Радость — держаться трассы, Не заезжая в пропасть. Плач протирает стёкла, Мы живы — вот главная новость. Ты — обдувающий ветер, Ты — согреваешь светом. Радость — любить тебя вечно Я нем, но кричу об этом.
Концерт закончился, тогда как бар проработал почти до самого утра. Забрав Хэви, Глэм и Виктория выдвинулись домой в районе трех часов ночи. Будучи не в силах смириться с происходящим, женщина всю дорогу причитала о том, что чувствует себя старпершей, вынужденной свалить с вечеринки в самом разгаре. Но на предложение мужа вернуться обратно она, почему-то, отказалась. Только махнула рукой, пнула мусорный бак и, закурив, приобняла хихикающего сына. Ди и Касси позволили остаться до самого конца - упиваться остатками краткосрочного успеха и чувствовать себя по-настоящему взрослыми. Глэм хорошо помнил это ощущение, и хоть Ди имел мало прямого отношения к сцене, хотел, чтобы он тоже почувствовал, каково это. Видеть заряженные и вдохновленные лица оставшихся после концерта, какими бы дурными они ни были. Правда, нельзя сказать, что парень использовал эту возможность сполна. Пока Кассандра в чрезмерном веселье скакала то с группой, то с какими-то байкерами вдвое больше себя самой, он лишь меланхолично наблюдал сидя за барной стойкой. Можно даже сказать, наблюдал глубоко задумчиво и кисло. Разговор девушки с Лидией никак не давал ему покоя и будто беспокоил больше, чем ее саму. И мысли об этом коверкали сознание до тех пор, пока всем присутствующим не пришлось покинуть закрывающееся заведение. К тому времени уже повис розовый сырой рассвет. Так и не уйдя далеко, потрепанный дуэт засел прямо на придорожный бордюр. Холодно, но еще пьяная адреналином и мутным счастьем, Кассандра этого не чувствует. Пользуясь отсутствием машин, она вытягивает длинные ноги в тяжелых ботфортах и с удовольствием выдыхает в воздух облачко теплого пара. Ди не смотрит на нее. Он хочет спать, потому медленно смыкает и размыкает веки, пялясь куда-то в одну точку перед собой. Еще немного и он не выдержит - пойдет домой, хочет Касси того или нет, не дав ей сполна насладиться неумолимо уползающей ночью. А еще окончательно простудиться. — Что ты думаешь о ее предложении? — Заговаривает Касси не поворачивая головы. — Звучало как что-то шизанутое. «Правильно петь», «Играть в декаданс», пф. Бред собачий. Смена деятельности в виде разговора действует чуть бодряще, но все же этого недостаточно. Устало проведя рукой по лицу, макияж на котором давно размазался и превратился в грим уставшей после рабочих суток проститутки, Ди холодно произносит: — Это твой шанс. Будет глупо его просрать. — Поверить не могу, что ты говоришь это, — Кассандра качает головой с возмущенным смехом, — будто все мое будущее завязано только на этой академии. Да, я хотела получить возможность... —...ты хотела получить возможность научиться работать с тем, что любишь. Что изменилось? — Перебивает он. — Мне не нравится эта «концепция правильности». Разве искусство может быть правильным? Она именно так сказала. — Сила в знаниях. Какой бы ни была Лидия, если она считает, что ты способна на большее, значит она права. Остановиться на том, что ты имеешь сейчас, когда у тебя в кармане билет к твоей мечте и тому ради чего затевался весь этот бред, — блондин разводит руками в воздухе, абстрактно обозначая годы ее стараний, конкурс и все прочие тяжбы, — значит плюнуть в лицо самой себе. И всем тем, кто удавился бы за такую возможность, пока ты сомневаешься. — Звучит как обесценивание. — Да мне плевать, — фыркает Ди, поднимаясь, — ты спросила моего мнения, я его тебе дал. Пойдем. Здесь холодно и нам обоим нужно поспать, — тощие руки отряхивают джинсы от несуществующей пыли, пока Кассандра мрачно опускает взгляд. — Я боюсь. Вскинув бровь, чуть слишком цинично для сложившейся обстановки, парень зябко ежится и склоняет голову на бок. Его холодный разум не может сполна осознать, чего именно девушка может бояться. Сложностей? Травли от других студентов, которые явно не сразу примут ее талант? Да со своим характером она легко придумает, как заткнуть их поганые рты. Спокойные глаза изучающе