Who You Do It For — Ramsey
Что случилось, моя мышка? Почему ты так резко изменила свое решение? Почему готова прыгнуть в пасть хищнику — почему не боишься, не отвергаешь меня — и не ври, что считаешь это бесполезным — тут дело в другом, да? Он наклонил голову в бок, всматриваясь в девушку — впиваясь в нее взглядом, почти что пожирая, лишь бы узнать ее мысли — понять ее мотивы, хотя со своими еще до конца не разобрался. И, черт возьми, это заставляло его снова и снова погружаться в это пьянящее чувство, что вызывала эта совсем непримечательная школьница, хотя так старалась выделяться — всем своим видом доказывая миру какая она особенная — другая. Но кого она хотела обмануть, если даже сама себе не верила? Мышка. Просто не серая, а черная. И, все же — он стоял около машины, всматриваясь в ту — проникая глубже, потому что хотелось узнать что произошло, что такого случилось за эти минуты разговора, что она от такого резкого отрицания вдруг сама решила прыгнуть в его машину — в его руки. Страх — но не его она боялась. А чего? Так сладко, что Виктор еле сдержался, чтобы не облизнуть бледные губы — так необычно — но вампиры не питаются эмоциями — зато прекрасно знают вкус крови, окрашенной определенными гормонами. Многие бы сказали, что адреналин делает кровь горькой, что убивает вкус и лишает удовольствия, но лишь истинные гурманы понимают, что это не горечь — а приторность, которую почувствовать может не каждый — нужно уметь распробовать этот вкус, чтобы получить настоящее удовлетворение, потому что дофамин — это банально и скучно — лишь дилетанты боготворят его в крови — а таких, увы, большинство. Виктор один из немногих, кто ценил вкус страха — распробовал его в темные годы своей жизни, когда кровь заполняла собой реки, создавая ад на земле — это дурманило разум, это оставило отпечаток тьмы на его душе, которую не смыть. Но даже тут эта девочка — повторяясь — обычная — вызывала то, о чем он не хотел даже думать — тягу. Страх имел свои особенности, а потому ее — был особенно сладким по ощущениям, что уже будто на губах находилась ее кровь, а тот, смакуя, облизывал их — пробуя, изучая, поглощая — почти что целиком желая сожрать — вобрать в себя. Это стремление быть сильной — боевой характер, стиль одежды и вздернутый милый носик — такая глупая маска, что скрывала маленького загнанного зверька, который трясся от легкого дуновения ветра — что тебя так пугает — это вынуждает находиться рядом, вдыхая твой запах карамели и корицы — эту приторность твоего страха. Наверное, поэтому он позволил себе дрожь губ — почти ухмылка, и вздернутые брови, которые были вовсе не удивлением, а одобрением — ей казалось, что она сопротивляется, но при этом делала абсолютно все то, что так любил он — подчинялась. Это и правда удивительно необычно. Сама то хоть понимала это? Или у мышки были свои мотивы? Конечно же были — их не могло не быть — поэтому он тут, поэтому позволил ей сесть в машину. Поэтому повезет ее к себе домой.***
Оказавшись внутри машины, на черном кожаном кресле, я вдруг ощутила мелкую дрожь — и не понимала ее причины. Страх? Злость? Меня откинуло в горькое прошлое, а потому реакция, в принципе, понятная, и, все же… эмоции слишком сильные, что я решила отпустить всю ситуацию на самотек. Правда, лишь на пару секунд, пока спокойно не выдохнула через едва приоткрытые губы, складывая холодные бледные ладони на бедрах, пока находилась в машине одна — меньше минуты, чтобы прийти в себя, прячась от едких взглядов, которые ломали мои кости, вызывая приступ тошноты собственной кровью. Успокоилась, вроде. А теперь по логике — ехать куда-то с незнакомцем, который явно походил на маньяка — безумно глупо. Я свой план выполнила, а потому можно подумать о том, как выкручиваться из всего того, что я успела наворотить — да, я настоящий мастер спонтанных глупых