***
У Кейго кажется начинается невроз. Или как там это называется. Палец просто застыл и подозрительно дрожал на кнопке для переговоров с секретарем, горло пересохло, гул в грудной клетке отдавал в ушах. Он всего лишь хочет выпить чаю, черт возьми. Ему просто нужно нажать на кнопку, попросить принести чай и по возможности задержать хотя бы на пять минут Эчизена в кожаном бежевом кресле, в котором он так гармонично и сексуально смотрится в вальяжной позе с сигаретой в пальцах и задумчивым взглядом в окно, чтобы унять вновь появившееся чувство дискомфорта из-за его спонтанной выходки с обедом. Альфе претило ощущение совершенной ошибки, но кто бы объяснил ему, совершил ли он ее? Может Эчизен даже не задумался об этой ситуации и не стоит пытаться продавить кнопку вызова взглядом, а выдохнуть и успокоится? В конце концов они же не старшеклассники, обижаться или злиться друг на друга по пустякам. Да и с чего бы? Судя по реакции временного секретаря, он даже не слушал, что ему предлагал альфа-нюхач, и обратил внимание только тогда, когда услышал про обед. А он вообще пообедал? Атобе ни черта не помнит, что происходило на деловом ланче, но еда там вроде бы была. Сам он не взял в рот и крошки. А Эчизен? Пока Кейго вспоминал, в кабинет зашёл омега, в своём недо-соблазнительном рабочем виде. В руках бумаги и такой вожделенный для Кейго чай, который он так и не смог попросить. Запах апельсиновой корки смешался с запахом свежего воздуха, и крылья носа альфы затрепетали. Ослабли подавители или же… — Апельсиновый ройбуш, — Пресек надежды омега, ставя кружку перед Атобе. Атобе резко выдохнул через нос. Клиника, это клиника. Или же недотрах? Как давно у него была омега? Около полугода или больше? Может у него стал развиваться склероз — не помнит встречу и когда был последний секс. Стоит наверное пройти общее медицинское обследование. Ну или трахнуть уже кого-нибудь. Эчизен сидел в кресле, полностью расслабившись. Волосы примяты, ключица соблазнительно выпирает из ворота помятой за день бледно-голубой рубашки, рукава закатаны, открывая худые запястья и руки, глаза прикрыты. Из окна, через просветы между штор, по лицу временного секретаря гуляли блики городских огней, сквозняк трепал смоляные прядки и длинные густые ресницы. Всё создавало атмосферу сексуальности вокруг омеги, подчеркивая его красоту. Или это был его собственный шарм? Как же так получилось, без альфы с такой внешностью? Такого только хватать под подмышки и нести домой, и иметь до потери пульса, причем своего собственного. Холить, лелеять, перебирать пальцами непослушные волосы перед сном, чертить узоры на обнажённых плечах по утрам, слизывать капельки воды с лопаток, когда тот выходит после душа, ласкать мягкие губы каждую свободную секунду. Все эти воображаемые эпизоды совместной жизни так ярко и реально пронеслись у Атобе в голове, что альфа непроизвольно свёл бедра вместе. Осталось всего три недели. Постоянная близость омеги пробудила его спящее либидо, слишком занятое работой. Это конечно не плохо, совсем нет, да вот только самый близкий для него сейчас омега это Эчизен, а подрывать свои принципы о запрете на личные отношения в компании Кейго не собирался. Как только срок командировки Ошитари закончится, они с ним больше не увидятся. Запах ментола сменится на едкий дым сигарет Юуши, от которого свербит в носу, чай в смешной кружке сменится на кофе в сервизе с серебряным подносом, и никто больше не будет заставлять альфу задумываться о том, насколько пуста его квартира, и насколько он одинок. С другой стороны, Эчизен сотрудник-то временный. Не давая себе шанса замешкаться, Атобе одним глотком допил оставшийся чай и в два шага оказался перед омегой. Тот лениво приоткрыл глаза, не выказывая удивления или недовольства. Только огни города чертятами танцевали в его глазах. «Остановись, Кейго» — шептал голос разума, но розовые, четко очерченные, губы неумолимо приближались. «Ты пожалеешь, Кейго» — вещал он, но дыхания уже сплелись. «Прекрати» — совсем тихо донеслось до сознания, когда губы соприкоснулись. Атобе не слышал уже ничего, проводя языком по нижней губе, обнимая ладонью хрупкую шею, лаская пальцами волоски на загривке. Кейго почувствовал пробежавшие мурашки по телу от ощущения поцелуя, подавляя в себе стон