***
Я очнулась от криков медсестры и Оливера. Обезболивающие отлично справляются, и я ощущаю лишь плотный бинт вокруг тела, глубоко вдохнуть не удаётся. — Я забираю её! — Оливер увидел, что я очнулась, и нервно провёл рукой по волосам. — По правилам больницы вы не имеете на это право! — не отступала медсестра. — Принесите мне отказ от всех видов медицинских вмешательств, я всё подпишу. Достаточно того, что вы уже сделали. И это не домашнее насилие, я получила травму на тренировке, — утвердительно взглянув медсестре в глаза, я, кажется, убедила её. — Вставай, — крепкие руки Оливера придержали меня, чтобы усадить, — Я отнесу тебя в машину. — Подожди. Мне нужна Ив. — Я позвоню ей. — Нет, она здесь. — Да что вообще происходит!? — Я нашла её с передозировкой. Я чувствовала, что должна приехать к ней, Оливер! — А что с тобой? — Подставлять рёбра под твой удар — глупая идея. — Тебе лучше остаться здесь. — Нет! Я не могу! Мы уедем. Но нужно узнать, как она. — Чёрт, Вилланель… — Идём, я могу идти. В палате кроме Ив уже никого не было, но я не решилась зайти, обхватив себя рукой, я почти висела на Оливере. Он терпеливо ждал. — Мне говорили, что от любви умирают. Нет, она меня не любит. Зачем она это сделала? Зачем оставила себе возможность выжить? Она думала об этом, а я игнорировала. И её сообщение, её прощание. Я нихрена не вижу перед собой, Оливер. — Ты не могла бы подумать, что она на такое способна. — Это не так. Я знаю, что Ив способна на всё. Она зарубила Рэймонда топором, чтобы спасти меня. — Мерзкий был тип… Тогда с чего ты решила, что она не любит? — Она сказала. — Она хотела облегчить тебе всё это. Ты действительно слепа. — Нужно поговорить с врачом. Оливер расспрашивает персонал, одна медсестра махнула в сторону мужчины, что уткнувшись в бумаги, шёл по коридору. Я сделала над собой усилие, чтобы перегородить ему путь. — Мне нужно знать о состоянии Поластри. — Насколько я знаю, мы смогли дозвониться до её экстренного номера, сейчас её муж едет сюда. У меня нет на это терпения, я швыряю его в стену, налетев и прижав его тощее тело. — Что вы творите? Я крикну, и охрана будет здесь, вам нужны проблемы? — А вам? — Эй. Просто скажите, в каком она состоянии и мы уйдём, — спокойный голос Оливера куда убедительнее моих угроз. — В ближайшие 16 часов организм будет бороться с интоксикацией. Всё усложнило её нетрезвое состояние. Хорошо, что вы вовремя её обнаружили и вывели часть препарата. Обошлось без комы, мы промыли желудок, она под наблюдением. Пришлось связать её, если она всё ещё склонна к причинению вреда себе. Как только она оправится, с ней будут работать психологи. Теперь она на особом учёте. Здесь за ней присмотрят. — Так бы сразу! — Спасибо. Отпусти его, Вилл, идём, нужно подписать твой отказ. Я не собираюсь заниматься бумагами, иду на выход, Оливер молча следует за мной. Спустившись на первый этаж, я вижу Нико. Он вбежал в главные двери и тут же обратился к персоналу каким-то странным хриплым голосом. Высокий, обросший, в потёртой кожанке и с унылым лицом, он вызвал у меня только отвращение. Впрочем, если бы он увидел меня сейчас, подумал бы так же. Может, он бы что-то выкрикнул, обвинив меня во всём. Но мы проходим мимо, я прячусь за Оливером. В последнюю нашу встречу я прикончила его пышногрудую пассию, он был беспомощен. С такой же лёгкостью я хотела забрать Ив себе, но она готова убить себя, лишь бы никому не достаться. Оливер открывает для меня дверь с желанием как можно скорее увести отсюда. Я не знаю, поступаю ли правильно, оставляя Ив. Мысли чужеродные и гнетущие, вероятно, так себя чувствуют люди при потере. Я борюсь с желанием вернуться в больницу, убить Нико у её койки, принести его как жертву на алтарь, эти стены не удивить кровью. Я могла бы быть рядом. Сидеть и ждать, когда она очнётся, и сказать, какая она дура, в первые же секунды, как