***
Кажется, на праздник собрался весь город, решает Коннор. Он всегда представлял свой свадебный день не иначе как идеальным, и сейчас думает, что всё необходимое точно присутствует: его белоснежный костюм сидит на нём как влитой, амбар очаровательно украшен, и, пусть даже родные Коннора не могут присоединиться, он окружён семьёй мужчины, в которого безнадёжно влюблён. Идеально же, так? Если бы не рискующая стать всепоглощающей тревога, отдающая дрожью в животе, и не невыносимая вина; они в идиллическую картину определённо не вписываются. Коннор хочет, чтобы всё прошло гладко, хочет чувствовать себя довольным. Он, в конце концов, должен быть счастлив: выходит за мужчину своей мечты, да ещё и в штатах остаётся. Только вот, приближаясь к алтарю, Коннор смотрит на выглядящего совершенно роскошным в своём свежевыглаженном костюме Маркуса и ловит на себе взгляд Карла — добрейшего человека из всех, что встречал за жизнь — и всё, что он чувствует, это леденящий ужас. Лео выглядит взбешённым, а чёртов Перкинс ухмыляется так, словно всё на свете знает. Норт сногсшибательна в своём винно-красном платье, и Коннор невольно думает, что на его месте должна быть она. Может быть, тогда Маркус был бы счастлив, и вместо сурового выражения на его лице была бы улыбка. — Пожалуйста, садитесь. Коннор честно пытается удивиться тому факту, что венчает их Лютер, но после этих выходных удивить его не способно, кажется, уже ничто. — Мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями важнейшего момента. — Ну, хотя бы Лютер на секунду перестаёт быть серьёзным и слегка улыбается. — И чествовать чистоту, красоту и самоотверженность любви Маркуса и Коннора пред их семьёй и друзьями. — Коннор чувствует тошноту. Никакой чистоты и самоотверженности в происходящем нет, а любовь… точно не безоговорочная и сказочная, какой заслуживает Маркус. — Потому что именно семья и друзья и научили их этой любви. И теперь… Коннор вскидывает вверх раскрытую ладонь. Нет, он не может так поступить с Маркусом. Он не может за него выйти. Как раз потому что любит. — Извини, Лютер, — тихо произносит Коннор. — Мне нужно кое-что сказать. — Коннор, — шипит Маркус, но Коннор лишь качает головой, отвернувшись к гостям. Только так он может сполна рассчитаться с Маркусом за всё, на что тот для него пошёл. Коннор в этом уверен. — Я… здравствуйте, — он прочищает горло и заставляет себя улыбнуться. — Я должен… кое-чем поделиться. Вообще-то, скорее признаться. — Что ты творишь, Коннор? — шепчет Маркус за его плечом. Лучше, решает Коннор, не обращать внимания. — Я канадец, — признаётся Коннор, — наверное, это и объясняет, почему я постоянно извиняюсь. — Гости отвечают на его нервный смешок собственным смехом, пока сам Коннор пытается смахнуть со лба вечно выбивающуюся из укладки кудряшку. — Моя виза просрочилась, и меня хотели выслать из штатов. — Руки его трясутся слишком, слишком сильно. — Так что я заставил Маркуса взять меня в мужья. — Прямых взглядов Коннор избегает. Смотреть в глаза людям, которые столько для него сделали, ему просто стыдно. — Коннор, остановись. — Знаете, Маркус всегда был очень предан своей работе. Мне кажется, это он от отца перенял. — Коннор что есть сил сдерживает подступающие слёзы. — Я годами наблюдал, как усердно он работает, и точно знал, что ради карьеры он готов на всё. Вот я и придумал шантажировать его, а потом мы приехали сюда, чтобы… всех обмануть. — Коннор нарочно игнорирует наглую ухмылку Перкинса. — Я думал, это будет легко. — Он слегка улыбается, не поднимая взгляда. — Но оказалось, это очень сложно — ломать жизнь человеку, которым восхищаешься. — Коннор всё-таки не может сдержаться, и единственная слеза сбегает вниз по щеке. Он глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться, и заставляет себя взглянуть на Карла. Тот выглядит совершенно раздавленным, что неудивительно. — У вас прекрасная семья, — говорит ему Коннор, — никому не позволяйте её разрушить. Наконец Коннор оборачивается к Маркусу, лицо которого выражает смесь непонимания, обиды и искренней грусти. — Прости меня, Маркус. — Коннор стягивает с пальца своё кольцо и вкладывает Маркусу в ладонь, ненадолго прижавшись губами к его щеке. — За всё. Усилием воли заставив себя успокоиться, он шагает прочь от алтаря. Даже не взглянув на Перкинса, проходящий мимо Коннор монотонно сообщает: — Встретимся на причале, отвезёте меня в аэропорт. Позволяет себе разрыдаться он только снаружи.***
