***
После практики с друзьями, которая прошла для него не самым благоприятным образом, Рон пошёл во внутренний двор. После того, как он послужил грушей для битья для собственной младшей сестры, настроение у него было, мягко говоря, не очень. Он конечно, ни на кого не злился, но лучше пока побыть одному, остыть. Сидя на лавочке и кушая конфеты, которые принесли из Хогсмида — деревни по соседству с Хогвартсом, куда по выходным могут ходить студенты начиная с третьего курса — Фред и Джордж, Рон обратил свой взор на двух однокурсниц, занявших скамейку с противоположной стороны двора. Между ними находился фонтан, однако парень обладал хорошим зрением, и ничего не мешало ему внимательно рассмотреть девочек. Это были Парвати и Падма Патил. Рон с ними, по сути, знаком толком и не был, но он находил их весьма привлекательными. Внимание своё парень заострял преимущественно на Падме, единственный разговор с которой был очень коротким, вдобавок он тогда перепутал её с сестрой. А почему же именно она стала объектом его наблюдений? Так как он учился, как и Парвати, на Гриффиндоре, Рон примерно понимал, что из себя она представляет. Парвати пусть и была способной волшебницей, но ветра в голове у неё было гораздо больше, чем у него самого. Хотя у её подруги Лаванды ума ещё меньше… Не суть. А вот про Падму Рон ничего не знал, и эта весьма симпатичная девочка пробуждала в нём из-за этого интерес. Она учится на Когтевране — значит умная. И волосы у неё более ухоженные, и лицо ровнее, аккуратнее, чем у сестры. Да и эмоций она проявляет меньше: то есть если Парвати довольно красочно обычно что-то ей рассказывает, Падма реагирует на это весьма сдержанно и немногословно. Рон бы мог посчитать эту серьёзность, как в случае с Дафной, за высокомерие и надменность, но, смотря в карие глаза Падмы, он не видел в ней этого. Она была искренней. Неожиданно Парвати встала с лавочки и, попрощавшись со сестрой, побежала обратно в замок. Падма же уходить не спешила и взяла в руки какую-то книгу. Насколько Рон мог судить, это был не учебник, что ещё более возвысило девочку в глазах парня — заучек вроде Гермионы и Гарри он не то чтобы не любил, просто с ним он чувствовал себя некомфортно. Какое-то время Рон сидел на скамейке, думая о том, а не подойти ли ему к Падме. От этих мыслей сердце начинало колотиться быстрее, а руки — интенсивно потеть. Волнуется, как уж тут без этого. Но будет ли у него ещё такой прекрасный шанс застать её в таком хорошем месте без сестры? А вот хрен знает, поэтому действовать нужно либо сейчас, либо никогда. Рон был бы не гриффиндорцем, если бы не отбросил здравый смысл, сомнения, просто не встал и не зашагал прямиком к когтевранке. Та была сильно погружена в чтиво, а потому приближение парня она не заметила. — Привет, я Рон Уизли. Можно присесть? — сказал он, остановившись прямо возле Падмы, с некоторой растерянностью взглянувшей на него.***
Гарри, Элизабет, Гермиона, Полумна и Джинни возвращались из класса для практики. Собрались они именно такой компанией по двум причинам. Во-первых, Невилл во время последнего занятия по Зельеварению в очередной раз напутал с ингредиентами и вызвал взрыв. Его котёл разнесло на куски, а его содержимое разбрызгало по классу. Благо Снейп предполагал такой исход, а потому отправил Невилла варить зелье в угол комнаты, подальше от слизеринцев. Хотя и гриффиндорцев почти не задело, остатки зелья попали только на мантии Дина и Гермионы, да и то незначительно. В итоге Снейп назначил Невиллу отработки до конца месяца по выходным, что означало, что он не сможет в октябре заниматься вместе с друзьями практикой заклятий. Печально, конечно, но могло быть и хуже. Во-вторых, Рон, к всеобщему изумлению, начал общаться с Падмой Патил. Причём тесно так общаться. Парвати даже жаловалась Элизабет, что тот уводит у неё сестру. Новость эта потрясла всех, так как никто и не предполагал, что Рону нравится Падма, что он способен на активные действия в отношении противоположного пола и что он вообще заинтересован в построении этих самых отношений сейчас, будучи двенадцатилетним студентом второго курса. Короче говоря, из-за общения с Падмой Рон начал реже приходить на практику, примерно