Ив
Мы спали под моим пальто на парковке бара. Помню, что долго не могла уснуть, всё ещё пьяная и убитая, смотрела на фонарь, что слепил глаза, и слушала её дыхание. Я знала, стоит мне пошевелиться, и её крепкие руки сдавят моё тело до хруста. Я уснула, мне пришлось уснуть, потому что мне стало не хватать тепла, а во сне мне будет всё равно, я сильнее прижмусь к ней и согреюсь. Так и случилось.
Не думаю, что я проснулась от движения машины, просто выспалась. Приоткрыв глаза, я не сразу поняла, что происходит и где я. А затем… Погром дома, страх, вынужденное желание быть с кем-то, найти защиту у людей, алкоголь, много алкоголя, Вилланель. Боже, что же мы наговорили друг другу! Тело болит, не только из-за не предназначенного для сна заднего сидения машины, но и от её рук. Я пыталась вырваться из всего этого как могла. Вилланель за рулём, одета, в отличие от меня, сосредоточена на дороге — она везёт меня домой? Я была пьяна и опять сделала ошибку, но всё же не думаю, что я могла предотвратить то, что случилось. Если бы я не написала ей адрес бара, она сожгла бы мой дом? Может, было бы легче мне теперь в нём убираться! Тело затекло, хочу повернуться как можно незаметнее для неё. Бар был недалеко от моего дома, но мы всё едем и едем. Меня начинает укачивать, головная боль от похмелья накатывает, самое время попробовать поговорить с ней, объяснить, что ночь не была какой-то секс игрой в маньяка и жертву, что я не притворялась, что всё пора остановить. Абсурдный монолог в моей голове, устаревшая тирада, в которой я пламенно доказываю себе, что мне с ней не быть, должен обрести финал. Я приподнимаюсь.
— Доброе утро, Ив. Как спалось? Извини за такие условия, но у меня не было сил отвести нас в отель, знаешь, так даже лучше, мы не отрывались друг от друга, эта ночь была особенной. Наша первая, совместная ночь, — её голос — чистый грех, её улыбка и свежесть с утра напоминают, что она слуга сатаны, точно променяла свою душу на блестящие волосы и гладкую кожу, — Молчишь? Мы так давно едем, я многое обдумала. Давай никогда не будем прощаться, а только прощать и идти вперёд, зачем нам сложности?
— Давно едем? — осматриваясь, я пытаюсь найти хоть один знак на шоссе, по которому мы летим.
— Я долго подбирала слова, Ив, можно реакцию на них, а не на наш маршрут?
Она похитила меня? В каком направлении мы едем? Я начинаю собирать свою одежду по салону.
— Где мой телефон?
— Побудет пока у меня. Твои друзья очень настойчиво спрашивают всё утро, как ты добралась. Джейми написал: ≪Твоя психованная довезла тебя до дома? ≫ Знаешь, Ив, мне кажется, ты как-то плохо отзываешься обо мне.
— Они ничего не знают о тебе. Останови машину.
— Зачем?
— Я умру, если не выпью немедленно кофе.
— И что мне за это будет?
— За убийство? Как обычно, ничего.
— Эй! Давай не будем портить себе настроение! Что мне будет за то, что я найду для тебя дозу кофеина?
— Что угодно, только как можно скорее!
Через несколько миль Вилланель сбавила скорость и свернула с широкого шоссе. Наспех собираясь, стараясь не попадаться на глаза Вилланель в зеркале заднего вида, я чувствую себя всё хуже. На пути появляется гипермаркет, Вилланель кружит по парковке, чтобы занять место ближе к входу.
— Ты не знаешь главного правила больших парковок?
— Я не бываю в подобных местах, что ещё за правило?
— Встань вначале, между двумя рядами, буквально несколько минут, и кто-нибудь освободит место.
— Не люблю спокойно ждать.
— Остановись уже, мне плохо!
Мы останавливаемся, я хочу выйти и подышать, пока Вилланель ждёт свободного места, но она блокирует двери. Гадкая дрожь пробивает моё тело, я молчу, я не знаю, что она задумала и где мы. Страх всегда выматывает меня до тошноты, и это жуткое похмелье — я что, пила всё подряд?
— Чёрт! Ты права! — воскликнула Вилланель, стартуя и плавно подъезжая к седану, что сдаёт назад.
