Спасите наши души

Боже, как же неловко! И почему такие ситуации все время со мной происходят? Шел третий день практики, и утром Константин кинул на мой стол кипу неаккуратно сложенных листов с материалами со словами: «Сшей, а я поехал, скоро вернусь». Следователь размахивал массивным дипломатом, одновременно рылся в папках и застегивал непослушный ремень, пока я осторожно выглядывала из-за монитора ноутбука. Сшивать дела, то есть буквально скреплять листы нитками, мне нравилось меньше всего. Константин, ничего не объяснив, хлопнул дверью кабинета и вышел, а я слышала его грузные шаги в коридорной тишине. За несколько минут я пролистала дело и смирилась, что не знаю, что с ним, в общем-то, делать дальше. Собравшись с мыслями, я решила потревожить Владимира Александровича. Я постучалась в его кабинет и, не дождавшись ответа, вошла. Первое, что я увидела, — красивая мускулистая спина. Длинная впалая линия позвоночника, начинающаяся от бритого загривка и плавно переходящая в гибкую поясницу, контрастировала с резко очерченными треугольными мышцами и раскидистыми, расправленными, словно большие крылья, плечами. Я раскрыла рот и простояла так в дверях почти полсекунды. Владимир Александрович надел чистую белую футболку и обернулся — но меня уже не было на пороге, я практически вылетела в коридор с кучей извинений. К несчастью, мужчина вынырнул из кабинета следом за мной и окликнул меня. — Постой! Подойди сюда. Все мое лицо покрылось красными пятнами от смятения. Я быстро вернулась, опустив голову, чтобы случайно не встретиться взглядом со следователем, и крепко сжала в руках материалы. — Как видишь, иногда даже нет времени переодеться, — пытаясь меня успокоить, произнес Владимир Александрович, надевая верх темно-синего костюма со специальными нашивками. — Не убегай так больше. — Простите, — пролепетала я. — Вы как будто тут ночевали, — я попыталась пошутить. — Можно и так сказать, — и на мягких губах Владимира Александровича блеснула грустная натянутая улыбка. — Так что ты хотела? Только сейчас я осмелилась поднять голову и осмотреть его: под глазами налились сине-серые мешки, очертились усталые морщины, которых я прежде не замечала, тонкие плавные черты лица заострились и чуть впали, да и сам он внешне словно постарел на несколько лет. В одном его глазу лопнул капилляр, и белок порозовел в уголках. Его побледневший лик выражал такую всепоглощающую усталость, что я ненароком подумала, как же мне его жаль, и приподняла брови вверх. — Владимир Александрович, а хотите кофе? — Да, если несложно. Я вернулась из столовой через пять минут с крепким сладким эспрессо, который заварила сама. На импровизированной кухне управления было все необходимое — от микроволновки и холодильника до сахара и соли. Когда я вошла, следователь уже что-то печатал на клавиатуре, а я поставила чашку на край стола. Он не глядя сделал большой глоток, несмотря на то, что напиток был обжигающе горячим. — Спасибо. Прочитала мои мысли, — от искренней радости Владимир Александрович вновь похорошел. — А почему одна чашка? Изначала я не поняла, о чем он, а потом до меня дошло. — Я не пью кофе, — процедила я. — Почему? Вкус не нравится? — спросил следователь, на что я утвердительно кивнула. — Понятно. Оно и правильно, лишняя нагрузка на сердце. Впрочем, если ты все-таки будешь следователем, то кофе будет твоим единственным спасением утром. Мне было хотелось просидеть весь день, наблюдая за работой Владимира Александровича, просто подавая ему кофе с печеньем на обед, да и сам он, кажется, был совсем не против моего общества. — Константин попросил меня сшить дело, — я взяла забытые бумаги в руки. — Но я не знаю, где взять инструменты. Следователь молча встал со стула и потянулся к самой верхней полке — оттуда он извлек прямоугольный деревянный станок с железными деталями, шило, нитки с большой иглой и ножницы. — Умеешь? — спросил он. Я отрицательно мотнула головой из стороны в сторону и жалобно взглянула на следователя. — Вот, смотри, — Владимир Александрович взял ненужный лист, проткнул нитку в иголку и начал сшивать. — Берешь шило… и вот так. Понимаешь? Теперь все просто — влево, влево, вправо, влево, вправо, по центру… И готово! Я завороженно смотрела на то, как ловкие пальцы следователя легко управлялись с иглой и в считанные секунды прошивали листок с поразительной точностью. Но, честно говоря, я не уследила даже за первыми движениями, поэтому, когда мужчина сказал, что настала моя очередь, я нервно сглотнула. Мне пришлось несколько раз безрезультатно провертеть станок с листами, прежде чем Владимир Александрович заметил мою растерянность. — Ладно, — сказал он таким тоном, что я почувствовала, будто это не к добру. Он обошел стол, встал сзади меня и обхватил руками мои ладони, наклонившись к моему плечу справа. Боже, в тот момент земля была выбита у меня из-под ног! Никогда еще я не чувствовала его дыхание так близко, каждой клеточкой и порой своего тела, никогда еще не ощущала, как гулко бьется его сердце в реберной коробке, никогда еще он так трепетно не касался немного шершавыми, грубыми ладонями моей кожи, и от этого захватывало дух. Не помню, как я взяла, нет, мы взяли иглу и прошили это толстое дело. Вся моя жизнь показалась ничем по сравнению с теми секундами, пока мы стояли вместе. — Теперь понятно? — прошептал в мою шею следователь, и это показалось мне самой эротичной вещью в мире. — Да, — шепнула я в ответ, и это вышло ужасно томно и пошло, не к месту. Владимир Александрович отстранился с улыбкой, а я впервые тогда подумала о том, что хочу его поцеловать.