через раз. Не сказать, что все затаили на него за это обиду, но его отсутствие на половине занятий не могло радовать. В конечном счёте бо́льшую часть октября Гарри прозанимался наедине с четырьмя девчонками: Элизабет, Гермионой, Полумной и Джинни. Его сильно не беспокоило это, однако время от времени он замечал на себе взгляды каждой — за исключением сестры — из них. Поспешные выводы он, разумеется, делать не стал, однако подобные моменты создавали впечатление, что ему удалось собрать вокруг себя неплохой гарем. Размышления об этом прервала Полумна. — А ты что думаешь, Гарри? — спросила она. — Что? — не понял парень. Он полностью прослушал всё, что она до этого сказала. — Полумна спрашивает, пойдёшь ли ты с ней на свиданку, — объяснила Элизабет. Гарри удивлённо взглянул на светловолосую подругу, которая сразу после этого покраснела. Помимо этого он ощутил на себе ещё два пристальных взгляда, которые были отнюдь не добрыми. — Чего?! — воскликнул Гарри. — Дурак ты, — вздохнула Гермиона. — Она ведь пошутила, а ты так глупо поверил ей. Вот если Гермиона быстро вернулась в прежнее состояние, за что парень был ей сильно благодарен, то вот Джинни до сих пор выглядела серьёзной. — Я спрашивала, как ты думаешь, есть ли у нас успехи? — разъяснила Полумна. — А-а! — наконец Гарри всё стало ясно. Вот так бы сразу. — Конечно, вы молодцы! Джинни довольно быстро научилась Экспеллиармусу, а ты — Риктусемпре. А то, что вы пока отрабатываете соответственно Остолбеней и Петрификус — нормально, я уверен, что скоро и эти заклинания станут для вас такими же простыми, как и Левиоса. — Надеюсь, ты прав, — осмелилась сказать Джинни, заметно повеселев. Гарри улыбнулся и повёл компанию дальше. Но перед лестницей их ожидала такая вот напасть: Малфой с растрёпанными волосами в одиночестве шёл им навстречу, держа в одной руке какую-то книгу, а вторую — спрятав в карман. — О, да это же Поттер! — произнёс блондин, убирая книгу в карман мантии. — Давненько не пересекались мы с тобой! — Чего тебе надо, Малфой? — перешла сразу к делу Элизабет. Гарри не успел сам ответить слизеринцу. — О, а вот и первая юбка за тебя вступается. А я смотрю, ты неплохо устроился. Сколько их тут… раз… два… три… четыре… Четыре девчонки! Нифига себе! — И что, завидно тебе? — подала голос Гермиона. Вновь Гарри не дали и слова сказать. Малфой возмутился этой реплике, но, быстро придя в себя, парировал: — А чему завидовать, одна — чокнутая сестра, другая — грязнокровка, третья — предательница крови, это ведь Уизли, да? Четвёртая вообще какая-то шизанутая, вот куда она, блин, смотрит? Гарри повернулся к Полумне. Действительно, та глядела не на Малфоя и не на друзей, она по какой-то известной только ей причине рассматривала потолок. Нарглов выискивала, наверное. — Нарглов ищу, — не отрываясь от потолка, сказала Полумна. Ну да, Гарри именно так и подумал. — Кого? — скривился Малфой. — Нарглов, — теперь девочка наконец решила всё-таки взглянуть на обидчика. — Ну таких небольших существ, любящих дразнить детей. — Реально шизанутая! — залился смехом Малфой. — Ты получить захотел? — к изумлению всех присутствующих, крикнула Джинни. — Ну ты даёшь, Поттер. Сам ещё ни слова не сказал, зато все твои подружки мигом вступились за тебя. — Да пошёл ты, Малфой, — на сей раз Гарри удалось высказать слизеринцу то, что он хотел. — Да и так уже ухожу, — блондин усмехнулся. — Хорошего вечера, Поттер и его сучки. Надеюсь, сегодня вас не сожрут, а то мне без вас скучно будет. После этого Малфой бросил беглый взгляд на Гермиону и, пройдя мимо компании Гарри, направился прочь. — Кто нас сожрёт? К чему он это сказал? — не поняла Элизабет. — Забей, — махнул рукой Гарри и продолжил путь к лестнице. — Просто ерунду какую-то сморозил и считает, что это смешно. — Именно так я и подумала, — сказала Полумна. Друзья решили забыть про неприятную встречу с Малфоем, потому быстро сменили тему разговора. Но для Гарри новая тема оказалась ещё даже хуже, чем стычка со слизеринцами. Виной всему внимательность Гермионы. — Знаете… — начала она неуверенно, косясь то на парня, то на Полумну. — Я всё думала, спрашивать или нет, и всё-таки пришла к выводу, что стоит рискнуть, — она