скользят по сгорбившейся на бортовом камне фигурке. Она - как нечитаемый диск. Хранит в себе кладезь информации, добыть которую если и возможно, то только если битый носитель соизволит позволить. — Я не понимаю, о чем ты. Касси смотрит на него в ответ. Будто в горький кофе кто-то бросил серо-голубой лед. Несмотря на сопротивления, в какой-то момент тот все-таки неумолимо трескается, растворяясь, и парень отводит взгляд, якобы заинтересованный звуком. У стены ближайшего здания, гремя скомканными жестяными банками, принимается мести дворник. Еще чуть-чуть, и улицы начнут оживать, как делают это каждый день. В такие моменты странно даже, что люди живут и не замечают этого: как все циклично, а потому пугающе и прекрасно одновременно. — Ты прав, — хмыкает Касси, разочарованно поджимая губы, — нам нужно поспать.***
В доме Металлистов уже давно привыкли к ее присутствию. К постоянным ночевкам, женскому голосу со второго этажа, черным волосам, забивающим слив и валяющимися повсюду наряду с блондинистыми и рыжими. Никто ничего не обговаривал, не устанавливал правил, не задавал вопросов. Это вышло как-то само собой, хотя иногда девушка и уходила ночевать домой, но почти всегда на следующее утро возвращалась обратно. Расстроенная после очередной встречи с матерью, что искренне страдала без севшего мужа и теперь носила под сердцем его будущего отпрыска, но полная облегчения от понимания, что теперь ей всегда есть, куда вернуться. Хотя и неловкости в этом было хоть отбавляй - взять только совместные ужины или игры в карты. Но как бы там ни было, Кассандра была благодарна. Настолько, насколько вообще может быть благодарен человек. Так вышло, что в этот вечер девушка оказалась в доме одна. Ди не всегда считал необходимым рассказывать о том, куда девается со стопкой чужих университетских домашек и откуда возвращается со стопкой денег; Хэви, в отличие от старшего брата и самой Касси, мог похвастаться наличием друзей, с которыми и проводил часть своего времени. А о том, где пропадают их родители, спрашивать было вовсе неправильно. Не став сразу подниматься на второй этаж, Кассандра проходит в гостиную и устало скидывает на пол сумку с учебниками. Те характерно грохочут, возмущенные пренебрежительным отношением, но девушка не обращает внимания. Стоит ей рухнуть на чертовски удобный диван, как все вокруг перестает быть таким важным. Кроме одной крохотной детали. Сняв с телефона чехол, девушка достает злосчастную визитку. Она специально убрала ее подальше от глаз, надеясь, что получится быть более спокойной и принять взвешенное решение, но ничего не вышло. Пронзительный голос Лидии, как и напечатанное на визитке слово «Каданс», навязчиво преследовали ее изо дня в день, что в очередной раз доказывало - можно сбежать от чего угодно, но уж точно не от собственной головы. Вздохнув, Касси вертит ее в пальцах с неаккуратным маникюром, горбится в спине, будто ища разгадку в древнем папирусе. Ничего. Как бы ни было иронично, но все, что сейчас требовалось от Кассандры, это принять решение. И впервые от этой задачи девушке очень хотелось плакать. Знает ли она сама, почему? — Надеешься, если будешь долго смотреть, она заговорит? Касси вздрагивает, рывком оборачиваясь на голос Глэма за своей спиной. Тот с самой невинной миной пожимает плечами. — А, черт, простите! Я думала, здесь никого нет. — Я был в кабинете, — произносит мужчина с обезоруживающей честностью, — меня отвлек шум. Стиснув зубы, девушка негромко шипит, чувствуя прилив стыда. — Я не хотела мешать... Лучше пойду наверх. — Все в порядке. Мне давно пора было сделать перерыв, — беспечно махнув рукой, он обходит диван и протягивает руку, чтобы рассмотреть визитку поближе. — Позволишь? Матовый картон, голубые узоры. Мужчина, садясь, почти невесомо проводит по ним пальцем и роняет мягкий смешок. — Моя сестра, как всегда, изящна в своих жестах. Это семейное, — хмыкает он, возвращая карточку. — Что вы имеете в виду? — Ей всегда было проще сделать красивый, нарочито великодушный жест, чем признать, что человек добился ее одобрения сам. Она могла бы сказать, что ты заслужила место