решений, из-за которых попадала в бОльший пиздец, но чем черт не шутит! Выбирала меньшее зло, и, почему-то, в моей голове меньшим злом выступал высокомерный богатей, который вдруг решил заехать за мной после школы, чтобы обсудить музыку. И, по моей логике, хуже слышать сплетни о своей ориентации, чем сесть добровольно в машину потенциального маньяка — все было настолько плохо. Виктор сел на водительское сидение, почти сразу заводя мотор, и плавно пустил машину — даже не посмотрел в мою сторону — лишь вперед, обхватывая сильными руками руль, сосредоточенно направляя взгляд на дорогу, будто я в такси села, а не… непонятно кому. — Ладно, — быстро выговорила я спустя какое-то недолгое время, видя проносящиеся мимо дома, потому как скорость была приличной, но я не сильно обратила на это внимание, а лишь улыбнулась ради приличия, ведь он мог повернуться в мою сторону, но… остался подобием статуи, смотря строго вперед, хорошо, выдохнув, я продолжила, — останови мне за углом, я… — Нет, — низкий, почти что рычащий голос, от которого по позвоночнику прошлись мурашки. Что? — В смысле? — я наклонила голову, приоткрывая рот от удивления — скорее шока, ведь как реагировать на подобное я совсем не поняла. — Ты будешь менять свое решение каждые пять секунд? — Что?.. Ты… — начала было я, но сказать нечего — мысли спутались из-за его резкости, которая вызвала шквал эмоций — от злости до страха, который, на самом деле, я совсем не хотела испытывать. — Ты сама написала мне, что согласна на встречу. Сама предложила поехать ко мне. А теперь ведешь себя как маленький ребенок. Я не люблю капризы. — он был крайне спокоен, а голос настолько ровным, что можно было бы подумать, что это обычная светская беседа, только вот оттенок — тонкий привкус, что оставался после его слов — явное презрение, которое он испытывал, вынудили меня поджать губы, чувствуя накатывающую обиду, окрашенную в цвета злости. — И поэтому ты меня похищаешь? — вскрикнула я, подаваясь в его сторону, потому как уже успела повернуться в пол оборота, готовая нападать — если придется. — Ты вольна в своих действиях, — он резко затормозил у обочины, что я могла бы улететь через лобовое, но вовремя удержалась рукой, — если ты боишься, если ты просто раскидываешься словами и любишь тратить попусту чужое время, то, — он нажал на кнопку и щелчок, который отразился в резко наступившей тишине, дал мне понять, что двери разблокированы, — прошу, можешь выйти, — он, наконец, повернулся в мою сторону, посмотрев на меня взглядом, полным отвращения, что я невольно вскинула подбородок, чтобы ментально противостоять ему в этой неравной битве. Сколько мы так сидели и прожигали друг друга глазами? Пару минут? Или короткие секунды? Его взгляд — обволакивающий и унижающий, словно он смотрел на меня сверху вниз — буквально взглядом, словно тонкими длинными пальцами, нажимая на плечи — опускал меня все ниже и ниже к земле, желая превратить в ничто. Мой взгляд — полный злости — противостоящий его силе, которую — увы — было почти невозможно отразить, а потому оставалось лишь гордо принимать свою погибель, вздергивая подбородок выше — стараясь даже на земле не выглядеть жалко. Удалось ли мне это? А разницы уже не было — я разорвала этот контакт, резко открывая дверь и выскакивая на улицу, казалось — за пару секунд — вспышкой, что пронеслась перед глазами, вынуждая поморщиться. Меня душил воздух в его машине — душило ощущение того, что мы дышали одним воздухом — он проникал внутрь меня, вынуждая испытывать что-то совершенно непонятное. Я списывала все на его поведение ублюдка, что всегда задевало меня в парнях. И совершенно отрицала то, что это были совершенно другие ощущения — новые чувства злости, отрицания и непонятного чего-то, что я так не хотела даже обзывать, чтобы невольно не загнать саму себя в пучину — бездну, из которой