Предотвратить

      Драко, будто в неведомые дали, шел в Большой зал на рождественский ужин. В голове ностальгически всплывали воспоминания о том, каким был предрождественский Хогвартс раньше.       Но больше не был.       Все обитатели, казалось, были слишком заняты экзаменами и подготовкой к ним, волнениями. И на праздник ни у кого не оставалось времени. И таким, как было, Рождество теперь оставалось пылиться на дальних рубежах памяти.       Драко не хотел быть бурчащим стариком, но каждый раз, когда он проходил по пустынным коридорам, ему хотелось затянуть известную волынку «А вот раньше...»       Теперь только преподаватели вроде МакГонагалл, отдающей дань традициям, и вечно неунывающего Флитвика поддерживали дух Рождества. Они поставили крошечные елочки в своих кабинетах и по возможности украшали пространство вокруг себя, но студенты едва ли это замечали.       Драко часто вспоминал, как завороженно смотрел на волшебство вокруг себя, ведь даже в мэноре не праздновали с таким размахом как в Хогвартсе. В Большом зале, конечно, стояла елка, но этого, по сравнению с прошлыми годами, было так мало, что замок казался голым.       «Не важно, — говорил он сам себе, — это всего лишь побрякушки. Незачем вспоминать дела давно минувших дней — лучше от этого не станет».       Тяжелые двустворчатые двери главного зала замка сегодня были распахнуты настежь. Веяло теплом и приподнятым настроением, доносились счастливые голоса младшекурсников и тихие, но не менее предвкушающие старших студентов. Драко замер, не решаясь войти внутрь — собственное присутствие казалось безжизненным бельмом на фоне всеобщей радости.       Кто-то осторожно тронул его за плечо, заставив вздрогнуть.       — Мистер Малфой, — раздраженно кивнул ему Снейп. — Где вас черти носят?       — Я был в библиотеке после занятий, профессор. Что-то произошло?       Снейп потянул его за руку, отводя чуть в сторону. Он оглянулся, пропуская стайку студентов, спешащих на ужин, и продолжил тихим голосом.       — Я должен сказать вам две важные вещи, и боюсь, они не будут особо утешающими. Первое — всем студентам запрещено покидать Хогвартс сегодня. Зимние каникулы начнутся с понедельника, и именно в понедельник все студенты, желающие отправиться домой, сделают это. Таков приказ директора.       Драко кивнул ему — что ж, все складывалось как нельзя лучше. Возможно, если все преподаватели сегодня будут заняты, никто и не заметит отсутствия одного отдельно взятого первокурсника в спальне Слизерина.       — Вы не выглядите опечаленным, мистер Малфой, — усмехнулся Снейп.       — Я лишь немного удивлен...       Драко едва не ляпнул, что всегда, если конец учебного семестра выпадал на конец недели, студентам позволяли уехать домой раньше. Он вовремя остановился, ведь если бы Снейп спросил: «Всегда, мистер Малфой?» — своим настороженным голосом, то пришлось бы много лгать. Снова.       — Так же, — продолжил профессор, — директор желает видет вас у себя в кабинете сразу после ужина. Вас и мистера Поттера.       — Это из-за ситуации в коридоре?       — Это из-за ситуации, когда вы прокляли своего однокурсника, мистер Малфой. Директор, конечно, не может спустить такое на тормозах, но я не могу говорить от ее лица. Вы все узнаете после ужина.       Драко на секунду задумался над тем, как директор могла узнать о произошедшем. Всем участникам ссоры — даже тупому Уизли — было понятно, что стоит помалкивать, и в случае, если будет раскрыта одна сторона, наказания не избежать никому.       — Как она узнала? — спросил он у уходящего Снейпа.       Тот лишь пожал плечами.       — В замке ничего не происходит без ведома директора.       Это было пугающе. Странно и пугающе. Возможно ли, что пост директора не был лишь статусом? Что давала эта должность директору Берк? Как много она могла и сколь многое контролировала?       Драко не знал — вот, что пугало.       Снейп окинул его еще одним подозрительным взглядом и прошел в Большой зал. Оставалось лишь покорно идти следом. За гриффиндорским столом Драко безошибочно глазами нашел вертлявую макушку Поттера. Мальчишка был увешан мишурой, как и все рядом с ним сидящие, и о чем-то переговаривался с Лонгботтомом.       Напротив сидели отчего-то поникшие близнецы Уизли — они уныло ковыряли древесину столешницы и ни на кого не глядели. И даже зачарованных рождественских веток над ними не было.       