Love-Hate-Sex-Pain It's complicating me sometimes. This love-Hate-Sex-Pain Is underestimating life.
Ди почти раздражает то, с каким титаническим спокойствием отец просит Кассандру спеть. Его ровное, голубоглазое лицо не выражает ни единой эмоции, за которую можно было бы зацепиться. Ни любопытства, ни скептицизма, ничего. И даже нетерпеливое ожидание не трогает его черты, пока девушка неловко мнется на пороге, пытаясь переварить услышанное. Все же, одно дело демонстрировать свои мелизмы перед одногодками, и совсем другое, делать это перед кем-то вроде Глэма. — О, ща такое забацаем! Ди, ты ведь еще не слышал, с какой именно песней мы рвать зал будем? — Хэви торопливо протискивается в кабинет отца и тянется к гитаре, на что мужчина мягко останавливает его жестом. — Эй! — Я просто хочу послушать, — поясняет блондин в своей неповторимой манере, улыбаясь и чуть растягивая гласные. — То есть а-капелла? Тот кивает и, будто набравшись смелости, брюнетка подходит ближе. Так и оставшись на пороге, Ди только прислоняется плечом к дверному косяку и скрещивает руки на груди. Он не сомневается в способностях девчонки, а вот в объективности отца... Хотя нет, не так. Скорее, Глэм порой даже более объективен, чем это нужно. Как бы странно это не звучало. — Так, ладно... — Касси бормочет себе под нос, неровно дышит, слишком сосредоточенная для того, чтобы на кого бы то ни было оглядываться. Этот факт заставляет Ди довольно ухмыльнуться. Прикоснувшись к своему делу напрямую, теперь она не пытается найти в его лице эфемерной поддержки. Она черпает ее из самой себя, и это невероятно круто. Am I brave enough? Am I strong enough? Широкая бровь неоднозначно изгибается, стоит первой гласной сорваться с потрескавшихся губ. Юноша вдыхает ее вместе с воздухом, осмысляет, будто пробуя впервые. Каждый раз этот голос, необъяснимый и непередаваемый, для него будто бы звучит иначе. Перекидывается из одного зверя в другого, то чешуей скользя по коже, то перекатываясь под пальцами мягкой шерстью. Но всегда дикий. Слишком чужой и далекий, но от того еще более притягательный. От этих мыслей становится неприятно. Тряхнув головой, парень чуть нервно отводит взгляд, ругая себя за сентиментальность. Кассандра красиво поет - это факт. А факты - это надежно. Не то, что игры гормонов в раскалывающейся голове. To follow the desire That burns from within Тонкий силуэт зеркально отражается в зеленых глазах, едва не танцует в нем, сливаясь с жизнерадостным блеском. Гордо усмехаясь, будто голос Касси - продукт его трудов, Хэви небрежно опирается локтем об отцовский стол. Заметив этот жест, Глэм лишь на мгновение теряет самообладание, косясь на до блеска отполированную поверхность, но тут же возвращает все свое внимание к юной исполнительнице. Рыжеволосый, как ни странно, этого не замечает. Он слишком воодушевлен происходящим и теперь уже не считает приближающийся концерт таким уж наказанием. Репетировать с Кассандрой - одно удовольствие, тусоваться с ребятами постарше - престижно и весело. Есть, чем понтоваться перед тупыми однокашниками. Так еще и за Ди теперь наблюдать вдвойне интересно. Вон, как его скочерыжило. От восторга, наверное. То ли еще будет! To push away my fear To stand where I'm afraid Меццо-сопрано. Смелое, но аккуратное. Так редко встречающееся, но далеко не идеальное. Глэм улыбается, глядя на девушку почти впритык, пока в голове, одна задевая другую, крутятся шестеренки. Как сделать лучше? Чем помочь? Что исправить? Он не вокалист, но кое-что понимает: в этом деле или ты сожрешь, или тебя сожрут. Маленькая пиранья в драных колготах далеко пойдет, если что-нибудь (или кто-нибудь) не сломает ее. И тут, пожалуй, стоит говорить не только о психологическом воздействии. Ее горло - ее инструмент. И следы чужих пальцев на нем - кощунственное преступление. Тихо, на самой глубине, лавой клокочет злость. Сам он ни за что не позволил бы кому-то так