выход был лишь один — дальше в тьму. И во тьме стоял он, облокотившись на свою крутую тачку, смотря прямо на меня — в меня — из-под своих пушистых ресниц. Резкий свист шин по дороге вынудил меня сделать вдох — тяжелый, полной грудью, почти что обжигая собственные легкие, потому что, кажется, я до этого не дышала полноценно, и лишь сейчас смогла насытить свои легкие кислородом. Прохлада — и вовсе не от погоды — обдала мое тело, вынуждая сжаться на мгновение, прежде чем понять произошедшее. Он уехал — просто взял и уехал, оставив меня на тротуаре. Спасибо, что не на трассе около леса, что так плотно прилегал к Сентфору, а лишь через пару кварталов от моего дома. Больной ублюдок. И на что ты рассчитывал? Что я поеду с тобой? Что я сяду в твою… а, ой… блять. Кажется, я тоже проебалась. Хороши оба — это всегда факт. В его словах была доля правды — я согласилась, предложила, и села в машину, почти что вынуждая его отвезти меня к себе домой. Но и Виктор не подарок — вначале отказался меня выпускать, вынуждая уже мысленно прокрутить сюжет, где в заголовках будет сверкать моя фотография — о пропаже или убийстве, а после просто выгнал. Да и пошел он тогда, ей богу! Я что — что я должна была делать? Ехать к нему? Общаться с ним о музыке? И сколько мы бы проговорили? Сколько из этого времени я оставалась бы живой? А сколько неловкости было бы? В общем — тысячи вопросов, а ответ один — этого не произошло, и я не думаю, что что-то может в принципе произойти дальше. Закрываем эту странную главу моей жизни, а в идеале — стираем ее нахрен из воспоминаний как страшный сон — целее буду. К тому же — сегодня вечеринка, а это чаще всего — самый действенный способ забыть о неприятных событиях. Поэтому я стремительно направилась в сторону дома — я же не хочу упускать возможность забыться в танце под высоким градусом? ≫> Движение. Ритм. Стон. — У тебя есть прекрасная особенность — доставлять… неудобства, — голос, что и так вызывал мурашки своим поистине магическим тембром, а касание губами моего уха лишь усилило подобное ощущение. Тело меня совершенно не слушалось — во мне уже была добрая доля алкоголя, и, кажется, чего-то еще… А из-за его близости казалось, что я вовсе готова рухнуть, потому как ноги подкашивались, а улыбка предательски сама ползла вверх — хищная, что мне должно было быть стыдно. Все вокруг замерло — замер весь мир, оставляя на фоне лишь быстрое биение сердца, из-за чего я задыхалась, жадно хватая воздух через полуоткрытые губы со стертой красной помадой на них — после жарких поцелуев. И, кажется, все пошло кувырком. Крохотный шаг, легкое движение вперед — и назад дороги нет. ≪< Двигаясь по улице, я все размышляла — правильнее будет сказать, что просто злилась, придумывая новые и новые оскорбления в сторону моего нового знакомого, хотя и решила еще пару минут назад, что это все нужно забыть как страшный сон! Но, конечно же, мой мозг работал совершенно противоположно моим желаниям — или играл против меня, вскрывая истинное влечение? Потому что как только я хотела выкинуть из головы все, что было между нами с этим парнем — мозг тут же возвращал меня в прошлое, вынуждая вновь вспоминать его легкую полу-улыбку, пушистые ресницы и мраморную кожу… а не его презрительный взгляд и высокомерие, которым вполне можно было подавиться. И это безумно злило меня! Черт. Как же это злило! Я с силой пнула камушек на земле, который попал под раздачу совершенно без причины, выплескивая хотя бы каплю чувств, что скопились внутри за это время и продолжали копиться, разрывая. Да что происходит?! Я была готова закричать, стоя посреди улицы, не обращая внимания на редких прохожих и машины, что проносились мимо, каждый раз вынуждая меня оборачиваться, чтобы взглянуть на марку. Надеялась? На что, глупая? Что он приедет? И что тогда? Покорно сядешь обратно? Не смеши сама