Предотвратить

      В Больничном крыле у него было много времени подумать. О родителях, о школе, о крестном и, конечно, о Поттере. Но сколько бы он не думал, план действий все не хотел вырисовываться в его голове. Словно кто-то напихал туда мокрых тряпок, и все мысли — обрывки мыслей и идей, воспоминаний, догадок — пытались безрезультатно соединиться в нечто связное.       В редкие визиты мадам Помфри он отвлекался от раздумий, чувствуя как болит голова от потуг, но женщина не задерживалась надолго, лишь обновляла слой заживляющей мази и меняла повязки. Только один раз за всю неделю, проведенную в лазарете, она заговорила с ним, если очередное ворчание об опасности квиддича можно было счесть разговором. Но к тому моменту Драко было настолько все равно с кем и о чем говорить, что даже это казалось блажью.       Целитель решила, что ему можно попробовать встать для небольшой прогулки вокруг кровати. Когда это получилось почти без усилий, Драко решил пойти чуть дальше, и, конечно, едва не шлепнулся, в мгновение почувствовав слабость в ногах и боль в груди. Мадам Помфри подхватила его под локоть и медленно повела обратно к кровати.       — Эти полеты на метлах убивают детей, — сказала она, помогая ему улечься, — а ведь это только начало года. А что будет дальше?       Драко тяжело вздохнул знакомой шарманке и, заметив, что колдомедик не собирается уходить, сел в пол-оборота к ней на кровати.       — Квиддич отменили в связи с трауром, мэм. На целый семестр.       — Верно, мистер Малфой, но, верите или нет, в прошлом году в это время у меня уже было трое покалеченных студентов. Только от квиддича! — воскликнула мадам Помфри. — А ведь еще Зельеварение и Чары, и, конечно, полный Запретный лес неведомых чудовищ!       Он тихо фыркнул, вспоминая свою отработку в Запретном лесу на первом курсе и с некой долей обреченности подумал, что раз уж это время так настойчиво повторяет все, что было в том, то ночной прогулки с Поттером не избежать       Мадам Помфри, найдя в его лице благодарного слушателя, продолжала:       — И всегда было так: юные умы тянет на приключения, а простым работникам, между прочим беспокоящихся о вас, все это расхлебывай потом. Ничего не поменяется, — она звонко стукнула серебряной мерной ложкой о стекло стакана, и Драко показалось, что в его ежедневном восстанавливающем зелье теперь на несколько граммов корня мандрагоры, больше чем должно быть. Он тяжело вздохнул. — Времена меняются, директор меняется — больше ничего не меняется.       Драко вздрогнул, когда она заговорила про время. Отчего-то он раньше никогда не замечал, как много и часто люди говорят о времени, как часто сравнивают и вспоминают былое, словно это могло что-то изменить.       — При прошлом директоре было так же? — спросил он, пытаясь закинуть удочку и вытащить женщину на разговор, но, смутившись, не смог произнести имени Альбуса Дамблдора вслух.       — Дамблдор был старым и мудрым волшебником, — тяжело вздохнула женщина, протягивая ему стакан с непригодным зельем, Драко оставалось лишь принять его, — он не знал другой заботы, кроме школы, да и сам казался порою лишь одним из балагуров-студентов.       Мадам Помфри нахмурилась и поморщилась, словно говорить о Дамблдоре ей было больно, но волей-неволей воспоминания все появлялись, уже перерастая в тихую и светлую память.       — Я много слышал о нем, — сказал Драко, чтобы поддержать разговор и подтолкнуть к продолжению рассказа, — посвятил всю жизнь школе и студентам. Так писали в газетах.       — Да, — снова вздохнула женщина. Ее взгляд устремился в никуда, а губы поджались в печальной улыбке; от ее скорбного лица, испещренного морщинами и печалью, Драко передернуло. — У него и наследников-то не было, — спустя долгую паузу продолжила женщина, — все, что имел, завещал Хогвартсу.       Он встрепенулся от этих слов. А как много имел Дамблдор?       Мадам Помфри еще раз тяжело вздохнула, велела ему выпить зелье и удалилась в свой кабинет, прихватив поднос со склянками и колбами. Драко перевел взгляд в свой стакан, размышляя о том, что осталось после Дамблдора. «Стратег и манипулятор», — с презрением говорили о нем на Слизерине, но Драко слышал в этих голосах скрытое уважение перед чужим талантом. Но был ли директор настолько хорошим стратегом, чтобы предвидеть свою смерть за семь лет до событий, ставших ее причиной. Вряд ли.       Что же тогда он оставил Хогвартсу? Артефакты, записи, накопления? Драко бы хотел взглянуть на это, отыскать хоть какую-нибудь подсказку, что могла остаться от волшебника. Но при попытках рассуждать, что могло быть в этом наследстве, представлялся лишь мешок блестящего, вертящегося и издающего различные звуки хлама, подобного тому, что валялся на каждой свободной поверхности в его кабинете.       Драко, тяжело вздохнув от вновь атакующей его головной боли, и потянулся за своей волшебной палочкой, спрятанной под матрасом. Та послушно легла в руку, и, немного покрутив ее меж пальцев, он прошептал тихое заклинание очищения, вроде того, каким Снейп на своих занятиях очищал котлы от неудачных зелий прям на глазах у их авторов. Поставив стакан на стол, он стек вниз по кровати, аккуратно прикрывая вновь разнывшуюся грудь теплым одеялом, и вновь придаваясь унынию и бесконечным размышлениям без цели и намерений.       Так проходил его внеплановый больничный. Несколько раз заходили Паркинсон и Забини, притаскивали ему домашние задания, и Пэнс, видимо, в глубине своей слизеринской души все же сочувствующая ему, даже не отказалась принести несколько книг из библиотеки, так что у Драко была возможность подготовиться к встрече с поттеровской грязнокровкой по поводу их совместного проекта по Травологии.       — Скинул бы все задание на эту девку, — весело предложила Панси, запрыгнув на его кровать, пока Блейз пытался умостить очередную гору книг на не таком уж и большом столике. — У тебя уважительная причина, разве нет?       Драко с удовольствием принялся за яблоко, что они принесли ему с обеда, и даже не поморщился, когда сок брызнул во все стороны так, Блейз даже удивленно приподнял бровь, поражаясь неаккуратности всегда такого аристократично педантичного Малфоя. Драко в ответ лишь закатил глаза и отер рот рукавом больничной пижамы, ни чуть не стесняясь.       — До сдачи еще больше месяца, Пэнс, — сказал он ей, чуть сдвигая ноги, чтобы Блейз тоже мог сесть около него, — не думаешь же ты, что я тут буду валяться все это время?       — Ну, знаешь, — наконец подал голос Забини, — ты действительно мог бы извлечь из этой ситуации больше.       Он пожал плечами, и Панси согласно кивнула несколько раз. Драко усмехнулся их практицизму и по доброму рассмеялся, подумав о том, что сделал бы он в том времени, окажись в такой же ситуации.       — Например? — фыркнул он, глядя на друзей, не разделивших его веселье.       Пэнс нахмурилась:       — Не нам тебя учить, Малфой! — воскликнула она, но тут же вернулась на пониженные тона голоса, — все еще не понятно, какого соплохвоста ты ринулся за кретином Поттером и его рыжим дружком. Ты мог погибнуть, Драко! — она шипела на него как рассерженная кошка, а Блейз судя по прищуренным недовольным глазам и поджатым губам, полностью ее поддерживал. — И ты даже не представляешь, что говорят наши...       — Не надо, — резко перервал ее Драко; он действительно не собирался уделять и толики внимания сплетникам, да и это было не важно, учитывая то, что он сам был вполне счастлив и тем, что придурок Поттер не пострадал, а Люциус был крайне влиятельным и неприятным, чтобы заткнуть рты их родителей при случае, — я не хочу знать, Паркинсон. Они могут говорить и думать, что захотят, это не имеет ни малейшего значения, — он заметил ее удивленный взгляд и немного напрягшегося Забини и понял, что говорил так, как говорил в том времени: грубо и властно, словно вся власть над слизеринцами уже принадлежала ему. Он перевел дыхание, успокаиваясь. — Дальше чесания языками и распуская сплетен они не зайдут, а если попробуют, посмотрим, где потом окажутся их языки.       Панси и Блейз перекинулись удивленными и настороженными взглядами, и Забини, будто бы разочарованно нахмурившись, в противовес ему спокойно и настороженно сказал:       — Не на тех ты скалишься, Драко. Мы не лезем в твои дела, но это уже касается всего факультета. Мы, — он снова переглянулся с Панси, — конечно, твои друзья, но против толпы переть... глупо. Сам знаешь.       Драко закатил глаза, не смог удержаться. Конечно, это глупо, тем более сейчас, когда они первокурсники, но и вдаваться в объяснения собственного недовольства не хотелось. На секунду пребывание в школе вновь показалось ему лишней тратой времени, которое можно было потратить более разумно, но, к его величайшему сожалению, именно тут скрывались все загадки и подсказки к этим загадками, ответы на которые приведут его к составлению плана действий. И, разумеется, тут был Поттер, вляпывающийся в неприятности, казалось, гораздо чаще, чем раньше.       Паркинсон примирительно хлопнула его по ноге — они оба все еще сидели на его постели.       — Ты просто слишком долго торчишь тут в одиночестве, Малфой, — сказала она, и хотя напряжение в ее глазах все еще было заметно, попытка свести ссору на нет сработала, — когда тебя выпустят? Ты пропускаешь так много, не видя, как декан третирует гриффиндурков.       — Это точно, — ехидно усмехнулся Блейз, и они наперебой принялись ему рассказывать о занятиях и о том, что происходит на учебном фронте.       Несколько раз к нему заходил Снейп, пытаясь выяснить причины и мотивы его поступков, но особо в этом не преуспел — Драко изо всех сил строил из себя полного упрямого тупицу и хотя ему было неприятно лгать крестному, он чувствовал небольшое, совсем крошечное удовлетворение от мести за то, что тот готов сдать его Люциусу при малейшем нарушении. Это одновременно расстраивало Драко и заставляло в груди расплыться что-то теплое, приятно мурлыкающее от проявляемой заботы о нем. Это было как... как понимать, что даже взрослый и умудренный опытом, или даже старик, ты все равно останешься для родителей неразумным ребенком, требующим защиты и опеки.       Поттер больше не приходил — Драко, конечно, и не надеялся — после ночи разговоров, и это было даже к лучшему. В моменты, когда его не съедала апатия и самокопание, у него была возможность подумать о своих будущих действиях. Запретная секция библиотеки все еще манила его, обещая дать несколько ответов на его вопросы, но никаких идей о том, как туда пробраться у него не было, а рисковать еще раз было опасно, особенно в виду его нынешнего состояния и нахождения в центре внимания общественности.       Помфри, не смотря на заверения, что с ним все в порядке и уже ничего не болит, отпускается его только через пару дней, снабдив мазями и перевязочными материалами, и строго настрого велев приходить при необходимости любой степени. Драко на это лишь болванчиком покивал и как можно скорее направился в подземелья.       Это было раннее утро, и народу в коридорах было не так много, но те, кто все же уже вышли на завтрак, разве что только шеи не сворачивали, провожая его взглядами. Он свернул в проход за гобеленом какого-то полководца, чтобы немного срезать путь до подземелий, но даже вдвое укороченная дорога показалась вечностью, и он даже задумался, а не стоило ли дать Пэнс договорить обо всех слухах, что ходили вокруг него, просто чтобы знать, чего ожидать. Но тут же одернул себя: не придавай этому значения, и остальные сделают тоже самое.       