Правдивая история Итачи: книга глубокой ночи

Его оценки были безупречны. Тайдзюцу, ниндзюцу, одиночная и командная работа, тактики. Он занял первое место в классе по всем пяти дисциплинам Академии. Если бы программа преждевременного выпуска еще существовала, его кандидатура определенно была бы выдвинута. Итачи, сидевший на крыльце, смотрел в сторону сада, держа в руках карточки с результатами своего младшего брата. На стене, разделявшей деревню и квартал клана, гордо красовался фамильный герб Учих. В глазах Саске, смотрящего на него, проскальзывало одиночество. — Продолжай в том же духе, будь как старший брат… — пробормотал Саске слабым голосом, повторяя слова отца. В этом необычайно безжизненном тоне прослеживалась злость по отношению к отцу. Нет. Эта злость была обращена на его старшего брата. Саске действительно хотел, чтобы его похвалили. Однако отец, не понимая его чувств, только и делал, что сравнивал его с Итачи. Для Саске, который был еще ребенком, слова 'как твой старший брат' не были похвалой, какие теплые чувства бы за ними не скрывались. В его возрасте он не мог не хотеть, чтобы его заметили. Но как он мог начать так относиться к своему старшему брату? Итачи, у которого не было старшего брата, не мог понять истинных чувств Саске. Вот почему он попробовал спросить его напрямую. — Ты меня ненавидишь? — спросил он с улыбкой, глядя в ночное небо, видневшееся над оградой. Саске широко раскрыл глаза, удивленный тем, что он раскрыл чувства, таящиеся в его сердце. Ничего так и не ответив, Саске отвел взгляд от своего ненавистного старшего брата. — Все в порядке, — мягко сказал Итачи, — Правда в том, что быть шиноби — значит жить, будучи ненавистным всем. Итачи и вспомнить не мог, скольких людей он убил. А ведь у каждого из них были близкие и товарищи. Для них Итачи был ненавистным врагом. Что станет с больными детьми Кохинаты Мукая? Он вдруг задумался. — Я… На самом деле… — его младший брат запнулся. Он чувствовал ненависть, думая о своем старшем брате, но не только. В чистых глазах Саске ясно читалось, что любовь к нему перевешивала ненависть. Его изводили собственные способности. Саске был совершенным генином. Он никогда не сдавал назад. Но на него давил факт существования столь сильного шиноби, как Итачи. — Хм… Быть исключительно талантливым действительно тяжело. Он посмотрел на своего младшего брата, широко улыбаясь. — Обладая силой, ты становишься надменным, потому что изолирован от остальных. Даже если изначально все вожделели и любили тебя. Клан Учиха жаждал обладать силой Итачи. Но сам он раздражал их тем, что вел себя не так, как им было нужно, и в конце концов Шисуи было приказано шпионить за ним. Если бы он разделял взгляды со своим кланом, возможно, между ними были бы более дружеские отношения. Его намерением было не допустить этого. Избавить мир от войн… Все хотели этого, но это мечта, которую никто всерьез не брался воплотить в жизнь. Итачи же не допускал никаких компромиссов ради ее осуществления. Потому что мечта эта настолько велика, что малейший компромисс не позволил бы ее реализовать. Вот почему он не мог разделять взгляды клана. В результате, Шисуи… Саске встревоженно уставился на своего старшего брата, который на полпути прервал свою речь. После короткой паузы Итачи снова заговорил: — Однако… Мы с тобой — уникальные братья. Я всегда буду с тобой как стена, которую ты должен преодолеть. Саске, почувствовав в его словах решимость, уставился на него взглядом, полным силы. — Даже если ты будешь ненавидеть меня… Это и означает быть старшим братом… Саске хотел ему что-то ответить, но его прервал звук резко распахнувшейся двери. — Ты здесь, Итачи? Выходи! Нам нужно поговорить! — сердито проревел Яширо. — Все в порядке, — спокойно сказал Итачи и, оставив своего младшего брата на веранде, шагнул в прихожую. Справа