Пока Сонхва возвращал машину своему "бывшему работодателю" (Хонджун всё ещё удивлялся тому факту, что Пак так легко одалживал чужой транспорт), Ким быстро сбегал в парикмахерский магазин, потому что цвет как всегда нещадно вымывался и почему-то такие проблемы иногда въедались дурацким беспокойством. Легче было удовлетворить тот дискомфорт, чем думать над тем, что существовало нечто большее. И он точно не хотел потом мотаться по Блэкпулу в поисках, где бы прикупить краситель или кисть для покраски.
Когда Хонджун заскочил в магазинчик с кассетами, он увидел, что Сонхва только о чём-то переговаривался с хозяином, и Ким сразу сообразил, что его приход никто не заметил. Фурин, который он сюда однажды принёс, больше не звенел. Наверно, и его самого тут давно не было.
Только когда Ким подошёл к навевающей ностальгию полке с переклеенной бумажкой, на которой уже чётче была выведена буква
S, его заметили, и Сонхва, коротко что-то сказав мужчине, подошёл к Хонджуну.
— Можем что-то купить с собой, — пройдясь по контуру буквы указательным пальцем, сказал Пак.
— Я бы взял
Louder Than Bombs.
Хонджун оставил подаренный Сонхва альбом дома рядом с магнитофоном, как если бы кинул монетку в море, потому что всё ещё боялся, что никогда не вернётся в Манчестер. Этот страх был необоснованным, ведь он не мог просто бросить всё.
Они купили кассету и отправились сразу к вокзалу, чтобы оставить там вещи. Оставался ещё где-то час до прибытия поезда, и единственное, до чего они додумались — просто слоняться вокруг, пока не пришло бы время.
Хонджун видел, как облака, словно специально, проплывали со стороны Блэкпула, будто сильные ветра с моря гнали их дальше. Казалось, что в своём роде предсказание Минги о шторме могло вполне себе сбыться.
Несмотря на то что они сдали свои сумки, у Сонхва оставалась ещё одна поменьше, чёрная кожаная, в которую Хонджун положил купленную кассету. В ней же он обнаружил полароид.
Они решили пройтись по саду Пиккадилли, где Ким и стал жертвой внезапно запечатлённой фотокарточки. Он услышал щёлк, а затем, как ещё не проявившийся полароид вышел из окна фотоаппарата.
— Ты бы хоть предупреждал, — и Хонджун потянул руку к камере — не одному же страдать.
Сонхва держал фотографию между пальцами, стряхивая её, словно это могло ускорить процесс проявки. Или же просто хотел выглядеть эффектно.
— Мне понравилась композиция, — улыбнувшись, ответил тот.
— Не выпендривайся.
Хонджун уже смотрел в видоискатель, наводя объектив на Сонхва, отчего тот сразу же сложил пальцы свободной ладони в знак мира. Ким, конечно же, не повёлся на эту провокацию, не отрываясь от камеры и продолжая идти прогулочным шагом, заманивая парня за собой.
— Ты где-то учился петь? — Хонджун не хотел говорить о чём-то серьёзном, поэтому решил найти тему для разговора, которая казалась бы вроде как к месту.
— Ходил в детстве к репетитору, — тот слегка прикрыл глаза, опустив взгляд вниз, и улыбка казалось уже не такой, что была пару мгновений назад.
— Зачем? Это какая-то фишка у детей богачей учиться эстетским дисциплинам? — у Кима были ассоциации с аристократами из викторианской эпохи, когда детей учили танцевать, петь, играть на фортепиано, чтобы потом хвастаться ими на светских вечерах.
Сонхва поднял на него взгляд, полный нечитаемых эмоций. Видимо, это воспоминание было связано с чем-то личным, и Хонджун уже было решил, что они бы так и не продолжили говорить на эту тему, но Сонхва подхватил.