себя! Скорее я бы удушилась на месте, чем села к нему в машину сейчас. Только… почему я снова обернулась на машину, что пронеслась мимо?.. Звук телефона вынудил меня стиснуть челюсть, сдерживая порыв злости — на него, на саму себя. Это было сообщение, а — нет. Это куча сообщений, отчего телефон не переставал вибрировать в моей руке какое-то время. Закатила глаза, прежде чем прочитать смс в нашей беседе, что совсем не скромно называлась «лучшие сучки школы» — конечно, инициатива Адель. Рыжеволосая парой сообщений напоминала, что ждет ВСЕХ, а отговорки не принимались, иначе та грозилась «за волосы притащить» к себе в особняк. А потом уже пошел просто обмен сообщениями, где девочки закидывали смайликами, и было уже недалеко до вопросов наподобие: какой наряд говорит «трахни меня, Джош». Я ухмыльнулась, немного расслабляясь. Не скажу, что мы все были лучшими подругами в этой беседе, но… компания была приятная, с которой можно было провести весело время. И под весело — да — я подразумевала некоторые безумства, которые всегда списывались на алкоголь. И — признаюсь — я всегда нещадно пользовалась этой отговоркой, потому как только под алкоголем я могла позволить себе быть собой — подкатывать в танце к красоткам, целоваться с ними, заводя толпу. И быть живой, не опасаясь за свою репутацию, ведь что было на вечеринке — оставалось на вечеринке. А когда это почти всегда повторяющиеся лица — команда черлидерш, что привыкла привлекать к себе внимание подобными выходками, а после, в школе, имея высокий статус — не получать никаких подколов, было вдвойне проще. И никто не догадывался о моей тайне… Современный мир — но такой консервативный Сентфор. Я даже улыбнулась, следя за летящими сообщениями с фотографиями, смайликами баклажана и кучей стикеров, а потом, кинув пару своих сообщений: — дамы — вы невыносимы! — ставлю десятку, что Крис переспит с Джошем еще до полуночи, а Лайла в этом наряде вообще отхватит близнецов» двинулась в сторону дома, чтобы быстрее подготовиться к вечеру. Пришлось перекинуться с матерью парой фраз, чтобы договориться о том, что я останусь ночевать у Адель, потому что нам нужно готовить проект… Банально, конечно, но работало безотказно. Мать поощряла все, что было связано с учебой, даже не подозревая подвоха, или же просто закрывала на него глаза, пока я отлично училась и не приносила проблем семье — идеальной христианской семье с матерью — главой школьного совета и отцом — уважаемым профессором истории в университете Сентфора. Натянуто улыбнувшись, я побежала по лестнице вверх, а оказавшись в комнате — быстро захлопнула дверь, скидывая с себя вещи. Я бы повалялась, размышляя о подростковых проблемах — выборе наряда, школьных заданиях и парнях — вредных, что можно скривиться, словно съела лимон, но — мне нужно сделать домашнее задание… Ха-ха. Точнее, не ха-ха, потому как я сразу села за стол, доставая учебники, обкладываясь ими — как сокровищам — оставалось лишь протянуть высоким голоском «моя преле-е-есть». Сначала уроки, а потом уже тусовка. К тому же — учеба тоже отлично отвлекала от мыслей о выскочке на дорогой тачке с его легкой ухмылкой на идеальном лице, которому место на обложке журнала. Так! Интегралы, да? Откинувшись на спинку стула, я потянулась, разминая затекшие мышцы спины, а после захлопнула тетрадь, победно улыбнувшись сама себе. Мать была бы довольна своей дочерью — такой воспитанной и умной девочкой, которая четко усвоила правила, по которым ее растили— сначала учеба, а потом все остальное. Я потянулась за телефоном, глядя на время — даже не опоздаю! А потом залипла на пару сотен сообщений, которыми успели обменяться девочки в чате, обсуждая предстоящий вечер, все-таки вечеринка у Морингов не такое частое явление, а потому обсуждать точно было что — от гостей до цвета трусиков, которые будут подходить под