стоял Инаби, слева — Яширо. Текка стоял позади них. Верные друзья его отца. — … В чем дело, почему вы здесь? — громко спросил Итачи Инаби и остальных. Их глаза устрашающе поблескивали. Длинноволосый Инаби начал: — На вчерашнее собрание не пришло два человека… — его глаза были полны враждебности, — Почему тебя не было? На собрание не пришли двое… Итачи и Шисуи. Эти трое уже знали о смерти Шисуи. Более того, они сразу же потребовали от Итачи объяснений его отсутствия на собрании. Глядя на продолжающего молчать Итачи, Инаби продолжил: — Мы понимаем, что ты вступил в Анбу и у тебя множество хлопотных дел. Даже твой отец сказал нам об этом, он так или иначе защищает тебя, но… Затем Яширо взял инициативу говорить на себя: — Но мы не собираемся по-особому относиться к тебе… Своими надменными речами он ставил себя выше Итачи. Идиот. Итачи подавил вздох. Взяв себя в руки, он ответил: — Понятно. Впредь я буду осторожен. Теперь, если можете, пожалуйста, уходите… Но они продолжили, и ярость Итачи достигла своего пика. Он не был уверен, что сможет сдержаться. Яширо, слегка понизив голос, выплюнул: — Да. Но прежде нам нужно задать тебе еще один вопрос… Насчет Учихи Шисуи, который вчера покончил с собой, сбросившись в реку Нака. Как он и думал, они пришли именно из-за этого. Инаби продолжил: — Вторым человеком, который не пришел на собрание, был Шисуи. Насколько я помню, ты боготворил его, как старшего брата. Каким человеком должен быть тот, кто заставил Шисуи шпионить за Итачи, зная это? Итачи подавил яростное желание высказать все, что было у него на сердце, и его горло сдавило, словно он проглотил железный шар. Затем он подобрал самые безобидные и невинные слова, и ответил: — Совершенно верно… И хотя в последнее время мы вообще не виделись… Мне жаль… Их встреча на утесе была тайной, о которой никто и никогда не должен узнать. Он не собирался обсуждать это с такими ничтожными людьми, как они, и что-то рассказывать им. Все трое молча выслушали Итачи. Они продолжали смотреть на него, как на врага. Инаби нарушил тишину: — … Поэтому мы, Военная Полиция, решили провести тщательное расследование. — Расследование? Яширо достал сложенный пополам листок бумаги и, протянув его Итачи, сказал: — Это предсмертная записка Шисуи. Мы уже провели анализ почерка. Несомненно, он принадлежит ему. — … Если это даже не похоже на убийство, какой толк в расследовании? Инаби ответил на вопрос Итачи: — Потому что человеку, который владеет шаринганом, легко скопировать почерк. Итачи взял листок бумаги, который протянул ему Яширо. Пока он разворачивал его, Яширо продолжил: — Он написал это перед смертью на маленьком клочке бумаги. Последнее, что Шисуи написал перед смертью… То, что было на записке, по просьбе Шисуи написал сам Итачи, который затем тайно оставил ее в его комнате. И вот спустя десять часов эта записка снова оказалась в его руках. Ему даже не нужно было читать ее, он наизусть знал ее содержание. Я устал от своего бремени. У Учих, какие они есть, нет будущего. Даже у меня… Я больше не могу идти против этого пути. О каком же «пути» говорил Шисуи? Это был путь, которому следовал каждый член клана, видевший эту записку. Он устал нести свое бремя. У Учих нет будущего. Он больше не мог идти против клана. В этих предложениях, составленных из столь тяжелых слов, был мучительный крик Шисуи. Если бы он хоть немного мог поубавить ярость своего клана… Но… Казалось, словно остальные Учихи совершенно не понимали его мук. — Самый талантливый Учиха… Наводящий трепетный страх Шисуи Телесное Мерцание… Тот, кто был готов исполнить любую миссию ради клана, — произнес Яширо. Исполнить любою миссию… Он имеет в виду шпионаж за мной? Отдавая ему приказ шпионить за своим же другом, они совершенно не испытывали чувства вины. Но хваля Шисуи и называя его талантливейшим шиноби, они