Вилланель открывает для меня дверь, я неуклюже выбираюсь наружу, тело ноет и хочется потянуться. Слабый ветер поднимает мои волосы, чувствуется свежесть, здесь всё будто закрашено монохромом, серое небо давит. Она слишком рядом, все сигналы в моём теле сбоят, я вжимаюсь в машину.
— Позволишь? — игривой улыбкой она обездвиживает меня, её пальцы зарываются в мои волосы.
Массаж головы на парковке? Мы пойдём вместе в общественное место? Это всё меньше похоже на похищение. Я закрыла глаза от удовольствия. От того, как подушечки её пальцев массажируют мою голову, снимая боль. Меня охватила неловкость происходящего или, может быть, неуверенность в том, что я должна позволять подобное. Нет, никакого сближения, разве мы не всё решили на заднем сидении? Я всё начала и я заканчиваю!
— Хватит, — вывернувшись, я опустила её руки, Вилланель обиделась, закрыла машину и пошла вперёд.
Я несколько раз обернулась, чтобы запомнить номер. Словно у меня будет возможность написать записку, передать людям краткое «спасите» и номер машины. Меня нужно спасать?
Вилланель покупает мне кофе, я следую за ней, делая обжигающие глотки. Гипермаркет невероятно огромный. По привычке, будто это обычный поход за покупками, я смотрю на цены и замечаю что-то для дома. Это так глупо. После устроенного в нём погрома нужно будет заменить почти всё. Вилланель редко смотрит на меня, будто даёт последнюю возможность сбежать. Я могу кинуться к беззаботно расхаживающим людям в бакалее и попросить о помощи.
— Нам что-то нужно? — чувствуя нарастающую боль от освещения и ноющую в ногах, я притормаживаю.
— Да, завтрак, — просто отвечает она, наблюдая за тем, как я прячу пустой стаканчик от кофе между рядами хлопьев, — Где твои манеры, Ив?
— Отвези меня домой.
Вилланель специально игнорирует мою просьбу и переключает настроение как по щелчку.
— Помоги мне! Поищем вместе. Завтрак должен быть здоровым. Найдём здесь фрукты, знаешь, уже нарезанные, в стаканчиках. Любишь йогурт? А ещё нам обязательно нужна выпечка, я уже слышу запах. Нужно купить пару щёток и почистить зубы, иначе я умру в дороге. Ив? Эй, Ив?
Вилланель обнимает меня на виду у всех во фруктовой бакалее, руками, что убивали людей. Этими руками она делала ужасные вещи, и мне тошно от того, какими они могут быть нежными со мной. А может, и не только со мной. И эта мысль буквально спотыкается об трель её телефона в кармане комбинезона.
— Хочешь услышать, как он говорит со мной? Когда чем-то недоволен? Он твоя копия. Грёбанные воспитатели, — тихо пробубнив, она приготовилась ответить.
— Оливер? — я не забыла его совет, не забыла его глаз и его поступка, и теперь я вряд ли забуду, что он прикасался к ней, что он явно лучше меня, воспользовался её телом.
— Доброе утро, Оливер.
— Тебя нет дома, — Вилланель закатила глаза, оставив на громкой связи.
— Сегодня воскресенье, я отдыхаю.
— Мы так не договаривались. Где ты? Если ты у неё…
— Сам знаешь, там жуткий беспорядок.
— В отеле? За тобой приехать?
— Ты нервничаешь? Передай своей жене, что я могу сбежать в любой момент, что она может лишиться козыря, если будет играть грязно.
Вилланель открыто манипулирует, а я не могу понять, если разговор идёт о Хелен, то Оливер её муж?
— Если ты не явишься на тренировку, она разозлится ещё сильнее.
— Скажи, что природа жёстко напоминает мне о репродуктивном предназначении моего тела.
— Я не буду врать ради тебя. Немедленно явись на тренировку!
— Я далеко от Лондона. Даже если сейчас же поеду обратно, буду вечером.
— Она начнёт искать тебя с неё.
— Ив в безопасности, со мной.
— Рядом с тобой не может быть безопасно.
Уголки губ Вилланель приподнялись, она закрыла динамик, подняв взгляд на меня.
— Я же говорила, что вы похожи…
— Вот и переключись на него, а меня оставь в покое!
Я не услышала, чем закончился этот разговор. Вилланель догнала меня, когда я практически наткнулась на стойку с порезанными фруктами.
— О, ты нашла!
