I Was Born To Love You

      Сурово нахмурившись, Кроули со всей имеющейся в его юной и темной душе яростью пылесосил ковер в гостиной. Эта несчастная ткань, казалось, впитала в себя не только пыль за весь месяц, собачью шерсть и сестринские волосы, но, наверное, вообще всю грязь преисподней.       — Из всего этого можно вторую собаку скатать, — прошипел Кроули, когда вычистил отсек для пыли, целиком извалявшись при этом в ней, и ударил трубкой пылесоса об пол. — Хватит сидеть с таким невозмутимым видом!       Дагон, читающая книгу, недовольно посмотрела на него с дивана и демонстративно перевернула страницу.       — Чем я тебе мешаю, я же ничего не делаю?       — Вот именно! — воскликнул Кроули и выключил пылесос из розетки, критично осматривая свою работу и грязные рукава. — Помоги мне, хотя бы посуду помой, там целая гора со вчерашнего ужина осталась.       — Нет, — ответила Дагон и со спокойным видом перелистнула страницу снова, — я не собираюсь быть типичной домохозяйкой и убить свою жизнь ради чистоты дома, как наша мать.       — Кто тебя заставляет? — возмутился Кроули, едва не подавившись воздухом, и задвинул пылесос под полку. — Хоть вообще свой будущий дом не мой, но тут ты тоже живешь. Мама наклоняться не может из-за живота, могла бы ей помочь!       — Потому, что я девушка?       — Потому, что член семьи. Я же ей помогаю, и девочкой меня это не делает.       — Ой ли, — презрительно заметила Дагон, закрыла книжку, встала и прямо в уличных кедах, в которых была, прошла по только что вычищенному ковру.       — Ах ты..!       Кроули бросился за сестрой. Дагон тут же с невероятной скоростью побежала на второй этаж и захлопнула дверь прямо перед его носом, щелкнув замком.       — Мужа своего будущего заставляй работать по дому, а меня не смей трогать! — раздалось за дверью, и Кроули лишь устало вздохнул.       Вельзевул уже с трудом наклонялась из-за большого живоглота внутри, а потому не могла выполнять основную уборку. Да и живот болел у нее так часто, что она уже просто лежала на кровати и ничего не делала, только стонала от боли и материлась.       Остальным в доме на чистоту было глубоко плевать, так как все привыкли, что этим должна заниматься Вельзевул. Отец просто-напросто был лентяем, приходил домой уже поддатым и ложился спать. Обычно он еще и укладывал в постель Вельзевул, и Кроули приходилось слушать за стенкой неприличные стоны и выражения, но теперь она не подпускала к себе, а потому он приходил домой еще позже.       А Дагон, благодаря телевизору и новым феминистическим движениям, недавно узнала о том, что женщинам необязательно всю жизнь тратить на мужа и детей, можно жить для себя, собственных развлечений и образования, а потому усиленно отстаивала свои интересы, не желая хоть на толику быть похожей на Вельзевул, и тем более выходить замуж, видя пример отца перед собой.       Кроули тяжело было винить ее за это. Дагон была еще ребенком и все воспринимала слишком буквально. Но помогать все равно могла бы.       Кроули единственный, кому не плевать на здоровье лежащей на кровати матери, а потому чуть ли не каждый день он ползал по дому с тряпками, стирал одежду и готовил. Ему даже детскую кроватку пришлось самому собирать, и Кроули дважды занозил себе палец, выдав Вельзевул, сидящей в комнате, такую матерную тираду, что она удивилась, сказав, что некоторые слова слышит впервые.       Все это уже порядком утомило Кроули, и он, бросив все тряпки в дальний угол, надел толстовку прямо поверх пыльной водолазки, взял наушники и вышел из дома.       На улице был морозец, и Кроули поежился. В этом году Вельзевул обещала, наконец, купить ему теплую куртку, но незапланированный ребенок сбил этот план, потому что приходилось каждую неделю откладывать на подгузники, соски и прочую одноразовую хрень.       Сунув руки в карманы, Кроули включил музыку на полную, так, что заболели уши, и громко проматерился, не стесняясь окружающих людей. Он даже сам не услышал этого из-за музыки, а потому довольно улыбнулся и пошел гулять по городу. Кроули часто так делал. Друзей у него не было, поэтому приходилось просто бесцельно бродить одному, слушая любимую «Queen».       