Ere thrice the sun done salutation to the dawn

— Мы в Манчестер на машине поедем? — вполне себе приходящий на ум вопрос, возникший, как только Хонджун увидел, что Сонхва прикатил к студии непонятно откуда взятую тачку. — Не, в Бирмингем. Только там есть дочерка компании, у которой я арендовал... это, — он окинул взглядом металлического брата их меньшего, — а оттуда можно и в Лондон. — Но я думал... — если вообще умел думать.       Он не был уверен, нужно ли было ему сейчас обратно в Манчестер. Опять засиживаться дома, опять искать оправдания не предпринимать дальнейших действий. Казалось, сам Сонхва был настроен серьёзно с этой идеей Ким-Хонджун-реально-делает-музыку, раз уж устроил студию в Блэкпуле для первой пробы и тянул дальше в Лондон. И если бы было у них всё, как у людей, Хонджун бы послал к чёрту свои сомнения, но последнее время боль наседала — в какие-то моменты, он чувствовал, что готов сдаться, а в какие-то апатия накрывала тёплым одеялом и не давала двинуть и мизинцем. Его дурацкая соулмейтовская привязанность невидимой рукой душила и сдерживала на месте так, что не сдвинуться — вперёд, назад, неважно куда. Если бы не сам Пак, волшебно бравший инициативу и увеличивавший темп, как если бы Ким был скаковой лошадью, а Сонхва — ярым наездником с ужасно хлёстким хлыстом и лёгкой рукой, что гнал его дальше, Ким бы и дальше работал на умирающем заводе* своей мечты. — Я, конечно, не против по пути заскочить в Манчестер, но это же весь настрой собьёт, тебе так не кажется? — Наверно, — Хонджун только почесал затылок. — Скоро придёт тот америкашка, сдашь ему студию обратно? С ключами и прочим... я пока в аптеку схожу.       Сонхва словно сдал рапорт и как заведённая кукла уже направился было в сторону большого здания с тяжёлой деревянной дверью — Ким не сразу, но заприметил ту самую аптеку, с сине-красным крестом, каких в Лондоне было до кучи, и, видимо, корпоративные фармакологические монстры, повышавшие цены на тот же анальгин, дошли и до спрятавшегося у моря Блэкпула — кто знал, что даже у таких марок могла быть история, оттеснённая на той самой старой двери. — А в аптеку зачем? — За снотворным, — Сонхва повернулся к нему лицом резко и топорно, лишь двигая головой, отчего Хонджун в очередной раз провёл аналогию с куклой. — Тебе, может, что-то надо? — Ага, всяких пустышек и ещё купи стаканчики, чтобы было куда их складывать, — он вспомнил, как на их первое "свидание" они раскладывали таблетки — в обильном количестве они всегда ассоциировались со старостью — всё это казалось давнишним воспоминанием. — Ладно, я так и понял — активированный уголь, — на этом он повернул на несуществующих Паковских шарнирах свою голову и зашагал в сторону сине-голубой аптеки.       Американец пришёл через минут пять — либо знал, что парни тут надолго не задержались бы, либо жил тут в ожидании курортного сезона. Хонджун хотел быстро вынести вещи к машине и отдать ключ, но мужчина, видимо, не разделял этого интереса. — Вы первые, кто тут записывался. Надеюсь, однажды смогу похвастаться, что... кхм, как тебя зовут? — напыщенность вопроса с простецким акцентом звучал отчего-то смешнее, чем должен был. — Хонджун, Ким Хонджун, — он только задумался о том, что никогда не называл своё имя на британский лад. Дали ему корейское имя и лишили возможности благозвучно называть фамилию в конце, а не в начале. — Ну, в общем, некий Ким записывался именно в моей студии ещё до того, как стал знаменитым. — Не знаю, сможешь ли ты таким похвастаться... — Я ведь и сам хотел стать музыкантом, — началось, успел подумать некий Ким, но американец свою шарманку решил не заводить. — Планируешь здесь дебютировать или поехать в штаты? — Я как-то не особо задумывался... вроде, в Лондон еду. — Ох, но это же важно! Знать, на какой рынок ты будешь ориентироваться и выстраивать свою стратегию, — американец и правда звучал, как человек, который сначала сколотил какое-никакое состояние и только потом решил осуществлять свои далёкие мечты. — Ну и какая разница? — Хонджун примерно знал, что тот бы сказал ему — всё же мужчина был не из сферы — но тогда ему просто хотелось, чтобы кто-то другой озвучил ему хоть что-то однозначное. — Если ты достаточно талантлив, чтобы писать песни, которые бы нравились массам и попадали бы в дух музыкальных тенденций, тогда поезжай в штаты. Там любят красивых соло-артистов, и всегда найдутся любители неких Кимов. Но если хочешь писать что-то особенное, своё — лучше оставайся в Великобритании, — американец говорил дельно и предприимчиво, прям-таки