Процесс пошёл быстрее, последней оказалась бакалея молочной продукции с пониженной температурой, и если я была в пальто и мне было терпимо, то Вилланель тряслась в своём комбинезоне. Застряв в очереди на кассе, я потянула её молнию вверх, этот вырез не давал мне покоя, особенно, когда она наклонялась за йогуртами. Выложив покупки на ленту, Вилланель обняла меня, чтобы согреться. Кончик её носа холодит мне кожу над ключицами, руки греются на моей талии, на нас бросает взгляд девушка за кассой, и мне неловко. Окружающих так легко обмануть, они не знают ничего и делают поспешные выводы. Как же мило, что эти двое обнимаются в очереди? Эта девушка чертовски хороша, и почему в её руках эта женщина? Парень из параллельной очереди глаз с нас не сводит! Как бы округлились их глаза, узнай они, что эта девушка убийца мирового масштаба, а меня она почти довела до самоубийства. Мои губы сжались: боль, много боли, она так свежа в моей памяти. Милые объятия? Она держит меня, чтобы я не убежала! Вилланель потёрлась согревшимся носом о мою шею.
— Ненавижу очереди, так скучно, но с тобой терпимо.
Вилланель расплачивается картой. Нет, это не побег, не похищение, я могу успокоиться, если она оставляет такой след. Мы заходим в уборную, я ничего не говорю ей о дурацкой идее чистить зубы, на самом деле, я только за после вчерашнего алкогольного вечера. Сколько бы нам не пришлось возвращаться обратно, лучше без этого привкуса во рту.
— Я верну тебя домой, расслабься.
— Я знаю.
— Но мы можем задержаться, где захочешь, даже здесь, — выдернув несколько полотенец, она предложила их мне.
— Здесь?
— Я знаю, как тебе понравилось в прошлый раз в кафе, мы могли бы…
— Нет, — отрезала я.
Мы устроили беспорядок в машине, это как пикник на обочине, в нас проснулся голод, на улице начался дождь. Барабанящий звук по машине успокаивал и сотворил что-то другое с пространством, временем и светом, это состояние подаёт надежды, кажется, будто не всё так плохо. Вода потоками омывает лобовое стекло, почти никакой видимости дальше капота. Вилланель неотрывно смотрит на меня, хочет, чтобы я говорила, а может, хочет, чтобы я молчала? Она находит маркер в бардачке и что-то рисует на бумажном пакете.
— Похож на тебя? — у наброска злые глаза бусины и сдвинутые брови.
— Очень смешно, Вилланель.
— Перестань уже злиться на меня.
— Зачем ты уехала так далеко?
— Не могла остановиться. С тобой в машине я чувствовала, что взяла всё, что мне нужно, и хотела уехать как можно дальше с этим ощущением. Жаль что ты…
— Проснулась?
— Да. И теперь всё нужно вернуть так, как было.
— Я наелась, мы можем поехать? Оливер был зол на тебя.
— Мы могли бы поехать, но ты кое-что пообещала взамен на кофе. Точнее, что угодно.
— Я поцелую тебя за то, что ты позаботилась о завтраке и решила проблему с моей головной болью.
— Поцелуй? Перебирайся на заднее сидение, Ив. В такой ливень на шоссе небезопасно, переждём.
Её власть надо мной не имеет границ, в какие-то моменты я могу сказать твёрдое нет, а в какие-то иду на поводу. Скинув туфли, я перебираюсь назад, Вилланель включает музыку, тут же убавив её почти до минимума, и обогрев. Я стелю пальто на сидение, так будет мягче, и улыбаюсь тому, как Вилланель бьётся макушкой об потолок несколько раз, пока перелезает назад.
— Что?! — возмущается она, встав на колени передо мной.
— В какой момент ты решила, что мы можем делать это в машине?
— Ив, я заставлю тебя полюбить секс со мной где угодно.
— Как самонадеянно!
— Значит, ты снизу, я же должна убедить тебя.
— Нет, снизу будешь ты.
Я не знаю, почему я допускаю это сейчас. Вчера я была пьяна и рассчитывала, на последний раз, я была слаба и подавлена, я позволила ей. А сейчас… Я хочу. Я смотрю на неё и не могу отказать, ведь моменты с ней, интимные и глубокие, они как нечто отделяющее нас от мира и проблем. Я протягиваю руку к её лицу, я вижу, как блестят её глаза от радости, от похоти. Я отгибаю её нижнюю губу большим пальцем, чтобы увидеть ранку, чтобы показать себе, какой я была смелой вчера, раз укусила её, и сейчас я тоже буду смелой. Я буду вести от начала до конца, я не допущу, чтобы она развлеклась со мной.