И действительно, стоило ему с непроницаемой маской на лице войти в гостинную Слизерина и направиться в собственную спальню, игнорируя взгляды старшекурсников с таким видом, будто ничего особенного не случилось, студенты, пусть и нехотя, вернулись к своим разговорам и перешептываниям. А за пару недель и те стихли.       Но, не смотря на размеренно текущее время и достаточно спокойные будни, Драко ходил темнее тучи, и как бы Пэнс и Блейз не пытались его растормошить, ничего не получалось, Крэбб и Гойл пытались подсунуть ему свои сладости и пару раз зазывали играть во всякие глупые игры в гостинной со всеми, и даже Нотт поинтересовался не хочет ли он сходить с ним в библиотеку.       — Все в порядке, — отвечал он им, — в другой раз, ладно? — и они отставали, чтобы спустя время попробовать снова.       Он сам долго не мог объяснить свое скверное настроение, пока однажды, возвращаясь с обеда, не заметил промелькнувшую мимо него рыжую шевелюру Уизела — он постарался не скрипнуть зубами слишком громко — и семенящую следом кривозубую грязнокровку Грейнджер, но не было рядом с ними того, кто, собственно, Драко и интересовал. И тут он понял: Поттер его избегал.       «Храбрый гриффиндорец», — хмыкнул он про себя и задумался над тем, что действительно давно не видел золотого мальчика. Нет, тот конечно появлялся на уроках и Драко однажды — совершенно случайно — видел его на тренировке гриффиндорской сборной по квиддичу, но ни в Большом зале, ни просто в коридорах, казалось, даже взглядом пересечься с ним не возможно.       Он решил использовать свое бедственное положение с напарником по проекту во благо. В последний день перед сдачей они с Грейнджер сидели в дальнем закутке библиотеки и еще раз перепроверяли порядок распределения эссе. Вернее, проверяла все дотошная заучка, а Драко нетерпеливо ерзал, ожидая пока она закончит: ему нужно было припереть ее к стенке и выспросить, какого дракла происходит с Поттером, и уйти поскорее — Пэнс всю неделю канючила о походе к Черному озеру, и ему, попираемому Забини, пришлось согласиться.       — Кажется, все верно, — наконец сказала Грейнджер, складывая их пергаменты в ровные стопки.       — Так же, как было сто проверок назад, — закатил он глаза. — У тебя так много времени, Грейнджер, — ехидно усмехнулся он ей, собираясь аккуратно подобраться к основному вопросу, — неужели не нужно бежать делать домашние задания за твоих друзей-тупиц?       Девчонка ожидаемо вспыхнула, покрывшись неровным румянцем, и тряхнула головой.       — Я не... И вовсе я не делаю. С чего ты взял вообще? — нахмурилась она.       — Ну... Вчера Снейп не лишил Гриффиндор законных десяти баллов, — протянул он уже заготовленный ответ, — так что, вероятно, ты написала те бездарные эссе, вместо Потти и Уизела.       — А тебе-то что? — гневно воскликнула она. — Хочешь пойти и пожаловаться?       Драко засмеялся. Он спрятал свою стопку пергаментов в папку и бережно убрал в сумку, специально растягивая время, зная как это действует на раздраженных людей, но все же поглядывая в сторону входа, опасаясь набега на библиотеку Пэнс и Блейза.       — А есть на что? — протянул он.       — Я знаю, чего ты пытаешься добиться, — девчонка высокомерно вздернула нос и Драко захотелось ее проклясть, — вызвать конфликт. Но у тебя ничего не получится, Малфой. Ты пытался достать Гарри, но он тебя игнорирует, теперь ты цепляешься ко мне — не знаю, какие у тебя проблемы, но я советую тебе отвалить, пока...       — Советую тебе закрыть свой грязный рот, пока я не заставила твои органы выплясывать чечетку, зубрилка, — Паркинсон, пылая праведным гневом внезапно оказалась за спиной Драко и направляла на Грейнджер свою волшебную палочку над его плечом. Ее рука немного дрожала от сдерживаемой ярости, и Драко вставая, мягко опустил ее руку, становясь между ними так, чтобы загородить мадам Пинс вид на их угол.       — У тебя какие-то проблемы, Паркинсон? — тоже встала гриффиндорка, сжимая свою палочку в руке, и Драко с удивлением отметил, что в ее голосе нет ни капли страха. «А зря, — подумал он ухмыльнувшись, — у Пэнс рука тяжелая».       — Оставь свои советы при себе, — обманчиво ласково проговорил Драко, подхватывая сумку и утягивая Паркинсон за рукав прочь. — До встречи на Травологии.       Мадам Пинс недовольно проводила их взглядом, когда они прошли мимо ее стола, но ничего не сказала. Драко вытащил все еще негодующую Панси в коридор, где их уже ждали остальные, мгновенно прервавшие разговор, когда увидели их лица: перекошенное Паркинсон и задумчивое Малфоя.       — Что ты с ней расшаркиваешься? — прошипела она, вырывая свою мантию из его хватки, — дрянь должна знать свое место.       — Не говори чепухи, Паркинсон, — отмахнулся от нее Драко, — не уделяй ей внимания больше, чем она достойна, а она не достойна ни капли.       Эти слова, казалось, немного усмирили ее гнев, и на вопросительно приподнятую бровь Забини, она лишь раздраженно дернула плечом, первая направляясь к выходу из замка. Остальные потянулись за ней. Нотт попытался было спросить у девочки, в чем дело, но та нагло сунула ему свою сумку, забитую каким-то девчачьим хламом, и пошла быстрее — оставалось надеяться, что она знает, куда идет.       На улице было хорошо, хоть и по-октябрьски морозно. Мимо них с шумом пронеслись пуффендуйцы, и Драко не удержался от того, чтобы развязать одному из них шнурок, спустя мгновенье глядя, как те галдящей и визжащей кучей валятся друг на друга, продолжая пихаться. Панси, заметившая его маневр, гаденько ухмыльнулась, и между ними вроде как вновь воцарился мир.       