Амбар погружается в немой хаос. Маркус понятия не имеет, как долго стоит, словно прикованный к полу, глядя на место у алтаря, где должен был быть Коннор. Маркус сжимает кольцо в кулаке, а кожу на его щеке всё ещё покалывает от недавнего поцелуя. — О чём ты думал, Маркус? — восклицает Карл. — Да как вообще до такого можно додуматься?! — вопит Кара. — Тихо! — словно в тумане, Маркус слышит себя, но почти не контролирует, что говорит. — Дайте мысли в порядок приведу… Часть его рвётся вслед за Коннором, но всё, что получается в итоге — медленно, почти спотыкаясь, выйти из амбара и только снаружи перейти на бег. Колени его дрожат, когда Маркус достигает их общей комнаты. Глубоко внутри Маркус понимает, что уже слишком поздно, но сердце всё равно невольно замирает при виде костюма — Коннор в нём выглядел просто потрясающе — аккуратно сложенного на кровати. Поверх ткани оставлены лежать ещё и старые карманные часы отца, а рядом — тот самый драфт, что на неделе передал Маркус, с прикреплённой запиской. Трясущимися руками Маркус выдёргивает бумажку из-под удерживающей скрепки. Ты был прав — книга прекрасная. Я тебе солгал тогда, потому что после такой находки тебя бы точно повысили, и пришлось бы тебя отпустить. Я обязательно удостоверюсь, что мы пустим её в печать перед тем, как уеду. Прости меня, Маркус. Не нужно было тебя во всё это втягивать. Я жалею о множестве вещей, больше всего — о том, в кого я превратился. Я уверен, моя семья бы в тебя просто влюбилась, и они не вынесли бы того, как я поступал с тобой все эти годы. Мне не стоило заходить так далеко той ночью. Но ты был так мне нужен, и я… просто тебя использовал, как всегда. Ты достоин большего, гораздо большего. Преданного человека, который сделает тебя счастливым. Я же счастья дать тебе не могу, поэтому даю шанс его найти. Всего тебе самого лучшего, Маркус. Ты этого заслуживаешь. Твой, Коннор. Маркус перечитывает записку снова и снова, неверяще глядя на строчки. Вот ведь… совершенный, абсолютный мудак. — Маркус, — мягкий голос Норт со стороны двери заставляет Маркуса вздрогнуть, и он вскидывает взгляд. Норт выглядит обеспокоенной. — Да уж, необычная была церемония, — вздыхает она, проходя в комнату. — Ты как? Секунду-другую Маркус планирует солгать: всё хорошо, он же всё равно свадьбы не хотел… — Я… — вместо этого произносит он. — …знаешь, в чём проблема, Норт? Проблема в том, что он — огромная, мать её, заноза в моей заднице. — Норт на это только ласково улыбается. — Я просто… ну да, я понимаю, ушёл. Обманывали всех, и церемония показушная, нервы не выдержали. Чего я не понимаю, так это грёбаной записки! У него даже, блядь, смелости не хватило мне это в лицо сказать! Три ёбаных года, три года он ведёт себя как последняя сволочь, слова доброго не дождёшься, а теперь… теперь он берёт и пишет вот это всё! — Маркус яростно сминает бумагу и отбрасывает записку в сторону. — Маркус. — …да плевать на это, у нас же уговор был! — Маркус! — Прости, я… он вывел меня немного. — Я вижу, — усмехается Норт, пока Маркус пытается привести дыхание в норму. — Можно совет? — Да чего терять уже, давай. — Не отпускай его.***
Коннор поправляет солнечные очки — красные, опухшие глаза от Перкинса он скрывает потому, что показывать слабость не намерен. — Дальше что? — спрашивает он. — Ну, раз вы по своей воле признались, ничего сложного. Приземлимся, и у вас будут сутки, чтобы свернуть все дела и вернуться домой в Канаду.***
