Нашествие нарглов

      Зима давала о себе знать. Наступили такие заморозки, что даже нос высунуть из замка не хотелось: мигом всё коченело на улице. Даже администрация школы признала, что погода совсем не благоприятная стоит, из-за чего запретила во время холодов проводить тренировки по квиддичу и занятия по Уходу за магическими существами. Заболевших и так было достаточно, и уж забивать все койки в медпункте студентами, подхватившими простуду, никто явно не собирался.       Тем не менее ближе к концу декабря стало чуточку теплее, отчего некоторые смельчаки начали потихоньку высовываться наружу. Среди этих смельчаков имелась одна парочка, чьи отношения до сих пор казались окружающим чем-то невероятным по причине того, что те были очень разными. Все недоумевали, как эти двое нашли общий язык и их уровень общения достиг такой вершины.       — …Вот так и возникла Международная конфедерация магов, Рон, — промолвила Падма со вздохом. — Дурачок ты, конечно, даже такие известные всем вещи не знаешь. Совсем не слушаешь на занятиях профессора, что ли?       — А помимо тебя его вообще кто-нибудь ещё слушает? — задал ответный вопрос парень.       Пара шла по узкой тропе, протоптанной вокруг Хогвартса и ведущей к его входу, держась за руки и болтая о всяком. Сегодня был день отъезда домой на каникулы, а потому они решили провести последние часы в компании друг друга — как-никак увидятся в следующий раз они нескоро.       — Вот и хорошо, что у меня есть ты, Падма, — улыбнулся Рон. — Хоть кто-то понятным мне языком объяснит сложные вещи и не будет при этом возмущаться.       — Но я же вроде как тоже тебя упрекаю за невежество, — подметила девушка.       — Однако ты делаешь это любя, я ведь знаю.       Падма слегка смутилась, что, впрочем, было не шибко заметно, ибо румянец и так давным-давно возник на её лице. А всему виной крайне морозная погода, которая даже после потепления сильно лучше не стала — как, по сути, было холодно, так и осталось.       — Ты прав, — призналась девушка. — Но ты хоть бы попытался самостоятельно что-нибудь почитать, узнать.       — Честно говоря, это не моё, — проронил Рон. — Читать и зубрить для меня — занятие мегаскучное и бесполезное. Даже если решу вдруг взяться за какую-нибудь книжку, ни черта не пойму.       — Так это как раз-таки потому, что мало читаешь. Читал бы чаще, стал бы понимать.       — Может быть, но… мне интереснее квиддич посмотреть, на метле полетать, что-нибудь вкусненькое поесть, с тобой, в конце концов, погулять… Тем более что ты мне всё рассказываешь, просвещаешь, так сказать. Так проще и понятнее.       — Всё равно, — отрезала Падма. — Тебе необходимо научиться и без меня впитывать полезную информацию, даже если она не касается еды или квиддича. Умные мысли ещё никому вред не причиняли.       — Ладно-ладно, я постараюсь поумнеть, — отмахнулся Рон. — С чего начать хотя бы?       — Сперва учебники почитай. За первый курс.       — Что-о-о? Зачем? По-твоему, я настолько балбес?       — Да, балбес, и затем, что ты, скорее всего, не ознакамливался ни с какими учебниками, а потому и начать следует с самого начала. Без азов дальше не продвинешься.       — Блин… Хрен с тобой, отрою я учебники первого курса. Правда, не уверен, что все они ещё целы…       — Если что, пиши, я тебе свои вышлю, — заверила Падма. — Ученье — свет, а…       — …а неученье — тьма, — закончил за девушку Рон. — Про это ты мне уже говорила.       — Вот можешь же иногда умные вещи выдавать! Значит, есть что-то в голове всё-таки!       — Обидно, конечно, хоть и правда. Без тебя у меня там и вовсе было бы пусто.       — За исключением опилок, — усмехнулась девушка. — Они всегда с тобой.       