртовы штаны.       Постучали быстрее, чем ожидалось — Ким всё ещё стоял у зеркала, нанося агрессивно чёрные тени у самого кончика глаза, как боевой окрас для самой ожесточённой битвы в слэме на концерте каких-нибудь андерграундных глэм-металлистов, и Хонджун встретил гостя, затянув того прям с порога за руку внутрь, потому что лицо того скрипело.       Сонхва выглядел, словно кот, удивлённый тому, что на него действует валерьянка. Он ещё не успел стать рабом её оглушающего действия, но факт того, что работало, уже был удивительным. — Рот закрой, — лишь выдал Ким. — Ты слишком много общаешься с Уёном, — тихо хихикнув, он неловко опустил взгляд и сел на диван, пока Хонджун вернулся к своему тайному обряду нанесения макияжа.       Наверно, и правда много общался, потому что, в отличие от Сонхва, Хонджун-то смог скрыть, что и у самого лицо ещё как скрипнуло...