***
Если вчера Вилланель проснулась от одного моего прикосновения, то сегодня её сон был крепким. Для меня даже остатки ночи показались тяжёлыми, омут нервной, липкой бессонницы, путался с обрывками снов. Я боялась закрыть глаза и проснуться уже без неё. Ощущалась какая-то опасность, о которой мы ещё не знаем, она словно караулит нас, ждёт, когда мы будем максимально уязвимы. Это невысказанное беспокойство сдавливало грудь, я даже думала разбудить Вилланель и сказать, как боюсь за нас! Глупость, да и она так мирно спала, сжав губы бантиком и подперев рукой лицо. Пришлось загнать все мысли в дальний угол подсознания, чтобы хоть немного выспаться. Я проснулась за её спиной и смогла встать с койки максимально тихо. Даже шум воды её не разбудил, натянув одежду, я вышла в коридор. Две медсестры услужливо подсказали мне, где найти молельную комнату. Было приятно оказаться здесь одной, с самого утра, когда свет ещё только начинает падать на небольшой алтарь, когда музыка приглушена, а надписи на стенах читаются таинственней. Я слишком поздно пришла сюда, я верила в себя и почти умерла. Сложив руки перед собой, я пытаюсь думать правильно, думать о свете, отогнать от себя сгущающуюся над головой тьму. Могли пройти минуты или даже час, возможно, свет меня коснулся, но дверь скрипнула, и аудиенция завершилась. — Мне тебя сдали медсестры, — торжественно заявила Вилланель мне на ухо, сев на заднюю скамейку. — Тебе сюда нельзя. — После того, что ты делала со мной ночью… Тебе тоже, — с насмешливой радостью, острой как нож, сообщила она, — Каешься за то, что было ночью? — О, тсс, Вилланель! — Особенно за то, что было сзади. Это было грязно, покайся за это. — Прекрати стыдить меня! — Ночами тебе не стыдно. — А за что попросишь прощения ты? — Зачем? Я ни в чём не раскаиваюсь. Жизнь дана, чтобы прожить её ярко, нужно поглощать удовольствие и наслаждение. Мне не за что просить прощения. — Возможно, за жизни, которые ты отнимаешь у людей, которые тоже хотят поглощать удовольствие? — Это нехорошие люди, Ив. Образ жизни, то, чем они занимаются, — вот, что приводит их к концу. Не я решаю, не я выбираю, мне лишь позволяют поставить точку, а что там было до неё, меня не касается. — Так ты снимаешь с себя всю ответственность за то, что творишь? — А ты? Вера в человека рядом с тобой, знамения, слепая вера богам — это тоже снимает ответственность с личности. Тебе здесь так же не место, как и мне. Я почувствовала, как у меня начинают ходить желваки на скулах, Вилланель никогда не раскается в своих грехах. Тьма обняла меня, поцеловала в висок, создав приличную волну, что охватила жилы, пробежалась холодной зябью по спине, взволновала всё тело, и находиться здесь стало неуместно. — Хочу домой. Мы вернулись в палату, я не знала порядок того, как можно покинуть это место правильно, и вымученно посмотрела на Вилланель. Мне хотелось, чтобы она решила все мои проблемы, взяла всё на себя, я просто хочу домой. — Момент, когда тебя нужно спасать, верно? — Да, меня нужно спасать. — Попроси меня, — Вилланель протянула ко мне руки, и я подошла к ней. Оставив едва ощутимый поцелуй на её губах, я потёрлась кончиком носа о её щёку, затаила дыхание, медленно лизнула её губы и посмотрела в глаза. — Ты умеешь просить, Ив. Хочешь домой? Уверена? Ты будешь одна. — С тобой. — Звучит отлично, но… — Это всегда происходит. — Завтра самолёт. — Вот как… — Решать тебе, и если ты хочешь домой, я всё устрою, собирайся. Мы ехали в машине молча, на её одежде была кровь, и я видела покрасневшие костяшки, но даже