Под ногами всё хрустел снег, а вдобавок к этому начал завывать ветер, болезненно щипая щёки. Если до этого низкую температуру хоть как-то можно было терпеть, то вот сейчас это стало просто невозможным. Нужно поскорее вернуться в здание, пока всё тело не окоченело.       — Есть какие-нибудь планы на каникулы? — поинтересовалась Падма, дрожа от холода.       — Вроде никаких, — пожал плечами Рон, испытывая те же неприятные морозные ощущения. — Сидеть дома буду и отдыхать. А ты?       — От чего же ты отдыхать будешь? — нахмурив бровь, спросила девушка. — Наотдыхался уже. Ты ведь знаний будешь набираться, так?       — Да, точно, именно этим я и буду заниматься во время каникул! — кивнул парень.       — И не благодаря мне, а благодаря себе ты узнаешь что-то ранее тебе неизвестное и, возможно, откроешь для себя новые интересы. Поверь, всегда приятно учиться, если привыкнуть к этому.       — Серьёзно? — недоверчиво спросил Рон.       — А ты думаешь все заучки — обыкновенные мазохисты? — удивилась Падма.       — Глядя на Гермиону, складывается такое ощущение.       — А глядя на меня?       Девушка, словно гиена, глядела на парня, заставляя того хорошенько подумать над своим ответом. От этого может зависеть то, насколько тяжёлым выйдет их прощание перед каникулами, а значит, в его же интересах напрячь все извилины, дабы своими словами удовлетворить Падму.       — Глядя на тебя, складывается ощущение, что прекраснее девушки на свете быть не может, — лестно отозвался о возлюбленной Рон.       — О какие речи задвигаешь. Неужели романтическую литературу читал? — умело контратаковала Падма.       — Немного…       — А теперь попробуй почитать что-нибудь посложнее, — не унималась девушка. — Я уверена, у тебя всё получится! Только обещай не опускать руки и не лениться, хорошо?       Девушка остановилась перед входом в замок и серьёзно посмотрела на парня, тяжело вздыхающего. Тот, засунув руки в карманы и пав в небольшие раздумья, огляделся и сделал шаг к Падме.       — Обещаю, — произнёс Рон. — Обещаю, что прочитаю эти дурацкие учебники до конца каникул. — Сказав это, он приобнял девушку и поцеловал её замёрзшие губы. Вмиг обоим стало теплее, но лишь на мгновение — Падма быстро его оттолкнула.       — И вовсе они не дурацкие, — возразила она, а после, улыбнувшись, сама полезла к парню целоваться.       Долго на морозе стоять пара не стала и поспешила разойтись по гостиным, дабы собрать до конца вещи перед отъездом и согреться после прогулки. То тут, то там бродили студенты: кто-то уже с чемоданами, кто-то ещё нет, кто-то прощался с друзьями, кто-то шёл подкрепиться перед дорогой, а кто-то просто бесцельно шагал по постепенно пустеющим коридорам. Таковых, правда, в этом году было ещё меньше, чем в предыдущем — наличие дементоров, а также неблагоприятная погода отталкивали студентов, заставляя тех отправляться на каникулы домой, даже если им этого не слишком хотелось.       За прошедшие три недели с нападения дементоров больше никаких инцидентов с Гарри и его друзьями не происходило. Новой информацией, полученной из уст Снейпа и Аберфорта, парень, конечно же, поделился с друзьями. Больше всего членству в Ордене зельевара удивился Драко, считавший, что тот просто терпеть не может что Дамблдора, что Хагрида, что всех людей на свете и что скорее он за Волан-де-Морта пойдёт воевать, чем за Дамблдора, Хогвартс и Министерство.       Гарри и Полумна сидели вдвоём в купе «Хогвартс-экспресса». Рон и Падма ещё возились в замке, Элизабет проводила время с Седриком, а Невилл и Гермиона решили занять другое купе, дабы не мешать двум влюблённым, которые всё не могли признаться друг другу в чувствах, а Драко, по настоянию последней, вынужден был также оставить парочку в покое.       