Искры

      Тема: верность/преданность       Предупреждения: довольно смутные представления о верности, отношение к «Монохромам»       Его ждали. Снайпер на крыше, - скорее всего, Тихий, - приветственно махнул рукой, когда он только показался меж темными остовами общаг.       - Привет всем! - весело воскликнул Дегтярев, входя в холл химчистки.       Людей там, к слову, оказалось больше, чем он ожидал - и все поголовно в монолитовской броне. Они, как по команде, повернулись в его сторону. Молча уставились, видимо, не помня еще, что на приветствия принято отвечать. Не знай майор, что они больше не подконтрольны Монолиту - решил бы, что все, хана котенку.       Но прямо напротив входа подпирал плечом массивную бетонную колонну Бродяга. Он улыбался - чуть смущенно, и с явным облегчением.       - Здорово! - подошедший Морж энергично потряс майору руку. - Хорошо, что вернулся. А у нас пополнение. И новости есть.       Дегтярев переглянулся с Бродягой. Тот кивнул на лестницу.       - Понял, все потом, - хохотнул Морж и отступил на шаг.       Майор хлопнул его по плечу и, лихо взбежав по ступенькам на второй этаж, раскинул руки, шумно вдыхая пыльный, пахнущий ржавчиной воздух.       - Родные места… - протянул мечтательно.       - Неужели соскучился? - удивился поднимающийся следом Бродяга.       - А то! Знаешь, какая тоска там? Ни тебе аномалий, ни мутантов, даже психованные сектанты и те, по большей части, безобидные. А еще дышать нечем: все бензином и выхлопными газами провоняло.       Бродяга тихо посмеивался, следуя за ним в «их» старую комнату.       Вошли, закрыли дверь.       - Ну как? - нарочито небрежно спросил он.       - Нормально, - отмахнулся майор. - Исписал тонну бумаги, получил воспитательный втык. Правда, отставку так и не приняли…       - Нашел что-нибудь? - совсем тихо спросил Бродяга.       Всю веселость с Дегтярева как рукой сняло. Он тяжело вздохнул, порылся в рюкзаке и, помедлив, протянул ему тонкую папку.       Он не хотел этого делать. Но Бродяга попросил, и майор не смог отказать. И соврать тоже не мог: все равно узнает.       В папке обнаружилось несколько фотографий: первая - черно-белая, на которой счастливый щекастый пацан сжимал подтаявший рожок пломбира. Следующая уже цветная - рослый подросток в костюме и при галстуке угрюмо пялится в объектив - видимо, выпускной. Групповая - толпа парней в камуфляже на фоне какого-то казенного здания. С четвертой на Бродягу смотрел уже взрослый мужчина, - явно моложе и упитаннее, - в котором он, хоть и с трудом, но все же признал себя. Перевернув карточку, увидел карандашную дату - 2005. Еще до второго взрыва, надо же.       Под фотографиями лежала пара запечатанных мелким шрифтом листов.       Первым в глаза бросилось имя - Миронов Алексей Григорьевич.       - Алексей… Леха, - тихо пробормотал Бродяга. Он снова и снова мысленно проговаривал это имя, пытаясь вспомнить хоть что-то. Но - ничего в нем не отзывалось, будто само понятие имени вымарали из его сознания.       - Леха, - кивнул Дегтярев, разбив замкнутый бег мыслей.       - Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый, - заметил Бродяга следующую строчку. - Двадцатое июля... Родился… Кстово? Это где вообще?       - Под Нижним.       - В России?       Майор кивнул.       - Учился… работал… - Бродяга пробегал по строчкам, не особо вчитываясь. Искал что-то важное, сам не зная, что. Нашел. - Родственники… Отец умер. Мать… это три месяца назад? То есть…       - Ты тогда как раз под «Юпитером» объявился.       - А за день до этого она, - Бродяга сел рядом с Дегтяревым. - Получается, у меня там больше никого нет.       Дегтярев глянул на него растерянно, виновато.       - Да есть наверняка - двоюродные, троюродные, - он вздохнул. - Если хочешь, могу поискать.       - Зачем? - Бродяга захлопнул папку, предварительно вытащив из нее фотки. - Мой дом здесь.       - Зря я… - начал Дегтярев.       - Не зря, - оборвал его Бродяга. - Ничего не зря. Теперь я хоть имя свое знаю. А то, как шавка дворовая - кроме клички и нет ничего.       - И все же…       Майору было мучительно стыдно, но за что - он даже себе объяснить не мог. Наверное, за эту растерянность в глазах Бродяги. За погасшую надежду. Раньше тот хотя бы мог верить, что за Периметром у него есть семья, где его любят, и возможно, все еще ждут. Теперь все это окончательно потеряно. И не вернуть, не исправить…       - Я все равно там никого не помню, - возразил его мыслям Бродяга, и вдруг обнял крепко-крепко, - Мое место здесь. С тобой. Всегда.