Омега

      Какое было разочарование, когда открыла глаза, — вновь эта комната с футбольное поле, всё же надеялась, что это всего лишь сон.       Тусклый, но тёплый свет в незамысловатых плафонах из стекла так же придавал таинственности, в камине совсем догорели дрова, и лёгкий запах распространялся по комнате. Я поднялась и села, возле кровати лежали тапочки, не заметив машинально сунула в них ноги, мягкий флис поцеловал ступни. Окно в комнате оказалось немного приоткрыто, лёгкий ветерок приносил запах осенней листвы.       И что теперь делать? Что дальше? Пока спала, поднос со стола «таинственно» исчез, на спинке кровати висело непонятного покроя платье. Поверх него сложены штаны и туника. Хотя при обследовании данного помещения я обнаружила целую гардеробную, но кто-то, видимо, решил за меня, что мне надеть.       Ну ладно, буду вежливой гостьей, да и не факт, что те вещи для меня, хотя женская логика, как всегда, рядом: раз они мне выделили эту комнату и она временно моя, то получается, и вещи тоже, а если нет, то могли бы и в гостевую поселить. А может, у них её нет? Ну да, в таких-то хоромах — и нет? Лучше бы они мои вещи вернули, — пришла к окончательному выводу и улыбнулась.       Тяжело вздыхая, уже через минуту расматривала рубашку бледно-зелёного цвета, с вышивкой по канту. Выбора-то нет, не ходить же в таком виде — я посмотрела на свой вид: нижнее бельё на мне отсутствовало. Мысли о том, что меня кто-то переодел, пусть и в бессознательном состоянии, вызвали смущение. Буду надеяться, что это была женщина. «Нет, именно женщина», — поставила жирную точку в размышлениях.       Живо сняла ночнушку, бросила её на край кровати. А если сейчас кто-нибудь войдёт, а на мне только тапки? С этими мыслями быстро натянула тунику. «Чистый хлопок», — пощупав ткань, подумала я. Штаны больше напоминали легинсы. Намного темнее, но в тон туники, и чёрный тонкий кожаный ремешок на пояс. Очередь дошла до платья. И кто мне объяснит, зачем оно? Долго крутила в руках изумрудного цвета балахон. Надеть — не надеть? В гардеробной видела большое зеркало. Надо посмотреть на себя со стороны.       Вот уже три минуты, как смотрела на своё отражение. Если честно, мне нравится, и как они угадали с цветом? Приложила к груди так называемое платье, всё же не понимаю, зачем оно. Туника доходила до середины бедра, в принципе, всё прикрыто, единственное, что смущало, — это что ткань в области груди чуть просвечивала. Может, у них это вместо нижнего белья?       Передо мной сразу встал образ Олиса, а вот слуга, что принес завтрак, был в длинном сюртуке из плотной ткани серого цвета. Получается, что они хотят видеть меня именно в этом наряде. Ладно, пойду на уступки.       Как только вспомнила о слуге, мой желудок спросил: «А нас кормить будут?» И сколько сейчас времени? В поисках хоть какие-нибудь часов я огляделась, но такой предмета не нашла. Что ж, будем ориентироваться по солнцу. Мои выводы остановились на том, что время движется к вечеру. Удовлетворённая более-менее внешним видом, решила обследовать, что скрывается за входной дверью.       Длинный коридор словно змейка тянулся мимо множество дверей. Вопрос, а что за ними? Скорее всего, такие же комнаты, как моя. Вот, ведь есть у них свободные помещения. Я поймала себя на мысли, что всё время чем-то недовольна. Может, сто́ит поговорить с хозяевами, объясниться, разобраться, в конце концов. Память тут же напомнила о разочарованных глазах Олиса, когда отстранилась от него; выражение было похоже на выражение лица мамы, когда, порой, буркну непонятное ей в ответ. Надо бы как-то маме сообщить, что жива и здорова, чтобы не волновалась. Как она сейчас? Нехорошо заставлять её нервничать.       