В центре города, куда Кроули в итоге пришел спустя сорок минут, уже успев основательно продрогнуть, стояла статуя основателю, припорошенная снегом. Вокруг нее выстроен витиеватый забор, украшенный еловыми ветками с шишками и яркими гирляндами. Город каждый год невероятно красиво украшали к Рождеству, создавая сказочную и яркую атмосферу.       Которая никогда не трогала Кроули, ведь он ненавидел Рождество.       Заметив шевеление рядом с забором, Кроули поспешил прямо к этой статуе. Потому что человек в длинном белоснежном пальто, перетягивающий очередную гирлянду через прутья изгороди, оказался его новым знакомым. Прошла целая неделя с их первой и последней встречи, и Кроули был безумно рад видеть его. Он и не надеялся вновь встретить этого прекрасного ангела.       — Эй, привет, Азира… — Кроули снял наушники и неловко запнулся на полуслове, виновато поглядев на него, когда тот обернулся на его отклик.       — Азирафель, — кажется, он был рад его видеть. Улыбался так, как не улыбаются даже рождественские ангелы в телевизоре. — Приятная встреча. Куда идешь?       — Никуда, просто гуляю, — ответил Кроули, сунув руки в карманы и неловко перекатившись с пяток на носочки, — а ты зачем забор украшаешь? Что-то натворил, да? Я пару лет назад стекло в кабинете директора разбил, и меня заставили этот забор красить. Так я выяснил, что у меня аллергия на краску. Когда в больницу потом попал.       Азирафель удивленно поднял брови, едва не выронив из рук гирлянду.       — Какая-то грустная история, — заметил он, хмурясь, — надеюсь после этого никто не заставлял тебя красить заборы?       — Конечно, нет, — Кроули довольно улыбнулся, — мать так испугалась, что я помру, когда я надышался краской, и у меня начались галлюцинации, что всех разнесла.       — Какая молодец. Но меня никто не заставлял. Просто предложили, а мне все равно нечего делать. Вот я и подумал, что всем от этого будет только лучше.       — Как благородно, — усмехнулся Кроули без тени сарказма. Он оглядел работу Азирафеля. Забор был просто прекрасен. Его половина ярко сияла разноцветными огнями, освещая зимний Тадфилдский сумрак. Падающий снег забавно переливался в свете этих огней. Гирлянды очень ровно и тщательно обвивали прутья, а еловые ветки образовывали собой замысловатый узор. Было видно, что Азирафель делал все это с душой, а не просто потому, что так надо. И хоть Кроули ненавидел Рождество и все, что с ним связано, просто не смог остаться равнодушным. — Хочешь, я тебе помогу? Вдвоем управимся быстрее, а потом можем пойти погулять.       Кроули бы покраснел, если бы не румянец от мороза, и так покрывающий щеки. Он рад вновь встретиться с этим невероятно красивым ангелом и в этот раз не желал упустить такую возможность.       Но в ответ на его предложение Азирафель почему-то нахмурился, и у Кроули ухнуло сердце. Кажется, его симпатия оказалась невзаимной.       — Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил Азирафель, внимательно разглядывая Кроули сверху вниз. — Ты весь дрожишь, и у тебя синюшные губы. Знаешь, как у утопленника. Где твоя куртка?       — У меня ее нет, — ответил Кроули и смущенно опустил взгляд, разглядывая свои кеды. Ему вдруг стало очень стыдно и неловко. Появилось срочное желание уйти отсюда как можно дальше, скрыться с глаз этого ангела, чтобы он больше никогда его не видел. — Ладно я, эм… пойду… не буду тебе мешать…       Стоило Кроули развернуться и пойти прочь, как он услышал поспешные шаги, а потом его схватили за плечи и развернули обратно.       — Ты что, с ума сошел?! — воскликнул Азирафель, стоя очень близко и быстро расстегивая пуговицы на своем длинном белом пальто. Кроули ошарашено посмотрел на него.       — Ты чего делаешь? — спросил он, испуганно сглотнув и отступив назад.       — В таком виде ты даже до больницы не дойдешь, разве что тебя туда донесут. Ты вообще в курсе, сколько градусов на улице? А ты в такой тонкой толстовке, о чем ты только думал?       С этими словами Азирафель снял с себя пальто, оставшись в одном черном свитере и светлом шарфе, и моментально накинул его на плечи Кроули, не обращая внимания на сопротивление и возражения. Он поплотнее закутал его, застегнув верхние пуговицы. Кроули неловко посмотрел вниз. Пальто было длинным, ведь Азирафель выше, а потому на Кроули оно доставало почти до земли. Зато в остальном сидело хорошо, разве что в плечах оказалось великовато.       — Давай, пойдем быстрее, — Азирафель поднял с земли коробку с украшениями и свободной рукой обнял Кроули за плечи, прижав к себе. Кроули почувствовал, что Азирафель невероятно горячий. В то время как сам он холоден, словно ледышка. — И еще собирался со мной стоять на морозе?       Кроули ничего не ответил. Его обескуражила подобная забота от почти незнакомого человека, потому что… наверное, впервые почувствовал такое за всю свою жизнь. И это было… так приятно… Кроули ощущал себя крохотным ребенком, которого журят родители.       Азирафель завел его в небольшую кафешку, которая стояла совсем недалеко от того места, где они только что стояли. Буквально в паре метров. Приветливо звякнул колокольчик, и Кроули с удивлением заметил, что внутри нет ни одного посетителя. А потом увидел, что табличка на двери гласила, что заведение закрыто.       — Мадам Трейси? — крикнул Азирафель бодро, а затем усадил Кроули за ближайший столик у окна.       Из двери подсобки показалась заспанная женщина в возрасте, которая улыбнулась, увидев их.       — Азирафель? Ты уже закончил? — спросила она, выходя из-за стойки, а потом вдруг увидела Кроули.       От смущения Кроули вжался в пальто Азирафеля и неловко посмотрел на него. Но Азирафель лишь улыбнулся и подмигнул.       — Нет, я еще не закончил, осталось совсем немного. Но на меня внезапно свалился с неба рождественский ангел, который решил в мороз погулять совершенно раздетым.       С этими словами он положил руку на плечо мгновенно покрасневшему Кроули.       — Боже мой, — мадам Трейси всплеснула руками и мгновенно вернулась за стойку, тут же включая кофе-машину. — И это в такую-то погоду! Сейчас заварю горячий шоколад и включу обогреватель.       Кроули неловко схватился за рукав свитера Азирафеля, потянув на себя, и Азирафель послушно опустился на диванчик рядом с ним.       — У меня как бы… — начал он неуверенно. — Нету денег…       Азирафель моргнул и неловко почесал затылок.       — Не переживай об этом. Мадам Трейси тебя угостит. К тому же, сейчас тебе важнее не подхватить воспаление легких.       С этими словами он еще плотнее завернул Кроули в свое пальто, а после встал и подхватил коробку с украшениями.       — Мадам Трейси, я пойду закончу работу, вернусь минут через пятнадцать. Не обижайте моего друга.       Он подмигнул мадам Трейси, от чего она улыбнулась и разрумянилась, а после быстро вышел из кафешки, звонко хлопнув дверью.       — А как же он… — произнес удивленно Кроули, понимая, что сам Азирафель тоже остался в одном свитере.       — Батюшки, ты и вправду весь синий, — покачала головой мадам Трейси, подходя к нему и ставя на столик чашку с горячим шоколадом.       Кроули схватился за нее, чувствуя блаженное тепло, и разомлел. Его уже немного потряхивало от холода, но теплое пальто Азирафеля и горячая кружка сделали свое дело, и он начал отогреваться.       — Как тебя зовут, милый? — спросила мадам Трейси, с улыбкой глядя, как Кроули кутается в пальто, пытаясь завернуться в него, словно в кокон.       — Кроули, — произнес он, не глядя на нее. От пальто Азирафеля вкусно пахло каким-то нежным одеколоном, и он неожиданно для себя глубоко вдохнул, пытаясь запомнить этот запах.       — Ох, а я ведь слышала о тебе, — мадам Трейси улыбнулась, — ты ведь тот самый маленький сорванец, который написал на машине моего мужа гвоздем неприличное слово.       Кроули вскинулся и чуть не подпрыгнул на месте, испуганно раскрыв глаза. Он помнил этот день, как удирал от разъяренного мужчины. Кажется, сейчас лучше уйти отсюда.       — Не переживай, эту рухлядь давно пора было сдать на помойку, а он слишком был к ней привязан. Зато мы, наконец, смогли купить новую. Так что, я тебе только благодарна.       Кроули облегченно выдохнул. Что ж, бить его здесь не собирались, а это уже хорошо.       — Азира… — начал Кроули и опять запнулся, выругавшись про себя за то, что никак не мог произнести это имя вслух. — Так он для вас украшает площадь?       — Нет, его отец попросил. Азирафель уже лет шесть каждый год украшает площадь, а когда замерзает, заходит ко мне выпить кофе. Только друга он в первый раз привел.       — В первый?.. — удивленно пробормотал Кроули. Он не мог поверить в то, что у такого улыбчивого и милого парня не было друзей, которые могли бы помочь ему с работой, а после посидеть в кафешке и выпить по чашке кофе.       