Мой любимый сельдерей!

      Эти несколько дней были для менталиста просто пыткой. Он старался не пересекаться с Ишигами, так как боялся что при нём начнётся очередной приступ. Избегал везде, а когда случайно видел на улице, у него появлялось чувство что в сердце расцветает цветок.       Сладко… Больно… И не хватает воздуха. — Вот что думал парень с гетерохромными волосами, когда вновь вспоминал Сенку. Всё же, пока болезнь не начала набирать обороты, он делал вид что всё хорошо. Гулял, выступал, иногда видел виновника болезни на выступлениях, и это было больнее и труднее всего. Сдерживать лепестки и кровь. Всё же он решил узнать об этом явлении побольше.       Стал искать в интернете, но мало чего узнал. Тогда, решил, что надо к врачу. Болезнь как никак.       …Сам врач ужаснулся, узнав обо всём. Однако… — Способ вылечиться есть — вяло говорил тот. — Однако…       Асагири думал. Думал о человеке, из-за которого всё это и началось. Нет, Сенку конечно не виноват, но что это меняет, когда при одном упоминании в твоём сердце цветут цветы, а лёгкие забиваются их лепестками? Не меняет ничего. Но настолько абсурдная ситуация, что Гену хотелось смеяться долго и счастливо. Хотелось, да снова жжение появится. Выходя с приёма у врача, лицом к лицу он столкнулся с «сельдереем». — С-Сельдерей? А что ты т-тут де-делаешь? — напряжение. К горлу снова лепестки. Старается убежать как можно скорее. Только делает шаг, его запястье хватает Сенку. — Ген… — Ч-что? — нервозно спрашивает он. Лицо краснеет. — Почему ты избегаешь меня? — с недоумением и ноткой грусти спрашивает «сельдерей»       Ген прикусил нижнюю губу, и как можно тише произнёс: — Не могу спокойно на тебя смотреть… — Что? — он расслышал, но подумал, что ему показалось. — Увидимся! — он выкрутился из мёртвой хватки, и на бегу уже тише добавил, — Наверное…       Как можно быстрее он бежал подальше от больницы. «Быстрее! Быстрее! Быстрее!» — крутилось в его голове. Добежав до какого-то неприметного переулка, он едва не споткнулся, забегая туда.       Упал на колени и зашёлся в кашле. Такой сильной боли он ещё не испытывал. И тут его прорвало. Кран открыт. Из глаз хлынули горькие слёзы. От безысходности; от досады; от самой боли!       Много скопилось, и это всё вышло наружу. «Это не слёзы, это дождь» — сказал бы он с усмешкой, если бы кто увидел.       Приступ наконец-то кончился. Ген пошёл домой, стараясь ни с кем не пересекаться. А как только развалился на кровати, перед тем как проволиться в царство Морфея, с его губ сорвалось тихое… — Болен тобой…