Искры

      Тема: сенсорная депривация       Предупреждения: гет, условное отношение к «Дуре»       Алена оказалась в кромешной тьме и абсолютной тишине - настолько плотных и непроницаемых, что зрение и слух просто теряли здесь смысл. Что с открытыми, что с закрытыми глазами она видела лишь слабо светящиеся пятна и слышала тонкий комариный звон. Это паникующий от внезапной пропажи основных органов чувств мозг визуализировал какие-то бессмысленные кляксы, генерировал звуки, в общем, всячески создавал «белый шум».       На самом же деле Алена не то, что стен - собственной руки перед носом не могла разглядеть. И ничего не слышала - ни шороха ткани, ни собственного дыхания, ни того, что происходит снаружи. А там - она знала - шла настоящая война: кричали люди, визжали твари, рычали и те и другие, сухо щелкали автоматные очереди, хрипло взлаивали дробовики, трещали разрядами беснующиеся Электры, а на фоне всего этого безумия неподалеку невозмутимо булькал Кисель…       И хоть Алена находилась в самом эпицентре бури, но была заперта в узком металлическом и кажется пуленепробиваемом гробу - в полной безопасности. Ну или почти в безопасности... Все-таки, к спине ее был плотно прижат настоящий мутант, пострашнее даже тех, что снаружи. И пусть он вполне разумный и дружественный, а все ж таки - хищник.       Как они оказалась в такой глупой ситуации, Алене было стыдно вспоминать.       Дело в том, что именно сегодня случилась с ней под вечер придурь - захотелось нарвать ромашки. На чай. Успокоительный. Это в Зоне-то! Да еще и на Дикой территории…       Помнится, Доктор вскользь упоминал энцефалопатию беременных. Не иначе как это самое с ней и приключилось. Этакий локальный приступ. Хорошо бы - временный…       К чести долговцев, блокпост Алена миновала не без проблем. Еще удивлялась, чего это остановить пытаются. Она же совсем недалеко, буквально по обочинам пройдется и назад. В конце концов, ее отпустили под клятвенное обещание все время находиться в пределах видимости.       И Алена честно прогуливалась вдоль разбитого асфальтного полотна, придерживая чуть округлившийся животик. Сорвала первый кустик ромашки, потянулась за вторым. Но, как оказалось, у него уже была хозяйка: здоровенная ушастая крыса самого стремного вида комично тонко заверещала и клацнула зубами в опасной близости от ее пальцев. Алена взвизгнула, больше от неожиданности - на тушканов-то она еще у Дока насмотрелась - и отшатнулась.       Долговцы забеспокоились, заспрашивали, что случилось.       Ответить она не успела: волосы, левую руку и полу куртки мягко, но непреклонно потянуло вверх. У Алены душа ушла в пятки: Карусель! Она отпрыгнула в сторону, с размаху приземлившись на что-то мягкое. Мягкое обиженно взвизгнуло и прихватило ее зубами за жесткое голенище ботинка.       - Извините! - пискнула она в безглазую собачью морду.       А вокруг уже поднималась, глухо ворча, оскорбленная стая.       Алена попятилась и тут же едва не оглохла и не ослепла от сверкнувшего сбоку разряда: это проснулась и разбушевалась незамеченная прежде Электра.       С блокпоста донеслась ругань и одиночные выстрелы. Собаки совсем осерчали и с лаем бросились на ближайшего обидчика, то есть - Алену.       Пришлось бежать.       Она неслась по темному гулкому переходу, перепрыгивая какие-то трубы, доски и кучи мусора и молясь о том, чтобы не споткнуться и не упасть. Рычание несущейся следом стаи отражалось от рифленых стен, удваивалось, утраивалось, и от этого казалось, что ее преследуют все гончие Ада разом.       Алена вылетела на асфальтированную площадку в окружении каких-то цехов и гаражей. Ровно по центру ее торжественным памятником самому себе торчал остов горящего вертолета. Точнее, вертолет-то давно потух, но был облюбован Жарками, которые время от времени выбрасывали вверх ревущие огненные факелы.       Вокруг вертолета, словно туристы у костра, возлежали снорки: кто-то мусолил кости, один даже играл, гоняя как мячик круглый, похожий на сферу застывшего огня артефакт, остальные дрыхли. Но чтобы не мерзнуть, бодрствующие изредка пинали воздух позади себя, тем самым провоцируя аномалии. И додумались же!       