в академии. Но вместо этого сделала подачку. Брюнетка задумчиво обводит взглядом надписи и номер, которые и так уже затерла до дыр. Те упрямо молчат. — Так вы все знаете? — Конечно. Воцаряется пауза. Кассандра выжидающе глядит в улыбающееся лицо, ожидая услышать продолжение или хотя бы намек на то, откуда у мужчины возникла такая осведомленность, но не получает ничего из этого. Кивнув, скорее для виду, девушка медлит, прежде чем наконец-то спросить: — Думаете, это хорошая идея? — Откуда мне знать, я же не провидец. Их не существует. Люди никогда не знают, что для них действительно хорошая идея, и что им по-настоящему нужно, пока не попробуют. — Да, но иногда попробовать - значит впустую потерять время. Или что-то большее, чем время. Это... Это так странно. Я так долго стремилась к тому, чтобы добиться возможности заявить о себе, поступить в престижное место, чтобы выпустившись услышать: вау, она это сделала! А теперь... — Ты хотела поступить, чтобы услышать чье-то одобрение? Замерев на пару секунд для осмысления, девушка принимается отрицательно качать головой. Пальцы ее чуть дрожат в странном нетерпении, подминая уголки картона. — Нет. Вернее, это тоже, но... — Так что теперь? — Не унимается Глэм, хотя взгляд его настолько же равнодушен, насколько доброжелательна улыбка. — Почему теперь ты сомневаешься? Видя схожесть в разговоре с его старшим сыном, Кассандра невольно съеживается. Молния не бьет дважды в одно место, но в случае с этой семьей может быть все что угодно. — Я никогда не жила спокойно. Даже до смерти отца. Потом все стало еще хуже. Столько... Ужасных событий из года в год. И только совсем недавно все наконец-то стало налаживаться. Я наконец-то смогла понять, что чувствуют люди, когда живут, а не просто существуют. Смогла пожить, как они. Как вы. В моей жизни появились люди, которым будто бы не плевать на меня и... —...и теперь ты боишься, что уехав, потеряешь все это, — заканчивает Глэм за нее. Впервые за весь разговор голос его становится... Нормальным. В самом прямом понимании этого слова. Но совсем ненадолго. — Интересненько. Касси вскидывает бровь, не зная, как реагировать. Ей одновременно неловко, стыдно и неприятно. Будто на поток откровений ответили «Ок» с точкой в конце. Ди делает это регулярно, но он - исключение. — Ты можешь лишиться всего, это верно, — все же продолжает мужчина после внушительной паузы. — Можешь, скажем, найти что-то большее. Что-то более значимое и интересное, чем то, что у тебя когда-то уже было. Можешь похоронить свою цель или вознести ее. Потерять друзей, найти новых. Предателей и единомышленников. Но только если сделаешь хоть что-то, а не будешь просто сходить с ума, глядя на кусок картона. — Я знаю, но как мне выяснить, какой выбор будет верным, если я сама не знаю, что мне нужно? — Как думаешь, — аккуратным движением Глэм снимает с лица рабочие очки и пальцами свободной руки устало трет переносицу, — будь Ди настолько примитивен, чтобы мечтать, он бы отступился от своей, хах, мечты, только чтобы не оставлять тебя? Поджав губы, Касси мельком думает о том, что Ди и сам не нашелся бы, что ответить на этот вопрос, но после одергивает себя. Нет. Он знает ответ. Просто она не может быть уверена в том, каким именно тот будет. Потому теперь и мечется, кажется, еще глубже загнанная в коробку собственного сознания, чем раньше. — Я хочу запечь курицу. Хочешь присоединиться? — Неожиданно обрезает мужчина, вставая с дивана. — Виктория должна скоро вернуться из мастерской. Если она не найдет, чьи кости перегрызть, возьмется за наши. Искренний смешок, полный глубокой нежности, кажется Кассандре жутковатым. Обхватив себя руками за плечи, все еще удерживая визитку между указательным и средним пальцами, она как-то глухо, будто находясь в другом измерении, отвечает: — Конечно. Почему нет...***