обращаться со своей дочерью. Но мир чудовищен и жесток. Самое потрясающее искусство часто идет рука об руку со страхом и болью. До тех пор, пока кто-то не заменит их чем-то иным. Чем-то таким же сильным и искренним, как гнев. Настоящей дружбой, ярой идеей или, быть может, хрупкой любовью. В его жизни однажды появился такой человек, и это стало спасением. Нашла ли ты правильного спасителя, маленькая пиранья? Или того, кто быстрее других тебя погубит? Задумчивый взгляд непроизвольно касается лица старшего сына. Будто почувствовав это физически, тот обращает свой в ответ. Мужчина улыбается ему чуть шире, чем прежде, но глаза его остаются такими же отсутствующими - он все еще где-то там, в размышлениях и воспоминаниях. Ди как-то неприязненно фыркает. Глэм копается в ее голове и голосе, как жадный хирург, и это невероятно бесит. I am through with this Cuz I am more than this Не думать. Не отвлекаться. Смотреть, но не видеть. Этих проницательных голубых глаз, вскрывающих черепную коробку, как лезвие. Ни тех, что перед ней. Ни тех, что застыли на пороге, слишком отчужденные для того, чтобы стоять рядом со всеми. Только сыпать ноты. Ронять слова, как бы отрывая их от себя. Делать собственной частью, а потом с болезненным удовольствием отдавать. Ибо то, что не кровоточит - не звучит. Забавный парадокс, который Ди наверняка назовет глупым. От этих мыслей голос мгновенно срывается, искрой высекая крохотную жабу. Кассандра мысленно себя ругает. Потому что запретила себе отвлекаться и думать, но проклятые голубые глаза настигают, даже если не смотреть в них. Покажите того, кто придумал наделять людей такими бесовскими глазами. Покажите, и немедленно убейте. I promise to myself Alone and no one else My flame is rising higher Глэм останавливает ее на втором куплете. Молчит некоторое время, пальцами барабаня по своим острым коленкам. Такой тугой и ровный, что можно высекать статую. Взгляд, казалось бы, устремленный на девчонку, на самом деле просто буравит пространство. Не моргая, мужчина чуть ведет плечом и коротко выдает: — Прикольно. Привычное всем слово из его уст звучит настолько нелепо, что даже Хэви как-то недоуменно кривится. Переглянувшись с Касси, он осторожно разводит руками и тут же чешет сальный затылок, пряча от отца свое недоумение. Девушку хватает только на нервный смешок. — Ээ, спасибо. Наверное. — Прикольно? — переспрашивает Ди, кажется, больше других недовольный этой «оценкой». — И это все? Прикольно? Проморгавшись и тем самым вернувшись обратно в явь, мужчина беззлобно глядит на юношу снизу вверх. — А что ты еще хотел услышать? — Ну, не знаю, совет. Коррективы, дальнейший план действий. Да что угодно, но не бесполезное «прикольно», — торопливо чеканит парень, раздражаясь. Глэм пожимает плечами. — Идеал недостижим. Но пусть работает над этим. Лидия таких любит. С этими словами блондин встает со своего места, и стул с характерным звуком отъезжает по полу от стола. Ошалело тряхнув головой, Ди даже отстраняется от двери. — Так ты знал? — Конечно. Мне странно, что ты узнал об этом только сейчас. Уязвленный этим комментарием, парень мгновенно замолкает и встает боком, позволяя отцу беспрепятственно выйти из своего кабинета. Обычно он не позволяет им оставаться в нем одним, но сегодняшний день, вероятно, станет исключением. — Чего? Тетя Лидия тоже будет судить? — почти жалобно тянет Хэви, явно запаздывая мыслительным процессом. — Вот бли-и-и-н. А че так сложно все?! Проигнорировав его комментарий, Ди с откровенным раздражением качает головой. Заметив его состояние, Кассандра участливо спрашивает то, что хотела бы услышать сама: — Ты как? Юноша поднимает на нее взгляд. Такой тяжелый и острый, что начинает тошнить. Она героически сглатывает битую горечь и делает рваный вдох. Хочешь быть рядом - умей справляться. — Я провожу тебя домой. Кассандра не спорит. Тем более, ей и правда пора. На щенячий вопрос Хэви о том, можно ли ему пойти с ними, ребята отвечают синхронным отказом.***