слышать не хотела подробности. Вероятно, Дуглас получил жизненный урок и больше никогда не нарушит клятву Гиппократу. Мне хотелось спросить, как прошёл вчерашний массаж, что она купила, чем её побаловала Хелен? С чего теперь она разъезжает на шикарной машине, когда мы увидимся вновь? А если она не вернётся? Что мне делать? Как жить? Когда она пропадает на день, на вечер, это становится вечностью, а тут речь пойдёт о неделях! Мне трудно дышать, и от скорости начинает мутить. — Остановись. Я выйду подышать воздухом, — Вилланель тут же резко тормозит у обочины, я выбираюсь из машины, — Дай мне время. Я прохожу несколько метров и останавливаюсь напротив копии одной из главных достопримечательностей Лондона. Схватившись руками за ограждение, я наблюдаю, как «Маленький Бен» отсчитывает наши минуты. Сколько раз я отпускала Вилланель? Почему именно сейчас я испытываю страх? Меня не перестаёт трясти, и её тяжёлые руки опускаются на мои плечи. — Я же попросила оставить меня на секунду, — не скрывая раздражение, я продолжаю смотреть на стрелки часов. — Я давала тебе много секунд, часы, дни, ты думала о нас месяцами. Если, конечно, дело в нас. Здесь нельзя парковаться, я могу открыть тебе окно или включить кондиционер, если тебе не хватает воздуха, ехать медленнее. Вернись в машину, Ив. — Я могу поехать с тобой? — В Германию? — Да. Это возможно? — Я спрошу у Оливера. Мы заезжаем по пути в аптеку, Вилланель просит остаться в машине и покупает всё сама. Меня тянуло домой, но оказавшись в нём, мне захотелось сбежать. Всё здесь стало моим прошлым, ненавистным и болевым. Чисто, даже цветы политы, зачем Нико так старался? И это не мои цветы, совсем другие. Может, он решил вернуться сюда, о, я с радостью уступлю ему этот дом. От желания написать ему смс меня отвлекает телефонный звонок от Джейми. Узнав, что я на свободе, он предложил не какое-то банальное поглощение еды в одном из многочисленных заведений Лондона, а прогулку по парку. Возможно, это то, что мне сейчас нужно, и я обещаю, что приду. Вспомнить о косметике, вспомнить о нарядах, о музыке — всё такое живое вокруг и яркое. Не забываю принять таблетки перед выходом, дома это куда сложнее сделать, воспоминания о том вечере сильно ударяют по моему новому настроению. Джейми, как всегда, слишком спокоен, рассудителен, и это заражает. Мы гуляем по парку, и не говорим на болезненные темы, когда ноги начинают гудеть с непривычки, он приглашает на репетицию стендап комиков, уверяя, что это смешнее, чем оказаться вечером в зале с другими посетителями. Всё проходит шумно и действительно весело, он знакомит меня со своим другом, и я теряю счёт времени. Такой насыщенный день пьянит без алкоголя, лёгкий перекус, и мы оказываемся на набережной. Речь заходит о работе. — Не могу пообещать, что вернусь. — Разве тебе у нас плохо? Можешь не зависать в офисе. — Может, я уеду из города на какое-то время. — Это тоже не проблема. Писать можно везде, просто присылай мне итог, и если это достойно статьи, я буду публиковать. — Ты слишком добр ко мне. — Ты хороший человек, Поластри. — Была, когда-то… — Жизнь активно вертит на оси? — Страшнее слететь с неё. Я была на грани, но сейчас мне лучше. Я со многим смирилась. — Даже с ней? — О ней… Не будем говорить о ней. Вилланель сама решила о себе напомнить, вибрация в руке заставила посмотреть на дисплей и немедленно принять вызов. — Привет. Чем занимаешься? — никогда не привыкну к её голосу на расстоянии. — Решила пройтись. — О, одна? — Нет. — Скучаешь по мне? — Мы виделись утром. — Скучаешь