Храп Хэви доносится из-за стены вязким гулом. Он гуляет по комнате навязчивым оркестром, вызывая острое желание спрятаться поглубже под одеяло. Обоим не спится. Проехавшая мимо машина скорой на несколько секунд окрашивает помещение отсветами воющей мигалки. Ди косится на лицо Касси, искаженное призрачным красно-синим светом. Ее замешательство уже который день сбивает его с толку, но после злосчастного утра у дороги разговор о предложении Лидии больше не поднимался. Не было подходящего момента. Либо Ди всякий раз дебильнейшим образом его проебывал. — Хэви хочет устроить еще одно выступление, — вдруг заговаривает она, кривя губы в усмешке, — думает, что нас пустят выступить куда-нибудь в другое место. Круче и больше. — Пустят, — хмыкает парень, тонко улыбаясь, — если сначала вы найдете нормального басиста. — Ты жесток. — И смените хлам, который называете инструментами. Негромко рассмеявшись, брюнетка пихает парня локтем в бок, имитируя драку. Тот вяло отмахивается, поскольку подобные игрища ему совсем чужды, однако все равно получает удовольствие от процесса. Ее близость, голос и смех делают свое дело. Холодное равнодушие Ди дает трещину, позволяя сквозь стеклянные обломки засочиться чему-то теплому. — Ну это уже слишком, я расскажу все ребятам! — И что они мне сделают? Зашутят до смерти? — Привяжут к стулу и заставят слушать вырезки из сборника золотых цитат имени Хэви. Защищаясь от очередного тычка, парень ловит женскую ладонь и удерживает несколько секунд в одном положении. После чего, будто с научным любопытством, льнет к ней своей холодной щекой. Ждет, прислушиваясь к ощущениям. Он столько раз видел этот романтический жест, каждый раз считал его идиотским, и только сейчас решил проверить. Честно говоря, он и сейчас считает. Но ощущать тепло... Приятно. Кассандра не шевелится. Удивленные глаза кажутся совсем огромными из-за расширенных в темноте зрачков. Подобные проявления парню совсем не свойственны. Но он, очевидно, пробует что-то новое. Из любопытства. — Ты это и сама знаешь, — произносит он, отстраняя руку Касси от лица, но продолжая держать ее в своей, — но вроде как эту херню важно сказать. Мне плевать, что ты решишь с академией. Можешь хоть Лидию нахер послать от моего имени, она не удивится. Для меня это ничего не меняет. Я буду уважать твой выбор, каким бы он ни был и все такое. Даже если будешь дурой и решишь не соглашаться. — Это твой способ сказать «Несмотря на любое твое решение, я все равно буду рядом»? — Уточняет она с усмешкой, голосом имитируя озвучание классических любовных мелодрам. Ди кривится, давая понять, насколько ему не нравится такая сопливая формулировка, но все же кивает с закатанными глазами. — Вроде того. Умиляясь такой чрезмерной откровенности со стороны кактуса-Ди, девушка со вздохом придвигается ближе к нему и кладет голову на теплую костлявую грудь. Одной рукой парень обнимает ее за плечо, другую кладет себе под голову и закрывает глаза. Теперь громче назойливого храпа становится размеренное, ровное сердцебиение. Раз-Два-Три. Снова и снова. Касси слушает его, как колыбельную, пока юноша невесело размышляет про себя. Он бы и рад, чтобы она сделала правильный выбор, но вынужденная разлука, которая за этим последует, дастся ему куда тяжелее, чем хотелось бы. И последнее, что Ди хочет, это признаться в этом. — Видимо, я действительно дура, — выдыхает девушка в теплую кожу. Та покрывается мурашками, но Кассандра уже не узнает об этом, — потому что решила все еще в тот самый вечер. А поняла это совсем недавно. Ди не спрашивает. Потому что страстно желает и опасается узнать ответ. Только осторожно целует Касси в макушку, ощущая терпкий запах собственного шампуня, который она так нещадно тратит почти каждый вечер. И это при том, что предназначен он для пышных кудрявых волос, а не ее тощих сосулек. Кто бы знал, что однажды парень научится относиться к этому так терпеливо?.. — Я тебе благодарен, — произносит он, пожалуй, самое большое откровение за всю свою жизнь. Оно застревает в горле, иссекаясь хриплым шепотом. Медленно, почти с болью. — Ты учишь меня быть лучше. Я этому рад. Кассандра крепче обнимает юношу в ответ, ничего не произнося вслух. Ей, может, и хочется обронить что-то вроде «Я тебя тоже», но любовь - это не про Ди. Он про что-то совсем другое. Что-то, что ничуть не хуже. Она поняла это, когда решилась попробовать. И ничего не потеряла.