Middle Ground / Середина

      Он ожидал этого момента, когда всё это грянет. Он готовился к предательству в глазах, яростному взгляду, иррациональной ярости, боли. Он планировал контр аргументы, речь, оправдания, которые он выложит в ответ, укрепляя свою решимость, что он не делал ничего плохого. Дин был взрослым, и он не делал ничего плохого. Он был взрослым…       Но когда пришло время, ему словно снова стало семь лет, и он забыл заточить нож, прежде чем убрать его.       — Что это, чёрт подери, такое?       От рёва отца Дин почти вздрогнул и был уверен, что дешёвые стены мотеля задрожали. Была одна вещь, которую он научился ценить в своем отце — Джон Винчестер никогда не шутил. Он говорил то, что имел в виду, и, когда он злился, он давал вам знать.       Дин уставился на фотографию, которую держал его отец. Дин был уверен, что эта фотография была на кухонном столе, когда он выходил из квартиры Сэма, вместе с остальными фотографиями с того дня.       День на пляже. Его фотография с Сэмом и Джесс.       Джесс сделала копии и настаивала на том, чтобы Дин взял один снимок с собой. Он отказался, и она отступила. Но Сэм предупредил его, что Джесс никогда не сдавалась так легко.       — Я задал тебе вопрос, Дин! Что это за хрень?       Дин глубоко вздохнул и напомнил себе: он был взрослым, и ничего плохого не сделал.       — Фотография, — осторожно ответил он, делая шаг в номер.       — Не хочешь сказать мне, что, чёрт возьми, это значит?! Потому что я чертовски уверен, что эта фотография была сделана недавно!       «Я не сделал ничего плохого».       Дин кивнул, сердце заколотилось в груди.       — На прошлых выходных.       — Это СЭМ!       — Рад видеть, что ты все ещё узнаёшь его.       Отец подошёл к нему так быстро, что Дин удивленно вздрогнул. Однако мгновение спустя он поднял взгляд, чтобы посмотреть Джону в глаза.       — Следи за тоном, — прошипел отец, прищурившись.       — Да сэр, — ответ был автоматическим, и взгляд Дина инстинктивно опустился. Его решимость колебалась под тёмным яростным взглядом, который был торговой маркой Джона Винчестера.       Неважно, сколько у Дина было причин, оправданий и объяснений. Он мог говорить себе миллион раз, что он не сделал ничего плохого. Дин мог повторять это снова и снова: что он взрослый и никому не подчиняется, или, что его отец тоже всё время встречался с другими людьми и не говорил ему. В конце концов, это не имело значения. В конце концов, он сделал что-то не так, потому именно так видел это его отец.       — Сколько?       Вопрос прозвучал мягче, но был не менее яростным, и Дин заставил себя поднять взгляд.       — Пять недель, — твердо ответил он.       Отец вздохнул сквозь зубы и резко отвернулся.       — А когда, чёрт возьми, ты собирался сказать мне, что ты видишься с Сэмом?!       На мгновение в Дине вспыхнул гнев.       — Я не знаю, папа. Я целых два раза видел тебя в течение последних пяти недель, и у нас было много времени на разговоры.       Отец повернулся к нему лицом так быстро, что было чудом, что он не споткнулся о свои ноги.       — Спасение людей нарушает твою общественную жизнь, Дин? — прошипел он.       И на этот раз Дин вздрогнул. Его отец не наносил мягких ударов.       — Ты не совсем восприимчив к темам, которые имеют отношение к Сэму, папа, — попытался он более мягко.       — И ты знаешь, почему это так!       — Он…       — Ушел! Он ушел!       — И ты захлопнул за ним дверь.       Это был первый раз, когда Дин произнес эти слова вслух.       Глаза отца расширились на полсекунды, и Дин знал, что удивил его. Мгновение спустя Джон прищурился и зарычал:       — Он сделал свой выбор!       Дин снова почувствовал вспышку гнева.       — Ты выгнал его!       — Думаешь, что это была моя ошибка? Не я один виноват в разрыве этой семьи, Дин. Твой любимый младший брат тоже виноват! Он, чёрт побери, бросил нас. Или ты забыл это?!       У Дина перехватило дыхание. Только его отец мог тыкать в незажившую рану.       — Я не забыл, — устало ответил он, чувствуя, как его охватывает дежа вю. Этот разговор шёл по ужасно знакомому пути.       — Он хочет больше, чем наша жизнь, помнишь ли ты это? Он думает, что наша жизнь дерьмо, бесплатный квест, который мы сами себе устроили. Ничего из этого тебе не знакомо?       — Я помню, что ты тоже не совсем молчал.       — Это не моя вина!       — И я тоже не собираюсь извиняться за то, что вижусь с младшим братом! — крик шокировал их обоих. Дин взорвался с такой свирепостью, что его вопль, возможно, тоже сотряс стены мотеля.       После этих слов наступила тишина. То, что чувствуешь и ощущаешь как густое облако в воздухе. Оно давило на них, отягощённое обидами и гневом ночи, разлучившей их семью. Дин тяжело дышал, адреналин пробегал по телу, словно он убегал от адского пса. Он сжал кулаки и попытался взять себя в руки.       — И я не собираюсь прекращать наши встречи, — осторожно объявил он.       Что-то изменилось в позиции отца, ничего драматичного, такого, как поражение или даже отставка, но что-то тем не менее было.       — Сэм сделал свой выбор, — сказал в тишине Джон.       — Почему это должен быть выбор? Почему нельзя…       — Потому что это так. Дай мне знать, если хочешь сделать свой.       Дин словно получил ещё один удар в живот. Слова были непреклонны. Ультиматум такой же окончательный, как и тот, который отец дал Сэму. И это причиняло боль, потому что Сэм работал стабильно, в течение года, чтобы прийти к этому ультиматуму. Но Дин ничего такого не делал. Он не бросал вызов и не задавал вопросов, он следовал приказам. Он этого не заслуживал.       Дин почувствовал, что его собственный гнев усилился. Он не заслуживал того, чтобы его так провоцировали, чтобы его заставляли делать выбор. И тот факт, что отец даже заикнулся об этом, причинял боль. Дин этого не заслуживал, и отец это знал.       — Я дам тебе знать, — спокойно ответил Дин, его тон ясно говорил Джону, что он никогда не сделает этот выбор.       В комнате снова наступила тишина. Они изучали друг друга, Дин взглядом передавал своё сообщение, а отец сканировал его лицо, будто что-то выискивая: тёмные глаза прищурены, и рот сжат в тугую линию.       Затем Джон резко бросил фотографию на одну из кроватей, и она тихо упала на матрас.       — У меня для тебя есть работа в Джорджии. Будь готов уехать через час.       Был отдан приказ, после этого отец развернулся и направился к двери, давая понять, что разговор окончен. Дин почувствовал удивление, и у него перехватило дыхание.       И это всё?       Он готовился к большему, к воплям и крикам, а также к возможности изложить свои причины, возможности объяснить и, может быть, просто, может быть, заставить отца немного подвинуться и признать, что золотая середина существовала.       Но он не был готов к этому: к гневным вопросам и тихим, пристальным взглядам, тихому принятию и поспешному бегству. Отец даже не спрашивал о Сэме, о девушке на фотографии, ни о чём не задавал вопросов.       — Он окончил учебу, — прошептал Дин, прежде чем отец смог покинуть комнату, потому что он должен, чёрт побери, хотеть знать о сыне. — Он…       — Сделал свой выбор, — перебил Джон, положив руку на ручку двери, не поворачиваясь к Дину. — Сэм сделал свой выбор. Он решил уйти, чтобы жить вдали от нас. Он ушёл.       Мгновение спустя отца уже не было в номере, и Дин остался один.       И тогда он всё принял окончательно: Сэм ушёл, и отец не мог этого простить. Отец не собирался искать золотую середину.       Дин не был уверен, как долго простоял посреди номера, прежде чем понял, что время уходит. Он глубоко вздохнул и подошёл к кровати, медленно наклонился и взял снимок. Фотография была смята с одной стороны, где её держал отец, но всё ещё была в хорошем состоянии, это всё ещё был красивый снимок.       Джорджия была далеко. Дину придётся позвонить Сэму и сказать, чтобы он не ожидал его визита в ближайшее время.       Дин положил снимок на стол и разгладил его рукой. И тогда заметил, что на обороте было что-то написано.       