— О чём ты думаешь? Это давит, — шепчет она, двигаясь ко мне.
— Я убеждаю себя, что хотеть тебя — это не преступление.
— Это даже не нарушение, — улыбается она своей самой безобидной улыбкой.
Я целую её в губы, она так мило сопит, когда быстро возбуждается, немедленно требует проникновения, нетерпеливо заставляет меня пробовать её язык. Если у кассы я застегнула её комбинезон, чтобы скрыть от себя и от чужих глаз её пышные формы, то сейчас, наедине, я хотела увидеть её грудь. Молния с возбуждающим звуком опустилась ниже её пупка, я провела горячей ладонью по её напряжённому, жёсткому торсу. Кровь прилила к лицу, стало так жарко, я обхватываю её губы своими губами, наклоняю голову, чтобы углубиться, чтобы это не прекращалось. Руки судорожно стаскивают комбинезон с её плеч, дёргают вниз, Вилланель издаёт стон и прерывает поцелуй на секунды.
— Манжеты, — бросает она, и вновь позволяет себя целовать, мы продолжаем, но желание поторапливает, увидеть её без одежды, взять её, я прерываюсь, — Манжеты, — с долей раздражения выдаёт Вилланель и протягивает мне запястья.
Я раздевала её так быстро, как могла, а затем повалила на сидение и оказалась сверху. Она смотрела с долей восхищения и любопытства, она думала, мне духу не хватит! Дождь барабанит по крыше так же громко, как моё сердце о рёбра. Как же дрожит всё внутри меня от обстановки, от её доступного тела. Я вмиг пожалела, что мы сейчас не в постели какого-нибудь отеля, на шикарной кровати, где я могу раскинуть её ноги, утопить её в белоснежных простынях Мы на парковке, на заднем сидении машины, как кто-то, кому нужно бежать и скрываться. Я хочу довести её до криков без прелюдии, как бы мне не хотелось покрыть её тело поцелуями, я сделала выбор. Это был толчок удовольствия, что прошёлся по всему телу, оставил позвоночник в напряжении и направил разум только между её ног. Я ничего не могла видеть, в глазах темнело, я просто опустилась вниз и ощутила, как она схватила меня за волосы от неожиданности. Я провела широким мазком языка по её губам несколько раз, а затем остановилась на пучке нервов и атаковала его посасыванием. Губы сомкнулись вокруг него, как ноги Вилланель на моей спине. За её стонами теперь не слышно дождя и тихой музыки. Мои пальцы сжимают и надавливают на её бёдра достаточно сильно, чтобы они не извивались, не мешали мне, возможно, я оставлю синяки. Всё моё тело в этих синяках, от её страсти и желания владеть мной, моя очередь. Ощущаю, как её ноги подрагивают, на мой язык всё чаще выделяется слизкие сгустки её возбуждения. Собирая сок языком, я посасываю клитор в ожидании новой порции. Вилланель решила по максимуму насладиться моим желанием, местами, она буквально сдерживает в себе оргазм, продолжая наслаждаться порханием моего языка по налившимся складочкам. Я усерднее взялась за ласку, сжала руками её бёдра сильнее, интенсивней засопела, пробираясь языком внутрь. Тесно, влажно, совершая толчки, я впитываю и кайфую от её откровенных стонов. Она так нежно постанывает, что как бы я сейчас не сводила ноги, пульсацию не унять. Мои руки медленно, но целенаправленно двигаются к зоне действий. Надавливая пальцами на губы, я осторожно развожу их. Язык выскальзывает, и я сглатываю набежавшую слюну. Есть несколько секунд рассмотреть её раскрывшийся бутон, маленькая горошина налилась и готова взорвать всё тело Вилланель, дую на неё тонкой прохладной струйкой воздуха, инстинктивно она прижимает мою голову к себе, захныкав. Я не слушала, пальцы раздвигали губки и упрямо двигались внутрь, мне помогало то, как она текла.
— Ив! Притормози, Ив!