остановилась и указала на руки Гарри и Полумны. — Почему у вас обоих на руках похожие ожоги? Мальчуган удивлённо посмотрел на подругу. Он не ожидал, что она вернётся к этому разговору, думал, что не будет расспрашивать его, пока он сам не решится обо всём поведать. Однако любопытство взяло над Гермионой верх, и прямо сейчас она с нетерпением ожидала ответа. — Извини, Гарри, — мигом промолвила она. — Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но у вас обоих эти ожоги, и… мы ведь друзья, да? У друзей друг от друга вроде как не должно быть секретов… Я ведь заметила у неё на руке этот ожог ещё при знакомстве, однако не стала спрашивать… Ещё раз простите. Элизабет и Джинни, знающие всё правду, с интересом следили за ситуацией, не вмешиваясь в неё. Гермиона на товарищей даже не глядела, ей было неприятно, что она вмешивается в чужие дела. А Гарри же находился в растерянности, не зная, как поступить — рассказать правду или вновь закрыть тему. — Всё в порядке, Гермиона, — улыбнулась Полумна. — Ничего страшного. Мы обожглись от зелья, которое варила моя мама. — Серьёзно? — девочка удивилась, а затем посмотрела на Гарри. — И почему ты тогда скрывал это? — А Гарри совсем ничего не рассказывал? — на сей раз удивилась Полумна и тоже перевела взор на парня. — Зачем хранишь секреты от друзей? — Я просто… — Гарри запаниковал. Такого исхода он и не предполагал. — Не знаю… — Во дурак! — радостно констатировала Элизабет. — А ты вообще помолчи! — Так в чём же тайна? — всё не унималась Гермиона. — Гарри, вероятно, не хотел тебе рассказывать об этом потому, что в результате мы получили ожоги, а мама умерла. Тишина. Ну не совсем тишина, всё же сегодня Хэллоуин, а потому голоса с пира по этому поводу, уже начавшегося в Большом зале, доходили и до остановившейся компании. Сказанные Полумной слова ошарашили Гермиону, а также Гарри, Элизабет и Джинни, которые не ожидали такой откровенности от подруги. — Мне очень жаль… — прошептала Гермиона. — Ничего, — снова улыбнулась Полумна. — Уже почти два года прошло, так что я в полном порядке, не нужно волноваться. Пойдёмте лучше на пир поскорее, а то мне пудинга не достанется. После этого девочка вприпрыжку отправилась вперёд, вниз по лестнице, а остальные молча последовали за ней. Всё же разговор был не из лёгких, и так просто начать новую тему, не думая о предыдущей, не получится. — Вы слышите этот голос? — задрожав, будто от холода, поинтересовалась Элизабет. — Какой голос? — ответила вопросом на вопрос Джинни. Тот же вопрос возник и у Гарри с Гермионой. Кроме стука каблуков Полумны, несущейся побыстрее к Большому залу, и их собственных шагов, никаких других посторонних звуков поблизости не слышно. Заметив, что друзья смотрят на неё с непониманием, Элизабет с волнением в голосе сказала: — Вы что, действительно не слышали? Шипящий такой, жуткий. Нет? Неожиданно Полумна вскрикнула. Вскрикнула так, что эхо разлетелось по коридорам замка быстрее, чем Элизабет летает на метле. Для Полумны повышение тона вообще было редкостью, а потому друзья, обеспокоившись и позабыв о таинственном голосе, сразу рванули к ней. — Что случилось? — спросил у подруги Гарри, оказавшись рядом с ней. Девочка, побледнев от ужаса, не отрывала взгляда от того, что находилось напротив неё. Компания не стала донимать Полумну расспросами и тоже взглянула на стену. Теперь же побледнели все, и по Хогвартсу прошёлся второй крик — на сей раз крик Гермионы. На стене было написано большущими кроваво-красными буквами: «Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника!» Но самым ужасным было не это. Под этой фразой на месте факела за хвост была подвешена кошка Филча — несчастная миссис Норрис. Она не издавала совершенно никаких звуков и не двигалась. Вывод о том, что с ней, напрашивался сам собой. — Вот это да! — радостно воскликнул Пивз, показавшийся в проходе. — У нас убийство! Продолжая кричать: «Убийство!», полтергейст полетел в сторону Большого зала, оставив ошарашенных детей наедине с убитой кошкой и загадочной надписью. Теперь понятно, про что говорил Добби — он предупреждал их именно об этом. Намечается что-то страшное, и в данный момент необходимо быть готовым к любой опасности.