стиль вечеринки. — Мы снова про это? Серьезно, девочки? Вам лишь бы потрахаться. — А тебе лишь бы выпить. Что полезнее для организма, зануда? — 1\1 Посмеявшись, я отложила телефон, чтобы пойти собираться. Важная задача — надеть на себя откровенный наряд для тусовки, но при этом не спалиться перед родителями. Выбор пал на кроп-топ черного цвета где вместо лямок была тонкая цепь, красную юбку-шорты на запах, колготки в большую сетку и удобные ботинки на устойчивом каблуке. Закончить образ помогла бы красная помада, но я засунула ее в рюкзак, чтобы сделать это уже у Адель. Сверху пришлось натянуть длинное свободное худи, чтобы скрыть шлюший наряд — да, почему бы и нет? Я же развлекаться иду. Могу себе позволить! — Где потерялась, зануда? — У твоего парня задержалась. Не могли насытиться друг другом! — Ну ты стерва, Стеф! Тебя ждет наказание ;) Пришлось ускориться, потому как я и правда уже опаздывала, хотя изначально планировала чуть ли не первой прийти к Моринг. Спасибо, что все мысли очистились, оставляя сейчас сладкое предвкушение развлечений. И потому, сделав глубокий вдох, распахнула двери особняка, в котором стены уже сотрясались от звука музыки. Пройдя внутрь, я сразу подошла к столику, минуя большую часть толпы и схватила рюмку с каким-то алкоголем, но не успела ее выпить, потому как меня резко обхватили за талию, прижимая к себе, с писком начиная кричать мне в ухо. — Я же сказала, что тебя ждет наказание! — оглушая, проговорила блондинка, начиная меня несчадно щекотать, от чего я пролила добрую половину напитка на стол, заливаясь смехом. — Я раскаиваюсь! — закричала, поворачиваясь в руках девушки, оказавшись перед ее лицом, и, быстро чмокнув ту в нос, отчего та захихикала, освобождая меня, я, наконец, выпила остатки напитка, чуть поморщившись. — Ты же в курсе, что пришла на вечеринку у Адель? — протянула та, беря со стола стаканчик с напитком. — Конечно, — я приподняла худи, показывая юбку, — это конспирация. — Тогда скорее стягивай с себя этот ужас, пока наша дьяволица тебя не увидела и не раздела сама, — вскинув брови, проговорила девушка. Она была с милыми кудряшками, которые ей шли, создавая образ настоящей куклы, а обтягивающее платье пудрового цвета лишь дополняло окончательно картину. — Когда я была против быть раздетой Адель? — ухмыльнувшись, я уже ощутила воздействие алкоголя. Это было идеально! А потому я быстро опрокинула уже целую рюмку с крепким напитком, закусывая чипсами, и, полностью осмелев, стянула с себя худи, оставаясь в своем пошлом наряде. Я любила дерзкие образы, которые подчеркивали мою фигуру. Даже если это выглядело чересчур — мне было плевать. Потому что мне это нравилось. И нравилось парням, которые не скрывая, рассматривали меня своими хмельными глазами, явно желая стянуть и эти небольшие куски ткани. Каюсь — я любила подобное внимание, когда была под градусом. Так я могла чувствовать себя… нормальной. Почти что вынуждала себя. Потому что нормально, когда ты чувствуешь себя желанной у противоположного пола; нормально, когда тебе нравится внимание парней; нормально быть гетеро. Жаль, не все было нормально в моей жизни — далеко не все. Мысли закружили в голове, а потому я чуть поморщилась, и, улыбнувшись блондинке, направилась в комнату Адель, чтобы оставить там вещи. Минуя уже целующиеся парочки на лестнице, я закатила глаза, сдерживая едкие комментарии, что так и норовили сорваться с губ — я еще не настолько пьяна, чтобы влезать в конфликты, но достаточно, чтобы хотеть большего. Оставив вещи, я почти бегом направилась обратно. — Эй, стерва, — знакомый голос, который вынудил меня остановиться. — От стервы слышу! — я ухмыльнулась, а потом потянулась руками к девушке, но не ради объятий, а чтобы выхватить бутылку, которая была в руках у Адель. — Так и знала, что тебе от меня нужен лишь секс, — та закатила