Когда догорит свеча...

      Каково бабочке каждый раз обжигаться о пламень собственной любви? Каково ей раз за разом лечить пострадавшие, некогда нежнейшие крылышки? Каково это, с наступлением сумерек, когда огонь начинает неистово полыхать, лететь к нему, к верной погибели, в надежде наконец познать счастье, а затем вновь окунаться в пучину страданий и неоправданных надежд, стоит только взойти солнцу и осветить опять опалëнную тонкую материю? Каково просто любить и разочаровываться?       — Мэри, сколько можно заниматься ерундой? — в хриплом голосе молодого человека отчëтливо слышалось недовольство. — В последнее время ты вообще ни на что не обращаешь внимания, кроме своей писанины. Зря только время теряешь. Завязывай с этим.       Девушка едва заметно поджала без того тонкие губы и, нахмурившись, скосила глаза на очень симпатичного парня, чьи короткостриженные волосы цвета карамели находились в лëгком беспорядке, а сонное лицо с двухдневной щетиной и отпечатком телефона на щеке отражало негодование. И снова янтарные глаза заблестели. И вновь в груди волнующе забилось сердце. И опять Мэри пришлось признать, что он очень хорош собой, хотя внутренне не так совершенен.       — Это не ерунда. — чуть обиженно ответила девушка и аккуратно положила свои сочинения в папку, к другим историям.       Луи лишь пренебрежительно фыркнул и зашëл в ванную комнату. Чуть погодя, послышалось звонкое журчание воды.       Мэри устало зевнула и откинулась на неудобный стул. Она не сомкнула глаз этой ночью, а всему виной маленький мотылëк, неожиданно залетевший через окно в их гостиничный номер. Скорее всего, чуть приглушëнный свет лампы заманил его в ловушку, из которой он так хотел выбраться. Остервенелое метание насекомого из угла в угол комнаты в поисках свободы напомнило помрачневшей леди собственное душевное состояние. И чтобы разобраться в самой себе, Мэри переносила отчаянный танец мотылька на бумагу, представляя себя на его месте.       Ну неужели так сложно понять, что писательство — неотъемлемая часть еë жизни? Почему эта истина никак не хочет отложиться в его мозгу? Потому что Луи твердолобый. Непостоянный. Прямолинейный. Посредственный. Тогда почему она не расстанется с тем, кто не уважает еë интересы? Наверное потому, что не сможет зачеркнуть свою первую любовь.       Юная писательница прикрыла веки и воспоминания о былых временах накрыли еë с головой…       Луи Коуэлл был очень яркой личностью. Его оптимизм и свободный дух не могли не привлекать внимания. Он всегда выделялся из толпы, не был похож ни на кого. Каждая часть его внешности неоднократно обсуждалась большинством девушек всего университета и вызывала у них восторг. Но зацепить его смогла только одна девчонка, второкурсница с кудрявыми тëмно-шоколадными волосами и блестящими от азарта глазами янтарного оттенка. Благодаря еë решительности, у них завязались отношения. Они действительно любили друг друга вопреки слухам и предостережениям, много путешествовали и просто были счастливы. Были. До тех пор, пока Мэри не поняла, что полюбила вечного подростка, который не терпит правил и заточения. Непостоянного и неугомонного ребенка, что на пьедестал ставит свободу и приключения, а не тихую семейную жизнь, о чëм грезит двадцатитрëхлетняя Мэри…       Мужская рука вдруг аккуратно потрясла девичье плечо.       — Эм, — позвал Луи прикорнувшую девушку. Именно так он еë и называл, ведь «Мэри — слишком скучное имя». — Эм! Спишь, что ли? Нашла время. Мы, если ты не забыла, на самолëт опаздываем.       — Да помню я! Не глупая. — она раздражëнно протëрла веки, невольно подмечая, что ворчливый голос еë молодого человека вызывает неприятные ощущения.       — Не надо огрызаться. Это, между прочим, твоя была идея — посетить знаменитые города Европы, в которых, кстати, мы уже бывали. — Луи нахмурился и подошëл к шкафу. — Не понятно только, чего ты этим добивалась?       — Как чего? — Мэри вскочила из-за стола и поражëнно взглянула на парня, — Неужели тебе не было хорошо, когда мы гуляли на берегу Сены, после весëлого и утомительного дня в парке? Неужели ты забыл, как прекрасно мы провели время в уютном Мюнхенском пабе? Как мы… кхм… целовались на колесе обозрения в Лондоне? — она с укором посмотрела на напряжëнную спину, а затем, вздохнув, села на кровать. — Я же для нас стараюсь, Луи. Хочу, чтобы радостные моменты снова нас сблизили. Наверняка и ты заметил, что наши отношения уже не те.       Луи всë так же стоял у шкафа, раздумывая о словах своей девушки. Конечно же он замечал эти изменения. Понимал, что начал охладевать к любимой (?), и ничего не мог с этим поделать. Ему было хорошо, просто замечательно! Но только рядом с маленькой озорной девчушкой, помешанной на веселье, приключениях и на нëм. А с еë повзрослевшей копией, у которой образовался новый взгляд на мир, он сладить не мог.       — Мне надоело. Все эти поездки бессмысленны. Ты же видишь, ничего не меняется.       Молчание тяжëлым сгустком нависало над парой, грозясь вот-вот сорваться на их бедные головы и прекратить их существование. Душа заныла от безжалостных, но до горечи правдивых слов возлюбленного. Разум завопил истошной сереной о том, что ничего не вечно, что их чувства с самого начала были обречены, что он предупреждал. Сердце заплакало красными слезами, отчего крови стало больше. Но надежда тихо утешала остальных, давала шанс. И девушка должна им воспользоваться.       — Я тебя прошу, Луи, — вдруг очень тихо прошептала Мэри, стараясь не спугнуть внимание парня. — Давай дадим еще одну попытку нашим отношениям, нашей любви. — она встала и аккуратно обняла любимого со спины. Холодные руки и щëки прильнули к горячей плоти, заставив пробежаться по ней стадо мурашек. — Если я хоть что-то ещë значу для тебя, не откажи мне в этой просьбе.       Парень задумался, тихо сглотнул, медленно развернулся и одарил девушку слабой улыбкой. Неожиданно склонился к еë морозной щеке и оставил лëгкий поцелуй. Всë это время Мэри не дышала, удивлëнно взирая на него.       — Как я могу отказаться от возможности снова лицезреть твоë зелëное лицо во время полëта? — Луи нервно рассмеялся, пытаясь отвлечься на другую тему для разговора. — Тем более билеты уже куплены. — улыбнулся он краешком рта -- Иди, собирайся, Эм. — пропел и поспешил одеться. Благодарно улыбнувшись, леди пошла в ванную. Этот разговор оставил неприятный осадок в душе обоих, но юной писательнице было легче, ведь в еë сердце теплилась уверенность в том, что посетив любимый город Луи, Прагу, они непременно разбудят прежние чувства друг к другу. Ей хотелось порхать без устали, словно тот мотылëк, но не в поиске свободы. Хотелось танцевать с огнëм, как та бабочка из истории, и верить, что в этот раз не испортятся крылышки!       Хотелось… Да только это последний танец белокрылого создания и пламени.