Драко хмыкнул этому виду, вспоминая, как вся школа страдала от их проделок в Рождество, когда рыжие придурки по всему замку развешивали волшебные ловушки-омелы, и те не выпускали попавшихся, пока те не поцелуются. Многие студенты пользовались этим, как бы случайно оказываясь с предметом своего воздыхания в одно и то же время в одном и том же месте. Но кто-то вроде Драко или того же Поттера совсем не горели подобным энтузиазмом, избегая людных коридоров и популярных у студентов проходов.       Он бросил взгляд на преподавательский стол, где только что на свое место уселся Снейп, коршуном оглядывая зал. Все, казалось, были уже в сборе: персонал и профессора, студенты — как много из них знали, что сегодня им предстояло остаться в замке? До ужина оставалось всего несколько минут, и теперь ждали лишь директора. Драко незаметно прошмыгнул к слизеринскому столу, садясь рядом с Тео.       — Я искал тебя, — сказал Нотт, поворачиваясь к нему и чуть сдвигаясь. — Слышал, сегодня все остаются в Хогвартсе?       — Да, — кивнул ему Драко, — официально каникулы начинаются с понедельника.       — Так странно... Старшие курсы сказали, что...       — Тео, — перебил его Драко, наклоняясь ближе, чтобы другие не услышали их разговора. — А что случилось у гриффиндурков? Почему все такие унылые?       Тео едко усмехнулся и глянул на красно-золотой поникший стол студентов.       — Кажется, близнецов поймали на какой-то шалости, и Уизли-старшие сейчас в кабинете директора.       — Думаешь, их исключат? — удивленно спросил Драко.       Тео лишь безразлично пожал плечами.       — Мне как-то плевать. Исключат — и пусть. Другим не повадно будет. Вообще удивительно, как до них эта длань правосудия еще не добралась.       Нотт еще что-то говорил о том, как ему жаль оставаться в школе и еще целых два дня тратить впустую, но Драко его не слушал.       Он думал о том, что скорее всего Люциус и Нарцисса уже в Хогвартсе. Сидят в кабинете директора или в приемной. Или, как пойманная на Астрономической башне парочка, подпирают стены в коридоре возле горгулий, ожидая своего часа. Думать так о своих родителях — высокопарных и сдержано отстраненных — было по меньшей мере странно, но это позабавило Драко, немного отгоняя тревогу.       Он снова глянул на Поттера. Сказали ли ему уже о том, что после ужина их ждет пренеприятнейшая встреча? Нет, судя по его виду, а если и сказали, то мальчик успешно от этого абстрагировался и беседовал с другими гриффиндорцами, хоть и не так оживленно как обычно.       До самого конца ужина Драко бросал на него взгляды, но Поттер так ни разу и не посмотрел в ответ — лишь уныло жевал индейку, запивая тыквенным, как обычно отвратительным по свей природе, соком. И встретились они только уже у самого кабинета. Стояли, как Драко себе и представлял, подпирали стеночку, так, что он немного истерично рассмеялся этой аналогии.       — Не вижу ничего веселого, — буркнул Поттер.       — Верно, — но ему все еще было смешно.       Поттер плотнее запахнул мантию и подошел к нему ближе, прислоняясь у стены рядом. Он хмуро смотрел на свои потрепанные кроссовки о чем-то усиленно думая. Или просто пребывал в одном из свои пессимистичных настроений. Драко не знал, что творилось у него в голове, и не хотел знать — иначе для него Поттер бы перестал быть Поттером. Мальчиком-который-выжил.       — Что мы скажем? — спросил он.       Драко снова засмеялся, ловя на себе гневный взгляд Поттера. Стоило быть серьезнее, но он не мог. Что говорить, он тоже не знал — не знал даже то, по какой причине сейчас стоял тут. Было ли это, как и сказал Северус, потому что он и Поттер сцепились в коридоре, или потому что директор как-то узнала о ночных походах в библиотеку, или потому что он испортил пропуск того проклятого шестикурсника Дженкинса, который обо всем настучал Снейпу. А может, директор все еще своеобразным способом точила на него зуб за их первую встречу? О, а еще Драко испортил ту Хищную книгу о хроноворотах, оплавив ее цепь. Что еще он сделал? Напал на Уизела? Гулял после отбоя? Собирался в запретный коридор на третьем этаже? Ну так он вроде как и не был запретным.       — Я вляпан по самые уши, Поттер. Даже не знаю, почему сейчас тут стою.       Гарри пихнул его плечом, призывая приободриться — они как-то неосознанно поменялись местами в том, кто кого должен успокаивать.       — Если меня сегодня исключат, я рад, что вляпался с тобой, Малфой. — Он снова усмехнулся. — По крайне мере, мне больше не нужно будет писать для Снейпа его дурацкие эссе.       — А если не исключат?       — Тогда сегодня же отправимся в тот коридор, — совершенно серьезно сказал он.       Внезапно над их головами зарычали горгульи, и с громким хлопком отворилась дверь. Оттуда тихо о чем-то переговаривалась вышли мужчина и женщина с какими-то бумагами в руках. Они мельком взглянули на двух первокурсников, стоящих у стены, и торопливо пошли прочь, спускаясь по лестнице.       Из все еще открытой двери потянуло жаром хорошо протопленного камина и запахом старых бумаг. Драко как зачарованный смотрел вслед уходящим Уизли-старшим, к голосам которых внизу лестницы добавился голос профессора МакГонагалл.       — Прошу, — позвали их из глубины кабинета.       Поттер дернулся от неожиданности и первым вошел внутрь. Драко двинулся следом.       Взгляд упал на лицо директора — холодное и безучастное. Она сидела на своем неудобном стуле, сложив руки ладонями вниз на столе. Рядом у стены стоял насест для птицы, вроде того, какой был у феникса Дамблдора, но сова — серая неприметная сипуха — сидела на краю стола.       Директор указала им на пару таких же стульев напротив себя, приглашая сесть, и резким движением поднялась. Она, медленно пройдя к стене, приоткрыла узкое окно, впуская немного свежего воздуха и позволяя сове улететь. Каждое ее действие проходило в гробовом молчании, и лишь потрескивающий огнем камин напоминал о реальном мире.       Драко поежился. Он не боялся ее, не опасался. Директор ничего не могла ему сделать — школа была лишь школой, перевалочным пунктом. В мире творились вещи куда более страшные, чем исключение по причине нарушения школьных правил.       — В который раз вы оба уже тут? — наконец проговорила женщина, устало опускаясь на стул. — Второй? Третий? Это начинает надоедать. — Она повернулась к Поттеру, и тот виновато опустил глаза. — Как временный опекун, я разочарована вашим поведением, мистер Поттер.       — Я сожалею, мэм...       Директор взмахнула рукой, прерывая его, и Драко захотелось инстинктивно прикрыть голову, на случай, если что-то внезапно пожелает повиноваться этому жесту и прилететь ему в лицо.       — Да-да-да, разумеется. А также обещаете, что подобноее более никогда не повторится. Знаете, как много раз я слышала эти слова в этом кабинете? — она обвела их обоих немного глумливым взглядом. — Семь. Семь раз. И семеро были исключены. — Директор резко перевела взгляд на Драко: — Скажете что-нибудь, мистер Малфой?       Драко прищурился, глядя на нее. Он видел, что ее забавляет то, что он не реагирует на попытки читать нотации и угрозы. Ничего из этого его не пугало и не трогало.       — Полагаю, если бы вы хотели нас исключить, то уже сделали бы это, — ровно проговорил он. — Возможностей и предлогов было более, чем достаточно. Мэм.       — Вы так думаете? — усмехнулась она.       — Не вижу здесь моего разгневанного отца, — Драко пожал плечами, ловя на себе удивленный и предостерегающий взгляд Поттера.       Директор открыла ящик своего стола, вынула оттуда немного смятый разорванный конверт и бросила его на стол перед Драко, вновь возвращаясь к прежней скучающей позе.       — Люциус Малфой был так любезен написать мне. Взгляните.       Она кивнула на конверт, но Драко не пошевелился. По ногам затянуло зимним морозом из приоткрытого окна, и табун колючих мурашек пробежал по спине.       — Не думаю, что увижу там что-то новое, мэм. При всем уважении, но беседы с моим отцом — самая предсказуемая лотерея в мире. — Драко сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула — его шея начинала затекать. Лицо директора едва уловимо вытянулось, будто она была приятно удивлена его словами. — Он недоволен моим поведением и обещает провести воспитательную беседу, а так же в угрожающей манере председателя родительского комитета интересуется, все ли в порядке в школе. Верно?       Директор Берк кивнула ему и, призвав конверт, движением волшебной палочки испепелила его. Им обоим было глубоко плевать на написанное.       Драко продолжил:       — Будем считать, что эта беседа проведена вами, мэм. С Поттером — тоже. Мы оба знаем, что виноваты, и готовы понести наказание, — Драко вопросительно глянул на Поттера, и когда тот кивнул, соглашаясь, он перевел взгляд на директора, поднимая ладони в капитулирующем жесте. — Решение за вами, госпожа директор — исключать нас... Или нет.       Она усмехнулась. Казалось, эта усмешка не покидала ее обыкновенно безучастное и безэмоциональное лицо на протяжении всего разговора, и с каждым словом Драко лишь становилась все шире и довольнее.       