Блейз шел чуть позади, о чем-то шушукаясь с Тео, который удивительно быстро вписался в их компанию, и никто даже не был против, Драко оглянулся на них, но те даже не прервали беседы. Впереди шли неразлучные Винс и Грег, как два увальня переваливаясь с ноги на ногу, и, кажется, уже приступили к сладостям, что Панси взяла для них всех.       Ничто не требовало его пристального внимания, и он просто наслаждался прогулкой, размышляя о сказанном Грейнджер в пылу ссоры. «... Он тебя игнорирует...» — сказала она про Поттера.        «С чего бы ему это делать, — подумал Драко, — вряд ли я где-то прокололся. Может, Уизел опять накрутил его?..»       И все же, между игнорированием и избеганием была большая разница, уж Драко об этом знал все, и Поттер его избегал. Просто подойти и спросить в чем дело — не вариант, на него накинутся все, кому не лень, а очкастый придурок может просто сбежать, и это так сильно выводило его из себя, что Поттера хотело просто закинуть в первый попавшийся пустой класс, хорошенько тряхануть, чтобы выбить из его головы всю дурь, и подробно, доступно объяснить, куда тому лезть не нужно. Он даже иногда всерьез подумывал над следящими чарами.       Мысли с Поттера плавно перетекли на библиотеку. Он уже несколько дней вынашивал несколько идей, основанных на том, что на Хэллоуинском ужине, после которого вроде как намечаются не совсем легальные в школе вечеринки среди старшекурсников, все внимание будет уделено контролю за пьяными студентами, и никто, вроде Снейпа, даже не подумает следить за библиотекой. Это, пожалуй, был лучший из ближайших моментов.       Его отвлекла Паркинсон, поравнявшаяся с ним, и уже, видимо, несколько минут внимательно наблюдавшая за его лицом.       — Я расстроила тебя? — спросила девочка, раздраженно отвернувшись, когда Драко поймал ее взгляд. — Не говори мне, что это из-за грязнокровки.       — Я не расстроен, Паркинсон, — фыркнул он, — просто задумался.       — Да, ты часто делаешь это в последнее время — задумываешься. Не хочешь поделиться?       Малфой закатил глаза. Чего она пристала? Забини и Нотт присоединились к парням впереди, указывая дорогу, и он с Панси шли на несколько шагов позади остальных так, что при всем желании никто не мог услышать их разговор.        «Что, если рассказать ей? — подумал он, — она, конечно, вряд ли поверит, но... Что если? Ведь у Поттера же были друзья, верные друзья, даже не последователи».       Драко нахмурился, отгоняя эти мысли. Совершенно глупые мысли. Слабые. Он не против помощи, больше — нет, видит Мерлин, ему и от книзла помощь пригодится, но однокурсники, окружающие его, они были... ну, детьми. И он просто не хотел, не мог отобрать у них этого.        «Заражаюсь от Поттера синдромом героя», — обреченно подумал он.       Паркинсон пихнула его локтем, напоминая о себе.       — Ничего такого, — пожал он плечами на ее предыдущий вопрос. — Пэнс, а чего ты на зубрилку-то накинулась в библиотеке? — спросил он, действительно заинтересованный ее агрессией.       Та Панси Паркинсон, конечно, тоже была не против приложить кого-нибудь из гриффов, но первая за палочку никогда не хваталась, предпочитая использовать слова. И у нее это прекрасно получалось. Так, чем же ее взбесила Грейнджер, что она была буквально в секунде от проклятия, отправившего бы грязнокровку на больничную койку, а их самих — на отработки и аудиенцию к директору и родителям?       — Не знаю даже, — раздраженно нахмурилась девочка, по ее скулам пошел стыдливый румянец, — увидела ее мерзкую рожу и уже хотела сказать пару ласковых, чтоб не зазнавалась, а как подошла ближе... Не знаю, в общем. Думаешь, надо было все-таки проклясть? — она пнула лежащий рядом камень и, будто собравшись с мыслями, перевела на него взгляд.       Драко пожал плечами, разглядывая ее еще совсем детское лицо с веснушками и пухлыми щеками; она привычно закусила губу, как делала каждый раз, когда была раздражена или нервничала, и снова принялась пинать камни на дороге.       — Мне плевать на грязнокровок, — внезапно даже для самого себя тихо поделился с ней Драко и усмехнулся удивленному взгляду, пожал плечами. Стало легче, будто он раскрыл свою самую большую тайну.       — Кто ты и что сделал с Малфоем?! — притворно ужаснувшись сказала Панси, а потом рассмеялась собственной шутке и слегка толкнула его, чтобы он не пропустил поворота к озеру. — Что же об этом скажет твой отец?! — продолжала веселиться девочка, позабывшая обо всех проблемах.       Драко перевел взгляд на водную гладь Черного озера, которая пошла кругами, как только Блейз швырнул в него камень. Тут было красиво и спокойно.       Что скажет отец? Кажется, Драко было плевать на это.       И он, радостно рассмеявшись этой мысли, понесся к остальным, обгоняя Пэнс и ловя порывы теплого ветра полами расстегнутой мантии и растрепанными светлыми прядками волос.

***

      В утро Самайна Драко получил увесистую посылку из дома. Мама прислала коробку сладостей и теплый шарф из шерсти единорога с согревающими чарами, а отец — том «Истории Магической Британии» под новой редактурой и записку. Драко отложил подарки и повертел в руках конверт, убеждаясь, что это не вопиллер — нет, отец, конечно, вряд ли прислал бы ему такое, но он помнил, как на третьем курсе Забини получил кричащее послание от своей матери и потом еще неделю не мог отойти от позора, благо, что все случилось в гостинной при своих.       Но это была обычная запечатанная записка с семейным гербом на сургуче и острым почерком отца на тыльной стороне с его именем. Все однокурсники были заняты распечатыванием собственных посылок и не обращали на его замешательство никакого внимания, поэтому Драко, снедаемый любопытством, вскрыл письмо:

«Сын, надеюсь, у тебя все хорошо. Мы с твоей матерью отправляем тебе несколько подарков к Самайну, проведи праздники хорошо со своими друзьями. Ждем тебя на зимние каникулы домой. Л.М.»