Это был пик, мой язык несколько раз хлестнул эрогенную точку, пальцы вошли максимально глубоко, и её тело выгнулось от оргазма, сотрясаясь и лишая возможности стонать. Я осторожно покинула её, облизнув на прощание горячую плоть, и повела язык вверх, возможно, я хотела бы ласкать её грудь и жадно слушать сбившееся дыхание, но собственное возбуждение… Я совсем потеряла голову, мне требовалась разрядка, немедленно. Я поднялась на колени, задрала платье и просто позволила ей тут же впиться в меня. От остроты ощущений я вскрикнула, а её язык уже погрузился в меня и неустанно совершал толчки. Только сейчас я увидела, как все стёкла запотели, мои ладони прижались к двери, чтобы удержаться. Вилланель замедлилась до более жёстких и медленных движений, обвела языком всё и вновь погрузилась, я кончила, уткнувшись лбом в руку, но не слезла с неё. Она игралась моими нервами, а мне было стыдно это прекратить, посмотреть ей в глаза. Мы немного не в себе, когда делаем это, чувства забиваются в угол и дрожат, а животная страсть празднует на наших телах.
Я не знала, что это было только началом. Мои ноги дрожали, а живот ныл от напряжения, Вилланель выбралась из-под меня и оказалась за спиной. Её жёсткий толчок в спину указал мне место, руки грубо задрали платье. Я чётко видела монстра в Вилланель, я всегда знала, с кем я связалась, моя просьба остановиться игнорируется.
— Правда, с меня хватит, — прошу я, когда её руки поглаживают мои ягодицы, разводят их.
— Как бы мне хотелось вставить в тебя что-нибудь серьёзнее пальцев. Почему мы ещё не пробовали этого, ты же не будешь против? Ты ведь была с Нико только ради этого? Мужчины так агрессивны в желании удовлетворить себя, я их понимаю.
Я поддалась, впустила её в себя, странные ощущения накрыли моё тело, будто я натянутая проволока под напряжением, по которой бьёт дождь, создавая искры. Каждый её толчок, любое слово или стон пропускали по мне разряд. Мне потребовалось время, чтобы всё это трансформировалось в удовольствие. Помогла её свободная рука, что сжала ноющую грудь, и её надрывное дыхание в мой затылок. Я прижалась лицом к стеклу, я сдавила ручку двери, я ощущала жжение, распространяющееся по всему телу, и неугомонные толчки пальцев. Моя жизнь в её руках обещает быть яркой на оргазмы и спазмы тела, не более. Я знаю, что кроме секса у нас ничего не получится. И она это знает, поэтому цепляется за моё горло, выгибает, насаживая на свои пальцы, и голос её звучит как из ада:
— Я буду в тебе, пока тело твоё не станет согласным на всё. Отдайся мне!
— Пусти.
— Хочу, чтобы ты стонала, давай.
Её зубы сцепились на моей шее, к двум пальцам она добавила третий, и они настойчиво проникли в меня, от чего было слегка больно, но запредельно хорошо, заныв, я откинулась назад и, закрыв глаза, отдалась ей полностью.
Вилланель быстро одевается, не желая оставаться обнажённой на заднем сидении авто. Я смотрю на шрам, метку на руке, что, кажется, положила начало всему этому безумству, и это отлично, что он начал бледнеть и сливаться с кожей, будто истекает срок нашей связи. Где-то здесь моё бельё, но я надену его, когда Вилланель сядет за руль.
— Как насчёт того, чтобы показать мне доказательства?
— О чём ты?
— В сообщениях, помнишь? Ты сказала, что у тебя на теле остаются следы от моих рук.
— Считаешь, что я вру? Считаешь, что не делаешь мне больно? — я возмутилась её наглостью.
— Покажи.
Вилланель провела рукой по моему колену, опасно надвигаясь на меня. Я поняла, что всё это не более чем странный способ заигрывать. Унижая меня, она чувствует себя превосходно.
— Ну же, Ив? Не стоит стесняться. Я попрошу прощения за каждый синяк на твоём теле.
Она могла не видеть, когда была за моей спиной? Ей было не до этого. Я собираю платье пальцами, обнажая одну сторону бедра. Помимо новых покраснений, на нём есть россыпь мелких гематом от её пальцев, Вилланель рассматривает их и наклоняется. У меня перехватывает дыхание, когда её губы касаются моей кожи. Слишком нежно, после того, как она грубо отымела меня.
— Прости, — шепчет она между касаниями губ.