Женщина кивнула, и ее темные с проседью волосы, ничем не удерживаемые, рассыпались по лицу, скрывая часть морщин у глаз и щеки. Так она выглядела несколько моложе, и если бы не ее открытые руки, Драко не дал бы ей больше сорока. Впрочем, волшебники стареют медленно.       — Хорошо, — одобряюще ответила она. — Назовем это... рождественским подарком. В некотором роде.       Драко захлестнуло странное ощущение, словно он всю ночь прятался под одеялом, ожидая чудовище из кошмаров, но оно так и не пришло. Все события, волнующие его, удивительным образом старались разрешиться сами собой, и выглядела существующая реальность настолько нереально утопично, что он все чаще задумывался над тем, а не создана ли она кем-то искусственно.       Возможно, это была лишь паранойя, но паранойя — залог безопасности, и Драко предпочитал называть ее интуицией.       Он оглянулся на часы, что стояли около двери, но вспомнил, что они показывали неверное время, когда заметил, как во все еще приоткрытое окно влетела потрепанная ворона. Все присутствующие проследили за ее неловким пикированием на тот самый насест у стены, как за чем-то невероятным. В ее лапе был смят пергамент. И с птицы и с послания, которое она держала в цепкой хватке надломанных грязных когтей, стекала вода.       Наверное, снова пошел снег. Но разве все почтовые птицы не были зачарованы водоотталкивающими?       Ворона встряхнула перьями, разбрызгивая влагу, и часть капель попала на мантию, волосы и лицо директора. Женщина скривилась и поморщилась, но столило ей потянуть руку, как птица закричала странным надрывным голосом, похожим на смех и истерические вопли. Директор резко отняла у нее промокший пергамент и стукнула им по клюву — птица заткнулась так же внезапно, как начала кричать.       Драко замер, понимая, что за пергамент был в руках у директора. Это была та самая волшебная карта близнецов Уизли.       — Какая гадость... — прошептала себе под нос директор, стряхивая воду с пергамента на пол.       Она снова поднялась, заставив ворону замахать крыльями от испуга, и, держа карту двумя пальцами, небрежным броском швырнула ее в камин. Огонь зашипел, принимая пергамент в свои объятия, и мгновенно пустил по нему черные гаревые языки.       Драко не заметил, как оказался на ногах.       — Что вы делаете!? — воскликнул он.       — Всем нам приходится платить за свои проступки, мистер Малфой, — ровно ответила женщина, находя его глаза. Входная дверь распахнулась. — Не забудьте ответить отцу, и хорошего вечера. Вам обоим.       Волшебная карта стала платой близнецов Уизли — они отдали ее и остались в школе. Платить им, вероятно, было больше нечем.       Все долгие и высокопарные речи директора о важности правил и устава Хогвартса и о значимости Министерства были лишь ширмой для обычных торговых отношений. Оставалось лишь понять, какую валюту предпочитала Шота Берк, и кто устанавливал цену.       Поттер среагировал на открытую дверь, как на зеленый свет. Он схватил замершего Драко и буквально выволок прочь, а сам Драко все не мог оторвать взгляда от ярко горящего камина. Только что он потерял важный козырь, но получил не менее важный урок.       Действовать стоило быстрее.       Мертвой хваткой вцепляться во все, что было нужно, и ничего не отдавать обратно.       Драко попустило, лишь когда они вышли прочь и успели спуститься по лестнице. Поттер прислонил его, все еще витающего в осознании, к стене. Мальчик осторожно коснулся его щеки холодной рукой и поднял лицо к своему, заглядывая в глаза. Его собственные, скрытые стеклами очком, смеялись.       — Драко, это было великолепно. Она... Она послушалась тебя! Поверить не могу в это — нас не исключили, и даже отработки не было. Рождественский подарок, — он забавно фыркнул, — ты слышал это?!       Малфой покачал головой, поражаясь тому, какой же Поттер все еще ребенок.       — Она с самого начала не собиралась нас исключать. Считай, я просто угадал ее мысли. — Он поднял взгляд на Поттера — стоило сказать сразу. — Ты видел, что она сожгла? Та самая карта.       — Да, — кивнул Гарри, беря его за руку. — И если эта карта в самом деле сгорела, то теперь никто не узнает о нас, верно?       Сердце йокнуло от прикосновения, но Драко нахмурился, не понимая логики мыслей.       — Что ты имеешь ввиду? В самом деле сгорела?       