      Драко перечитал записку несколько раз, но ничего сверхъестественного в ней не нашел, никакого скрытого подтекста, он даже проверил ее чарами. Тогда зачем бы отцу напоминать ему о зимних каникулах? Или он хотел сделать акцент на «своих друзьях»? Оставалось лишь пожать плечами, ведь сегодня его голову занимали совсем другие мысли — во время шумихи Хэллоуинского пира он вновь проникнет в Запретную секцию. Алиби уже было придумано: Драко решил, что пойдет отправлять письмо в совятню прямо перед ужином, а потом просто скажет, что заблудился.       Он кинул взгляд на преподавательский стол. Снейп уныло ковырялся вилкой в запеканке, хмурясь каким-то собственным мыслям, выглядел профессор хмурым больше, чем обычно, и каким-то... грустным что ли? Драко попробовал вспомнить, что же такого могло его расстроить, но ничего не приходило на ум. Только шумная слизеринская вечеринка, на которую они с Забини в тот раз пробрались тайком, но быстро были выпровожены обратно в свою спальню старшекурсниками, за что Драко потом настучал крестному о том, кто притащил огневиски.       Во главе стола директор мило беседовала с МакГонагалл, и, судя по тому, что та периодически взглядом указывала на некоторых учеников и слегка улыбалась, они обсуждали успеваемость в этом квартале. Сама же директор кивала ей, иногда что-то спрашивала, поворачиваясь, отчего конец ее шляпы, которую она сегодня надела в честь праздника, периодически попадал на стол, опасно близко проходясь около тарелки с пудингом.       В целом, все те, кто мог бы сегодня представлять опасность для его вылазки, выглядели обычно и абсолютно не заинтересованными в первокурснике слизеринце, но Драко все равно казалось, что они точно знают о его намерениях.       На часах было без двадцати девять, и нужно было заканчивать с завтраком, чтобы успеть занести подарки в спальню перед Травологией. И Драко уже хотел было окликнуть остальных, что бы идти, но тут в Большой зал вошел Поттер. Мальчик торопливо прошел за свой стол к уже ожидавшим его друзьям, и не заметить его вид было невозможно: ссутуленные плечи, помятая мантия и незаправленная рубашка, и руки, намертво вцепившиеся в ремень сумки.        «Какого дракла он выглядит, как оборванец? — подумал Драко, но вот грязнокровка, сидящая по левую руку от Поттера взмахнула палочкой и вид стал более или менее приемлемым, — я мог бы лучше», — фыркнул он, закатывая глаза собственным мыслям.       Слова Грейнджер о том, что его игнорируют, все еще крутились в уме ураганом непоняток и предположений, и он не мог просто спустить это на тормозах, продолжая потакать своей странной привязанности к золотому мальчику. Решив списать состояние того на бессонную ночь подготовки к проекту, Драко поспешил в подземелья, дав себе обещание сегодня следить за Поттером более пристально и выяснить, что с ним происходит.       И, как оказалось, вовсе не зря.       На Травологию они все же немного опоздали, но профессора Стебль еще не было в теплицах. Зато была ссора. Уизли что-то возмущенно говорил Грейнджер, и Драко не мог разобрать его сбивчивую речь, но там определенно прозвучало «заучка» и «лезешь не в свое дело». Пэнс весело присвистнула и потянула его ближе, но Драко, заметивший отсутствие Поттера, лишь мякго отстранил ее руку.       Где носит этого идиота, пока его друзья ссорятся?       Он вышел из теплицы, оглянулся, будто Поттер мог прятаться за соседним деревом, и даже прошелся вокруг, но там никого не было, и он вернулся. Двое гриффиндорцев спорили уже на повышенных тонах, пытаясь перекричать друг друга и, видимо, вовсе не собирались прекращать это.       Драко подошел к Крэббу, который был напарником Поттера по проекту, надеясь, что он знает что-нибудь, но мальчик лишь пожал плечами, возвращаясь к ссоре, что все больше привлекала внимание. Отсутствие Поттера начинало пугать его. Невольно подкрадывались дурные мысли, и Драко несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить панику. Могли ли гриффиндорцы в пылу ссоры не заметить, что их друг пропал? Вряд ли — Уизел в после ситуации на квиддичном поле вовсе возвел Поттера в ранг личного героя и всюду таскался, как на привязи, а у грязнокровки был синдром мамашки-наседки.       Спустя пару минут его метаний между тем, чтобы бежать искать Поттера самому, и тем, чтобы заткнуть Уизела чарами молчания и допросить Грейнджер, пришла Стебль. Профессор сняла с Гриффиндора двадцать баллов за ненадлежащее поведение, отчего девчонка едва не заплакала, и велела всем возвращаться на свои места.       — Где Поттер? — спросил он у Грейнджер, когда она подошла к их столу, чтобы подготовиться к сдаче.       Девочка зло на него уставилась, но Драко был слишком обеспокоен отсутствием Поттера в радиусе его зрения, чтобы волноваться о ее дерзости.       — Не твое дело, — бросила она, все еще растрепанная после ссоры с Уизелом и с красными щеками и ушами.       — Это Крэбб спрашивает, — соврал Драко, не моргнув и глазом, — он его напарник по проекту, сама знаешь.       Грейнджер из-за его спины покосилась на Крэбба и, видимо, решив, что это весомая причина, ответила:       — В Больничном крыле, — сказала она, не замечая состояния Драко, готового сорваться с места, и продолжила: — просто головная боль, но его оставили до обеда в лазарете. Думаю, что они с Крэббом, могут просто сдать профессору Стебль свой проект позже.       Но Драко было абсолютно плевать, что она думает. Он нахмурился, вспоминая, что головные боли Поттера — те самые головные боли — начались на четвертом курсе или немного раньше. Могла ли сейчас быть обычная мигрень, вызванная недосыпом, или это все же было что-то серьезно? Дамблдор трясся над своим золотым мальчиком, как над драгоценностью, позволяя тому все и даже больше, но нынешний директор или сама Помфри вряд ли бы оставили студента на полдня в лазарете из-за обычной головной боли. Обезболивающее и восстанавливающее зелья — и вперед на занятия.       Он все же не рискнул отпрашиваться с занятия, опасаясь привлечь излишнее внимание, но едва Стебль отпустила их, рванул в подземелья. Следующими в расписаниях стояли Зелья, а после обеда — полеты на метлах, от которых он был отстранен на несколько месяцев «для полного восстановления». Пэнс и Блейз догнали его только около класса и, все посмеиваясь про себя и цитируя ссору, состоявшуюся между гриффиндорцами в теплицах, пытались привлечь его внимание.       Конечно, то, что он прилетел туда раньше всех, вовсе не значило, что Снейп начнет занятие раньше и закончит тоже раньше, отпуская всех на обед, а его, Драко, в Больничное крыло подглядеть за Поттером. Профессор впустил их секунда в секунду с началом и все полтора часа посвятил разбору их недавних самостоятельных работ, направо и налево разбрасываясь «слабо» и «отвратительно». «Тролля» получил только Уизел, под смешки и высокомерное фырканье с первой парты, забирающий свою работу, полностью исчерканную красными чернилами и саркастичными замечаниями.       