Дин, Сэмми и Джесс       На нашей первой семейной пляжной поездке       24 июля 2006г

      Джесс все говорила о том, как они будут совершать эти поездки каждое лето. Это был первый раз, когда они куда-то пошли все вместе, только втроём. Джесс провела целый день, дразня их, когда, наконец, получила пропуск посетителя в мир Винчестеров. Дин сказал ей, что правило №1 в мире Винчестеров довольно простое: Сэм всегда был Сэмми, что бы младший брат ни говорил.       От воспоминаний о смехе Джесс, о возмущении Сэма Дин улыбнулся. Он очень верил в своего отца. Большое доверие к мужским решениям и суждениям. Он знал, однако, что в этом вопросе его отец был неправ. Сэм был не единственным, кто сделал выбор в ту ночь. Отец тоже. Они оба сделали глупый выбор в гневе. Выбор, сделанный без реальной мысли о будущем.       Хотя Дин чувствовал гордость за Сэма. Младший Винчестер был готов попробовать найти компромисс, золотую середину. Отец этого делать не собирался.       Что-то в Сэме говорило, что он хотел отступить и признать: он сделал что-то не так. Отец доказал, что не отступит, даже держа в руке доказательство своей неправоты.       И Дин знал, что он сам будет тонкой гранью между ними и будет делать это столько времени, сколько потребуется. Он будет навещать Сэма и ездить на пляж, он будет охотиться с отцом и выполнять приказы.       До тех пор, пока они в этом нуждаются, он будет их посредником.