Не успела Алена вдоволь повосхищаться изобретательностью снорков, как из звонкого туннельного зева позади нее с лаем вынеслась стая слепых собак. Они по инерции пролетели мимо застывшей столбом обидчицы, и лишь нос к носу столкнувшись с противогазными монстрами, сообразили, на кого напоролись. Вся стая тут же, как по команде, повернула назад, но было поздно - недовольные внезапной побудкой снорки бросились в атаку.       По закону подлости, именно в этот момент из-за угла вырулила группа наемников. Шли они на расслабоне, нагруженные контейнерами, трофейными стволами и направлялись явно на «Росток» - продаться-закупиться, пожрать да вымыться по-человечески. Один даже успел махнуть Алене рукой. Правда, издалека и в балаклаве она его не признала. А потом стало не до политесов: мутанты и люди заметили друг друга.       Что тут началось…       Под ногами сновали собаки, вокруг скакали снорки, над головой свистели пули, и куда бежать из этого дурдома, Алена совершенно не представляла. Она пригнулась и отползла за какой-то мусорный контейнер. Мутанты бы ее не тронули, по крайней мере, специально, но кто его знает, в пылу-то битвы? А уж от шальной пули никакая Зона не спасет.       Наемники матерились, поливали все вокруг огнем и орали в рации, пытаясь вызвать подкрепление. На помощь им даже спешила окопавшаяся в одном из цехов группа бандитов. А на площадку изо всех щелей лезли все новые собаки, под ногами у них живым ковром стелились тушканы, со стороны железнодорожной станции прибывали снорки, и, кажется, к ним присоединился какой-то залетный кровосос…       Но чего Алена точно не ожидала, так это очереди в спину. Точнее - поверх головы. Она успела обернуться и заметить ковыляющего на шум из темного гаражного нутра зомби.       А потом что-то вздернуло ее на ноги и оттащило в сторону, за секунду до того, как в мусорный контейнер вгрызлась еще одна очередь. В этот раз Алену бы просто располовинило, кабы не внезапный спаситель.       Она узнала его даже до того, как заглянула в лицо - по тому, что он прижимал ее к себе только правой рукой, а левую старательно прятал. Ну и по сочетанию знакомых запахов: изломы пахли своеобразно - не противно, просто по-другому, не как люди.       - Да тут сегодня аншлаг, - присвистнул над ее головой Журналист.       - Прости, - буркнула Алена виновато, - Не стоило мне сюда соваться.       - Да ничего, - хмыкнул он, - Хотя время ты и правда выбрала не самое удачное…       Журналист вдруг дернул ее на себя и резко выбросил вперед свою жуткую клешню. Рядом плеснуло темным, обиженно взрыкнуло что-то невидимое - Алена смогла заметить только колеблющийся, словно над аномалией воздух - и куда-то убежало, судя по звукам - в сторону железнодорожной станции.       Тут кто-то из наемников крикнул: «Излом!»       - Бля, - сказал излом, нечеловеческим прыжком уходя из-под прицелов. Алену при этом он из хватки так и не выпустил.       От резкого рывка ее затошнило, закружилась голова.       Они оказались под каким-то навесом, под прикрытием стопки бетонных блоков.       Алена уже не понимала, где лево, где право, где верх, где низ. Она запаниковала, задергалась, рванулась вперед. И тут же получила двумя ногами в грудь от пролетевшего мимо снорка. Нет, он не пытался напасть и, скорее всего, даже не понял, что она - не балка и не труба, а живой человек - просто использовал подвернувшуюся опору для прыжка. А ноги у этих тварей очень сильные: если б не рука излома, на которую пришелся основной удар, снорк запросто проломил бы Алене ребра.       В любом случае, импульса хватило, чтобы отбросить их с Журналистом на пару метров назад - во тьму…       Чем этот гроб был при жизни - автоматом с газировкой, трансформаторным шкафом или еще какой технической приблудой, Алена не знала. Все, что ей было известно - в нем аномально темно и тихо, а еще ужасно тесно. Она попробовала развернуться, но ничего не вышло: правое бедро уперлось в гладкий металл дверцы, левое - в чужое тело, а дальше - никак. Алена пыталась что-то сказать, но слова тонули в тишине, не долетая даже до ее слуха. В конце концов, она совсем потеряла голову и принялась лупить в дверь, но Журналист успокаивающе похлопал ее по плечу. Положил руку на живот и слегка пощекотал пальцем.       