— Хватит, — серьёзно произношу я, но она игнорирует.
— На другом тоже есть?
Она не ждёт, что я покажу, задирает на мне платье сама. Целует тёмные отметины от своих пальцев.
— Так много, я знаю, как попросить прощения за всё сразу, — её тихий голос сливается с дождём, я смотрю в потолок машины, прикусив губы, нет, это слишком, я пытаюсь отодвинуться.
Вилланель резко обхватывает мои бёдра и тянет на себя, к своему лицу, целует меня между ног.
— Прекрати! Тебе всё мало?
— Тише, Ив, мне всегда будет мало.
***
Это был короткий сон для восполнения сил, я пробудилась от того, что Вилланель поднялась. Заметив, что я открыла глаза, она сказала, что дождь закончился, и перебралась вперёд. Я нашла своё бельё, Вилланель дождалась, когда я переберусь и пристегнусь, протянула мне бутылку воды, прибавила громкость музыки и тронулась с места. Уже через полчаса музыка показалась ей неуместной, мне тоже не хотелось слушать чередующиеся с рекламой заезженные хиты.
— Ты можешь что-нибудь рассказать, чтобы не ехать в тишине? — собственные мысли меня угнетают, я принимаю решение, что так будет лучше.
Вилланель начинает осторожно, выбирает страны, города, она произносит фразы на других языках, выделяет ключевые моменты, что её поразило, зацепило. Я смотрю на неё и хочу заставить забыть все языки. В этом её проблема, вот почему ей скучно, в её годы люди только заканчивают обучение, устраиваются на работу, заводят свою семью, она же видела всё, трогала всё, пробовала всё и имела, что хотела и кого хотела. Она убила тех, кто мешает, она заставила их молчать навеки о её неудачах, о её скверной жизни до роскоши. Как много можно понять о человеке, если просто вслушаться. Ей скучно, потому что она пережила и справилась с такой уймой дерьма, что её больше ничто не задевает и не может выбить из колеи. Её психика была так давно подавлена, что найти в ней что-то живое крайне сложно. И то, что она рассказывает мне сейчас, всего лишь крупицы эмоций, что она выпросила у жизни и запомнила. Она всегда умела любить, просто это никому не было нужно, и я одна из тех, кто отвергает, я одна из них. НО я не собираюсь винить себя за это. Наслаждаюсь её голосом в последний раз, было бы подарком судьбы, если бы она не справилась с управлением сейчас. Но скорость минимальная, она держится крайнего ряда и никого не обгоняет, никуда не торопится, и мне не стоит. Вилланель включает стоп сигналы и съезжает на обочину, остановив машину, она отстёгивается и целует меня. Медленно, с придыханием и волнением.
— Прости… Я… Ты просто так слушала меня, — собирается она с мыслями.
— Я понимаю.
— Это ведь не конец? Отвезу тебя, в твой дом, и ты ведь пустишь меня, когда я захочу?
— Я всё сказала тебе вчера.
— Ты была сильно пьяна.
— Пьяные люди самые откровенные люди в мире.
— Если бы ты позволила, я бы изменилась ради тебя, и я бы всегда тебя любила — мы обе это знаем.
— Когда меня не станет, ты вздохнёшь с облегчением, так уже было, разве нет? После Рима?
— Не буду лгать, я была счастливее.
— И вновь будешь. Нам пора ехать.
Никогда не была с ней так долго в осознанной тишине. Я каждую минуту боялась, что она вновь остановится, что поцелует так, как никогда, и я перестану соображать и принадлежать себе. Мы въезжаем в Лондон ближе к пяти, за несколько часов я привыкла к молчанию. Я знаю, что мы молчали не из-за того, что нам нечего сказать, напротив. Слишком много всего, у меня множество вопросов, но все ответы на них заставят возненавидеть ещё сильнее.
— Я заеду?
Её глаза полны надежды, когда, остановившись у моего дома, она спрашивает об этом, а я готова выскочить из машины. Заедет? Неужели ей не надоела дорога и я?
— Когда? — не знаю, зачем я спросила это, забирая пальто с заднего сидения.
— Оливер меня накажет, повезёт, если он не заставит меня тренироваться до полуночи, а ещё задания по немецкому… Вероятно, не сегодня, завтра? — голос такой скромный, но с издёвкой, она прекрасно понимает, что может не спрашивать разрешения.