по мне? — Да! — Не передумала лететь? — Ты поговорила с Оливером? — Это больше было похоже на скандал. Он возьмёт билет на тебя, если ты этого хочешь. — Тебе нужны мои данные? — Они у меня есть. — Я хочу с вами, я полечу. — Самолёт в четыре утра. Можно мне приехать? — Разве не лучше всем выспаться перед рейсом? — А мы будем спать. — Скажи мне правду. — Немного любви, и сразу спать! Я тоже не люблю быть сонной мухой в аэропорту! К тому же не придётся заезжать за тобой с утра, если мы будем вместе. — Хорошо. — Так, и с кем ты гуляешь? Откуда мне тебя забрать? — Я буду дома позже. Напишу тебе, как вернусь. — Мне это не нравится, я начинаю ревновать с этой секунды! — Ты позволила всё решать мне, так что увидимся позже. Я запрятала телефон в карман и встретилась с насмешливым взглядом Джейми. — Что? — Ты так мило с ней разговариваешь. Похоже, моё предложение напиться в хлам и заняться танцами опять пролетает. — Ты действительно хотел мне это предложить? Я не знала, что у меня такой богатый выбор! — Ты бы выбрала её, и я тебя понимаю. Улетаешь с ней? — Да. Мне нравится идея работы на расстоянии. Попробуем? — Приступай в любое время. Я так понял, мне пора проводить тебя домой? — Мы можем перехватить по бейглу. Похоже, это мой последний день в Лондоне. — Надеюсь, ты выбрала правильную сторону. — Оглядываясь назад, не ту. Но сопротивляться этому у меня нет сил и желания. — Главное, что она будет рядом? — Да. Это не так плохо. Поверить в то, что она меня любит, было чертовски сложно, но время… Время идёт, а она не отступает. И если это действительно любовь, пусть правит нами. — Отлично сказано. Извини, что спрошу, но это безопасно? Быть с ней? — Конечно, нет. Она из тех, кто получает кураж на всех опасных поворотах, ей нужен адреналин и риск. Средство забавы для неё — похоть и чужие нервы. Ей нужен дофамин, поэтому она будет ходить с расцарапанной спиной, но оборотов в постели не сбавит. Она зависима от внимания, риска, яркости жизни. Пусть даже я проживу рядом с ней не долго, но это будет отличное время, понимаешь? — Понимаю и испытываю зависть. — Не думала, что доживу до такого. — Я бы предложил тебе выпить вместо кофе. — Совсем немного, идём. Говорить с кем угодно о ней — это крайность, безумие и восторг. Конечно, мы выпили достаточно, чтобы захмелеть, и из этого меня нужно было спасать. Я отправила Вилланель адрес, не сильно рассчитывая на то, что она приедет за мной.Выходи, я у бара.
ИдуИди быстрее
Дай мне попрощаться!Я зайду, и ты быстро попрощаешься!
Опасаясь, что у неё нет настроения, я забралась в машину. Она выдержала на мне долгий взгляд и дёрнула назад коробку автомат. — Не ревнуй. Это был Джейми. Мы погуляли по парку и выпили пару шотов. — Весело тебе было с ним? — Когда ты ревнуешь, становишься такой милой, — я осмелилась прикоснуться к её лицу. — Не буду убивать любого, кто с тобой проводит время, но меня это злит. — Ты заберёшь меня в Германию, где я буду только твоей, разве нет? — Ты собрала вещи? — Нет, а что брать? — Что для тебя важно, может, мы не вернёмся сюда больше. — У тебя есть план? — План в отсутствии плана, чистая импровизация, так нас не остановят. Когда все будут жаждать побед, мы с тобой сбежим! — Возможно, ты никогда подобного не слышала: я доверяю тебе, Вилланель. Мы дома, и я отказываюсь от помощи по сбору вещей, поэтому Вилланель ложится на диван перед теликом, а я иду наверх. Чемодан, как всегда, слишком высоко, и мне приходится её позвать. Я всё ещё немного пьяна, но это не мешает мне восхититься её руками, что