она откроет глаза. Слишком громко выдыхаю собравшиеся мысли, раз Оливер решается заговорить. — Даже если Поластри сделала это из-за тебя, ты смогла это предотвратить, теперь она там, где ей помогут. — Это что, слова утешения? — Воспринимай, как хочешь. — Даже после этого, я не знаю, как себя остановить. Я хочу быть с ней, Оливер. Даже сейчас. Меня колотит от мысли, что она сейчас одна борется за жизнь и рядом с ней лишь тот, кто не делал её счастливой. — Тебе нужно отступить и дать ей всё переосмыслить. — Она никогда не выберет меня. Поэтому смерть казалась выходом в любое время для нас. — Не знаю, что сказать, я так не любил. Да и ты, скорее всего, столкнулась с этим как с парадоксом. — Она мой парадокс, верно. Ив — это то единственное, что остаётся во мне. Всё исчезает, всё стирается или меркнет: события, люди, то, что вижу, что ощущаю, что слышу, — но только она въедается в меня. Все наши встречи, слова и поступки, то, какие мы друг с другом. Я помню каждый момент с ней. — Значит, наш секс уже стёрт? — он впервые отвлёкся от дороги, бросив на меня странный взгляд, — вот что действительно его волнует? — Я помню, что на тот момент было здорово, и больше никаких мыслей на этот счёт. — Зачем ты позволяешь другим быть с тобой? Зачем я? Зачем Хелен? — Чтобы тушить себя об вас, вероятно. Я всегда набрасываюсь на Ив, ей трудно со мной. — Она восстановится, будет вновь сильной и захочет увидеть тебя. Дождись этого момента, а я тебя пока отвлеку, нам необходимо продолжить занятия. Обезболивающее теряет свойства, и я вновь чувствую боль. Я так испугалась за Ив, что даже не обратила на неё внимания в начале. Я голодна, и меня клонит в сон, но я хочу сделать эти чёртовы задания! Оливер помогал вначале, но заметив, что я справляюсь, ушёл вниз смотреть телек. Я планировала сделать половину и остальное доделать утром, но визитёр сбил эти планы. Она появилась как тень, материализовалась из сгустка тьмы, её никто не звал. — Здравствуй, Вилланель. Буквы тут же разбежались от меня, я устало потёрла глаза и взглянула на Хелен исподлобья. Забить голову немецким было лучшим решением, чтобы не думать о том, как проникнуть в палату Ив и сделать то, что она по привычке не одобрит. — Оливер тебе всё рассказал? — Мне хотелось увидеть тебя после твоего дерзкого решения всё бросить и покататься с Поластри, — она садится одним бедром на край стола, дотрагиваясь до моего лица прохладными с улицы пальцами, — Но теперь всё куда хуже. Ты раньше какого-то спасала? — Так тебя волнует дефект во мне? — Сострадание не лучшая черта в таких, как мы. — Всё в порядке, я не сломана, просто у Ив есть иммунитет. Она справится с этим, что-то поймёт для себя, и мы будем вместе, по-другому не может быть, мы связаны. — Люблю твой фатализм, он свойственен людям, которые путешествуют по миру. Ты считаешь, что всё предопределено. На самом деле, тебя могут застрелить на следующей неделе, но тебя это совсем не волнует, не так ли? — Я знаю, что справлюсь, ты коллекционер и потерять меня точно не хочешь, а значит, риски соизмеримы. — Твоя самоуверенность… Я уже ищу тебе замену. Со всем, что происходит, ты явно не справляешься. Останешься здесь, в Лондоне, за умение пользоваться языком. — Ты издеваешься! — в секунды вспылив, я вскочила с места и схватила её за тонкую шею. — И что я не так сказала? Ты умеешь сделать женщине приятно, знаешь, как надавливать, посасывать, завихрять, знаешь, как возбудить, как смотреть, как сдавливать. Это заводит: твоя страсть, пылкость, — ты держишь за горло и хочешь меня заткнуть? Или тебе нравится власть надо мной? Поластри тебя терпела тоже только из-за секса. — Заткнись, не говори о ней! — У тебя неделя, чтобы убедить меня в том, что ты справишься, Вилланель. Обхватив запястье моей руки, нежно и осторожно расслабляя захват на своём горле, она повела её вниз, я всё ещё