К сожалению, в данный момент Гарри и Полумна не шибко горели желанием продвигать свои отношения, так что жертва их друзей была напрасной. Более того, они мало говорили в пути, погрузившись в собственные мысли. Девочка корила себя за робость, за то, что сама себе мешает признаться в любви парню, при этом осознавая, что, скорее всего, её чувства взаимны. Ну а зачем ещё тот повёл её в кафе «Сладкий поцелуй»? Другого объяснения быть и не может: в место для парочек обычно не зовут тех, кто тебе безразличен.       В то же время сам Гарри думал сразу обо всём: об угрозе со стороны Волан-де-Морта, о сбежавшем Сириусе Блэке, о котором мало что знал, о дементорах, вселяющих в него самый настоящий ужас, об Ордене Феникса и его шансах в борьбе с Пожирателями Смерти, о собственных трусости и слабости, наличие которых давно уже его волновало, ну и, безусловно, о сидящей напротив Полумне, которую он всем сердцем любил, но не имел представления, как правильно себя с ней вести. Голова раскалывалась от такого обилия забот, но парень не мог спокойно глядеть в окно, предвкушая, как окажется дома. Его мозг просто не в состоянии был игнорировать столько важных моментов, требующих внимания и детального разбора.       Поезд прибыл точно по расписанию. На платформе их уже ожидал Люпин, к которому, попрощавшись с друзьями, Поттеры и Полумна вскоре подошли. Только вот вёл себя тот очень странно: озирался по сторонам, чесал подбородок, сильно потел, несмотря на холод, да и руки нервно дрожали. Всем своим видом Люпин давал понять, что что-то не так.       — Дядя Римус, вас что-то беспокоит? — задала назревший вопрос Полумна.       — Неважно, идёмте к автобусу, — пробурчал Люпин и, взяв часть вещей своих опекаемых, побрёл вперёд. Ни объяснения, ни даже улыбки с его стороны не последовало.       Дети подозрительно переглянулись. Они были уверены, что опекун от них что-то скрывает, и это их тревожило. Атмосфера вокруг Люпина стояла довольно напряжённая, отчего весь запал и радость, которые были у детей по поводу каникул, вмиг улетучились. Прибывшие студенты ждали подвоха, не сулившего ничего хорошего.       И так, пребывая в волнительном состоянии, вся четвёрка и добралась до дома. На юге Англии температура была значительно выше, чем в Шотландии, причём разница видна невооружённым глазом — даже сугробы покрыли не всю Золотую долину, что уж говорить об остальном.       Люпин подошёл к дому и, поставив возле двери чемоданы, остановился. Дети молча насторожились, готовясь в любой момент к сражению: каждый из троицы уже взял в руку палочку. Они не понимали, где их поджидает угроза, но чувство опасности не покидало их.       — Я вам должен кое о чём рассказать… — наконец прошептал Люпин, не оборачиваясь. — Только пообещайте мне не кричать и не вести себя глупо, договорились? — Он повернулся. — И, пожалуйста, уберите палочки, вам ничто не угрожает.       — Точно? — вытянув палочку, усомнилась в словах опекуна Элизабет. — Ты бы так себя не вёл, если бы всё было в порядке.       — Ситуация непростая, но всё действительно нормально, — заверял Люпин всё тем же размеренным голосом, каким говорил и до этого. — Уберите палочки, и я вам всё объясню.       — Зачем нам убирать палочки? — не понимал Гарри. — Чем они тебе мешают?       — Вы можете необдуманно всё испортить, а я лишь хочу, чтобы не возникло никаких проблем. Никто никому не желает зла. Послушайте меня, прошу, и успокойтесь.       — Разве проблемы уже не возникли? — крикнула Элизабет, чьи нервы уже были на пределе. — В чём, блин, дело?       — Дядя Римус, скажите честно, что происходит? — промолвила Полумна.       Люпин нервно протёр глаза и задумчиво уставился на опекаемых, подбирая слова, которые могли бы убедить тех в его правоте. Недоверие в нынешних условиях — штука весьма полезная, но сейчас она как никогда мешала ему донести нужные сведения до детей. Что бы он не делал и не говорил, всё теперь будет подвергаться сомнению.       — Ребята, скажите мне, разве я ваш враг? — произнёс Люпин.       — Мы не знаем, — прямо ответил Гарри, продолжая целиться в опекуна. — Враги могут быть везде: на улице, в магазине, в школе… и даже дома. И сейчас моё чутьё подсказывает мне, что враг стоит прямо напротив меня.       — Хорошая предусмотрительность, но хватит направлять на меня палочки, это, знаете ли, слегка напрягает. Да и вы сами должны понимать — чуть что, и надзор сработает. Вы ведь не хотите вылететь их Хогвартса из-за какого-то пустяка?       — Не заговаривай нам зубы! — огрызнулась Элизабет. — «Из-за пустяка»? По-твоему, это «пустяк»? Выкладывай уже наконец, что хотел, не испытывай меня!       — Уверяю, если я начну, вы сразу же пустите в ход палочки, — заявил Люпин, не поддаваясь на провокацию.       — Тогда никуда мы их не уберём, — заключил Гарри, после чего кивнул сестре и подруге. — Элиза, Полумна, шаг назад, встаньте за мной.       — Чего? — возмутилась Элизабет. — Не буду я прятаться за тобой!       — Элиза, делай, что он говорит, — высказалась Полумна, выполнив указание друга.       — Нет, я буду стоять там, где стою!       — Чёрт возьми, Элиза, сейчас не время!.. — воскликнул Гарри.       Дети допустили ошибку, вступив в противоречие. Когда Элизабет начала возмущаться, она отвела взор от Люпина, что после сделала и Полумна, а когда твердолобость сестры начала надоедать Гарри, он также перевёл на неё взгляд, оставив, таким образом, опекуна без присмотра. В этом и был их просчёт: за Люпином никто не следил, чем тот и воспользовался, одним взмахом палочки обезоружив детей.       — Извините, по-другому я не мог, — пожал плечами Люпин, держа в одной руке три палочки опекаемых, а в другой — свою.       — Как это понимать?! — злобно прокричала Элизабет. Казалось, что она с голыми руками побежит на опекуна и хорошенько ударит его по лицу, чтобы выбить из головы всю дурь и чтобы хоть как-то его вразумить. Такая мысль не была беспочвенной, так как девушка действительно рассматривала подобный вариант.       — Тише, Элиза, — промолвил Гарри, жестом руки показывая сестре, что стоит отступить. — Не провоцируй его.       Парень собирался за разговором и притворной покорностью скрыть то, что пытается достать из кармана запасную палочку. Элизабет это поняла и сразу же успокоилась, начав делать то же самое. Полумна, не веря в собственные силы, рисковать не стала и лишь наблюдала за друзьями, рассчитывая, что тем, в отличие от неё, удастся бесшумно взять палочки и каким-нибудь образом обезвредить Люпина.       — Не держи меня за дурака, Гарри, я же в курсе, что у вас всех по ещё одной палочке есть, — устало произнёс Люпин, расправив плечи. — Сам ведь вам их дарил. Я вас не заставляю их мне отдавать, просто не доставайте их. Пожалуйста, услышьте меня наконец.       — А у нас есть выбор? — саркастично процедил парень с кивком в сторону палочки опекуна. — Думаешь, после того, что ты сделал, мы будем доверять твоим словам?       — Ну что за незадача…       Люпин опустил руки, но в этот момент наблюдать следовало не за ним, а за правым углом дома, из-за которого выбежала большая чёрная собака, всем своим видом показывающая, что настроена агрессивно. Однако неслась псина так быстро, что никто из ребят не успел выхватить палочку и как-либо защититься. Добравшись до детей, собака тут же налетела на Гарри, а когда Полумна и Элизабет в шоке отпрыгнули в стороны, моментально словили оглушающие, которое через секунду прилетело и в ошарашенного парня.       — А надо было просто не доставать эти чёртовы палочки, — вздыхая, пробурчал Люпин.

