Правдивая история Итачи: книга глубокой ночи

— Что? Ты знаешь, какой завтра день??? — громкий голос отца разнесся по дому глубокой ночью. Чувство, которое испытал Итачи, не было ни страхом перед отцом, ни боязнью его ярости. Он беспокоился, не разбудит ли громкий голос отца его младшего брата. Завтра Саске нужно будет идти в Академию. Не зная о беспокойной тьме, окутавшей клан, он каждый день прикладывал все свои усилия к тренировкам и самосовершенствованию. Итачи не хотел, чтобы гневный голос его отца нарушил драгоценный сон брата, которому нужно было набраться сил к завтрашнему дню. Они находились в комнате отца. Оба родителя сидели напротив Итачи. Уголки губ его матери, сидевшей рядом с отцом, скрестившим руки на груди и свирепо взиравшим на сына, были опущены вниз, а ее тонкие брови чуть приподняты. Глядя на нее, Итачи впервые осознал, что она поддерживает отца. Он никогда не говорил с матерью об опасениях за клан и о содержании собраний, а она никогда не спрашивала его ни о чем таком. Но теперь он все понял. Его мать, сидевшая рядом с отцом с явно выраженным гневом, относилась к числу тех членов клана, которые поддерживали идею государственного переворота. Думая об этом сейчас, это казалось логичным. Она не была женой, которая могла бы быть не согласной с планом, главную роль в котором играл ее муж. Даже если можно было так подумать исходя из ее мягкого характера, она просто не могла пойти против его отца. И хотя он понимал это, когда все подтвердилось прямо на его глазах, это все еще шокировало его. Итачи повернулся к отцу, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону матери. За бумажной раздвижной дверью за ним мелькнула чья-то тень… Саске. Как он и думал, его разбудил громкий голос отца. В сердце Итачи вспыхнуло пламя гнева. Отец не проявлял достаточного внимания по отношению к своему младшему сыну. Как и в день вступительной церемонии Саске в Академию, когда он пытался присоединиться к миссии Итачи, полностью позабыв о Саске, так и сейчас он разбудил его своим сердитым голосом. Даже когда он смотрел на табели успеваемости младшего сына, полные отличных оценок, он не утруждался сказать что-нибудь существенное. Когда Итачи услышал от матери, что Саске это огорчает, он не мог не расстроиться за брата. Позже Саске начал испытывать смешанные чувства по отношению к своему старшему брату… Предполагая, что отец не видит никого, кроме Итачи, он почувствовал, как в нем зарождается зерно зависти. Итачи хотелось кричать, что он все неправильно понял и это не так. Их отец не видел в Итачи сына. Итачи был лишь ценным инструментом, в котором он нуждался для осуществления государственного переворота. Между ним и отцом не было отношений, которые себе представлял Саске. Собственно, из-за чего на Итачи сейчас кричали? Дело было не в том, что он ослушался своего отца как сын, и даже не потому, что Итачи сделал что-то неправильное. Отец злился только из-за того, что он не примет участие в самом важном для его честолюбия собрании. Заглушив отвращение к собственному отцу, Итачи решительно заговорил. — Завтра я приступаю к миссии! — Что еще за миссия? Этот нелепый вопрос заставил Итачи почувствовать себя измученным. Его отец должен знать, что Итачи обязан держать в тайне миссии Анбу. Это был не тот вопрос, на который Итачи мог ответить просто потому, что он спросил. — Я не могу сказать тебе этого… Это абсолютно секретная миссия… По мере того, как он отвечал, его раздражение все усиливалось. Он был в ярости не только из-за того, что отец задал ему глупый вопрос, но и из-за безрассудства родителей, которые не заметили присутствия младшего сына, потому что были слишком увлечены этим разговором. Его отец, стоило ему только услышать, что миссия секретная, закрыл глаза, все еще сидя со скрещенными на груди руками. Он погрузился в молчание, еще сильнее сжав свои вечно поджатые губы. Мать посмотрела на отца, раздражительность которого не могла быть незамечена, и на ее лице отразилось волнение. На их лицах проступили капельки пота. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Переживая за Саске, не в силах вынести столь напряженную атмосферу, Итачи сосредоточился на человеке позади. — Итачи… — произнес его имя отец и, не останавливаясь, продолжил: — Ты — мост, соединяющий наш клан и центр деревни. Глаза его отца немного покраснели, но узор шарингана все же не появился на их поверхности. Мост, соединяющий наш клан и центр деревни… Проще говоря, отцу было важно лишь то, что он был шпионом. Итачи мысленно спросил себя, стоило ли повторять это, раз уж он уже навязал сыну роль злодея. Естественно, ответа не последовало. Лишь острый взгляд отца пронзил сердце Итачи, разорвав его. — Ты… понимаешь это? — Ага… Это все, что Итачи смог ответить. Если бы он действовал, исходя из желаний Яширо и остальной молодежи деревни, как того хотел отец, как, черт возьми, поступила бы деревня? Круглосуточное наблюдение за кланом со стороны Анбу. Предоставление информации о делах клана Данзо. Только этого было бы более чем достаточно, чтобы вывести из себя отца и остальных. Воплощение государственного переворота в жизнь ускорилось и уже дошло до стадии выбора решающего дня. Негодование клана деревней достигло своего пика. Что бы их ждало в будущем? Война. А затем… С поражением клана репрессии по отношению к Учихам были бы еще хуже, чем сейчас. О том, что деревня Скрытого Листа никогда не была чиста и непорочна, Итачи уже был прекрасно осведомлен как шиноби. И дело не только в дискриминации клана Учиха. Деревня запечатала Девятихвостого в новорожденном ребенке, сделав его изгоем, и даже не позволила ему узнать правды. Даже Анбу. Хокаге создал организацию, которая несла на своих плечах всю тьму деревни и самостоятельно разгребала темные делишки. Таким образом, деревня сваливала на других проблемы, о которых не хотела знать, и делала вид, словно действительно не знает о них. Может ли клан, поверженный в государственном перевороте такой деревней, продолжить привычную жизнь? Нет. Путь, который выбрали его отец и остальные, был дорогой к краху. Ход мыслей Итачи прервал голос отца. — Помни об этом. Что он имел в виду? Итачи, дрейфуя в океане своих мыслей, на мгновенье перестал слышать отца. Затем он вспомнил, что слова отца были связаны с тем, что он — 'мост, соединяющий наш клан и центр деревни'. Его отец продолжил: — Так что приходи на завтрашнее собрание. — ... Он не мог прийти. Он обещал Шисуи. Тем не менее, сейчас он не осмелился заявить о том, что не придет. Если он сделает это, его отец придет в еще большую ярость. И если это случится, его речи станут еще длиннее. Терпение Итачи итак уже подходило к концу. Прости, Саске… — он мысленно извинился перед младшим братом. Отвернувшись от отца, он перевел взгляд на человека, стоявшим за дверьми. — Саске, если ты сходил в туалет, то скорее возвращайся в кровать. Только в этот момент отец и мать заметили присутствие своего младшего сына. Бумажные раздвижные двери за Итачи слегка приоткрылись, и Саске виновато посмотрел на него. — Д… да. Отец, вставая, посмотрел на Саске, наконец переведя взгляд с Итачи. — Почему ты шатаешься тут так поздно? Иди в кровать, быстро! — выплюнул отец голосом, в котором слышался упрек. Гнев отца был направлен не только против проснувшегося среди ночи Саске. Скорее всего, дело было в том, что он прервал важный разговор. Точнее, это было единственной причиной. — Да… — кратко ответил Саске. Он выглядел совершенно опустошенным, видимо, быстро поняв душевное состояние отца. Саске, стоявший с опущенной головой, посмотрел на Итачи. Судя по его взгляду, он словно обвинял его в чем-то… Но в чем же он мог его обвинять? Не в том ли, что Итачи выдал его присутствие? Или он думал, что из-за старшего брата его отец пребывал в таком состоянии? Или он ревновал своих родителей к Итачи, всецело переключившему на себя их внимание? Взгляд Саске был наполнен множеством чувств. И в нем была глубина, которая не давала ему понять их истинной причины. Даже если бы он использовал шаринган, поддавшись импульсу желания понять сердце своего младшего брата, это бы не изменило ситуацию. Итачи обуревало чувство раскаяния за то, что он использовал Саске, чтобы прервать разговор с отцом.