пытаюсь убить её взглядом. Миновав острые ключицы, она прижала мою ладонь к своей груди, её плотность и в тоже время мягкость заставила меня опустить взгляд вниз. — Я устала, не сегодня. — Можешь побыть пассивом. — Это слишком долгий день, и мне нужно рано встать, чтобы доделать немецкий. — Я возьму это на себя, поговорю с ней, в конце концов, кто оплачивает твои уроки? — Хелен переместила мою руку на другую грудь и заставила сжать, — Я собираюсь заставить тебя кончить и ничего не требовать взамен. Договорились? — Если ты нальёшь мне ванну, а я что-нибудь перекушу. Я только завтракала сегодня. — Отлично, а то непонятно, для кого я заполняю холодильник, если ты ничего не ешь. Спустившись вниз, я позавидовала Оливеру, который беззаботно валялся перед теликом с телефоном в руке. Хелен не обманула, холодильник был полный, набрав всё, что приглянулось, я захлопнула дверцу и услышала за спиной шаги. — Проголодалась? Что с немецким? — Оливер облокотился на стойку, рассматривая то, что я набрала. — Откладывается. Твоя жена хочет мне отлизать после моего перекуса и ароматической ванны. — Говоришь так, чтобы я злился? — Зачем такие сложности, ты примитивен, ты мужчина, ты способен понять слепое желание заняться этим. — Если бы я был примитивен, то трахал бы тебя каждый день. — Воу! Неужели? — Ты бы не возражала, но мне нужен не только секс. — На этом моменте обычно отшивают. С этого и начинаются все трудности, — я поглощаю банан, пытаясь одной рукой разорвать фольгу на нарезке. — Ты узнала об этом совсем недавно. С Поластри ведь всё не так, как с остальными? — Оливер забирает у меня упаковку и сам начинает делать мне сэндвич. — Не думала, что ты будешь из себя что-то строить. Ты просто засовываешь его внутрь, едва он встал, но готов и двигаешься, пока не кончишь. — Это не главное. Важно, с кем это происходит, с какими мыслями в голове, как тебе отвечает человек, где ему приятно с тобой, где ты пугаешь и отталкиваешь. Дыхание, сила, дрожь и жар тела — секс не всегда потребность, это искусство. — Иногда совсем не хочется придавать смысл происходящему, нужна разрядка и всё. — Она нужна тебе сейчас? — Ты прекрасно знаешь, что мне нужен сон, а не секс. — У меня кое-что есть в машине, схожу, возьму. Держи, твой сэндвич. Я поднимаюсь наверх со стаканом сока, нужно чаще вспоминать о еде, может, поэтому я так слаба? Усталость, истощение — кто кого убивает, Ив? На моей постели пиджак Хелен, я захожу в просторную ванную комнату. Нейтральная цветовая гамма не давит на глаза, лёгкий пар поднимается от чёрной ванны по центру. — Это анис и корица? — Тёплый и пряный аромат может устранить излишнюю возбудимость. — Хочешь устранить излишнюю возбудимость — выйди за дверь. Хелен улыбается, делает ко мне шаги. — Тебе помочь раздеться? — Я справлюсь сама, будешь смотреть? — Да. Допив сок, я отдала ей пустой стакан и начала раздеваться, она явно не ожидала увидеть бинты. — Что опять случилось? — Пропустила удар, ничего серьёзного. Свободно вздохнув от бинтов, я ощутила боль в полной силе, но решила сдержать это в себе. Хелен с придыханием рассмотрела, как гематома расползлась по моим рёбрам. Я отвернулась и разделась до конца. Погрузившись в воду, я захотела утопиться. Может, поэтому они оба здесь? Чтобы отвлечь меня? Каждая минута кажется такой долгой, и я не могу расслабиться под её взглядом, она села прямо возле ванной и, закатав рукав на рубашке, просто игралась с пеной. К нам зашёл Оливер, что ничуть не смутило меня и не расстроило её. Он сел рядом с ней, с лязгом открыл зажигалку и прикурил косяк. — Ты что, принёс сюда травку? — удивилась я, просто не ожидала увидеть их двоих за таким подростковым занятием. — Ваши пряности её запах не перебьёт. — Это корица, и это вроде как должно помочь мне расслабиться. — Это тоже поможет, будешь? Снимет боль. Я не отказалась. Каждая минута