напрягаются, стягивают чемодан со шкафа, протягивая мне. — Спасибо, можешь идти. — Я понаблюдаю, если можно… Вилланель опускается в кресло, я странно себя чувствую, что-то скапливается в моём животе и пробегает по бёдрам. Она расслабленно сидит, расставив ноги, локти откинув назад, она совсем не мешает, но заполняет всю комнату и мои мысли. Её соблазн осторожен, точен, она хочет меня, и этот взгляд говорит за неё всё. — Так я не смогу собрать вещи, — сообщаю я, тонкая грань возбуждения и раздражения охватывает меня. — Мне уйти? — Да, пожалуйста, я спущусь, как закончу. Мне удаётся сложить необходимое, алкоголь выветривается — да, я трезва. Позже просыпается голод. Сэндвич не может быть лишним, я сильно проголодалась и улизнула на кухню. Думаю, нужно сделать сразу два, Вилланель, конечно же, захочет, она вообще любит поесть, и почему это никак не отражается на её фигуре? А теперь ещё и Оливер её гоняет. Мне сложно представить нас троих вместе, это будет как минимум странно. — Что делаешь? Неожиданное появление Вилланель меня напугало, и я инстинктивно дернула локтем назад, ударив её. — О боже! Прости! — Ив! Какого чёрта? — Вилланель согнулась, обхватив себя, — Опять по ребрам! Ты такая малышка, но бьешь всегда критично! — Извини меня, я была в своих мыслях. Я дома, и тут ко мне со спины никто никогда не подкрадывается! — Да, тут я виновата. Тебе придется меня пожалеть. Вилланель запрыгнула на столешницу и подтянула меня к себе. — Хорошо. Давай посмотрим, куда пришёлся этот разрушительный удар. Точно больно? — Ещё как! — заявила Вилланель улыбаясь. — Я слышу твои мысли, — шепчу я, целуя в шею, расстёгивая джинсовую рубашку на ней. — О чём они? — Все обо мне. — Поцелуй меня. Её просьба не приказ, но я повинуюсь, позволив миру вокруг нас рухнуть, важны только мы. Её губы мягкие и податливые, слюна сладкая, язык юркий, она так просто забирает меня себе, что мои ноги почти не ощущаются, я обнимаю её, и голова кружится. Моё желание отдаться мощному приливу, что одолевает меня изнутри, защекотавшему, обеспечивающему жар, прилив к лицу, между ног, томительные судороги самих ног, мурашки по спине, охватывает меня. — Стой, Вилланель, стой. — Почему? — Я не вынесу этого, — отступаю на шаг назад. Буквально слышу, как механизмы внутри Вилланель сбоят, лязгают, она не понимает, мне тоже сложно понять, слишком хорошо, чтобы быть правдой, и это нужно остановить! Я ухватываюсь за бегущую от меня мысль о том, что мы должны перекусить и лечь спать. Полная тишина, в которой я доделываю сэндвичи. — Мне должно быть хуже, верно? — начинаю я, — Я оставляю свой дом, все вещи и воспоминания, я бросаю всё ради того, чтобы следовать за тобой, а ты… Ты приготовила для меня нелёгкий путь: принятие, тьма. С момента, как мы сядем в самолёт… — Ив. Перестань. Не накручивай себя. Доверься мне. Ты же знаешь, я всё устрою. Я сделаю что угодно, чтобы по итогу ты была со мной. — Если бы мы сражались за это одни… — Не бойся их. Они слабы в своих желаниях. — Твой сэндвич. — Мне застегнуть рубашку? — Необязательно. Нам пора спать. — А как же немного любви перед сном? — Тут всё только что случилось, разве нет? Возможно, от голода сэндвичи такие вкусные, мы поглощаем их. Вилланель по-детски болтает ногами, я наливаю нам по стакану сока. Такие обычные действия, но с ней обретают какую-то особенность. Мне хочется взять её за руку и отвести в спальню — разве мы так делали? Она светится: её улыбки, её взгляд, — она словно счастлива, что всё так складывается. Вилланель может быть счастливой, как обычный