Поттер просто пожал плечами, утягивая его дальше по коридору. Им не стоило долго оставаться на одном месте, если они не хотели, чтобы кто-нибудь нашел их.       — Я в магическом мире всего несколько месяцев, Драко. Я уже видел волшебный потолок, тролля, единорога и кентавра, — он загибал пальцы одной руки, пока второй крепко сжимал ладонь Драко, но внезапно рассмеялся и указал на него пальцем. — Я видел тебя и твое ясновидение, ну знаешь, все эти твои фокусы, когда ты неожиданно говоришь некоторые удивительные вещи, которые точно не мог знать до этого. Так что бумага, которая не сгорит в огне, меня бы не удивила.       — Это... имеет смысл, — задумчиво сказал Драко, все еще немного смущенный столь близким присутствием Гарри и его словами. — Но не в этом случае, к нашему счастью. Я думаю, что это было что-то вроде показательного выступления.       — Она специально сожгла карту при нас? Но зачем?       Драко задумался, чуть сбавляя шаг, и посмотрел на Поттера. Тот остановился и продолжил:       — Я... Я даже не понял, о чем она говорила, — тихим голосом проговорил он. — В смысле... За что конкретно она собиралась нас исключить?       — Это было не важно, — Драко помотал головой, усмехаясь, — ей не нужно было говорить, чтобы мы поняли.       «В замке ничего не происходит без ведома директора», — сказал ему Снейп, и если это было правдой в полной мере слов, то, возможно, за ними наблюдали прямо сейчас. Ради чего — Драко не знал. Если он и был нарушителем порядка, то уж точно не веселья ради, и подрывал он директорскую деятельность по борьбе за соблюдение правил и тоталитаризм совершенно ненамеренно.       Объяснять это, конечно, кому-то вроде Берк было заведомо гиблым делом.       Драко не строил иллюзий о том, что директор пыталась через него воздействовать на Люциуса. Стоило вспомнить лишь ее отношение к нему во время визита Малфоев в Хогвартс и то пренебрежение к письму — и любые сомнения отметались. Ей было глубоко плевать на него, его деньги и связи.       В этой женщине, казалось, не было ни капли чистого искреннего уважения к кому бы то ни было.       Таким было и Министерство Магии в целом. Политика, которую они выстраивали, и все их действия перво-наперво согласовывались с удобными людьми, и ни капли желания действительно совершить вклад в работу общества там не было. Чиновники и Министр прятались за завесу закона, соблюдали его — безукоризненно, якобы подавая пример гражданам. Но в то же время вертели им, как самим то было удобно: подстраивали под себя, находили лазейки или вытаптывали новые.       Впрочем, политика его не интересовала. Драко перевел взгляд на Поттера. Вот уж кто точно не стал бы наплевательски относиться к жизни обыкновенных граждан. Но пока мальчишку продолжали удивлять гоблины и возможность взмахом палочки поднять перо, ни о какой политике и принятия волшебного мира, как совершенно отличного от магловского, говорить не стоило.       Драко представил маленького хрупкого Гарри Поттера в его растоптанных кроссовках и с взлохмаченными волосами с лентой Министра, грозным голосом отдающего приказания подчиненным. И картина эта отчего-то у него не получалась без темной фигуры, стоящей позади Поттера и дергающего за нитки, что были привязаны к его хрупким, как веточки, рукам.       Глядя на этого ничего не подозревающего мальчишку, что бодро шагал рядом, крепко сжимая его ладонь, Драко поклялся себе уничтожить любого, кто посмеет стать этой темной фигурой.       Поттер, заметив его взгляд, обернулся и усмехнулся ему.       — Драко, — позвал он неловко, вырывая его из плена задумчивости. — Мне кажется, мы заблудились.       Драко с удивлением оглянулся. Они стояли среди жилого коридора, вот только абсолютно ему незнакомого. На стенах висели портреты: часть из них тихо переговаривались, а другие удивленно глядели на потревоживших их детей. Драко попытался выглянуть в окно, но на улице стояла темень — глаз выколи, а все равно ничего не видно.       Наверное, они пропустили поворот, или лестница привела их не туда.       — Нам нужно вернуться обратно, — сказал он Поттеру. — Выйдем к лестнице или главной гряде коридоров и там сориентируемся.       Рядом с ними, будто под порывом верта, затрепыхалось пламя факела. Драко вспомнился престранный разговор с Диггори, когда точно такой-же порыв ветра ударил в стекло, испугав его.       Поттер больно сдавил его руку своей, прижимаясь ближе. Им нужно было срочно отсюда убираться.       — Давай спросим дорогу, — предложил мальчик.       