Драко же, совершенно холодно отнесшийся к своему очередному «превосходно», до самого конца раздражал Забини, сидящего рядом, нервным постукиванием пальцев по парте.        «Успокойся, — сказал он сам себе наконец, — если бы что-то случилось с этим придурком, вся школа бы уж стояла на ушах. С Поттером все в порядке, и ты увидишь его перед ужином — живого и здорового, а сейчас лучше побеспокойся о вылазке в Запретную секцию».       Но дальше того, что все же стоит взглянуть на ту книгу, что в прошлый раз едва не лишила его руки, мысли не продвинулись, все продолжая неспокойно прыгать с темы на тему. Чертов Поттер все портил. Его стоило запереть в клетке в самых глубоких и надежных темницах Малфой-мэнора и никого туда не пускать ни при каких условиях. Мальчишка был бы в безопасности и не отвлекал бы его разум своим постоянным вертением под носом и влипанием в неприятности. И он вдруг кристально чисто и остро осознал, что у него не было никакого желания иметь дело с кем-либо посторонним и что все проблемы и вопросы стоило решать без посредников, пусть это и было на данный момент невозможно.       Он посмотрел на Снейпа, вспоминая его разговор с Люциусом, который ему посчастливилось услышать в этот первый день в Хогвартсе. Возможно, ему стоило рискнуть и рассказать, пусть не всю информацию, но хотя бы основную. Но какова вероятность, что тот, если и воспримет всерьез, не выпотрошит голову легилименцией, напоследок подкрепив чарами забвения, ведь с крестного сталось бы.        «Может, так будет даже лучше, — вновь подумал он с некоторой обреченностью, — не будет этих выматывающих мыслей, не будет ночных кошмаров, разрывающих голову почти каждую ночь, а самое главное — не будет этой абсолютно невыносимой зацикленности на Поттере».       Драко крепко зажмурился, до разноцветных кругов надавливая на глаза пальцами так, что даже стало больно. И в этих кругах и вспышках он увидел лицо матери: она, кажется, на секунду ему улыбнулась и пропала.       Нет, конечно, он так не сделает, никому ничего не скажет, пока не будет уверен в том, что посвящение в тайну не нарушит его безопасность. Или безопасность Поттера. Но эти срывающие друг друга мысли терзали его все сильнее не просто с каждым днем, но, казалось, с каждой минутой. Он метался от «бросить все, и сбежать» до «пойти к журналистам», и это выводило из себя, а то самое решение, цепочка поступков, золотая середина все не приходили к нему, постоянно сметаемые мыслями, не относящимися к делу.       Он сходил с ума.       И все продолжал прокручивать это в голове, думая о своем отношении к мальчишке, который интересовался им не больше, чем вчерашним выпуском «Пророка», и, казалось, наслаждался школьной жизнью.       Драко не пошел на обед в Большой зал, сказав своим, что, раз уж он все равно отстранен от полетов, то лучше немного отдохнет в спальне или займется уроками. Блейз и Паркинсон ушли, пообещав найти его позже, а сам Драко побрел в подземелья. И каково же было его удивление, когда на развилке ноги сами пошли в сторону Больничного крыла, и только около двустворчатой тяжелой двери он остановился, все не решаясь войти.       Он приложил ладонь к дереву двери, словно пытаясь почувствовать что-то сквозь нее, и вздрогнул, когда мимо прошли несколько девушек когтевранок, совершенно не обративших на него внимания. Драко подумал, что лучше момента не придумать, раз Помфри будет занята новоприбывшими пациентами и их проблемами, и, возможно, тоже его не заметит.        «Ладно, — обреченно вздохнул он, проигрывая своим желаниям, — только взгляну и уйду».       Лазарет выглядел обычно, обделенный вниманием хэллоуинских украшений и всеобщего предпраздничного настроения. Когтевранки толпились в крошечном кабинете мадам Помфри, принимавшей их там, и Драко сделал несколько шагов внутрь, осматриваясь.       Все кровати были пусты.       Отчего-то его затопили чувства облегчения и, одновременно с тем, злости на самого себя, ведь Грейнджер, конечно, сказала ему, что Поттера оставили до обеда. Логично было предположить, что тот пойдет в Большой зал со всеми, а не будет сидеть в лазарете и покорно дожидаться одного слизеринца, решившего обеспокоиться его здоровьем. Драко усмехнулся и, неловко потоптавшись на входе, вышел прочь, пока его не заметили.       Он брел в подземелья Слизерина пустыми коридорами — обед уже закончился, и все отправились на занятия — и спутниками ему были лишь зачарованные летучие мыши, да тыквы со злобными лицами, распевающие забавные праздничные песни. Раньше все украшения к праздниками Дамблдор с МакГонагалл и Флитвиком, зачаровывали лично, иногда привлекая особо отличившихся в Трансфигурации студентов. Сложно было представить нынешнюю главу школы, зачаровывающую фигурки яблочных эльфов, рассказывающих шутки, и пауков на стенах, прядущих переливающуюся всеми цветами радуги паутину.       Вернувшись в спальню первокурсников, Драко все же решил написать ответ родителям, подтверждая причину немного опоздать к праздничному ужину, и только подготовив все необходимое и уже окунув кончик пера в чернильницу, он понял, что совершенно не представляет, что написать. Отец пожелал ему хороших праздников с друзьями и напомнил, что они ждут его домой на зимние каникулы.       Родители казались ему такими далекими сейчас, и дело было не в расстоянии, разделявшим их. Семья, друзья, все те, кто окружал его раньше, были другими, не чужими, но будто оставившими его. И константой во всем этом оставался лишь Поттер, который, соплохвост его раздери, был сейчас просто ребенком.       Одиночество накатило на него, и эта оторванность от мира затопила мысли. Вновь. Драко заплакал. Это был не истерический плач вроде того, который все преследовал его, с причитаниями и всхлипываниями, обещавший спрятать его гнев и растерянность под слезами, смыть эмоции, освободить его. Он был одинок, и это продлится еще долго. Он плакал, потому что этот мир пусть и восстановил свои безопасность и благоразумие, но обыденность теперь казалась ему плотными тяжелыми портьерами, которые скрывали бездну отчаяния.       Осталось лишь одиночество, и только оно было реальным, но могло подкрасться и безумие.       Драко уснул еще до того, как высохли слезы. Он уснул, опустив голову на стол, едва не опрокинув чернильницу. На щеках слезы проложили две блестящие бороздки, а в одной руке он крепко сжимал перо, будто все еще собираясь написать письмо.