На стенах, так же как в спальне, висели осветительные лампы. Что же ожидала увидеть? Сама не знаю. Небольшое волнение преследовало меня: чем дальше удалялась от своей спальни, тем больше сомневалась, найду ли обратную дорогу. И где все, и почему меня бросили? Вот, уже требую к себе особого внимания.       Шаг за шагом по ковровой дорожке, словно тень тихо двигалась вперёд. Это место напоминало старинный замок, как описывают в историческом романе. Когда всё же дошла до лестницы, хрустальная люстра, будто огромной каплей стекающая с высокого потока, на минуту завладела моим вниманием. Она переливалась в потоке заходящего солнца, излучая разноцветные радужки.       Прислушиваясь к тишине, решила спуститься. Но не успела пройти и пару ступенек, как запутавшись в балахоне, чуть не свалилась, но, вовремя схватившись за каменные перила, устояла на ногах. Однако моему везению пришёл конец буквально на последней ступени. Всё же наступила на свой подол и со словами «чёрт возьми этот наряд» упала на колени и сильно ударилась о холодный мрамор.       Обзывая себя неуклюжей коровой, поднялась. Пока поправляла чёртов наряд, со стороны послышался тонкий голос, возле меня стоял мальчик лет десяти. Он предложил мне помощь, при этом назвал меня «Ваша милость».       Это я-то — «милость»? Странное обращение, ну да ладно.       По моей просьбе он согласился проводить на кухню, хотя при этом удивлённо поднял брови и искоса просматривал в мою сторону, но ни одного слова больше не вымолвил.       На подходе к заветному месту — это и сама поняла — почувствовала множество вкусных запахов. Желудок запел аллилуйю, а я подумала, что первый раз в жизни буду просить еду. И не знала с чего начать? Я хотела есть, но могла бы и потерпеть, чего попёрлась неизвестно куда и зачем. Но уже проделав путь от спальни до кухни, оставалось только попросить еды. Мальчик молча указал рукой на вход, поклонился и тут же скрылся с моих глаз. Я даже не успела сказать спасибо.       Кухней это помещение назвать было сложно. Тут же вспомнила кухню в своей квартире. Масштаб не тот. Большие варочные плиты, огромные разделочные столы, металлические шкафы — скорее всего, холодильники. На стенах развешана разного размера кухонная утварь. Суета, все чем-то заняты, жарка-варка, никто на меня и внимания-то не обратил. Мне стало неудобно отвлекать людей от работы. Только развернулась и хотела уйти, как за спиной послышался, голос:       — Могу ли я вам чем-то помочь?       Я повернулась: возле разделочного стола в белом фартуке и в головном уборе, похожем на берет, стоял высокий крепкий мужчина лет тридцати. Его брови сошлись на переносице и на лице читалась суровость. Что это повар и так было понятно по его виду. «Раз пришла, так давай излагай свою просьбу». От неловкости вздохнула, скорее всего, он это заметил и пристально уставился в ожидании ответа на свой вопрос.       — Можно мне что-нибудь поесть? — наконец-то произнесла эти слова. После чего последовало удивление и странная фраза от повара, уточняющая, где я хочу это сделать.       — Да хоть тут, — ответила я.       Лицо повара вытянулось, и он указал на дверь.       Ну вот и всё, поела называется, выставили за шиворот, как щенка. Нахлынуло чувство стыда, щёки зарделись. Тяжело вздыхая, поспешила открыть дверь, чтобы покинуть помещение. Но от увиденного замерла на пороге. Это была небольшая комната, два огромных окна впускали жёлтый свет. По углам на резных подставках стояли горшки с живыми цветами, несколько столов и лавок. Это была столовая.       Сердце запело и я облегчённо выдохнула, что не прогнали. Молча вошла и села за стол в ожидании продолжения. Через пару минут дверь открылась и появился так же, как и хозяин кухни, одетый человек, но моложе, и молча поставил на стол поднос с едой. Только он развернулся и хотел выйти, я произнесла слова благодарности. Хотя совсем не понимала, как себя вести, может, делаю что-то не так? Эти люди боялись проронить хоть слово. Всё делали молча, заставляя чувствовать меня не в своей тарелке, будто ворвалась в чужое пространство.       