— Как насчёт никогда? Никогда меня устроит, — я хотела уже выйти, но она останавливает.
— Ив?
— Что ещё?
— Твой телефон уже не нужен?
— Нужен.
— А поцелуй нужен?
— Прощай, Вилланель.
Выхватив телефон из её руки, я вышла из машины. Мне казалось, что она выйдет следом. Я не оборачивалась, но чувствовала, что она схватит меня, затащит в дом, что вновь сделает больно. Напряжённо открыв дверь, я быстро зашла и заперла за собой. Слышала, как она резко сорвала машину с места.
Я часто удивлялась тому, как могу жить и выдерживать всё то, что делает Вилланель, но очень скоро я поняла, что я этого и не выдерживаю. Из этого нет выхода, я пробовала выбраться — бесполезно. Я знаю, чем всё это закончится, она продолжит приходить, будет врываться в мою жизнь, пока нас насильно не разведут по разным углам. Я смотрю на разбитую посуду и перевёрнутую мебель, на умирающие цветы в разбитых горшках, я знаю точно, следующей буду я. Что Хелен сделает со мной? Убьет сразу или искалечит? Она не понимает, как Вилланель это безразлично! Вилланель не воспринимает угрозы и давление, ей никогда не было больно за других, только за себя. Этим эгоизмом давишься.
Я напиваюсь, забившись в угол разгромленного дома. Мне страшно выйти наружу и страшно быть внутри. Мне настолько страшно жить, что тело немеет от страха. Я хочу сбежать от всего этого. Пытаюсь набирать сообщения знакомым, и даже маме, не могу позвонить, голос задрожит, она всё поймёт и найдет слова, чтобы сбить меня с курса. Я долго думаю, стоит ли писать Вилланель. Заслуживает ли она, чтобы с ней попрощались? Если закрыть глаза, то пьяный разум уносит меня во все те моменты, когда она была той самой, нужной и любимой. Я люблю её. Но этого нельзя было допускать. Дрожь её ресниц, жар тела, мягкость губ, то, как она произносит моё имя. Ив… Я открываю наш диалог.
Ты была счастлива без меня, каждый раз до и после наших встреч. Я не хочу, чтобы ты была счастлива в этот раз. Не хочу, чтобы кто-то, как я, стал твоей жертвой. Клянусь, лучше, чтобы ты убивала сразу, чем так.
Я не знаю, что ещё написать. Лёд в бокале растаял, я пью из бутылки. Почти решилась.
В дверь громко постучали, я вздрогнула, вжавшись в стену. Что, уже? Она прочла сообщение и за полчаса примчалась сюда? Она могла понять, что это последнее сообщение от меня?
Я иду открывать, загадываю, что если это она, я брошу мысль о своём конце, это будет знак. Распахнув дверь, я вижу Хелен. Она брезгливо осматривает меня, а я не могу стоять ровно, меня шатает и словно укачивает, Хелен толкает дверь, не дожидаясь разрешения войти.
— Я сама покончу с собой, — вырвалось у меня от страха, я подумала, что под её пальто, за поясом, может быть пистолет.
— Я пришла не убивать тебя, Поластри. Никогда не пачкала руки, для этого есть такие как…
— Да-да, Вилланель.
— Ты пьяна?
— Её здесь нет.
— Знаю, — её губы с ярко красной помадой расплываются в улыбке.
— Завтра она будет твоей. Не буду мешать вам трахаться.
— Это грубо и не похоже на правду. Вчера я ясно дала понять, что тебе нужно отступить, а вместо этого ты увезла её почти на сутки, она пропустила тренировку и не сделала задание по немецкому к завтрашнему дню. Её не было ночью в моей постели.
— Я? Я увезла её? — от абсурда я рассмеялась — боже, какой же бред!
Хелен следует за мной на кухню, стук её каблуков, сладкий парфюм, она так похожа на Вилланель своей зловещей энергетикой. Когда Вилланель здесь, воздух наэлектризован. Повсюду разлита агрессия и обречённость, чувствуется моя беспомощность. Сейчас я ощущаю то же самое, моё сердце так же пропускает удары. Не могу вести себя естественно. Я наливаю два бокала виски, Хелен молча кивает, осматриваясь.
— Не успела прибраться?
— Да, Вилланель перетянула внимание на себя. Мы катались. Знаешь, просто пытались свалить от этой жизни хоть на несколько часов.