Он потянул его к ближайшему портрету мужчины, который что-то усиленно искал в книгах на своем столе. Картина была старой, наполовину потерявшей все свои оттенки так, что по краям силуэты предметов лишь угадывались.       Мужчина, почти старик, что-то с остервенелой торопливостью искал в книгах вокруг себя. Книг было много. Они заполняли почти все пространство: на столе, вокруг на полу и на стеллажах позади. Мужчина сверялся то с одной книгой, то с другой, что-то записывал в пергамент, будто его осенила гениальная идея.       Вероятно, им стоило найти менее занятой портрет.       Драко опустил взгляд на золотистую табличку, чтобы прочитать, к кому они собирались обратиться за помощью, и обомлел.

«Герберт Л. Берк — 1709-1798. Председатель палаты Законотворчества Магической Англии в 1754-1790 годах»

      В везение он не верил, в случай — тоже, но обстоятельства постоянно доказывали их существование.       — Прошу прощения, — обратился Поттер к мужчине, — не могли бы вы помочь нам?       На них подняли ошалелый нарисованный взгляд полубезумных глаз. Мужчина, казалось, и вовсе не видел их несколько мгновений, он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и лицо его сделалось недовольным.       — Видите ли вы здесь справочный стол, юноша? — едко поинтересовался он скрипучим писклявым голосом.       Драко чуть вздрогнул от неожиданности — мужчина был лысым, казался высоким даже сидя, и тощим, как палка, в богато украшенной серебристым теснением серой мантии — действительно достойная работа художника, — и его голос абсолютно не вязался с тем, что они видели.       Черты и мимика показались Драко подозрительно знакомыми, и он с несколько глупым удивлением сопоставил лицо Герберта Берка с лицом директора — они были похожи, как две капли воды. Те же выразительные надбровные дуги, непонятного цвета глаза, прямой нос и чуть полные щеки — и если бы мужчина на портрете имел волосы, Драко бы с точностью сказал, что они были темные, с проседью у висков.       Шота Берк была его женской, но от того не менее точной копией.       В голове всплывали воспоминания о портрете Элизабет Берк — бывшего директора Хогвартса — ее портрет несколько лет висел напротив Парадной лестницы, между аркой, ведущей в вестибюль, и дверью первого этажа. Позже, Драко помнил, портрет перевесят охранять подземелья Слизерина.       И он был удивлен теперь уже по-настоящему, когда понял, что портрета этого не видел в этом времени.       Поттер рядом с ним неловко дернулся, ошарашенный грубостью мужчины и, наверняка, его голосом.       Драко сделал шаг ближе к портрету и проговорил высокомерным голосом:       — Мое имя Драко Люциус Малфой, рядом со мной — наследник Блэков, — Драко намеренно не представил Гарри его именем, ведь среди чистокровных фамилия Блэков имела больший вес, чем фамилия Поттеров. — Мы бы хотели переговорить с вами, сэр.       Мужчина оценивающе на них глянул и прищурился, будто изучая черты сходства с известными фамилиями. Он отложил перо с чернильницей и трепетно свернул пергамент, отправляя его к куче подобных.       — И что же достопочтенным наследникам могло понадобиться от такого старого портрета, как я? — насмешливо переспросил он, а после его глаза засветились невиданным энтузиазмом. — Неужто... Вы хотели бы послушать о предлагаемых мною правках в Основной закон?       Поттер удивленно переводил взгляд с портрета на Драко, пока его ладонь сильно не сжали, прося не вмешиваться.       — Это было бы очень увлекательно, сэр, но, боюсь, оставшихся нам десяти минут до отбоя не хватит на столь увлекательный рассказ, — осторожно и почтительно ответил Драко.       — Правила очень важны, — медленно ответил портрет, будто задумываясь над тем, что кто-то нашел веский повод не слушать его.       Внезапно в беседу вступил рядом висящий портрет какой-то женщины.       — Полно вам, молодые люди, — сказала она, — я покажу вам, как отсюда выбраться. Нечего слушать этого сумасшедшего старика.       — Кого ты назвала сумасшедшим?! — взвизгнул мужчина. — Эти достопочтенные юноши обратились ко мне, так что, будь добра, не суй свой длинный нос в дела уважаемых людей!       — Мы висим на этой проклятой стене почти двести лет, Герберт. Не помню, чтобы хоть у кого-нибудь возникало желание с тобой поговорить, ты превратился в брюзгу! Что с тобой случилось, подумать только?!       