глаза, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, изображая страдания, что вызвало у меня приступ смеха. — И твой алкоголь, — я приблизилась к девушке, ухмыльнувшись, а потом, открывая бутылку, сделала пару больших глотков. Алкоголь обжигал мое горло, но приятно растекался внутри. Я пошатнулась, на миг теряя связь с реальностью, но Адель вовремя оказалась рядом, обхватив мою талию, оказавшись слишком близко ко мне, вынуждая меня прикусить губу. — Надеюсь, ты привела того красавчика! — проговорила она мне на ухо, начиная двигаться в танце, обдавая своим горячим дыханием, а рукой быстро перехватила бутылку, делая глоток. — Тебе мало меня? — проговорила ей в ответ, обвивая ее талию, скрепляя пальцы на копчике. — Да. Я бы хотела тройничок, — ухмыльнулась рыжая. Она уже тоже явно была пьяна, потому как была так раскрепощена и откровенна лишь под градусом, что всегда сводило нас вместе на вечеринках. Адель — в отличии от меня — не смущалась своей ориентации. Нет, она не лесбиянка, но вполне не против близкого общения с девушками, правда, чаще в итоге выбирала парней — богатых и крутых — явно не из своего настоящего желания, а, скорее, из-за статуса, который она так тщательно поддерживала. И я ее не винила — у нас у всех свои роли в этой жизни… — И, все же, кто он? — спросила та, упираясь подбородком мне в плечо, пока мы медленно качались, совершенно не попадая в такт бешенной музыке, что вибрацией отдавалась в горячих телах. — Уже никто, Адель, — выговорила я довольно жестко, но прекрасно понимала, что даже если я буду говорить голосом самого Люцифера — повелителя Ада, то ее это не остановит от расспросов. — Уже? А кем был? Я же не отстану, Стефи, — ну да, конечно, пошла запрещенка. Стефи меня называла Адель, когда ей что-то было очень нужно, а добивалась она этого любыми способами, даже такими, как сейчас — проводя носом по моей шее, а после быстро укусив, явно оставляя след помады на коже, от чего я задержала дыхание, а после обвела руками по ее талии. — Просто один придурок, который решил подкатить. Встретились с ним на прошлой неделе. Сказал, что продюсер, представляешь? — я ухмыльнулась, прежде чем поняла, что рассказала лишнего. Черт… я уже приготовилась давать отпор рыжеволосой, но на нас налетела Лайла — бойкая черноволосая красавица в узких джинсах, что так аппетитно обтягивали ее шикарный зад — заставляя нас расцепить свои жаркие объятия и закончить наш разговор. Но, судя по взгляду Адель, который она кинула на меня прежде, чем удалилась с девушкой — мы еще вернемся к данному разговору. Закатила глаза, вызывая усмешку Адель, и после двинулась в сторону танцпола. Наконец! Добралась. Туман в голове — туман, казалось, что в помещении — окутывал горячие тела, словно мы были не в обычном особняке, а где-то в закрытом клубе, что находился в подвале, а вокруг дым, который вдыхая — исчезаешь. Кажется, исчезала и я. Но просто потому, что так явно этого хотела, попутно выхватывая со стола рюмки, опустошая их одним глотком. Сколько в итоге я выпила? — Явно больше, чем того требовалось, чтобы забыть произошедшее днем после школы… Или наоборот слишком мало, потому как казалось, что воспоминания становились ярче, превращаясь чуть ли не в галлюцинации. Его глаза — такие пронзительно янтарные — как тлеющие огоньки, что были совершенно не опасны, но стоит провести некие манипуляции — и загорится огонь ярче прежнего — поглощающий и уничтожающий. Кажется, таким был и сам Виктор — в нем была опасность, от которой ноги подкашивались, а все нутро кричало и молило спасаться. Но разве мне — девушке, которая так активно бросалась в руки опасности — было дело до этих ощущений? Было лишь стремление совершить все абсолютно наоборот — принцип, вредность, желание хоть где-то делать иначе? Причины… не хотелось в них разбираться, хотя — казалось бы — они