человек. Её рука тёплая, переплетая с ней пальцы, я веду её за собой, мы тормозим, чтобы выключить телик, а затем на лестнице, чтобы поцеловаться, спонтанно и ласково. Чистка зубов, спор о том, почему нельзя ложиться обнажёнными, на сон остаётся пять часов. Я собираюсь не думать о том, что она рядом, чтобы быстрее уснуть, но она уже прижимается к моей спине. — Ты веришь в тепло тел? В то, что можно заняться сексом без секса? Прикосновения, объятия, только тактильные ощущения. — Верю, — соглашаюсь я, отодвинув бёдра назад, чтобы сложиться с ней как пазл. — Не бойся, мы не всегда будем заниматься сексом, отдых тоже необходим, и тогда нам будет достаточно просто тепла. — Тебе было с кем-то так же тепло? — Нет, Ив. Перепихоны на ночь та ещё заморозка, мозг отключен, сердце ледяное. Оргазмы приятны, но что они значат без чувств? Лишь снятие напряжения, не более. — Если бы ты познала любовь раньше, возможно, ты бы не стала таким… — Монстром? — Таким жестоким по отношению к другим человеком, я хотела сказать. — Я живу в своём мире, в мире насилия и крови, но если ты способна его изменить, а ты способна, то я не собираюсь сопротивляться. Но не жди, что это сработает как выключатель, мне ещё предстоит убить не мало людей, чтобы освободиться. Я потеряла себя в неоне цифр часов перед собой, что стояли возле кровати на тумбочке. Вилланель больше ничего не сказала, уткнувшись лбом в мою спину, покрывая её горячим дыханием, сначала оно было надрывистым, но быстро сровнялось, — неужели она успела уснуть? Монстр внутри неё скоро будет пировать, а я должна буду закрыть глаза на его деяния. Я не лучше неё и засыпаю таким же монстром.***
Слишком раннее утро. Аэропорт, особенный запах, стакан кофе в дрожащей руке. Из нас троих выспался только Оливер. Он катит наши чемоданы, стук колёс вводит в транс, я плетусь за ними с желанием отстать, потеряться и вернуться домой. Объявляется посадка на рейс, мы проходим таможню, думаю, именно здесь находится черта, переступив через которую, я отрекаюсь от своего мира и погружаюсь в её. Вилланель просит Оливера поменяться со мной местами, лететь в Дюссельдорф всего чуть больше часа. Мы занимаем места, и Вилланель впервые решается спросить, как я. Вероятно, она боялась, что я откажусь в последний момент, а теперь, пристёгнутая ремнём к креслу, выслушивая инструктаж стюардессы, не решусь сбежать. — Всё это будто не со мной. — Ты сама этого хотела. — Я понимаю твоё желание мне угодить, постоянно указывая на то, что всё решаю я, но это начинает раздражать! — Кто-то не выспался? — Я вообще не смогла заснуть. — Почему? — Я думала о том, что меня ждёт, что нас ждёт. — Ничего ещё не произошло, зачем себя угнетать тем, что, может, обретёт по итогу совсем другую форму? — Я не могу идти по жизни так беззаботно, как ты! — Может, тебе следовало не рваться со мной в это приключение, а остаться в Лондоне? Попрыгать на члене Джейми, как заскучаешь по мне? Её слова так ошеломили меня, что я на какое-то время отключилась, уставившись в иллюминатор. Затем пришла боль, я слишком сильно сжала ручки кресла. — Если ты что-то решила сделать, то будь в этом уверенной, Ив, меня тоже много что раздражает, как видишь… — Поменяйся местом с Оливером, — смогла сказать я. — Серьёзно? — Да, я не хочу лететь с тобой целый час! — Как хочешь… За стычкой Вилланель и бортпроводника наблюдал весь салон бизнес класса, в какой-то момент я подумала, что нас просто снимут с рейса, но Оливер и его обаяние всё разрешили. Вилланель обняла его, посмотрев в мою сторону, они о чём-то