Портреты принялись спорить на повышенных тонах, и мальчики страдальчески закатили глаза. К ссоре постепенно добавлялись и соседние картины. Отовсюду слышались крики и бормотания, сыпались проклятия, не подкрепленные магией, и весь коридор, казалось, наполнился неведомым ранее шумом.       Но, по крайней мере, теперь Драко не чувствовал себя так, будто вот-вот случится что-то плохое.       Поттер поморщился от количества голосов и виновато глянул на Драко.       — Возможно, ты был прав, Драко, — сказал он. — Нам просто стоит вернуться обратно и спросить дорогу у кого-нибудь там.       Малфой ухмыльнулся.       — Шутишь? Ты видел фамилию? Он же Берк — вдруг мы узнаем что-нибудь о директоре. Это было бы забавно.       — Ты такой... — скривившись пробормотал Поттер, но Драко услышал.       — Какой? — его ухмылка стала лишь шире.       Гарри пристыженно на него глянул и поджал губы.       — Слизеринец, — буркнул он.       — Верно, и позволь слизеринцу сделать свою работу, — тихо одернул его Драко. — Сэр, — вновь обратился он к портрету, и мужчина резко прекратил свой спор с женщиной, — значит, вы родственник госпожи директора?       — Кого?       — Директор Берк, — чуть громче сказал Драко, и его голос вновь затерялся во всеобщем шуме спора.       Мужчина сделал несколько взмахов ругой, отмахиваясь от него, будто от назойливой мухи и устало проговорил:       — Да-да, Элизабет была моей прабабкой.       — Не Элизабет Берк, сэр. Шота. Шота Берк — нынешний директор Хогвартса, — настаивал Драко.       — Шота? — удивленно пробормотал портрет, возвращая к мальчикам все свое внимание. — Не уверен... мы не были представлены друг другу.       Женщина с соседнего портрета вновь вмешалась, и Драко на долгую секунду захотелось заклясть ее на вечное молчание.       — Ты все свои нарисованные мозги потерял в книгах! — сказала она и повернулась к Гарри и Драко. — Конечно, уважаемая госпожа директор навещала нас — говорила с этим стариком, своим трижды-прадедом.       — Верно-верно, — вторила ей старушка с другого портрета, успокаивающая свою собачку, — очень представительная леди. Она мне сразу понравилась.       — Жаннет, — ехидно прервал первую портрет Берка, — минутой ранее ты сказала, что ни у кого не возникало желания со мной поговорить около двухсот лет, моя дорогая.       Женщина нахмурилась и громко похабно сплюнула в сторону Герберта, заверещав о его «вусмерть прочитанных» мозгах пуще прежнего.       Драко раздраженно вздохнул и потянул Поттера, с удивлением глядящего на все происходящее, прочь из коридора. Было достаточно странным то, что Герберт Берк не помнил визита директора в отличие от всех остальных портретов, уперто доказывающих обратное.       Возможно, старик действительно был безумен.       Они так и не узнали, как им вернуться к главной гряде лестниц, поэтому стоило лишь только выйти из жилого коридора, легкое дуновение паники вернулось.       Поттер вновь прижался ближе, и Драко почти чувствовал сердце, торопливо стучащее в его груди. Впрочем, его собственное послушно вторило.       — Ты помнишь портрет, который висел около входа в вестибюль? — спросил он мальчика. — Как давно его убрали? Я что-то не заметил даже.       Драко пытался отвлечь Поттера от жуткой атмосферы необитаемой части ночного Хогвартса, и мальчик удивленно на него взглянул.       — Там стоят доспехи. С рогатым шлемом — он еще так забавно трясется, когда рядом с ним громко разговаривают, — Гарри хихикнул. — Никакого портрета там не было.       Но и подземелья Слизерина портрет Элизабет Берк, вечно, как из рога изобилия, сыплющей ругательствами в сторону грязнокровок — да, впрочем, всех, кто не был чистокровным слизеринцем — не охранял.       Так, где же была этот огромная — в человеческий рост — картина?       — Так, мы пойдем сегодня, да? — отвлек его от размышлений Поттер. — В тот коридор на третьем этаже. Если ты уезжаешь в понедельник, то, не считая сегодняшней ночи, у нас остается еще две. Или уже после зимних каникул?       Малфой отрицательно покачал головой.       — Нет, ты прав. Сходим сегодня — чем больше у нас будет времени, тем лучше. Поверь, зная эту школу, я могу с уверенностью заявить, что не все тайны поддаются с первого раза.       — Ну, сейчас мы все равно не знаем, как туда попасть, — пожал плечами мальчик.       — Нужно показаться в спальнях факультета, — сказал Драко, задумываясь, как бы это сделать. — К тому же, нам нужна твоя мантия.       Поттер зевнул и согласно ему кивнул.       