теперь длилась ещё дольше, всё перестало меня волновать, может, я могла бы говорить о чувствах, но не с ними, они просто говорят о ерунде рядом со мной и хотят близости. Оливер решил не уступать? Хелен решила не сдаваться. Оба смотрели, словно сквозь пену, на моё тело и часто попадались, когда задерживали взгляд на моих губах. Они становились хищниками, в их глазах была похоть, каждая моя затяжка создавала тугость в штанах Оливера и влажность в белье Хелен. Они о чём-то говорят, но я уже не слушаю, общее расслабление, лёгкая эйфория, мне кажется, что вода нагревается от моего тела. Долго рассматриваю кран, из которого падает по капле в минуту. Она спит? Или очнулась и уже успела ужаснуться тому, что жива? Я переступаю через эмпатию, чтобы погрязнуть в апатии, безразличии, на сегодня с меня хватит. Пена почти растворилась, я предлагаю им отвернуться и дать мне полотенце. На ногах трудно стоять, я нахожу опору в плечах Хелен, пока она осторожно вытирает моё тело. Оливер спустил воду и сел на край ванной, наблюдая за нами. Я не хочу мириться с тем, как моё тело реагирует на их взгляды, отворачиваюсь, ищу щетку и пасту. Хелен прижимается к моим бёдрам, вдыхает запах моих волос, затем неожиданно кусает за точку пульса. Непристойные ощущения накрыли мой разум, я развернулась к ней, откинула полотенце в сторону. — Приступай. Прямо здесь, при нём. Хелен гладит моё тело, обещает целовать, но так и не прикасается к нему губами, только дыханием. На глазах у Оливера его жена опускается на колени, и его это устраивает, он смотрит непрерывно, — у нас у всех такие большие зрачки сейчас? Поднимаю лицо Хелен за подбородок, чтобы убедиться в этом. Она что-то говорила о моих навыках? Но сама владеет языком в совершенстве. Её движения загружают мой мозг вспышками желанных фантазий, заставляя давление возрастать. То, что мы скурили, обостряет чувствительность, мне совсем немного нужно, чтобы ощутить, как по телу вверх-вниз бегают разряды. Как дёргается каждый нерв и сухожилие, как трудно глубоко дышать из-за ушиба. Ненасытное желание начинает гореть. — Хелен, чёрт. В ответ были лишь влажные звуки и тяжёлое дыхание, я вспомнила о наблюдателе и подозвала его жестом. Приближение Оливера заставило нервы напрягаться от адреналина, всё стало куда ярче. — Вынь его, — приказала я. Оливер запустил руку в джинсы и стал водить по нему, другую руку он протянул ко мне, коснулся груди, сжал твёрдый сосок между пальцев, я притянула его к себе. Я хотела разделить с ним поцелуй, пока тело сокращалось от оргазма. Мои пальцы были в безупречной укладке волос Хелен, и я оттянула её от себя, любуясь влажными губами. Оливер достал свой член, и я направила Хелен к нему. Он тут же стал слабым, получая удовольствие, черты его лица разгладились, губы разомкнулись. Я жадно наблюдала за тем, как Хелен работает ртом, но Оливер отвлёк меня, целуя в губы, удерживая меня за скулы. Его крепкая, большая ладонь стиснула мою грудь и направилась вниз. Это было то, что нужно, его кончик пальца под моим клитором, нажатие, давление, мы кончили одновременно. — Теперь мне можно лечь спать? — А как же продолжение? — Хелен поднялась с колен, пытаясь обнять меня так, чтобы не причинить боль. — Вы справитесь без меня. — Мы зайдём к тебе перед тем, как уйти, — говорит Оливер и целует меня в лоб, Хелен повторяет за ним. Я упала на постель и натянула одеяло, так быстро уснула, что мне было плевать на стоны. Голова совсем не соображала, когда пришлось пробудиться от щетины Оливера на моём лице. — Вилланель, мы поехали. Я заберу с собой немецкий. Слышишь? — Угу. — Сделаю с утра, а ты поезжай к Ив и узнай, как она. — Ты серьёзно? — Да, тихо. Я знаю, ты не будешь заниматься спокойно, не зная, как она. Я заеду за тобой в больницу. — Для меня никогда ничего подобного не делали. — Я рад быть первым, но за тебя обидно, конечно, — в темноте послышалась его усмешка, — Всё, спи. Потянув его на себя, я оставила долгий, лишённый действий поцелуй, и он ушёл.***