В этот момент вновь хлопнула входная дверь и прозвенел колокольчик, прерывая его раздумья. Азирафель появился на пороге, весь раскрасневшийся и довольный. Поставил пустую коробку на соседний столик и уселся на диван рядом с Кроули.       — Ну, ты еще не отогрелся? — спросил Азирафель, взглянув на него и поправив пальто. — Ничего, посидим тут, пока ты окончательно не оттаешь. Ты, надеюсь, не торопишься?       — Не-а, — ответил Кроули, зная, что домашним все равно, во сколько он появится дома. Если его отсутствие вообще кто-то заметит.       — Отлично. Мадам Трейси, я могу рассчитывать на чашку чая для себя?       — Конечно, милый.       Азирафель лучезарно улыбнулся, и в его улыбке промелькнула хитринка. Он вроде как был донельзя вежливым, но на деле просто ловко манипулировал как Кроули, так и милой женщиной одной лишь добротой. Если добротой и искренностью вообще можно манипулировать.       — Давай, мы с тобой договоримся, — начал Азирафель, когда они остались вдвоем, и отхлебнул чай. — Что в следующий раз, когда я тебя увижу, ты будешь одет теплее. Честное слово, ты ведь можешь подхватить воспаление, а там и до более жутких последствий недалеко.       — Ну… — начал Кроули. Он отодвинулся к окну, чтобы оказаться дальше от Азирафеля, так как сидели они друг к другу слишком близко, и его это смущало. — Это будет проблематично. Куртки у меня нет, а денег на куртку нет у родителей. Так что… не сильно ругайся, если увидишь меня снова.       — Действительно проблематично, — согласился Азирафель, делая глоток и внимательно разглядывая Кроули. — Как же ты не болеешь?       — Болею, — улыбнулся Кроули, — ну, болел в прошлом году, потому что долго прогулял в одной толстовке. Ты не подумай, у меня была куртка, только ее сестре пришлось отдать, потому что ее совсем мала стала. Мне бы и в этом году купили, но мама забеременела и… вот… Я не сильно мерзну, просто сегодня совсем холодно на улице, толстовка на самом деле теплая.       Азирафель наблюдал за тем, как покраснел Кроули, усиленно пялясь в кружку со своей сбивчивой речью.       — Ладно, не переживай так сильно. Если тебе в самом деле тепло в твоей толстовке, тогда все хорошо, — ответил он дружелюбным и теплым тоном, отчего Кроули стало легче.       Они просидели в кафе до поздней ночи, болтая ни о чем и выпивая одну чашку чая за другой. Азирафель оказался очень интересным собеседником. Но в основном он просто спрашивал Кроули о его жизни и интересах. И Кроули, которого о таком не спрашивали, потому что никто и никогда не интересовался, чем он живет, с радостным воодушевлением рассказывал обо всем.       Например, о любимой музыке, коллективах и жанрах, с энтузиазмом переходя даже на истории создания некоторых легендарных групп.       А вот Азирафель в ответ говорил мало, лишь слушая и ласково улыбаясь. Кроули смог узнать только, что он живет недалеко от центра вместе с отцом, что тот священник, а сам Азирафель просто работает в книжном, но лелеет надежду когда-нибудь купить собственный.       Но Кроули настолько зажегся собственными рассказами, что совершенно забывал о чем-то спрашивать Азирафеля, а тот не спешил говорить о себе.       В итоге, вечер, который начинался для Кроули столь ужасно и неприятно, закончился тем, что он довольный сидел в кафе в чужом теплом пальто, выпив какой-то вкусный шоколадный коктейль, уже давно присев к Азирафелю намного ближе. А сам Азирафель, спокойно сложив руки на груди, слушал возмущения Кроули о том, как дорого сейчас стоят детские вещи и насколько вообще нерационально рожать детей.       Азирафель первым забеспокоился о том, что уже поздно, и Кроули пора домой. Кроули нехотя согласился с ним, понимая, что не может провести всю ночь здесь, и они уже и так сильно задержали такую добрую мадам Трейси.       Он очень удивился, когда Азирафель вызвал такси со словами, что один из них точно замерзнет на улице, если они пойдут пешком. И снял с Кроули пальто, только когда довез его до самого дома.       — До встречи, маленькая катастрофа, — произнес он безобидным тоном, забирая пальто и вновь садясь в машину, чтобы добраться к себе домой. — Не стой долго на улице, а то простудишься. Не зря ведь я так старательно тебя грел.