делали слишком очевидным их скрытое реальное намерение, а именно то, что он был просто напросто полезен им как инструмент. Их чрезвычайно трусливые слова и поведение с новой силой разожгли пламя гнева в сердце Итачи. — Трудно представить, чтобы такой человек, как он, покончил с собой, оставив после себя подобную записку. Остаются эгоистами до самого конца… — Не нужно судить книгу по обложке… Иронично, что это касалось и его самого. Но эти трое никогда не смогут уяснить этого. Инаби продолжил, не обращая внимания на слова и настрой Итачи: — … Мы оставим эту записку тебе. Сохрани ее и попроси Анбу присоединиться к расследованию. — Понял. Все трое повернулись к нему спиной. Итачи почувствовал облегчение. Если бы они сказали еще хоть что-то, вероятно, он был бы больше не в силах удерживать свой гнев. Когда они уже были у порога, Яширо произнес: — Мы надеемся получить некоторые улики… Текка, который все это время молчал, сказал: — У нас, Военной Полиции, особые отношения с Анбу… Если ты что-то утаишь, мы сразу об этом узнаем. Терпение Итачи достигло своего предела. Он вложил силу в руку, которой держал предсмертную записку Шисуи. — Почему бы вам не быть более прямолинейными? Трое мужчин, которые уже собирались пройти в дверь, остановились. Они обернулись, и их глаза сверкнули алым. Их убийственное намерение заполнило все пространство между ними. Как он и думал. — Вы подозреваете меня, не так ли? Глаза Итачи стали ярко-красными. — Да… Это так… Паршивый сопляк, — сказал Инаби сквозь стиснутые зубы. Снова оказавшись лицом к лицу с Итачи, Яширо обвинил его в преднамеренном убийстве. — Послушай, Итачи… Давай, рискни предать клан… И мы тебя так просто не отпустим. Его тело было быстрее слов и мыслей. Он пнул Яширо в горло, ударил вытянутой рукой Инаби в лицо, а локтем другой руки ударил Текку в солнечное сплетение. Трое мужчин неуклюже рухнули на землю, а Итачи возвышался над ними, стоя посередине. — Я уже сказал вам. Не нужно… судить книгу по обложке. Трое мужчин, раненые точно в жизненно важные органы, скрючились на земле, не в силах пошевелиться. — Потому что вы своевольно решили, что я терпелив, и недооценили меня… Инаби, весь дрожа, уставился на Итачи, с большим трудом подняв голову. — Клан… Клан… Так как вы дали неверную оценку собственным способностям, не имея представлений о моей истиной силе, сейчас вы стоите здесь на четвереньках. Яширо, отчаянно пытаясь встать, бросил несколько слов Итачи, глядя на него через плечо: — В последнее время… Шисуи шпионил за тобой… С тех пор, как ты вступил в Анбу, прошло полгода… Твои слова и поведение стали невыносимо подозрительными. Что, черт возьми, у тебя на уме? — Привязанность к какой-либо структуре… Привязанность к клану… Привязанность к титулу… Это отвратительное явление, уничтожающее собственное Я, которое определяет твой потенциал… Ты начинаешь бояться и ненавидеть то, чего не понимаешь… Это так глупо! Они заставили его отца, Фугаку, взять на себя эту тяжкую ношу, и приказали Шисуи выполнять такую грязную работу, крадучись, как черви, и прячась в тени. Такие люди, как они, не имели права на жизнь. Если эти трое, стоявшие на передовой в выполнении плана по государственному перевороту, погибнут, то пыл клана немного поутихнет. Если они умрут… — Остановись, Итачи! Яростный голос раздался у него за спиной, когда он уже принял решение атаковать. В поле зрения Итачи, который остановил свою руку и обернулся, оказался его отец, неподвижно стоявший с ошеломленным выражением лица. — Достаточно. Какого черта ты творишь? Даже не взглянув на троих мужчин, которые все еще не поднялись с земли, Фугаку направился прямо к Итачи. — Итачи… В последнее время ты несколько изменился. Итачи опустил голову, чтобы отец не увидел его шаринган, и произнес: — В этом нет ничего странного. Это вы странные… Он заставил