***

      Разбудил его тычок в плечо от Забини.       — Ты в порядке? — спросил мальчик, глядя на него обеспокоенно.       — Да, — ответил Драко, — который час?       Волшебный будильник на тумбочке показывала без малого шесть часов вечера, а ведь на шесть был назначен праздничный пир. Он растер лицо руками, пытаясь прийти в себя — голова болела, а шея и спина ныли от сна сидя, но в целом, что было удивительно, он чувствовал себя отдохнувшим.       — Время собираться на ужин, — сказал Блейз, вытаскивая из шкафа парадную мантию и начиная переодеваться. — Мы сразу пошли в библиотеку писать эссе для МакКошки, чтобы не тратить время вечером. Думали, ты уже там.       Драко уловил намек на вопрос о том, где он был, и решил ответить честно, рассудив, что чем меньше от скажет лжи, тем меньше придется запоминать.       — Я собирался написать письмо родителям и отправить его, и, кажется, уснул.       — За столом? — насмешливо переспросил Забини.       — Мм, вроде того, — Драко развернулся к нему на стуле, наблюдая за его торопливыми сборами. — Так что вы, ребята, идите, а мне нужно ответить.       Блейз собрался достаточно быстро как для самого себя, обычно он был тем, кто задерживал всю компанию, тратя непозволительное количество времени на сборы. Наверное, Пэнс пригрозила, что проклянет его, или уже ждала их в гостинной.       — Ты какой-то странный в последнее время, знаешь об этом? — он смотрел на него через зеркало, высоко вздернув брови, и безрезультатно старался повязать галстук ровно. — Не пытайся отбиться от коллектива, Малфой. — Драко лишь усмехнулся ему и взмахнул палочкой, заставляя слизеринский галстук затянуться на его шее практически идеально. — О, спасибо.       — Я и не пытаюсь, — сказал ему Драко, — но мне действительно нужно ответить. Ты же знаешь мою мать.       — Ладно, — Блейз пожал плечами, видимо действительно не плохо зная настойчивую заботу и беспокойство леди Малфой. — Паркинсон это не понравится. Кстати, она в библиотеке снова чуть не поцапалась с грязнокровкой.       Драко нахмурился, не совсем понимая, чем была связана такая агрессия Панси.       — С Грейнджер?       — Нет, — Забини покачал головой и подхватил остроконечную шляпу, собираясь выходить, — какой-то пуффендуец. Ты бы это видел — он почти расплакался, клянусь тебе!       И Блейз ушел, оставляя Драко в одиночестве.       Он тоже решил переодеться, чтобы в случае, если его все-таки поймают, он мог сказать, что собирался на банкет. В прошлый раз в парадной мантии и остроконечной шляпе он казался себе иконой стиля волшебного мира, но сейчас, глядя в зеркало, мог с уверенностью сказать, что был лишь уменьшенной копией отца, ряженной в карнавальные шмотки. Поэтому шляпа была откинута прочь, на самое дно сундука, и слизеринский галстук, наляписто выделявшийся, тоже был оставлен.       Часы в гостинной показывали десять минут седьмого, и мимо него бегом промчались несколько опаздывающих девушек старшекурсниц. Во внутренних карманах уже лежали письменные принадлежности и небольшой пергамент для заметок и, конечно, аккуратно завернутые в платок кусочки пропуска в Запретную секцию.       Драко вздохнул и наложил на себя чары отвлечения внимания. Он собирался сделать небольшой крюк так, чтобы пройти мимо Большого зала — ему было необходимо удостовериться, что все профессора и Филч находятся там, а затем через проход за рыцарскими доспехами выйти в коридор Больничного крыла, и только оттуда уже спуститься в библиотеку. Он потратит лишние двадцать минут на дорогу, но никто по крайней мере не сможет его обвинить в целенаправленном игнорировании празднества, и к тому же такой путь проходил мимо поворота на совятню.       И Драко двинулся — будь что будет...       Все было прекрасно, шло без какой-либо даже минимальной заминки так, что он даже удивился собственной расчетливости. Вся школа собралась в Большом зале: ослабившие бдительность преподаватели, шумные веселые студенты, уже предвкушающие факультетский попойки-вечеринки, и ничего не подозревающий персонал — все ели, пили и веселились, и Драко поторопился к тайному проходу.       Дальше, останавливаясь и прислушиваясь к малейшим шорохам, он передвигался перебежками по пустынным коридорам, пока в один из такий моментов не услышал шелест чьей-то мантии и... всхлипы? Он вынул палочку: первой его мыслью было, что из своего туалета выбралась Плакса Миртл и теперь топит всю школу в слезах. Зайдя за угол, откуда доносились звуки, Драко прислушался, не решаясь выглянуть и уже прикидывая варианты, как можно обойти препятствие.       Ни причитаний, ни завываний плаксивого призрака слышно не было, и стук, будто бы кто-то опустил голову на стекло, окончательно убедил его в том, что это точно кто-то материальный. «Только бы не наткнуться на целующуюся парочку», — поморщившись подумал он и рискнул выглянуть из-за укрытия.       Кто-то сидел на широком подоконнике, подогнув под себя ноги, спиной к Драко, и обхватив себя руками, будто пытаясь согреться, ведь в конце октября в замке, обдуваемом ветрами со всех сторон, действительно было студено. Драко уже решал между тем, чтобы развернуться и пойти другой дорогой, видит Мерлин в Хогвартсе их было более чем достаточно, и тем, чтобы накинуть на человека сонные чары и быстренько проскользнуть мимо, когда кто-то, сидящий на подоконнике пошевелился, будто услышал его мысли, и Драко пришло снова спрятаться за угол, затаив дыхание.       Когда шорох стих, он вновь рискнул выглянуть и замер, увидев в руке, свисавшей с колен, знаковые очки.       Сердце замерло — это был Поттер, сидящий тут в одиночестве и, судя по всему, плачущий, пока его друзья веселились на Хэллоуинском пиру. Драко усмехнулся: «Мерлин, какой придурок». А потом сознание пробило то, что так упорно им игнорировалось все это время.       Хэллоуин. 