— Получилось?
— Нет. Мы же взяли себя с собой. Это была паршивая поездка, но отличный секс.
— Вилланель будто создана для секса.
— Ты знаешь об этом всё, — сжав скулы от злости и ревности, я подавила дальнейшие нападки.
— Думаю, с тобой она другая.
— Почему же?
— Взаимная любовь — это совсем другая химия.
— С чего ты взяла, что она взаимна? Это ошибочное мнение. Вилланель многолика и может вести себя с тобой по-разному. Любить сегодня, стрелять в спину завтра. Вилланель разная, каждый день она другой человек. Ты можешь любить каждый день разного человека? Я пыталась срывать с неё маски, добраться до сути. Я видела Оксану, и это слишком больно. Для неё, в первую очередь. Всё то, что она создаёт вокруг себя, чем прикрывает свою суть, не просто так. Ты никогда не увидишь её настоящую.
— Тебе удалось, и ты считаешь, что можешь её увести от нас?
— Мне это не нужно. Я хочу покончить с этим. Вилланель самый настоящий абьюзер, и ей не подавить в себе этого. Она всегда будет применять насильственные методы — физические и психологические. Я больше не могу быть жертвой.
— Весьма токсично, отличный виски, кстати. Надеюсь, ты придумала план отступления, последовательность действий, чтобы оттолкнуть от себя Вилланель, но остаться в живых. Это отлично, что ты понимаешь тот факт, что Вилланель тебе не по зубам. Ей нужна жёсткая рука, строгость, ей нужны деньги, власть, это девчонка столько всего пережила, что хочет подчинения, контроля. Я справлюсь. Но, если ты вдруг решишь бороться, то как предпочитаешь умереть? Выстрел, яд, что-то случайное? Я не пришлю кого-то столько изобретательного и яркого, как Вилланель, это будет классика, так что?
— Хочу заснуть и больше не проснуться.
— Отличный выбор. На этом всё, мы наконец-то поговорили лично, граница ясна.
— Я провожу.
В голове шумит, последний бокал был лишним. Я стараюсь идти за ней и почти врезаюсь, когда она решает остановиться.
— И всё же, что в тебе такого?
Её взгляд задержался на мне, на моих глазах, губах, она сделала ко мне шаг, лишая личного пространства.
— Не знаю.
— Разве Вилланель тебе не говорила?
— То, о чём мы говорим, тебя не касается.
— Сделаю свои выводы.
— Зачем? Спроси, когда она кончит в твоих руках, это её самое уязвимое состояние.
— Спасибо за совет. Хорошего вечера, не злоупотребляй алкоголем.
Я захлопнула за ней дверь, выключила весь свет на первом этаже, захватила бокал виски и поднялась наверх. Визит Хелен ничего для меня не означает, я и так поняла, что она заявляет на Вилланель права, бороться я не собираюсь.
Кинув себя на кровать, я уставилась в крутящийся от алкоголя потолок. Если сейчас нужно свести свою жизнь к одному-единственному решающему моменту, выбрать что-то ключевое из прошлого, то это определённо наша первая встреча. Наши взгляды, её совет оставить волосы распущенными, её невинность в тот момент, я даже не догадывалась, чем это обернётся. Ничто в моей жизни не было столько определяющим, как наши схлестнувшиеся пути. Это лишило меня всего, сделав мою жизнь беспорядочной, запутанной, окутанной одиночеством, болью и потерями. Она та, с кем невыносимо жить, но при этом жить без неё я не могу, круг замкнулся. Сейчас мои злость и гнев, досада и жалость к себе сменяются ровным ощущением правоты. Я всё делаю верно, я всё решила. Разум окончательно пошатнулся, упал в забвение, он уносит меня к различным воспоминаниям из жизни.
Я готова, приподнимаюсь, вытаскиваю пузырёк таблеток из-под подушки, на ней спал Нико, на ней были рассыпаны золотые локоны Вилланель. Я прижимаю подушку к своему лицу, вдыхаю глубоко и не знаю, кого из них двоих мне важнее сейчас найти в этом моменте. Разрываю оболочки капсул пополам, высыпая содержимое в бокал, я даже не знаю, как это подействует. В голове становится пусто, я опрокидываю в себя содержимое. Ложусь, закрываю глаза и где-то очень далеко словно слышу голос Вилланель, напевающий мне колыбельную.