себя проглотить слова, рвущиеся наружу из его сердца. — Я лишь выполняю свой долг. Вот и все. — Тогда почему ты не пришел вчера вечером? — … Чтобы приблизиться к вершине, — тихо сказал он отцу, молча ожидающему его ответа. — Что ты имеешь в виду? Он убил Шисуи и обрел мангекё шаринган. Но он не мог рассказать об этом. Он разозлился на себя за то, что даже в такой ситуации он думал именно об этом, и эта злость заставила его схватить кунай. Не отводя взгляда, он швырнул кунай в стену справа. Острие клинка пронзило центр искусно нарисованного символа клана Учиха. На лбу его отца проступил пот. Когда он перевел взгляд на своего сына, разбушевавшийся боевой дух уже покинул его. Опустив голову, Итачи сказал ему: — Я потерял всякую надежду на этот никчемный клан. Неужели Шисуи погиб в попытке спасти этот клан? Стоило ли оно того? Итачи не мог этого понять. — Вы привязываетесь к таким малозначительным вещам, как клан… И теряете из виду что-то действительно важное… Мир для деревни. Разве это не важнее, чем какие-то недовольства клана? — Реальные перемены не достигаются исходя из домыслов и предположений о том, что вас ущемляют и изолируют. — Какая наглость! — прокричал Фугаку. Как он и думал, они с отцом никогда не смогут понять друг друга. В таком случае… В этот момент в голове Итачи возникла тусклая картинка зловещего будущего. Фугаку сердито смотрел на Итачи, придерживая за плечи Яширо, сидевшего на корточках. — Довольно! Если ты произнесешь еще хоть одну подобную глупость, мы посадим тебя в тюрьму! Глупость… Воспоминания об одном из дней из далекого прошлого снова возникли в его мыслях. Это был его первый день в Академии. Итачи стоял и рассказывал перед всем классом о своей мечте. — Я хочу стать лучшим шиноби из всех и избавить этот мир от войн. Тогда все подумали, что это какая-то глупость. Но даже сейчас Итачи продолжал усердно следовать своей мечте. Избавить мир от войн… Неважно, сколько людей будут смеяться над ним, плевать, если воспримут это как шутку, Итачи искренне стремился к этому. Но отец не понимал его страданий. Когда он помог тем троим встать, он преградил путь Итачи. — Ну, и что нам делать с ним? — выкрикнул Инаби. — Мы больше не можем его выгораживать. Капитан, отдайте распоряжение! Он не может быть арестован сейчас. Перед Итачи собрались все четверо зачинщиков государственного переворота. Если они попытаются задержать его, он не станет проявлять слабость. Но решимость Итачи сломил пронзительный крик его младшего брата. — Старший братик! Остановись же! Саске все время наблюдал за происходящим… И он слышал все, что сказал Итачи. Напряженная атмосфера разлетелась на тысячи осколков. Точно марионетка с обрезанными нитями, он рухнул на колени на вымощенную камнем землю. Он молча уперся в нее руками и низко опустил голову. Он не мог убивать людей на глазах собственного младшего брата. Главным для него было не причинить боль Саске. — … Это не я убил Шисуи… Но я прошу прощения за свои неподобающие высказывания… Извините. Эти извинения не исходили от его сердца. Скорее всего, даже Фугаку понимал это. Однако, принимая во внимание отчаяние своего сына, он сказал мягким голосом: — В последнее время ты был очень занят из-за миссий Анбу и, кажется, немного устал… — Капитан!!! — прокричал Инаби, критикуя слабохарактерность Фугаку. Отец Итачи продолжил: — Анбу — организация, находящаяся под прямым контролем Хокаге… Без ордера на арест даже мы, Военная Полиция, не можем арестовать его. Кроме того… Я беру на себя ответственность и ручаюсь присмотреть за своим сыном. Прошу вас… — произнес хриплым голосом Фугаку и поклонился своим подчиненным. — Понятно, — неохотно ответил Инаби. — Итачи… Идем. Его отец, повернувшийся спиной к троим подчиненным, вошел в дом. Итачи, все еще стоявший на коленях, уставился ему в спину. Да что вам понятно? Пламя