31 октября. День смерти четы Поттеров и... и Его первой смерти.       Драко зажмурился, придурок тут только он сам. Как мог забыть? Вот отчего и Снейп был сегодня смурнее тучи на грозовом небе. И Драко, после Больничного крыла сегодня давший себе зарок меньше идти на поводу у собственных желаний, услышав очередной всхлип, снова проиграл. Ему начинало нравиться проигрывать, но было ли это так плохо, как казалось?       Он вышел из-за угла, убирая палочку в карман мантии к уменьшенным пергаменту и чернильнице, понимая, что те, как и пропуск, ему сегодня уже не понадобятся — между шансом докопаться до правды о том, что с ним произошло, и плачущим Поттером выбор был очевиден.       Мальчик на подоконнике не успел и дернуться, услышав его шаги, как Драко подошел ближе и запрыгнул рядом. Закидывая ноги к ногам Поттера, он прижал свои лодыжки к его, ощущая дрожь тела напротив — от холода или от нервов. Поттер испуганно на него уставился, несколько раз икая от неожиданности и давясь воздухом, не способный вымолвить и слова; он надел на нос свои очки, что до этого держал в руке, и отер рукавом мантии влагу с щек.       Драко даже не пытался ему улыбнуться, лишь прямо смотрел в глаза.       — Соболезную, Поттер, — тихо сказал он; свет от луны из окна оставлял на полу их силуэты и забавно поблескивал в линзах очков. — Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь искренне тебе это говорил, но я действительно соболезную тебе, от всего сердца. — Они взяли долгую паузу: Поттер все еще не мог вымолвить ни слова, а Драко думал о своей матери. — Я бы не смог... пережить такое.       — Я совсем не помню их, — наконец сказал он едва слышно.       — И сильно тебя это утешает?       Поттер ничего ему не ответил, и они посидели в тишине еще немного.       Тремя этажами ниже шумел Большой зал, до краев заполненный весельем, разгулом и светом, а у Драко из света были только луна за окном да мальчик напротив. И не хотелось ничего больше. Поттер немного поерзал, чуть отстранившись, но Драко настойчиво двинул свою ногу следом, возвращая их прежнюю позу; Поттер перестал трястить.       — Как ты узнал? — спросил у него мальчик. — Только не говори, что экстрасенс, я не верю.       — Едва ли твоя вера что-то решает, — пожал плечами Драко. — Вся Магическая Англия знает о том, что случилось в Хэллоуинскую ночь десять лет назад, но, полагаю, они предпочитают об этом не думать.       Мальчик глубоко вздохнул и отвернулся к окну, оставив Драко лишь свое отражение в мутном стекле.       — Я бы тоже предпочел не думать, — прошептал он. А потом, будто что-то вспомнив, повернулся обратно и, нахмурившись, уставился прямо в глаза. — Ты поэтому не веселишься со всеми, да? — Драко вздернул бровь, не понимая его логики, и Поттер немного смутился, но продолжил: — Рон сказал, что твоя семья служила тому, кто убил моих родителей и оставил мне шрам, но погиб сам.       — Того, кто оставил тебе этот шрам, я ненавижу больше всего на свете, — усмехнулся Драко.       Поттер прижал пальцы к своему лбу, словно пытаясь скрыть «молнию» от чужого взгляда, и Драко наклонился, чтобы отнять его руку от лица, чуть сжимая чужие пальцы в своих, но спустя мгновение вновь отстраняясь и откидываясь на оконный косяк. Поттер спрятал руки под мантию и, кажется, вновь был готов расплакаться.       — Ты не отрицаешь, — тихо всхлипнул он.       Драко понадобилась минута, чтобы понять, что Поттер до конца не хотел верить словам своего лучше друга о том, что Малфои были врагами его семьи. И вот сейчас он сам подтверждал все слова Уизли о себе, но лгать он не собирался, не Поттеру. Не об этом.       — Мой отец был в кругу приближенных к Нему, — шепотом начал Драко, своими словами прекращая вновь начинающиеся рыдания Поттера, — как и крестный. Мама... она так и не стала официально одной из Его слуг, но противиться приказам не могла. Он обманул многие чистокровные семьи, пообещав вернуть старые устои общества, завязанные на превосходстве крови и магии над всем человеческим. А они и повелись на сладкие речи, отчего-то вдолбив в свои головы, что они ущемлены, а смешанная кровь отбирает их власть. — Поттер слушал его, затаив дыхание и не отрывая взгляда, а сам Драко непроизвольно начал растирать предплечье, где раньше чернела метка. — Вся эта война... это лишь амбиции жалкой полукровной твари, свихнувшейся на бессмертии и власти. И Он сделал их своими слугами, рабами, без права на собственное мнение.       Они замолчали.       Часы в соседнем коридоре пробили восемь ударов, заставив вздрогнуть. Поттер внимательно его разглядывал, почти что пялился, но Драко позволял ему это, позволял рассмотреть в себе человека — такого же мальчика, как он сам, сына своих родителей, сына войны, которую ни один из них не начинал и не желал продолжать.       — Я не знал, — прошептал Поттер, — прости.       — У Него были и верные последователи, такие же безумцы, как и Он сам, — пожал плечами Драко. — Чету Лонгботтомов, родителей Невилла, пытала Беллатриса Лестрейндж, моя родная тетка, — на ее имени голос дрогнул. — Грести всех под одну гребенку не справедливо, но решать, конечно, тебе самому.       — Спасибо, что рассказал мне это, — Поттер поднял свои очки на лоб, растирая глаза       Драко кивнул и вдруг вспомнил, чем ознаменовался его прошлый первокурсный Хэллоуин — в Хогвартс как-то пробрался тролль, и мало того, что разгуливал коридорами, напал на троих небезызвестных гриффиндорцев. Его внезапный полуистеричный смех, кажется, напугал Поттера, но Драко, отчего-то счастливый в его обществе, разъединив их ноги, спрыгнул с подоконника, разминая затекшее тело.       Магия, будто пробудившись, бурлила в его венах, призывая к немедленным действиям, и он протянул руку мальчику, удивленно на него глядящему:       — Пойдем, я знаю, что тебя отвлечет.       И холодные пальцы коснулись его собственных.