— Родители Сана отдали его в церковный хор, — он посмеялся про себя. — Парня, который больше любил с соседскими детьми играть в футбол. Наверно, думали, что так он станет спокойнее.
Хонджун так и представлял. Он даже не знал, как точно выглядел Сан, и, по идее, ему бы ревновать к человеку, о котором с такой ностальгией рассказывали Уён и Сонхва, но ему было интересно узнать, что же это был за такой человек Чхве Сан. Хотя он и так знал о нём непозволительно много.
— Он не очень хорошо понимал то, чему их там учили. Не попадал в ноты, но бросать не хотел, потому что боялся расстроить родителей, — продолжил Пак, — и, в итоге, просто ныл мне. И я решил сам пойти к репетитору, чтобы помочь ему. Знаю, он бы ни за что не разрешил, чтобы мы заплатили ему самому за занятия у репетитора.
— Пак Сонхва в очередной раз показывает, что у него безгранично доброе сердце, да? — Хонджун посмеялся, что сказал это вслух и в этот же момент нажал на спусковую кнопку затвора.
— Не верь мне, я рассказываю тебе только хорошее, — Сонхва выхватил ещё один подступающий снимок из окна и так же начал им размахивать.
— Но ты тоже пел Сану, когда...
— Он вскоре всё равно бросил хор, но я ещё какое-то время ходил к репетитору, — как бы невзначай продолжил Пак, — и после он мне это припомнил. Просто сказал, что ему нравилось слушать, как я пою. — Сонхва протянул Хонджуну фотокарточку, где Ким шёл среди уже начавших зеленеть деревьев — композиция и правда была хорошей. — Мне было неловко, но... он говорил, что ему было легче справляться с болью, поэтому...
— Это правда, — Хонджун остановился, смотря на Сонхва в упор, — это правда помогает.
— Я рад, — наклонив голову, он посмотрел на собственный снимок. — Подпишешь?
Сонхва достал из своей волшебной сумки маркер, как если бы был в ожидании встретить какую-нибудь знаменитость и попросить автограф.
Хонджун взял фотокарточку и маркер и гордо написал:
Пак Сонхва пытается быть крутым, 1989 год
Сонхва только ухмыльнулся и, получив обратно свой маркер и полароид с сфотографированным Хонджуном, начал выводить своим на удивление неаккуратным почерком надпись, однако сразу же закрыл обзор другой ладонью. Ким начал оттягивать чужую руку, прикладывая чуть ли не всю имевшуюся в его теле силу, поэтому Сонхва, прежде чем дописать, решил что-то нарисовать прямо на тыльной стороне ладони Хонджуна.
Тот прекратил какие-либо действия, только слегка подрагивал от щекочущих прикосновений мягкого спиртового стержня маркера. Когда же Сонхва закончил с разрисовыванием Хонджуна, он со спокойной душой взялся за полароид, пока Ким отвлекся на свою руку.
— Звёздочка? — он спросил из чистой вежливости — уж в начертании звезды Сонхва точно не мог облажаться.
— Часть моего имени, я даже иероглифы знаю, —
Пак Сонхва всё ещё пытался быть крутым, — но их таким жирным маркером не напишешь. Кстати его сложно вымыть.
— Значит, я навсегда останусь помеченным, как твоя собственность, — Хонджун драматично выдохнул и наконец перехватил полароид с законченной надписью:
Не жалей о том, что ещё не сделал, 1889 год
— Ты год перепутал, — усмехнулся он, увидев опечатку, — передаёшь привет королеве Виктории? Уж она-то не жалела.
Сонхва молча выхватил фотокарточку, перечеркнул цифру восемь и вернул их обратно в двадцатый век, кое-как умещая девятку на свободном месте. Хонджун подумал, что тот сделал всё лишь абсурднее, но говорить ничего не стал.