гнева, пылающее в его груди, все еще не погасло. Это чувство преобразовалось в бурный поток чакры и устремилось к его глазам. Итачи почувствовал, как его шаринган трансформировался. Мангекё шаринган… В этот момент его взгляд встретился со взглядом младшего брата. Фугаку в одиночестве размышлял о вчерашнем происшествии. Он сидел с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками и слушал, как капли дождя ударяются о крышу. Сегодня был его выходной. Итачи отправился на миссию, а Саске был в Академии. Даже его жены не было, ведь она отправилась за покупками. Фугаку остался дома один. Когда сегодня утром они проходили мимо друг друга в коридоре, Итачи даже не поздоровался с ним. Фугаку жалел, что не смог сказать своему сыну, который равнодушно прошел мимо него, не поднимая глаз, даже нескольких слов. Кунай, оставивший след на отношениях Итачи с Яширо и остальными, а также на фамильном гербе Учих, прояснил его положение в клане. Его сын был на стороне деревни… Для Фугаку, который планировал свершить государственный переворот, это было чем-то, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Тот факт, что такой шиноби, как Итачи, стал врагом для клана, мог серьезно повлиять на исход государственного переворота. Однако Фугаку не мог найти ответа на вопрос, действительно ли стоило коверкать волеизъявления сына. Что Яширо и остальные в таком случае подумают о своем лидере? Никто бы не захотел признавать лидером человека, который не может контролировать собственного сына. С него не то чтобы сняли подозрения в убийстве Шисуи. Итачи еще сильнее обособился от клана. — Прошу прощения… Голос юной девочки прервал размышления Фугаку. Он медленно встал и пошел в сторону входа, покидая комнату. — Ты… Фугаку отчаянно пытался вспомнить имя девочки, которая закрыла свой промокший зонтик и посмотрела на него глазами, которые выглядели так, словно она только что плакала. Он был уверен, что она училась в Академии тогда же, когда и Итачи. И он также много раз видел ее на собраниях клана. — Я Изуми… Учиха Изуми… — представилась девушка печальным голосом. Он вспомнил. Она была дочерью Учихи Хазуки, которая вернулась в клан после того, как ее муж погиб во время нападения Девятихвостого. Хазуки была моложе Фугаку примерно на два года. — Прости, но Итачи на миссии. Я не знаю, когда он вернется. Его слова были настолько резки, что он показался ей нелюдимым. Она его возлюбленная? — подумал Фугаку. Он не мог представить, чтобы у его сына, который не думал ни о чем кроме миссий, была возлюбленная. Но девушка, стоявшая перед ним, смотрела в пол с опечаленным выражением лица, словно была в курсе вчерашнего инцидента. Казалось, она искренне переживала о его сыне. — Вот как… Ладно, тогда я вернусь позже, — сказала Изуми и, развернувшись, направилась к двери. — Эм… Какой неловких способ заставить ее остановиться. Совсем как маленький ребенок. Изуми озадаченно обернулась. Он не знал, произнес он это для того, чтобы просто остановить ее, или ему действительно нужно было что-то сказать ей. Почесывая свою щеку кончиком пальца, Фугаку искренне произнес, пытаясь скрыть свое смущение: — Итачи резковат, но он добрый парень. — Я знаю, — ответила Изуми неожиданно уверенным тоном. Ошеломленный взглядом, которым Изуми смотрела на него, он добавил: — У него мало друзей. Пожалуйста, не отворачивайся от него. Изуми широко раскрыла глаза. Он считал ее хорошей девушкой. — Я полагаюсь на тебя. — Хорошо, — уверенно произнесла Изуми, низко поклонилась и, повернувшись к нему спиной, не оглядываясь, перешагнула через порог. — До свидания, — сказала Изуми звонким голосом, прежде чем закрыть за собой дверь, и исчезла на улице под проливным дождем. Фугаку был тронут храбрым сердцем этой девушки, переживавшей о его сыне, и не мог остановить горячие капли, покатившиеся по его щекам.