Маркус несётся по двору со всех ног, едва бросив на ожидающих домашних и взгляда. — Ты куда, Маркус? — требовательно спрашивает Карл. — Мне надо с ним поговорить. — Плохая идея, Маркус, — Лео пытается ухватить брата за плечо, но тот лишь сбрасывает его руку: — Тебя забыл спросить. — Мальчики! — восклицает Карл. — Перестаньте! — Я тебе запрещаю! — рявкает Лео. — Как хорошо, что мне абсолютно похуй! — Лео, Маркус! Прекратите немедленно! — голос Карла странно надламывается, но Маркус слишком сосредоточен на споре с братом, чтобы это заметить. — Карл! — вдруг взвизгивает Кара. — Маркус! Лео! Маркус резко оборачивается и видит отца — тот прижимает ладонь к груди, сгорбившись в инвалидном кресле. — Пап! — кричат в один голос и Маркус, и Лео, бросившись к отцу. Маркус взволнованно добавляет: — Врача, вызовите врача! Кажется, все они едва дышат до того самого момента, пока на поляну неподалёку не приземляется вертолёт скорой помощи. Инвалидная коляска сложена, а самого Карла укладывают на носилки. Места в салоне совсем мало, но врачи разрешают Маркусу и Лео забраться внутрь. Несколько невыносимо долгих минут висит тишина. А потом медленно, дрожащей рукой, Карл стягивает с себя кислородную маску. Лео пихает Маркуса локтем, вырывая из ступора. — Вам пора перестать ссориться, — выдавливает Карл. — Я понимаю, во всём соглашаться невозможно, но вы братья. — Он протягивает ладонь, за которую тут же хватаются оба сына. — Лео, пообещай мне, что всегда поддержишь Маркуса, даже если с ним не согласен. — Обещаю. — Слёз Лео Маркус не видел с тех самых пор, когда они были детьми. Сейчас видеть их почти странно. — Маркус, пообещай мне, что больше времени будешь проводить с семьёй. — Я обещаю, пап. — Ну что ж. — Карл закрывает глаза и откидывается на носилки. — Тогда мне можно спокойно уйти. Всё вокруг словно замирает. Карл не шевелится, Лео лишь едва слышно всхлипывает, а Маркус опускает голову в ладони. Глаза Карла вдруг резко распахиваются. — Кажется, время моё ещё не пришло, — пожимает плечами он и приподнимается на локтях. — Мне гораздо лучше! В госпиталь нам не нужно, сынок. Летим в аэропорт! Да что за чертовщина вообще? — Отец?! — орёт Лео. — Ты сдурел совсем, изображать сердечный приступ?! — Из ума выжил! — подхватывает Маркус. — Это был единственный способ заткнуть вас обоих и в аэропорт успеть! — Мистер Манфред, — вмешивается парамедик. — Нам запрещено лететь куда-то, кроме госпиталя… — Молодой человек! Не вынуждайте меня жаловаться вашей матери! В конце концов, они отправляются в аэропорт.***
Сидя в кресле самолёта, Коннор обнимает себя руками. — Ещё в Детройте нужно было эту затею бросить, — говорит ему Перкинс. Лучше бы заткнулся уже, думает Коннор про себя. — Видите ли, Коннор, я всегда довожу свои дела до конца. Сил на остроумные подколки у Коннора не хватает.***
Впервые в жизни Маркус рад, что местный аэропорт такой крошечный. Счастлив, что знает всех городских в лицо. Расстраивает только тот факт, что самолёт Коннора вот-вот взлетит. — Вот же срань. — Он торопливо набирает знакомый наизусть номер. — Привет, Тодд! Нужно, чтобы ты самолёт задержал! — Прости, Маркус, не могу. — Тодд! В самолёте Коннор! — Маркус пристально смотрит на отца Кары через стекло операторской кабины. — Ага, слышал про твоего парня. Жалко, что сбежал. Самолёт проносится по взлётной, оглушительно шумя мотором. — Да твою мать! — Что опять не так? — из-за плеча спрашивает Лео. — Коннор улетел, — грустно говорит Карл. — Маркус не успел признаться ему в любви. Коннор не успел сказать, что тоже его любит. — Да разве… — Если бы Коннор его не любил, Лео, он бы не улетел. — Ни черта не понимаю… — Потому-то твоя жена от тебя и ушла. — Да пап! Маркус провожает самолёт беспомощным взглядом, когда Тодд наконец-то смотрит вниз на полосу. — Вот ты где, Маркус! — он вскидывает вверх руку. — Прости, ничего поделать не смог! — Да ничего, Тодд. Прости, что дёрнул. Маркус сбрасывает звонок и выдыхает, почти принимая поражение. Ну не может же всё вот так закончиться? — Мне жаль, Маркус, — говорит ему Лео. — Я и понятия не имел, что ты в него влюбился. Сил на ответ Маркус не находит. — Всё образуется, сын, — уверяет Карл, сжимая его ладонь в своей. Но Маркус в этом совершенно не уверен.***