Молодой человек склонил голову и вышел. Пока я ела, он ещё раз заглянул, но на этот раз он сам спросил меня, люблю ли я сладкое. Конечно, расплылась в довольной улыбке, он кивнул и скрылся за дверью. Потом появился с куском торта на красивой фарфоровой тарелке. Поставил передо мной и сел напротив.       — Ты гость? — спросил собеседник. Я и сама не знала, кто я, но положительно кивнула. — Ты омега?       Я на секунду застыла с ложкой во рту: я кто? Омега? Первый раз слышу это определение. Я пожала плечами и спросила, а кто это.       — Ты не знаешь, кто это — омега? — Он обескураженно уставился на меня. — Ты шутишь? — он сложил руки на груди.       Я продолжала удивлённо смотреть, он сам прочитал по моим глазам, что я действительно не понимаю, кто это.       — Вот, например, наш шеф-повар — альфа, я — бета. Сразу сложно понять, кто ты, но чувства подсказывают, что ты омега, поэтому и спросил, — он говорил и говорил, а я, хлопая глазами, не понимала, о чём речь.       — Я просто человек, — ничего умнее не нашла, что ответить.       Он удивлённо произнёс слово «человек». Следующая фраза меня убила наповал: он сказал, что людей за всю свою жизнь встречал всего пару раз. Я чуть не подавилась тортом и поспешила запить чаем. Видимо, сегодня вечер удивления: как это может быть — всего пару раз? А те, кто рядом с ним, они кто? Теперь была моя очередь добить его вопросом.       — А ты тогда кто?       Он повторил то, что уже озвучил про бету. Я притворилась, что поняла, но на самом деле ничего не поняла. Бета — это раса такая, что ли? Но шеф-повар ничем не отличался от него, хотя он его обозвал альфой, ну, если только телосложением. Мне было интересно узнать, как они определяют, кто бета, а кто омега.       — По запаху, — ответил он.       Что? От меня что, чем-то пахнет? Он вогнал меня в краску. Только хотела спросить, чем пахнет омега, как в столовую, как я её мысленно назвала, заглянул тот самый шеф-повар и строго посмотрел на нас. Мой собеседник тут же встал, уже в дверях он спросил, как меня зовут, и после моего ответа по выражению его лица было видно, что я его добила окончательно.       После сытного ужина решила выйти на свежий воздух и осмотреться. Выход нашла, как ни странно, быстро. Спускалась по каменным ступеням, придерживая руками балахон, — одного падения с меня было достаточно. Внизу перед моим взором открылся сказочный вид. Аллея из золотом покрытых деревьев, закат солнца лишь усиливал эффект. Осень! Я глубоко вдохнула запах опавшей листвы, тропинка манила в глубь сада, мне это что-то напомнило. Хотя таких тропинок в любом парке… я отогнала все тоскливые мысли, просто хотела насладиться вечером.       Возле старого клёна — почему старого? — да ствол дерева был настолько широк, что рук пары человек не хватло бы его обхватить, — стояла скамейка с ажурной кованой спинкой и подлокотниками, само место для сидения было из дерева. Я решила отдохнуть. Наступая на опавшие листья и слыша приятный слуху треск сухой листвы, подошла к скамейке и села. От вечерней прохлады по мне побежали мурашки, я ведь не знала, какую функцию несёт наряд, что на мне, — просто платье или ещё что, но куртка мне бы не помешала.       Поёжившись, обняла себя за плечи. Может, вернуться в дом? Найду кого-нибудь и попрошу проводить в спальню. Но сад своей красотой не отпускал, хотелось дышать этим чистым воздухом. В городе такого нет. Это была смесь листвы, сырой земли, словно после дождя, и прохлады, дарованной осенью. Вот бы сейчас плед и чашку горячего шоколада! И тут услышала шорох, повернулась, чтобы посмотреть на источник шума.       