***

      Гарри открыл глаза. Перед собой он увидел уже до боли знакомую кровать Элизабет, что располагалась прямо над его кроватью. Очевидно, он находился у себя в комнате. Парень убедился в истинности своего предположения, когда поднялся, одновременно с этим не без удивления обнаружив, что не был обездвижен. Полумна спала на собственной постели, а о присутствии сестры над собой Гарри узнал, услышав её сопение.       — Добрый вечер, — сказал Люпин, прислонившийся спиной к двери.       — Не очень-то он и добрый, — возразил парень, озираясь по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия или как сбежать. — Что ты собираешься с нами делать?       — Я же вам с самого начала сказал, что просто хочу поговорить. Вы должны узнать о кое чём важном.       — Почему не мог сразу рассказать об этом?       — Я устал повторять одно и то же, — с ноткой раздражения промолвил Люпин и достал из-за пазухи шесть палочек для демонстрации того, что они у него. — К сожалению, мне пришлось их у вас отобрать, извини. В противном случае диалог бы у нас не получился.       Гарри проверил карманы — действительно, обе палочки отсутствовали, а если говорить точнее, были подло украдены тем, кто их растил всю жизнь, заменяя и отца, и мать. Большего предательства они и представить не могли. Почувствовав наплыв презрения и ярости к опекуну, парень захотел выплеснуть все свои эмоции наружу, однако его природная способность сдерживаться снова помогла ему не усугубить ситуацию.       — Разбуди Элизу и Полумну, — попросил Люпин, не отходя от двери. — Наконец поговорим нормально, без этого ужасного недопонимания.       Гарри недовольно фыркнул, но принялся делать то, что велел ему опекун. Он встал с кровати, расшатал сестру, крикнул той, чтобы живее поднималась, и намного более ласково пробудил ото сна Полумну, несильно потряся ту за плечо. Обе быстро пришли в себя и сообразили, что происходит.       Люпин создал в центре комнаты стол и пять стульев: два с одной стороны и три — с другой. Дети заняли отведённые им стулья, а Люпин уселся на один из двух оставшихся, не отвечая на сразу возникший у опекаемых вопрос о предназначении второго.       — Что это была за собака? — спросил Гарри, вспомнив об обстоятельствах своего отключения.       — Вот про это я и хотел с вами поговорить, — с волнением в голосе признался Люпин.       — Дядя Римус, если ты завёл собаку и боялся нам об этом сообщить, не следовало устраивать весь этот цирк… — усмехнулась Элизабет, пытаясь перевести дело в шутку, надеясь, что всё случившееся — не более чем недоразумение.       — Это не собака, — серьёзно заявил Люпин, перебив девушку.       Дети обомлели и замолкли. Появившиеся поводы посмеяться исчезли так же, как и их рождественское настроение в автобусе. Либо их опекун сошёл с ума, либо громадная чёрная псина им привиделась, во что слабо верилось. Может, есть ещё какие-нибудь варианты, но эти два были первыми пришедшими Гарри в голову.       — Заходи, — бросил через плечо, то есть по направлению к выходу из комнаты, Люпин, кратко оглянувшись.       Дверь отворилась, и внутрь зашёл человек в деловом коричневом пиджаке с пышными чёрными волосами, достигавшими плеч. Взгляд у него был грозным, как у хищника на охоте, что вкупе с серым цветом глаз только больше пугало. Даже само лицо, этого человека, довольно худое, измождённое и обозлённое, покрытое недельной щетиной, кричало о том, что его следует бояться.       Дети в ужасе уставились на гостя, понимая, почему у них забрали палочки. Гарри, как только посмотрел на устрашающее лицо незнакомца, сразу признал в нём того, о ком писали в газетах ещё летом, но из-за вестей о воскрешении Волан-де-Морта имя человека, умудрившегося первым в истории бежать из Азкабана, не получило должную известность.       — Рад познакомиться с вами, — с улыбкой, вызвавшей у ребят озноб, произнёс Сириус Блэк, садясь на стул рядом с Люпином, ни на миг не вздрогнувшим и не отведшим взор с опекаемых.       — Теперь переходим к разговору, — сказал тот. — Слушайте внимательно и попытайтесь понять каждое наше слово. Это безумно важно.       Нервно сглотнув, дети, глядя на опекуна, кивнули и вновь уставились на Блэка, чьё присутствие пугало их не меньше, чем постоянная угроза нападения со стороны Волан-де-Морта. Как-никак перед ними правая рука Тёмного Лорда, а значит, очень даже есть чего опасаться.