удовольствия. Губы Эчизена на вкус как спелый виноград, а тело пахнет апельсином, совсем недавно созревшим, ещё не сорванным с ветки. Надо бы остановиться, но колено уже трётся об возбужденный член омеги, пальцы всё глубже зарываются в волосы. Рёма отвечал ему, не пытаясь перехватить инициативу, послушно сплетал свой язык с чужим, откидывал голову, позволяя сделать поцелуй более глубоким. Атобе упоённо вдыхал новый для себя запах, ловил ночной Токио в потемневшем золоте глаз, и понимал, что не сможет остановиться. Не сейчас. Губы нашли бьющуюся жилку на шее, провели по ней, обхватили так сильно привлекающую внимания ключицу. Ладонь забралась под рубашку, изучая тонкую талию и впалый живот, и судорожный вздох стал для него первой нотой в этом разрушительном рондо. Атобе чувствовал, что сходит с ума. Все его убеждения, которыми он кормил себя, как только увидел Эчизена, что он угрюмый, не милый, канули в еле слышном стоне. Сейчас всё это казалось таким идиотизмом, пока фарфоровая кожа обжигала его ладони, а тонкое тело подрагивало под ним. Если бы он не начал себя переубеждать, может со временем и понял, что Эчизен настолько сильно привлёк его, ещё с самой первой встречи, ребяческим «чис», янтарем в глазах, что на поверку оказался золотом. Он бы начал постепенно выкладывать дорожку доверия между ними, пригласил на ужин, красиво предложил для начала попробовать, стал его добиваться, пока острые колючки в его глазах совсем не растаяли, ходили на свидания, проводили вместе ночи, завели кота. Но вот он пожинает плоды своего самообмана, совесть ворочается в глубине, пока Эчизен с ухмылкой наблюдает, как он целует его выступающие рёбра, но Кейго не может остановится, вкусив эту фруктовую смесь, похожую на газировку. Она ещё больше пробуждала жажду в нём, не давая оторваться от себя даже на секунду, взрывалась мелкими пузырьками во рту. И чем больше он пил, тем больше она его мучила. Его не останавливали пуговицы на рубашке, ремень на штанах, едкая ухмылка на губах Ремы. Он как странник в пустыне всё пил и пил из оазиса с лимонадом, не имея возможности остановиться. Узкая дырочка Эчизена оказалась мягкой и теплой, и Кейго почувствовал себя так хорошо, что едва не кончил. С каждым махом бедер жажда все больше мучила его, горло совсем пересохло, а губы потрескались. Двигаясь все быстрее, жестче, он хотел как можно скорее напиться. А ведь он не любит газировку…***
К тому времени, когда Атобе почувствовал удовлетворение, Токио совсем затих. Совсем изредка из приоткрытого окна слышались проезжающие мимо по трассе машины, ветер почти не трепал занавески. Тихая ночь. Эчизен курил у него под боком, лёжа на животе, подложив ладонь под подбородок. С такими же потрескавшимися губами, гнездом на голове, медленно выдыхая дым, добавляя ментоловых ноток в лимонад. Кейго скосил взгляд на часы, раздумывая, есть ли смысл ехать домой. Если честно, кошки скребли. Он настолько увлёкся своей жаждой, что не открыл банку с лимонадом, а скорее прогрыз её алюминиевый бок, чтобы осушить. Хоть омега ничего и не сказал против, но и согласия же не давал. Просто подчинился. Или он думал, что это будет входить в его обязанности? Или же он всегда этим занимался? Если Атобе правильно помнит, директором «Релайнс» является Тедзука Кунимитсу. — Почему не отказался? Альфу действительно мучил этот вопрос. Воспринимал ли это Эчизен как часть работы, или позволил инстинктам взять вверх? Он заметил подтянутый рельефный торс, упругие икры, и тугие мышцы. При большом желании он смог бы оттолкнуть Кейго. Он же всё-таки не насильник, если бы он послал его, Атобе бы отступил. — А должен был? Эчизен выглядел очень эротично после секса, особенно когда курил. Атобе хотелось провести ладонями по изгибу спины, потрогать милые ямочки на копчике, поцеловать лопатку. — Ты мог отказаться, — Рука сама потянулась к Рёме. — Мог, — Омега сел, затушил сигарету, дотянувшись до пепельницы, и рука, не достигнув цели, повисла в воздухе. — Мне пора. Эчизен оделся быстро, Атобе даже не успел мяукнуть. Хотел попросить остаться на ночь, но дверь за временным секретарем уже закрылась. Атобе перевернулся на бок, вдыхая оставшийся запах лежавшей рядом с ним омеги. И что же теперь ему делать с этой жаждой? — Хреновый у тебя самоконтроль, Атобе Кейго.