По тропинке в мою сторону уверенным шагом шёл высокий молодой человек, по возрасту чуть постарше меня. При каждом шаге полы сюртука открывали часть обтягивающих брюк, чёрные сапоги были до колен, каштановые длинные волосы слегка развивались. Я заметила за время пребывание в этом месте, что у всех, кого встречала, были длинные волосы. Мне показалось это немного странным. Хотя странностей и без этого хватало. В руках парень держал что-то длинное, с мехом. Через минуту он стоял возле моей скамейки. Со словами:       — Ну, привет! Мы очень надеялись на твоё возвращение, Олис просто извёлся, пока тебя не было, — он улыбнулся и показал белоснежные зубы.       Что значит «не было»? По их утверждению, я должна была быть тут всегда, и опять это слово «возвращение», откуда я должна была вернуться? Получается, они меня сослали, а потом ждали моего возвращения? Молодой мужчина молча развернул плащ и набросил на мои плечи, сел рядом.       — Как-то резко похолодало, обычно в это время года ещё тепло, — продолжил он.       Получается, он видел, как я отправилась в сад, раз уверенно шёл в мою сторону с тёплой накидкой.       — Кирили, мы ничего не знаем о тебе, где и как ты жила. Родители очень беспокоятся о твоём душевном состоянии. Ты бы не хотела с ними поговорить? Они любят тебя и желают добра.       Опять это имя! Мне только хотелось открыть рот, что меня зовут Кира и я не знаю тех людей, которые считают меня своим ребёнком, и ещё меня смущало, что сам Олис мало того, что мужчина, так ещё и выглядел не на много старше меня, ну какая я ему дочка? Тогда Карнес кто? Двух пап ведь не бывает, хотя Карнес больше подходит на роль отца, и по возрасту ему лет за сорок. А мама тогда где? Мой собеседник продолжил:       — Ты сейчас уверена, что я говорю ерунду, но поверь, не всё так просто. Я не смею рассказывать всех подробностей того, что случилось пятнадцать лет назад, но Олис был свидетелем той трагедии. Родители рады, что их ребёнок вернулся.       И что произошло пятнадцать лет назад, тот старик в кафе тоже упоминал эту цифру? Я не знала, как спросить, но мучиться в неведении больше не могла. В эту минуту почему-то опустила глаза, хотя от этого человека исходила волна понимания и доброжелательности. Но мне было стыдно показаться глупой.       Первый мой вопрос был об Олисе, хотелось подтверждения, мужчина ли он. Собеседник кивнул. Почему он так уверенно говорит, что они мои родители, разве у двух мужчин могут быть дети? Ответ меня поразил, а как же иначе. Он прочитал удивление на моём лице и поспешил продолжить, что я всё пойму после разговора с родителями.       Второй вопрос: что это за место? «Лармирнель», — ответил он. — «А где это — Лармирнель?» — Он не заставил долго ждать с ответом:       — Это столица Эридита.       Я понимала, что ещё больше запуталась в новых названиях. Где находится Эридит, я не стала спрашивать, всё равно эта информация ничего не даст, только лишь новое слово. Тяжело вздохнула и задала следующий вопрос:       — А кто это — омега?       Вот тут он удивлённо поднял брови и спросил, откуда я знаю это слово. Я рассказала всё, что произошло в столовой. Он хотел знать, что я поняла из той беседы. Я честно ответила, что ничего. Он почему-то облегчённо вздохнул и сказал: «Хорошо». Что было в этом хорошего? — в догадках я ещё больше запуталась с этими бетами, омегами и альфами. Кто они?       Потом он поднялся протянул мне руку и предложил проводить до покоев. Конечно, я согласилась, ведь сомневалась, что найду обратную дорогу. Он сам положил мою руку на свой локоть, накрыв её тёплой рукой. От прикосновения стало неловко и моя кисть скользнула вниз. Молодой человек понял и не настаивал.       