Алена не сразу сообразила, что он раз за разом повторяет одно и то же движение, будто чертит букву, а когда поняла, чуть стиснула его запястье: дошло, мол. Он повторил - «п». Потом был кружок - «о»… «Подождем» - побуквенно вывел он на ее теле.       Алена немного успокоилась. Ну да, выбраться сейчас - значит, снова оказаться под перекрестным огнем. Она сжала его ладонь: хорошо, мол, согласна. Жаль, у нее не было возможности точно так же спросить… Хотя, почему не было?       Она завела руку назад и вычертила, насколько сумела, на его бедре букву «к», потом - «а», и снова «к». Она хотела спросить «как мы узнаем?» Но ему хватило первого слова. Он ответил тем же способом «чую». Ага, ясно. Все-таки ей повезло оказаться взаперти с мутантом, который, помимо слуха и зрения, полагался еще и на нюх, а может и на другие, недоступные людям, чувства.       Но ждать, стоя в полнейшей темноте, тишине и неизвестности было тяжело. В голову постоянно лезли какие-то ужасы. Казалось, что она то улавливает краем глаза какое-то движение, то слышит непонятный шорох. Из одежды в самых неожиданных местах повылезали все возможные нитки и ярлычки, и все они вызывали нестерпимый зуд, так что, у Алены начинали чесаться то рука, то голова, то бок, а то и мысок на левой ноге. И не дотянуться же!       Журналист пытался ее успокоить, обнимал за плечи, но она все равно дергалась и вздрагивала, пытаясь почесать нужное место, пока не поняла, что это тоже «белый шум»: мозги переключились на осязание.       Значит, надо их отвлечь, чтобы не портили нервы им обоим.       Она сжала руки в кулаки, усилием воли заставив себя успокоиться и - поначалу неуверенно - замычала себе под нос. Мелодия пришла не сразу, к тому же, слышалась непривычно - только в голове, но когда, наконец, оформилась, жить стало гораздо проще.       Алена закрыла глаза, раскачиваясь в такт звучащей в сознании песне.       Журналист не мешал, только его дыхание ерошило волосы на макушке.       А она разошлась вовсю - изгибалась всем телом, виляла задницей, мотала головой - все равно же никто не видит - и это помогало: зуд утих, мозги переключились на движения под воображаемую музыку.       Тут-то до Алены и дошло, что все это время она, сама того не замечая, терлась о Журналиста. От этой неожиданной мысли по шее пробежали мурашки, а внизу живота потеплело.       Он, видимо, что-то почуял и попытался отодвинуться. Естественно, безуспешно.       В висках подозрительно закололо, жар между ног усилился.       Алена же, не иначе как поплывшая в условиях сенсорной депривации - ничем другим она свои действия потом объяснить не смогла - намеренно вжалась в него теснее, улавливая недвусмысленное шевеление в районе чужой ширинки.       Журналист раздраженно шлепнул ее по бедру: ты что творишь?       Алена вдруг вспомнила, что изломы, пусть слабые, но псионики. А она раздразнила сильнейшего из них! И теперь он, даже сам того не желая, влиял на ее мозги, вызывая ответное возбуждение и усиливая его.       Пульс и дыхание участились, голова закружилась, жар стал просто нестерпимым...       Алена прислушалась к себе, ища страх или нежелание продолжать. Но нет, темнота и тишина надежно избавляли от неловкости и стыда, баюкали мнимой безопасностью.       Она подняла руку, нащупала небритую щеку, подтянулась на цыпочках, и коротко вслепую тронула языком сухие губы. Слегка промахнулась, попав в уголок рта. Но Журналисту хватило и этого. Он обхватил ладонью ее затылок, заставляя до предела вывернуть шею, и смял губы поцелуем.       Желание достигло пика, стало почти болезненным.       Алена захныкала ему в рот, торопливо расстегивая ремень. Штаны ей были велики, так что, стоило вильнуть бедрами, и они просто упали. Она и сама уловила тяжелый пряный запах собственного возбуждения, а уж каково было более чувствительному излому, даже не представляла.       Журналист уткнулся ей в макушку, и Алена всем телом ощутила вибрацию его беззвучного стона.       Он сдался.       Сдернул с нее белье. Кажется, порвал. Обжигающе выдохнул в шею.       Что-то гладкое надавило между ног, влажно и щекотно скользнуло внутрь. Рука снова вернулась под живот, вжала в жилистое тело. Журналист чуть сдвинулся, проталкиваясь глубже.       