были на поверхности. Но это как с ранкой — сковырнешь — и снова кровь и боль. Оно мне нужно было сейчас? Он манил… и я не понимала. Не хотела понимать… не хотела признаваться. Или все было еще сложнее, чем можно предположить? Стоит в этом разбираться? На пьяную то голову? Факт. Просто факт, от которого я не могла скрыться — ни за горой книг, ни за кучей алкоголя. Он притягивал меня магнитом — мои мысли были заняты им — вне зависимости от моего желания. И это… вызывало смешанные ощущения. Как разобраться в себе? Я просто танцевала — как ненормальная. Двигалась змеей между таких же горячих тел, прикасаясь к каждому — пытаясь передать импульс, заряжая всех вокруг. Потому что мне душно — внутри целый ком ощущений, который я не могла развязать. И это душило меня. Я правда пыталась отвлечься — алкоголем и этим танцем, только, кажется, еще сильнее загнала себя в свое непонимание. Из-за этого и танец становился жарче. Из-за этого я ощущала руки на бедрах, что гладили и сжимали кожу, а я даже не знала чьи это руки. Грязно. Мерзко. — Может быть. Но мне плевать. Плевать ровно потому, что я хоть и была в стельку пьяной, но понимала, что руки, которые несчадно ласкали меня — были женскими. И мне этого было достаточно, иначе произошло бы что-то непоправимое — разбитый нос или нежеланный поцелуй — все ужасно в обе стороны своими последствиями. Развернувшись в танце, положив свои ладони поверх аккуратных тонких ручек с длинными ногтями — я расплывалась в улыбке — такой неестественной, присущей той, кто безбожно напилась. Прости меня, Господь, что я согрешила вновь! Имею право — за свою ущербную жизнь. И согрешу сейчас еще раз. Потому что, когда я оказалась лицом к лицу с рыжеволосой, сразу впилась в губы той, обхватывая руками ее талию, оглаживая изгибы — совершенно нагло пробираясь пальцами под топ. Время потеряло значение в этой агонии — мы целовались — впиваясь в губы друг друга, попутно изучая тела, совершенно забывая о всех возможных рамках приличия, потому что они стерлись еще пару рюмок назад. Смеялись, перебивая музыку — без повода — просто потому что было хорошо сейчас — здесь рядом друг с другом. Не только нам с Адель — всей компании, что сливалась в одном ритме, кажется, даже иногда позволяя себе лишних движений с почти незнакомыми или наоборот чересчур знакомыми — я уже не различала большинства людей на этой вечеринке. Танцевали, прыгая — задыхались, потому что воздуха было мало, а желания двигаться — слишком много. Это было нужно каждому, кто находился в этой комнате — словно воздух — спасительный глоток свободы, чтобы насладиться этими мгновениями, а потом вернуться к своим маскам — они ведь у всех. Просто у кого-то потолще, скрывая все лицо, а у кого-то скрывала лишь часть лица — в итоге все равно маска. Все было вспышками — то ли из-за опьянения, то ли из-за светового шоу, которое давило на глаза, вызывая еще больший туман в глазах, а, следовательно, и больше неосознанных действий — животные инстинкты — желания, что воплощались без моей на то воли. Вспышки — яркие. Тела — горячие. А поцелуи — влажные. И резкое торможение, когда я увидела в толпе парня… нет. Не просто парня — Виктора Ван Арта. Я замерла, всматриваясь в силуэт — а вокруг все на мгновение остановилось, будто не было правдой — все это превратилось в фарс. Сон? Но… когда я уснула? Это более реальное обоснование происходящего, чем поверить в то, что этот парень правда стоял тут. Что? <> Я аккуратно раскрыла глаза, но когда свет ударил — пришлось быстро зажмуриться, потирая ладонью переносицу. Черт. Голова просто раскалывалась. Сколько же в итоге я вчера выпила? Ужас… — Доброе утро, Стефани, — голос где-то вдалеке, вынуждающий меня снова открыть глаза уже сквозь боль — от ужаса, в первую очередь, — позволь предложить тебе чай. И таблетку, — Блять. Какого хрена я дома у Виктора?