Когда мы вошли в покои, он огляделся, всё ли в порядке. Окно уже было плотно закрыто, в камине горело пламя, а на столике стоял поднос с кружкой горячего чая и блюдцем с пирожным-трубочкой. Ах, боже, моё любимое, нет, это просто нереально, таких совпадений не бывает! С самого детства, когда мама спрашивала, какое тебе купить пирожное, выбирала именно такое.       — Видимо, Олис приходил, — сопровождающий расплылся в улыбке. Он с такой любовью произнёс имя, что стало завидно, а я оттолкнула. Просто в ту минуту испугалась, хотя от Олиса веяло заботой.       Убедившись, что всё в порядке, он пожелал спокойной ночи и дал совет поговорить с родителями и дать им шанс объяснить всё, я кивнула ему в ответ. Но сильно сомневалась, что они мои родители и ошибаюся принимая меня за своего ребёнка.       И тут мысленно ударила себя в лоб, какая невежа: ведь до сих пор не знаю его имени. Хотя и он не знает моего и называет меня чужим, но я вообще никак его не называла, а сам он и не подумал представиться. Но по его уверенным речам было понятно, что я должна знать его. Мой вопрос об имени застал его уже в дверях. Он развернулся и ответил:       — Калиф, — при этом мило расплылся в улыбке. Я уже не удивлялась их именам. — До завтра, — напоследок сказал он, закрывая за собой дверь.       «До завтра», — мысленно ответила я. Кто он? Почему тех людей называл родителями? Ведь такого не может быть, мужчина не может произвести на свет ребёнка, тут два варианта: либо они ошиблись, что я — это я, или я приёмный для них ребёнок, но реально этого не может быть. И ещё одна деталь меня смущала: пока шлялась по замку, я не увидела ни одной женщины. «Мистика», — подумала я.       На кровати лежала аккуратно сложенная ночная рубашка; перед тем как лечь, решила принять душ — слова того поварёнка, как я его обозвала, тут же возникли в голове. Какой ещё запах у омеги? Надо его непременно смыть. Хотя я никакая не омега. Почему Калиф не ответил, кто это — омега? Не понимаю, что тут такого. Он знает обо мне — вернее, о той девушке, за которую они все меня принимают, — куда больше, чем я сама. И это слово «Хорошо» после моего вопроса, что тут можно скрывать? Это особое состояние души или новый подвид человека, хотя куда меня понесло? Какой еще подвид. Ну зачем на ровном месте делать тайну?       Чувство было такое, будто я сбилась с курса, потерялась в пространстве и не могу найти дорогу назад, двигаясь в лабиринте сознания. Ну хоть кто-нибудь объясните мне, что тут происходит.       Тяжело вздыхая, с ночнушкой в руках направилась в ванную комнату. Войдя в душевую кабинку, наивно думала, что справлюсь с бытовухой, — ой ли? Ни крана, ни кнопок, ну ни-и-ичего, протяжная «и», просто не знала, как остановиться и что мне делать. Кричать: «Помогите найти кран»? Но буквально пару секунд моих мысленных тирад — и с потолка кабинки, словно проливной дождь, полилась тёплая вода. От неожиданности взвизгнула. Стоило мне подумать: «Чуть-чуть погорячей бы», — и тут же градус воды прибавился. С гелем и шампунем было понятно, почти не отличались от наших.       Помывшись, даже и не задумалась, как буду это чудо техники отключать. Как только вышла, через полминуты от силы всё само собой выключилось. Волшебство!       Обтёршись, надев ночную рубашку и замотав полотенцем голову, вышла из ванной. Взяв кружку с ароматным чаем, села на кушетку, разлеглась на олене, прислонившись головой к его бархатной шее, мне даже показалось, что от него исходит тепло, сейчас поднимется и увезёт далеко-далеко от этого места.       Но тепло шло от камина. Треск древесины успокаивал, огонь притягивал взгляд, ещё немного, и усну, опустив кружку на пол, сил донести до стола не было, мне бы себя донести до постели. Я быстро нырнула под мягкое, словно облако, одеяло. Лишь одна мысль о маме: «Как она там?» — успела проскользнуть, и сон овладел мной.