Оливер действительно забрал задания. Мне не нужен завтрак, не нужен душ, меня раздражает новая боль в теле — когда это закончится? Такси останавливается у главного входа в больницу. Вялые, угрюмые люди из-за погоды и раннего утра окружают меня. На стойке информации девушка неторопливо разговаривает по телефону. У неё отвратительно выкрашенные волосы и облезлый лак на ногтях. — Вам помочь? — на моё счастье, за стойкой появляется ещё одна девушка. — Эмм, да. Помочь. Вчера я привезла сюда свою… Подругу. Да. И я хочу узнать, как она. — Фамилия? — Поластри. Ив Поластри. Её пальцы защёлкали по клавиатуре, я почти легла головой на стойку, не самое бодрое утро. — Так… Её перевели в палату 122 — это первый этаж, западное крыло. В посещении не отказано. Я долго шла по длинному коридору, номера палат менялись и приближали меня к ней. Я не собиралась заходить, этого не было в моих планах, я рассчитывала на прямоугольное окно в двери, но не на одной двери такого не было, и на её не оказалось. Зайти с расчётом, что она спит и не увидит меня? Я живо представила себе, как она вырывает из своих рук иглы, увидев меня, как кричит и хочет всё переиграть, лишь бы наверняка себя убить, как начинает душить себя подушкой. Нет, я разворачиваюсь и иду прочь. Останавливаюсь у плана эвакуации, долго рассматриваю коридоры и расположение палат. Задняя часть больницы граничит с парком, по которому уже прогуливаются пациенты. Как скоро на меня пожалуются, если я буду смотреть в окно палаты? На меня уставилась старушка в инвалидном кресле, кроме парковой скамейки ей и смотреть было не на что. Окно оказалось выше, чем я думала. Вежливо поздоровавшись с морщинистым телом, я попросила одолжить коляску и протянула купюру в пятьдесят фунтов стерлингов. К тому же взамен она почувствует своей костлявой задницей что-то другое, я беру её на руки и усаживаю на скамью. Если бы меня сейчас видел Оливер… Показываю старушке, что я разулась прежде, чем встать на её трон, она показывает палец вверх, неотрывно наблюдая за мной. Я ставлю коляску на тормоза и забираюсь, на мою удачу окно не занавешено. Я вижу небольшую палату, ванильные стены, белый потолок, белое одеяло, под которым лежит Ив, на высокой подушке. У неё закрыты глаза и умиротворённый вид, рядом Нико, его голова лежит у её руки, вероятно, он провёл с ней ночь. Он, не я, и от этого пульс колотит вены, а злость заставляет стиснуть зубы. Я наблюдаю за этой неподвижной картиной, представляя, что я рядом с ней, мне так хочется прикоснуться к ней. Та нить, которой мы связаны, обвилась сейчас вокруг моего горла и душит. Она проводит рукой по его волосам, и я ощущаю покалывающую слезу на своей щеке. Её губы медленно двигаются, Нико поднимается и пытается размять затёкшее тело, достаёт из куртки телефон, вероятно, он съездил в дом и привёз его, отдаёт ей. Берёт свой телефон с тумбочки и выходит из палаты. Ив держит телефон в руке, второй рукой начинает что-то писать, я с надеждой открываю наш диалог, но он пуст. Её руки слабо опускаются, она смотрит в потолок, затем закрывает лицо ладонями. Пытается приподняться, ничего не выходит. Смахнув слёзы, она вновь берётся за телефон, я смотрю в наш диалог и вижу, как появляются три точки, она что-то пишет! Сейчас! Мне! Я воодушевлённо жду сигнала, смотрю на эти точки беспрерывно, но они исчезают, а сообщение не появляется. Ив откладывает телефон на тумбочку. — Эй! Мисс? Эй! — мужской голос за моей спиной звучит возмущённо, я тут же спрыгиваю с кресла, — Что вы делаете? Пухлый мужчина в обтягивающей форме секьюрити подходит ко мне почти вплотную. — Простите, моя бабушка попросила проверить, не принесли ли в её палату завтрак, понимаю, выглядит глупо, ох уж эти капризы стариков. Он попытался заглянуть в окно, но, ниже меня ростом и без удобного кресла, ему ничего не было видно. Я вернула коляску, усадив в неё старушку, и села на скамью, продолжив смотреть в наш диалог.***