При других обстоятельствах Ди ни за что бы не сунулся в этот район, тем более, в такое время. Исключительно во избежание неприятностей. Не потому, что трус. Просто знает, что к чему. Конечно, потом он нашел бы тех идиотов, которые решили бы до него доебаться, и превратил бы их жизнь в Ад, но вот в самом моменте... Что же, скажем так, грубая сила - не его конек. Он и за Касси, если честно, не слишком переживал. Она здесь как таракан - своя. Пахнет тем же запахом, говорит тем же языком жестов. Плешивые шакалы не тронут. Но вот в ее собственном доме тусят существа пострашнее. Почти любопытно взглянуть. Болтает что-то о сегодняшнем. Уже смеясь, потому что отошла и переосмыслила. «Прикольно» ведь - реакция скорее положительная, чем негативная. А о том, что нужно много заниматься, она и сама знает. Была бы возможность. Как ни странно, блондин слушает, но не слышит. Идет рядом, деликатно сцепив руки за спиной, реагирует только на интонацию и периодический смех. Иногда что-то хмыкает в ответ. Удивительно, сколько красок и звуков может сочетаться в одном человеке - все не перечислишь. — Можешь считать меня зазнавшейся, но я собой довольна. Мне уже даже на результат пофиг. Не всралась эта стипендия. — Врешь. Девушка недовольно хмыкает, вскидывает черную бровь. Ди поясняет: — Думаешь, если не получишь ее, никогда не выберешься из всего этого дерьма. — Дерьма, под названием «Моя жизнь»? — Типа того. — Самый умный, значит? Ну, спасибо. Кассандра не обижается, но замолкает. Ди останавливается, пока она продолжает идти. Окна ее дома уже различимо горят чуть впереди, но что-то внутри него не хочет ее туда отпускать. Не потому, что сопливо боится расставаться. Из соображений ее безопасности. — Как давно это происходит? Парню не нужно объяснять, о чем идет речь. Замерев, брюнетка непроизвольно скрипит зубами. — Достаточно давно. — Почему ты ничего не делаешь? Удивленно обернувшись, Касси непонимающе моргает. Даже глаза ее зрительно становятся больше, выдавая животную тревогу. Их чернота расплывается по бледному лицу, куда более непроглядная, чем окружающий вечерний сумрак. — А что я, по-твоему, должна делать? — нервный, кашляющий смешок уродует голос. Блондин мгновенно морщится. — Ты знаешь. — Я разберусь с этим сама. Не без зубов, знаешь ли. Голубые глаза глядят ей за спину. На крыльцо, где уже горит красным огонек тлеющей сигареты. Чем дольше они разговаривают здесь на глазах того человека, тем хуже ей будет после. Он знает, что сегодня ей снова будут делать больно. Быть может, долго и громко. Знает, но слишком беспомощен, чтобы как-то это предотвратить. Это уже не школьные игры, не шантаж, не посылки из даркнета и хулиганы, оставляющие фингалы в спорах за рэп и «тру». Это дерьмовая реальность жизни, где взрослая тварь ничего не боится. И Ди отпустит Кассандру в его лапы, зная, что завтра увидит свежие следы. Девчонка совершенно не умеет их прятать. — Твои, как ты говоришь, зубы, в данной ситуации совершенно ничтожны. Ты идиотка, если веришь в это. Кассандра цокает языком, балансируя на грани понимания, почему парень говорит это, и импульсивного желания послать его к чертовой матери. — Слушай, Ди, давай не... Огонек делает пируэт в воздухе, пока узловатые пальцы стряхивают с окурка пепел. Блондин натягивает на лицо самую привычную из всех доступных масок - безразличную, с тенью отчужденной надменности. — Тебе пора, — резюмирует он холодно, дабы не сделать хуже. Кассандра непонимающе хмурится, но по инерции согласно качает головой. — Да, пожалуй ты почти прав. Но на этот раз, это тебе пора. Он не отвечает. Отворачивается, спокойным шагом выдвигаясь обратно домой и попутно доставая излюбленный плеер. Все бы ничего, но такая дура. Так бы и прикончил собственными руками. Пока этого не сделал кто-нибудь другой. А претендентов, как ни странно, было достаточно.