хотелось его слушать. — Эта страна — истинная родина музыки. В ней появилось больше хороших песен, чем в штатах, и слушателей предостаточно. Только здесь ты и за пять лет успешных концертов не заработаешь столько, сколько за один год в Америке. — Прям-таки ужасное противостояние Англии и её бывшей колонии, — хихикнул Ким. — Ты, тот, кто вырос на культуре колонистов, относишься к Америке с усмешкой, но не мне тебе винить. Для меня самого все британцы — эстетствующие пижоны. — Так чего ты тут студию построил? — Хонджун старался не смеяться — ключ он всё ещё не отдал. — Из-за девушки. Встретил её в Нью-Йорке на концерте Rolling Stones в восемьдесят третьем... она очень любила музыкантов, вот я и сам решил стать. Она была из Блэкпула... только когда уже и сам решился, она стала группи*, — он усмехнулся в ответ, и Хонджун искренне перестал сдерживаться: — Какой же это отстой, так ещё и на концерте Rolling Stones встретились. — Я ж не договорил... — Про группи? — Хонджун слегка отвлёкся, но американец оказался более занятным собеседником, чем могло показаться на первый взгляд. — Про разницу, ну, тут, скорее, наоборот. Например, панк же появился одновременно и тут, и в Америке. Людей как бы протест сплотил. — Только панк умер так же быстро, как и появился, — Хонджуна не сильно интересовал панк. А вот то, что было после него, было уже гораздо ближе. — Сейчас всё то же. Тэтчер всё ещё с нами, Рейган только-только отошёл, и наши, и ваши просто ненавидят... — Консерваторов, — Сонхва появился так внезапно, что и Ким, и американец подскочили. — Вы серьёзно о политике? — Да не... проехали, в общем.       Никто не любил говорить о политике, поэтому они быстро соскочили с темы, отдали ключи и отчалили. Хонджун хотел спросить про снотворное и почему Сонхва так долго торчал в аптеке, но язык не поворачивался — всё это неминуемо вело к обсуждению личных слабостей и прочего, а тогда был лёгкий денёк, в котором хотелось просто-напросто забыться.       Они проезжали прямо мимо моря, и Ким мысленно бросал в него монетку. Не получилось с ним красиво попрощаться, да и первая встреча не совсем задалась, но хотя бы скучно не было. Будничность — апатия — самый страшный из монстров, что прятался под кроватью Хонджуна.       Ким вспомнил о купленной в Манчестере кассете и вставил её в проигрыватель машины, попутно несколько раз зажимая заедавшую кнопку переключения трека, чтобы выпала случайная песня.       Заиграла Ask, и Сонхва, даже не смотря на то, куда жал, удачно переключил на следующую песню. — Неужели у тебя есть особо ненавистная песня Smiths? — Вся дискография то есть?       Играла Golden Lights.       Хонджун повернулся к окну, ловя себя на мысли, как плавно ехал Сонхва — не медленно, но и не то чтобы быстро. За три часа они бы точно приехали в Бирмингем. От моря дальше плыли вновь серые облака, и сама вода ничуть не отличалась по цвету. — У тебя нет ощущения, будто соль осела на языке? — внезапно спросил Хонджун.       На самом деле всё вокруг казалось солёным, и воздух был совершенно другим. Лишь спустя время Ким смог почувствовать разницу. — Не знаю даже, — Сонхва не спускал глаз с дороги, — но всё время чувство, будто бы кожа солёная, сколько бы я не мылся.       Хонджун не знал, как это обозвать — он уже давно запомнил, как именно пах Сонхва — нейтральным шампунем, косметикой и человеком. Какой же был этот человек на вкус, он и понятия не имел, но тот самый безымянный порыв имел именно такую цель — узнать.       Ким плавно взял левую руку Пака, что слабо держалась за руль, поднёс к губам и ненавязчиво облизнул тыльную сторону ладони. Как верный пёс, показывающий симпатию хозяину. — И как? — не отвлекаясь, спросил хозяин. — Я, знаешь ли, тупой — на языке же и так солёно. Вообще разницы не почувствовал, — соль и правда шла от кончика до корня языка. Интересно, был ли язык Сонхва таким же солёным? Или тот так часто чистил зубы, что ни один вкус не мог приесться к нему. Никотиновые поцелуи уж точно были в далёком прошлом.       Пак только рассмеялся. Хонджун ожидал, что парень скорчил бы мину и попросил салфетки, но тот лишь вернул руку на руль — наверно, потому что безопасное вождение было выше его личного бзика на чистоте — и теперь соль из воздуха оседала на следе от верного пса. — Что такого в Бирмингиме? Я там никогда не был, — переключился Ким. — Не знаю. Хорошие ювелирные магазины?       И пока они ехали, Хонджун боялся лишь того, что его неаккуратно подбирающий слова солёный язык мог случайно выболтать размер его пальца.