пошептались и разошлись. — Что за неожиданная ссора в раю? — с усмешкой поинтересовался Оливер, закрыв шторку иллюминатора. — Клянусь, я готова была её ударить. Она заслуживала пощечины за свои слова. — Уверен, она уже жалеет об этом. — Ей наплевать, как она ранит словами. — Ив, давай договоримся, что вы меня в это не втягиваете. Я скажу тебе и скажу об этом позже Вилланель, я вам не Швейцария. Мы летим работать, и я был против того, чтобы ты летела с нами. Не потому, что это опасно, а из-за вот этих сцен, — Оливер приблизился ко мне и перешёл на шёпот, — Если её убьют, то только из-за тебя, она отвлекается, она теряет форму. — Как приятно слышать, что вы оба не хотите меня видеть! — Исправь это, будь полезной. — Варить вам кофе, пока вы планируете убийства? Гладить ваши идеальные воротнички? Отстирывать кровь с манжетов? Развлекать в постели, снимая стресс? — О, так ты знаешь, зачем летишь! — Оливер рассмеялся, — Прости, я шучу. Не обижайся. Знаешь, давай так: ты будешь нашим талисманом, оберегом, мы будем знать, ради кого должны вернуться, и хорошо себя вести, будешь нашим здравым смыслом! — Отлично придумал, но Вилланель нужна скорее постель, чем талисман на удачу. — Ты сама подсадила её на это. Чем лучше она тебя трахает, тем лучше ты трахаешь её, и этот бесконечный рост сносит ей крышу. — Боже, вы и об этом с ней говорите! — Вилланель открыта со мной как с другом, можешь пользоваться этим. — Правда думаешь, что она жалеет? Оливер посмотрел между рядов, самолёт начал разгоняться по полосе. Этот гул, лёгкая тряска, я схватила его за руку, он сел ровно, улыбнувшись мне. — Она говорила, что ты трусиха, но чтобы настолько? — Шути дальше, я не отпущу. — Я не против. Вилланель ещё как жалеет, нервно стучит по краю кресла, думаю, как только мы взлетим, и нам разрешат отстегнуться, она что-то предпримет. Самолёт убрал шасси, стало тише и спокойней, я разжала руку, попросив у Оливера прощения, он ничего не имел против. Составив мне компанию в беседе, он явно решил меня отвлечь. Пара леденцов, и я привыкла. К нам подошла стюардесса с подносом. — Миссис Поластри? Вам просили передать, — сообщила она, предлагая забрать небольшую коробочку и аккуратно сложенный лист бумаги. — Я же сказал, — заявил довольно Оливер, — Что написала? — Извини. — Очень ёмко. В коробочке, кстати, маффин, для этой авиалинии заказывают в отличной кондитерской. — Угощайся, я не хочу. Можешь докинуть это до неё? Ну, если не считаешь это глупостью. Оливер смял записку, привстал и кинул вперёд. — Сделано. — Она же не убьёт за это? — Тебе виднее, в меня она не стреляла. — Очень смешно. Самолёт набрал высоту, пилот сообщил информацию и время прибытия, пожелав комфортного перелёта. По салону послышался звук расстёгивающихся ремней, кому-то срочно понадобилось достать что-то сверху. Стюардесса предложила напитки, следом за ней к нам подошла Вилланель. Мы оба вжались в кресло, не ожидая увидеть её в слезах. Прижав рукав к глазам, она на время впитала в него слёзы. — Ив, мы можем поговорить? — кусая нижнюю губу, она явно была на нервах. — Не устраивай сцен, прошу, — пробубнила я с желанием отвернуться. Вилланель шмыгнула носом, утвердительно кивнув и пошла в обратную сторону от своего места. — Что-то серьёзное? — спросил Оливер у меня, оборачиваясь, чтобы проследить, куда она идёт. — Она засранка! То, что она сказала, было явным перебором! — И ей плохо от этого, иди, поговори с ней. — Издеваешься? — Не хочу, чтобы она что-то натворила, за что нас задержат по прилёту. Иди, пока можно вставать. Бизнес