— Ну и? Как она? — Оливер постукивает пальцем по рулю и поворачивается ко мне, сегодня я не стала садиться вперёд. — Жива. — Твой протеиновый коктейль и готовые задания, прочти, пока мы в пути, не буду включать музыку, чтобы ты не отвлекалась, — он замолчал. — И? — Что? — Ничего не скажешь о том, что было вчера? — Травка была отличной. — Спишешь всё на это? Или признаешься, что вы оба хотите таких отношений. — Проясни, не пойму, у тебя какая-то претензия? — Вы двое и кто-то третий. Я ничего не имею против, но лучше посвятить меня в это. — Не знаю, чего хочет Хелен, я хотел тебя. — Как откровенно, Оливер. Знаешь, чего хотела я? — Давай без шуток про сон. У тебя вчера был перегруженный день. Выдохнем и начнём новую неделю, в которой ты покажешь себя, в противном случае, тобой не будет смысла заниматься. И у меня осталось слишком мало терпения, вот столько, — он почти соединил большой и указательный палец. — Я буду стараться, потому что хочу убраться отсюда как можно скорее. В другой стране, в другом городе я смогу вздохнуть свободнее. — Значит, с тем, чтобы оставить её, проблем не будет? — Я не нужна ей. — Да, я вижу, как вы не нужны друг другу… Сегодня отработка акцента, она мучает меня, клянусь, дай ей что-то в руки, и она начнёт меня бить за ошибки! Её лицо каждый раз искажается от моих попыток говорить без акцента. Мои задания она собирается проверить позже, я уверена, что там всё верно, даже видела исправления Оливера в том, что успела сделать я. Зависнуть здесь я сегодня была не против, мои рёбра не были готовы к тренировкам. И всё же занятие закончилось, она меня отпустила, и я, захватив пару упаковок сока на кухне, пошла в зал. Оливер не один. Сразу столько спутанных мыслей, я подхожу ближе. Он тренируется с какой-то плотно сложенной брюнеткой. Маленькие глазки и туповатое выражение лица обращено ко мне, Оливер вытирает пот со лба. — Вилл, знакомься, это Райан. — Да? И кто она? — Твоя замена на случай, если ты не справишься. Хелен попросила тренировать её параллельно тебе. — О, и с немецким у неё, наверное, всё отлично? — Ja, mein Deutsch ist ausgezeichnet. — Позёрка, — скривилась я, — Пойду, переоденусь. — Ни в чём не уступает тебе, — посмеялся Оливер мне в след, я кинула в него сок с желанием засадить в лоб, но его рефлексы… Всё, что я хотела, это отобрать Оливера как можно скорее. Но, даже переодеваясь, поняла, что сегодня я не в форме. Поэтому швырнула кроссовки, собралась и вышла из раздевалки. У них был налаженный ритм, они двигались, как два хищника, и не уступали друг другу, я села на маты, открыла сок. Какое-то время мне даже не скучно было наблюдать за ними. — Ты чего не переоделась? — Оливер сделал вид, что только заметил меня. — Я не смогу сегодня. Его понимающий кивок был как плевок в мою сторону: слабачка, вот и сдулась! Райан улыбнулась, мне захотелось удавить её. — Мы закончили, отличная работа, — он поднял руку, и она ударила его по ладони. — Да вы чёртова команда мечты, — прорычала я, кинув пакет сока на пол и спрыгнув на него, оглушила всех хлопком. — Не обращай на неё внимания, до завтра. Оливер пошёл в душ, Райан направилась на улицу, я вышла за ней. Припаркованный новенький Peugeot оказался её, дойти до него я ей не дала, буквально перегородив путь. — Что смешного? — Извини? — Ты улыбалась там, что смешного? — Твоё поведение очевидно. — Что-то не устраивает? — Мне не нужны проблемы с подпевалой Хелен. — Смелая, значит? — Кого мне бояться? Тебя? Если я здесь, значит, ты не справляешься. — Я знаю один прекрасный способ заявить о себе, расскажешь об этом Хелен? — О чём? Я сбила её с ног, толкнув и подставив подножку. Повалить её было