Через несколько поворотов, как Драко казалось, правильных, их встретили старосты Когтеврана, начавшие вечерний обход. Руку Поттера пришлось поспешно отпустить и сделать несколько шагов в сторону.       С них сняли по пять баллов за несоблюдение режима, но согласились проводить до спален. Гарри в сторону башни Гриффиндора повела высокая русоволосая девочка в огромных — действительно громадных, на пол-лица — очках, и Драко пообещал себе придумать несколько шуток по этому поводу. Ему же достался нудный полный юноша, шагающий медленно, будто каждый шаг его крупному телу давался с трудом.       Когда они спустились с Парадной лестницы, Драко на несколько мгновений залип на доспех с рогатым шлемом, о котором говорил Поттер. Стена за доспехами выглядела обычно, не было ни выгоревших панелей по контуру картины, ни каких бы то ни было отметин.       Староста раздраженно развернулся посмотреть, куда он пропал, но Драко продолжал пялиться на пустующую стену.       Пространство было достаточно большим, и доспех смотрелся несколько комично на фоне абсолютно пустой стены. Лишь только тусклый свет факела, мерцая, освещал пространство.       — Разве тут раньше не висела картина? — спросил он у когтевранца.       Тот тяжело выдохнул, но подошел ближе.       — Да... портрет какой-то женщины, — устало ответил он, прерываясь на шумное дыхание, будто у него была одышка после долгого бега. — Его убрали в начале года.       — Но почему? И куда? — спросил Драко.       Парень пожал плечами и вновь направился в сторону подземелий.       — Не знаю. Может, в кабинете директора висит? Берки же.       Но Драко лучше других знал, что никакого портрета в кабинете директора не было.       — Ну, сняли и сняли, — буркнул себе староста. — Пошли уже, не то сниму еще баллы.       Под тяжелые вздохи и тихое похрапывание проносившихся рядом портретов они дошли до начала подземелий. Драко убедил когтевранца, что дальше дойдет сам, вяло поблагодарил и торопливо зашагал в сторону гостинной.       Снейпа встретить не хотелось.       На факультете в раж только вошла вечеринка, наспех организованная огорченными откладывающимися каникулами старшекурсниками, и, вероятно, в этот раз декан будет закрывать на это глаза на несколько часов дольше. Только если кто-нибудь вроде Дженкинса вновь не побежит стучать и крысятничать.       «Стоит как-нибудь потом его проучить», — мстительно подумал Драко.       Он незаметно прошмыгнул в свою спальню. Забини тихо похрапывал на своей кровати, Нотт, Крэбб и Гойл играли в плюй-камни, разложив покрывала и подушки на полу. Это было плохо, он предполагал, что они уже будут спать.       С Поттером не было договоренности, в котором часу встретиться, и Драко надеялся, что тот будет достаточно благоразумен, чтобы не попасться Снейпу или еще кому.       — Драко! Где ты был? — спросил Тео, и остальные вопросительно на него посмотрели. Насколько вообще вопросительно могли смотреть Крэбб и Гойл — возможно, в их взглядах было лишь желание поскорее вернуться к игре.       — Письмо отправлял, — соврал он.       — И не страшно тебе одному ходить по темным коридорам... — пробурчал Гойл.       Драко лишь пожал плечами. Он подошел к своей кровати и отдернул полог — на идеально заправленном зеленом покрывале лежало спелое хрустящее яблоко.       «Пэнс, — умиляясь подумал он. — Эта глупая, глупая девчонка...»       Малфой улыбнулся, только сейчас понимая, как на самом-то деле соскучился по ее постоянному трепу над ухом и сплетням обо всем и обо всех. У Панси были свои недостатки, видит Мерлин — их было много, но она все же оставалась его доброй подругой.       Товарищем.       Она порою была агрессивна, не в меру назойлива, но под всем этим скрывалась хрупкая и ранимая одиннадцатилетняя девочка — почти принцесса. Драко пообещал себе завтра обязательно поговорить с ней, а на Рождество они все: он, Пэнс, Блейз, Гойл с Крэббом, возможно, даже Тео — они все соберутся у кого-нибудь из них в мэноре и отлично проведут время.       Драко нарочито медленно переоделся в пижаму, отказался от партии в плюй-камни и забрался в кровать. Одеяло и подушка были настолько теплыми и уютными, что он наколдовал чары побудки, чтобы случайно не проспать.       Впрочем, как только он начал проворачивать в голове произошедший разговор с директором, сон как рукой сняло.       Через десять минут однокурсники разошлись по кроватям. Через двадцать — послышался их стройных храп. Через полчаса Драко протянул руку, чтобы ухватиться за край мантии-невидимки и резким движение сдернуть ее с хихикающего Поттера.