После они ещё какое-то время ходили по саду Пиккадилли, пока Сонхва что-то не стрельнуло в голову и он не сказал, что они точно бы опоздали, если бы не выдвинулись на вокзал в сею же секунду. Он подгонял Хонджуна каждые несколько минут, проходя размашистым шагом, пока Ким чуть ли не изнывался о том, что его коротенькие ножки вообще не были способны двигаться с такой скоростью. Поэтому они не только успели забрать свои вещи из камеры хранения и подойти к перрону, когда поезд только подъехал, но и даже заняли свои места одними из первых.
Хонджун беспокойно качал ногами, пока ему в голову не пришла идея:
— Нам же долго ехать, давай скоротаем время!
— Всего два часа, Хонджун, — Сонхва посмотрел с опаской, — у британцев есть тенденция думать, что их страна гораздо больше, чем им кажется.
— Но это же другое графство...
— В Австралии даже один штат напрямую за такое время не пересечь.
— Ты был в Австралии? — Хонджун отвлёкся, но где-то на периферии всё так же скреблась его задумка.
— В старшей школе. Пропустил семь месяцев учёбы, и меня оставили на второй год.
Хонджун только удивлённо смотрел на него. Теперь его собственный мир казался типографической точкой на свеженапечатанном атласе. Точнее двумя точками: Лондон — Манчестер; и сейчас Сонхва собственнолично собирался добавить ещё одну.
Факт того, что Пака оставили на второй год только позабавил, но сошлось то, о чём Ким не то чтобы сильно задумывался, но всё равно находил странным — он сам пошёл в университет не через год*, а через два, чтобы заработать на обучение. И тот факт, что если бы Ким не отчислился, то они бы всё равно учились на одном курсе, хоть и были сверстниками, Хонджуна донимал чисто математической несостыковкой. Но теперь даже эти паззлы сходились.
После того, как он завершил для себя эту мысль, он порылся в своей (на самом деле Сонхва) сумке и достал купленный тюбик с краской и кисть.
— Ты серьезно? — только спросил Пак.
— В таких поездах всегда просторные туалеты с раковиной, — Хонджун видел, что Сонхва вот-вот сказал бы нет и был бы прав, но Ким применил своё главное оружие. — Не жалей о том, что ещё не сделал, — и подмигнул самым наглым образом.
Взгляд Сонхва выражал будто личное оскорбление, но он только выхватил из руки Хонджуна инструменты их планируемого преступления и повёл Кима в туалет.
Они хотя бы не занимались тем, что любили делать в таких местах Юнхо и Минги. Было это хорошо или плохо, Хонджун рассудить не мог. Однако запах аммиака и чей-то требовательный стук через десять минут после того, как они начали покраску, достаточно веселили, чтобы Хонджун, имитируя агонию, орал в ответ "занято!", пока Сонхва смотрел на того, осуждающе улыбаясь.
Ожидая, пока краска бы впиталась, они говорили ни о чём, хихикая, будто аммиак въелся им прямо в мозг, поэтому упустили момент смывки. Когда же Сонхва вспомнил и начал отмывать голову Хонджуна в раковине, интенсивно натирая тому голову, то Ким аж повизгивал, словно у него и правда были "туалетные проблемы".
Вышли же они из туалета, ни о чём не думая, вдвоём под взгляды людей, смотревших на влажные иссиня лазуритовые волосы Кима, которые они кое-как вытерли туалетным полотенцем.
— Ты всё ещё не жалеешь? — сгорая от стыда, спросил Сонхва.
— Нет, — приземлившись на своё кресло под всё такие же взгляды пассажиров за соседним местом, хихикнул Хонджун. Аммиак противно осел в носу, но Ким только и мог, улыбаясь, рассматривать звезду на своей руке. — Не хочу ни о чём жалеть.
Казалось, именно это Сонхва и хотел от него услышать. Он провёл по контуру звезды, зная, что до прибытия в Блэкпул оставалось совсем немного. Они и правда скоротали время, поэтому Хонджун совсем не удивился, когда их поезд полностью остановился, а его волосы даже не успели высохнуть.