легко, запрыгнуть сверху, ударить по лицу, раз, второй, третий. Она дала отпор, попыталась столкнуть меня, вцепилась в мои руки, ей это не помогло, я обхватила её горло и начала душить. Всё вокруг померкло, моя злость нашла выход. Я ударила её вновь, и я била вовсе не за слова, что она мне сказала, не за её поведение или предназначение, я била её, словно это она была виновата в том, что случилось с Ив. Я чувствую, что готова убивать больше и кого угодно, если это ощущение мести не покинет меня. Райан хотела ударить меня по лицу, но только прошлась ногтями, кожу на щеке зажгло. Я дотянулась до булыжника и замахнулась, но мою руку крепко перехватили. — Я так и думал! Что ты творишь! — Оливер оттаскивал меня, и я не сопротивлялась. Райан ошеломлённо откашливалась, отползая к машине, из моей руки выпал булыжник. Пелена злости спала. Оливер затащил меня в дом и, хлопнув дверью, вышел на улицу, вероятно, помочь ей. Я вышла, когда услышала шуршание гравия. Оливер смотрел, как машина отъезжает всё дальше. — Она меня взбесила. — Забудь, что я сказал тебе в машине: про терпение и про то, что ты должна стараться. — Оливер! Эй! Куда ты? Я поторопилась за ним, он шёл быстро и не ждал меня. Мы были уже далеко от дома, свернули с дороги, пробрались через небольшой перелесок и вышли к небольшому озеру. Максимально романтичное место, я представила, как привела бы сюда Ив, как мы сели бы на эту сочную от переизбытка воды траву, слушали бы тишину и я бы точно взяла её за руку. Оливер устраивается на корне искривлённого дерева, я вижу возможность сесть к нему сбоку. — Зачем мы тут? — Поговорим, а потом поедешь лизать ранки. — Что? Сильно она меня? — я хотела тронуть лицо, но он остановил мою руку. — Не трогай, занесёшь заразу. — Если этого не сделала она, в ней столько яда. — Прекрати, Вилланель, я понял. Понял и готов всё переиграть. Пусть эта Райан будет лучше тебя и поедет вместо тебя. Поверь, так будет лучше. — Что? Уступить своё место какой-то выскочке? Отдать ей заказ? — Там будет опасно, слишком опасно. Скажу тебе, что Хелен не особо рассчитывала на твоё возвращение вначале. — А сейчас? Ты меня подготавливаешь, и шансы выросли? — Угомони свой азарт! Ты не понимаешь? Это твой шанс остаться в живых! — Все мы умрём, просто кто-то чуть раньше, я готова рискнуть. — Я не сомневаюсь, ты профессионал своего дела, я видел всё, что ты вытворяла, я изучал твою стратегию, твой подход, и у тебя есть шанс справиться, но если нет, Ви? Не будет больше весёлых деньков в MALL, дизайнерских шмоток, не будет музыки, не будет тебя, не будет её рядом с тобой! — Ты что, хочешь отговорить меня и приплетаешь её? Она не хочет! Не хочет меня, ты это понимаешь? — Что, если она не хочет ту тебя, которой ты так рвёшься быть? Полетишь убивать? Рисковать собой? Ты такая дура, она просто устала за тебя волноваться! Она сошла с ума от мысли, что ты можешь не прийти завтра! — Всё, хватит с меня! — Стой! — Оливер усадил меня обратно, — Я ничего не знаю про любовь и боль. — Рифмуется, значит, истина. Вот тебе основа. — Эй, послушай меня, я реально не сталкивался с сильными чувствами и не могу представить, что ты испытываешь к ней, но если она важна тебе, остановись. Опусти планку, будь на том уровне, где ты всегда выберешься сухой из воды. — Почему ты с ней? — С Хелен? — Да, ты же не любишь её. — Нам было хорошо вначале, а от подобного могут рождаться дети. — О чёрт, только не говори, что её дочь твоя! — Я нужен Хелен и своей дочери. Она меня не отпустит, потому что любит, а я терплю, не хочу быть тем, кто бросает ребёнка. — Любит, но при этом открыто изменяет? — Посторонний способен оживлять чувства. Ты с нами всего неделю, но, посмотри на нас, нам легче жить. — Ещё немного, и мы все отправимся к семейному психологу? Что за хрень, Оливер? — Понимаю тебя, всё это выглядит не лучшим образом. Но моя ситуация