Все в офисе по-прежнему игнорируют Коннора, пока он собирает вещи, только в этот раз никто не отводит глаз. Вот он, их одиозный начальник Коннор Андерсон, теперь в изгнании. Гэвин неприятно ухмыляется, облокотившись на косяк в дверном проёме своего кабинета. Смотреть на него Коннор не хочет. А потом он роняет одну из своих коробок, и Гэвин в открытую хохочет, пока все остальные разбегаются по закуткам, как крысы. Как ни крути, в происходящем Коннор виноват сам. — Привет, Джош. — Коробка тяжёлая, но жертвовать достоинством Коннор отказывается и продолжает её держать. — Нужно, чтобы ты все вещи из моего кабинета сюда отправил. — Кое-как, Коннор передаёт записку с нацарапанным на ней канадским адресом своего родительского дома. Он так его и не продал. Даже не сдал. Дом просто остался пустым, всё ещё полный мебели, но брошенный… как призрак. Призрак, с которым Коннору придётся встретиться лицом к лицу. — А… — отвлечённо тянет Джош, уставившись куда-то поверх плеча Коннора. Наверное, какой-нибудь кретин за спиной смеётся. — Конечно. — Спасибо. — Мистер Андерсон? — Джон указывает на что-то, но времени у Коннора уже просто не осталось. Он раздражённо оборачивается вслед за рукой: — Да что такое? Нет-нет-нет. К этому Коннор не готов. — Маркус… — Всем, что приходит в голову, оказывается: — Ты почему задыхаешься? — Я бегом бежал. — С Аляски? Слабоватая попытка вести себя, как ни в чём не бывало. — Нам нужно поговорить. Нет. Нужно взять себя в руки. — Времени на разговоры у меня нет, я на рейс в Квебек опаздываю. — Коннор отворачивается и что есть сил изображает суровое выражение лица, опуская ящик на одну из столешниц. Никакой слабости он не покажет. Ни за что. — Да ещё и вещи надо успеть отправить, так что… — Коннор! Помолчи, — повышает голос Маркус, на что Коннор вздрагивает, а в офисе вдруг стихает вся болтовня. Медленно, Коннор вновь поворачивается к Маркусу лицом. — Помолчи и послушай, идёт? — Ладно. — Ладно? Вот и хорошо. — Маркус недолго молчит, восстанавливая дыхание. — Три дня назад я тебя терпеть не мог. Всё мечтал, чтоб ты отравился или тебя машиной переехало. — Как мило, Маркус. — Я тебя помолчать просил. — Нехотя, Коннор повинуется. — Так вот, потом мы с тобой прилетели на Аляску, и… всё изменилось, Коннор. — Маркус почти беспомощно разводит руками. — Всё изменилось после того, как мы поцеловались. После того, как ты рассказал о своей семье, и о татуировке, и… после той ночи вместе. — Ситуация совершенно неподходящая, но щёки у Коннора всё равно жарко краснеют, когда Гэвин громко фыркает. — Только понял я это всё слишком поздно. Когда ты ушёл, а я остался один у алтаря. — Маркус делает шаг навстречу. — И теперь человека, которого я люблю, депортируют из страны. — Ещё шаг. — Выходи за меня, Коннор. Ты мне нужен. Предложение заманчивое. Очень. Но Коннор должен, обязан отказаться. — Поверь мне, — шёпот его едва слышен, — я тебе не нужен. — Нужен, Коннор. — Дело в том, Маркус, — Коннор прочищает горло, — что я не хочу причинять тебе боль. Я же не просто так всё это время провёл один, — он пожимает плечами, — мне так удобней. Некого разочаровывать, некого подводить, некого… терять. Так что нам будет проще, если я улечу, и мы всё забудем. Стоят они теперь так близко, что едва не касаются носами. — Ты прав, — соглашается Маркус. — Так было бы проще. Коннор, как ни силится, просто не может отвести от него глаз. — …мне страшно, — честно признаётся он. — Да, — кивает Маркус. — Мне тоже. А потом решается на совершенно очевидный поступок: наклоняется ещё ближе, берёт лицо Коннора в ладони и притягивает его к себе для ласкового поцелуя. — А на колено вставать не будешь? — шепчет Коннор. — Будем считать это за «да»? — Я не против. Коннор не хочет, чтобы этот поцелуй когда-нибудь заканчивался.