Алена замерла - не от боли, скорее от страха перед ней: ей казалось, что он слишком большой и вот-вот, буквально в следующее мгновение что-нибудь внутри порвется или сломается. Но боль так и не пришла. Вместо нее Алена уперлась ягодицами в твердый пресс: он вошел целиком.       Горячая плоть распирала нутро, и одно только осознание этого факта посылало по телу волны приятной истомы. А вот сам Журналист зарылся носом в ее волосы и замер, будто не зная, что делать дальше. Но стоило Алене шевельнуться, как на загривке осторожно сомкнулись зубы.       Видимо, человечья ипостась излома не выдерживала конкуренции с его животными инстинктами.       Алена попыталась вывернуться, но хватка стала сильнее.       Она расслабилась, стараясь не провоцировать, и даже поерзала в попытке отвлечь Журналиста от удержания себя на месте.       Тот с готовностью отвлекся, вспомнив, чем они занимаются, и даже кажется пришел в себя - по крайней мере, зубы разжал.       А потом двинулся. Еще раз и еще. Все увереннее и быстрее.       Алена слепо шарила вокруг руками, натыкаясь то на кожу, то на гладкий хитин, едва ли помня об опасности. Притягивала Журналиста к себе за шею, терлась щекой о пахнущие ветром волосы, целуя, куда придется - в висок, в скулу, в веко, в губы. Жадно, мокро, неумело. Она балансировала на самом краю, не зная, что делать, как выразить то, что так тянет и выкручивает нервы.       Оргазм ударил внезапно и ошеломляюще. Алена заскулила, содрогнулась. Голова стала легкой-легкой, мышцы как-то разом обмякли...       Журналист вдруг ускорился, навалился всем весом, потом замер и - глубоко внутри она ощутила пульсацию и разливающийся жар.       А в следующий момент воздух рядом угрожающе всколыхнулся.       Алену мягко толкнули в спину, и она выпала из уютной безвременной тьмы в ослепительно яркую и громкую реальность.       Голова кружилась, перед глазами все плавало, руки-ноги дрожали, так что подняться удалось не сразу. Она, как смогла, обтерлась найденными в кармане салфетками, натянула штаны, прислушалась - битва, судя по всему, закончилась: никто больше не стрелял.       Алена обернулась, но и за спиной никого не было. Только под завязку залитый аномальным мраком шкаф. Она шагнула к нему, еще не зная, что собирается делать, и столкнулась с выступившим из тьмы Журналистом.       Ничто в нем уже не напоминало о недавнем эпизоде: как всегда - растрепан и доброжелателен. Можно было даже решить, что все случившееся ей приснилось, если бы не приятная тяжесть внизу живота и все еще пробегающие по нервам остаточные искры удовольствия.       - Доку отнесу, - сообщил излом, продемонстрировав ей какой-то кругляш.       Артефакт - а это оказался именно он - был настолько непроницаемо черным, что казалось - он поглощает собой весь падающий свет. И осознать, что это не плоский кругляш, а вполне трехмерный шар можно было только взяв его в руки.       - А что он делает? - спросила Алена.       - Понятия не имею. Док разберется. Он их коллекционирует. И такого у него точно нет. По крайней мере, я не помню, - находка Журналиста явно обрадовала, - Подумать только - в кои-то веки что-то уникальное принесу старику я, а не Диман!       Этот его энтузиазм почему-то ужасно раздражал.       - Рада за тебя, - буркнула Алена, всучила ему артефакт и отвернулась.       Журналист вздохнул, шагнул ближе, обнял ее нормальной рукой, притянул к себе.       - Глупо как-то получилось, да? - уныло спросила она.       - Если ты ожидала чего-то вроде «жили они долго и счастливо», то да, глупо, - кивнул он. - Наверно, стоило сдержаться. Но мне такие подарки судьбы выпадают нечасто…       Алена фыркнула.       - А вообще, относись ко всему проще, - Журналист поцеловал ее в висок, - Пойдем, посмотрим, кто победил?       На «Росток» Алена вернулась с полными карманами артефактов, патронов, когтей, зубов и других ценных приобретений. Даже пару трофейных винтовок уволокла. И только добравшись до своего номера, поняла, что забыла самое главное - ромашку!       Впрочем, и без того было хорошо, легко, спокойно: Журналист, как оказалось, действовал на нее не хуже ромашкового чая.