ничем не отличается от твоей. Сама подумай, разве одержимая любовь Хелен, что душит меня, не похожа на твою любовь, что душит Ив? — Так вы с ней оба мученики? Привезти тебе её таблеток? — Не будь так жестока. Извлеки урок. — Какой? — Если держать не так сильно, то тот, кого ты любишь, примерится и останется рядом. — Она делает для тебя слишком много. Терпит твою нелюбовь и делит тебя со всеми, только бы ты был доволен жизнью. — На чужом примере лучше видно свои ошибки? Ив тоже делает для тебя слишком много. Есть дни, часы и минуты, когда я хочу быть только с Хелен. Полагаю, и Ив хочет быть с тобой. — Что ещё у тебя есть? Прости, но ты как шляпа фокусника, из тебя вечно выпрыгивает что-то новенькое. Жена, ребёнок, что дальше? — У меня есть пёс по кличке Хаос, настоящий Хаски, безумный вихрь, хочешь, привезу его завтра сюда? — Что-нибудь ещё? Престарелые родственники, вторая семья, любовницы? Ты агент Ми-6, а может, работаешь под прикрытием у FBI? — Ничего из этого, клянусь, — Оливер положил ладонь на грудь, улыбнувшись. — Я подумаю. — У тебя неделя. — Я поняла. Что бы сделал ты на моём месте? — Дал бы Поластри понять, что рядом, если нужно. Не кидался бы на людей, если у тебя проблемы, переваривай это в себе, окружающие не виноваты. Сейчас ты избита, потому что хочешь соответствовать внешне тому, что у тебя внутри, я вижу, как ты пытаешься справиться совсем. Поэтому вчера я допустил то, что случилось между нами в ванной. Все расслабились и забылись. Расслабься, встряхнись и попробуй всё переосмыслить, поверь, именно сейчас Поластри делает то же самое. Кто знает, может, вы придёте друг к другу навстречу. — Легко тебе так говорить. — Сказала она грустно, уставившись вдаль. Брось, Ви, от такой, как ты, не отказаться, даже подружившись со смертью. — Я заставляю её проходить через ад. — Предложи ей помощь, и вы пройдёте через него за руку. — Фу! Прекрати быть таким правильным! — Я правда не хочу тебе плохого, а ты всё не доверяешь. — Доверяю. Пойдём уже, у меня сейчас задница занемеет от этих корней! Оливер встал первый и подал мне руку. Странно, но после этого разговора что-то во мне точно поменялось. — Знаешь что? Я хочу увидеть твоего пса. — Передам ему, что его слюни завтра будут востребованы. — Меня этим не напугать, все пускают на меня слюни. — Ещё бы, ты исключительная. — Хорошее слово, я запомню. — Пользуйся, дарю. — Мы можем поесть где-нибудь? Помню, вначале ты отказал, но теперь мы вроде как друзья и тренировка отменяется. — Поехали, только я всё же приму душ, Райан заставила меня попотеть. — Я ей за тебя отомстила. Друг? Никогда не называла кого-то в своей жизни другом. Это вырвалось из меня, и он ровно на это отреагировал. Человек, к которому хочется держаться ближе и слушать, что тот говорит, без желания убить, точно друг. Мы обедаем в небольшом ресторане вдали от центра города, двойной Макиато помогает растекаться по этому дню и игнорировать боль в костяшках пальцев от ударов. Сегодня, с помощью Оливера, я хочу жить и хочу узнать, что находится за чертою совместной боли. Мы проводим вместе весь день, и Оливер привозит меня не в дом, а отель. — Ты что, хочешь в номер? — Нет, я поеду к дочери, а ты возьми себе номер, я не скажу Хелен, где ты. Я отстёгиваю ремень и, приблизившись к нему, осторожно целую в губы. Мне не выразить иначе то, что я к нему чувствую, это как слова благодарности, которых явно недостаточно. — Желаю тебе выспаться, и никакого алкоголя, заеду за тобой завтра. — А тебе отличного вечера с семьёй. Мой номер идеален, я бы с разбегу упала на постель, но помню о рёбрах. Долгий душ, ужин в номер. С панорамным видом на Лондон, я думаю о ней часами. Мне так невыносимо, что мы пропустили сегодняшний день, что я видела её только в окно, а она меня не видела вовсе. Я знаю, что она мне ничего не написала, я сделаю это первой.Тебе решать.