класс насчитывал всего шестнадцать мест, минуя их, я прошла в укромное место за шторой, вроде как кухня-буфет. Вилланель оттолкнулась от столешницы и, схватив меня, прижала к стене. — Так и знала, что ты поведёшься! — заявила она, жарко целуя меня, от слёз не осталось и следа, я постаралась всё быстро осознать и вцепиться в её руки с попыткой остановить. — Что происходит? — У нас всего семь минут, — горячая рука скользнула в мои штаны, и это стало неожиданностью, — Семь минут для незабываемого секса на борту самолёта. — Что? Нет! Пусти меня немедленно! — и как бы не занемели мои губы, и не подогнулись ноги, я смогла это сказать. — Кончи быстро, чтобы на меня осталось время, — её пальцы скользят по чувствительной коже низа живота, взад-вперёд, затем под бельё, я задыхаюсь. Я выдавливаю стон в знак протеста, она надавливает между ног, я успела намокнуть, но совершенно не поощряю это. Мне страшно, что нас застукают, мне не комфортно при свете, мне стыдно, и это всё безумие. Я хватаю её руку в своём белье, Вилланель прикусывает кожу на моей шее и начинает посасывать это место. У меня всё поджимается внизу, сладкий спазм, прилив крови к лицу. — Хватит, остановись, — прошу я. — Зли меня, давай бороться, сопротивляйся, сделаем ещё горячее, — прошипела она, и что мне делать? Любое моё действие — это проблемы, я в ловушке, в ловушке её больной фантазии и неуёмного либидо. Без возможности повысить голос, отбиться от неё, я принимаю в себя её длинные пальцы, мне остаётся только шипеть ей на ухо. Движения быстрые, глубокие, я ненавижу её за то, что она делает, и боготворю одновременно. Это очень заводит, в считанные секунды я ощутила прилив и теперь утопаю в нём. Перед глазами всё потемнело, я почувствовала её силу, мне не о чем беспокоиться, нечего бояться, у неё всё под контролем, она же не допустит, чтобы кто-то прервал её пир власти? — Ты обещала, что все решения будут моими, — простонала я, — Это не моё решение, я против. — Ну и что… — Ты обещала. — Я наобещала лишнего. — Ты такая зараза. Вилланель решила заткнуть мне рот поцелуем, движения стали слишком быстрыми и жёсткими. Внутри меня нарастал жар от трения, каждый толчок сыпал искрами, огонь, разбушевавшийся внизу, хотел охватить всё тело, а я не смогу пережить этого. Обхватив плечи Вилланель, я стала отвечать на поцелуй, отвлекать её, уменьшая скорость для более чувствительного восприятия, Вилланель подстроилась под меня. Уже редкие, но по-прежнему сильные толчки подкидывали меня вверх. Это безумие, если подумать, что мы на высоте в несколько сотен метров, даже выше, мы в тесном пространстве с сотней людей и вытворяем такое? Только мы? Остальных вполне устраивают кофе и музыка в наушниках! Когда острые волны оргазма схлынули, тело перестало биться в пароксизме сладострастия, прижимаемое её горячим телом, у меня не было времени подумать! Вилланель уже засунула мою руку себе в бельё. — Давай, Ив, за четыре минуты, сделай так же со мной. Мне хотелось отомстить, сделать так, чтобы она губы кусала, чтобы извивалась на моих пальцах, но всё это было ей весьма на руку. Слова Оливера крутились в моей голове, всё верно, она берёт меня, а я стараюсь ещё лучше. Её зрачки стали чернильно-чёрными, расширенными от адреналина, она откинула голову назад, наслаждаясь вторжением, и я облизала её шею, грязно, развратно, прикусив кожу на подбородке. Вилланель вернулась ко мне взглядом, дьявольски улыбаясь, облизывая губы. Мне казалось, что влажные звуки слышат все на борту, а стоило Вилланель уронить тихий стон, как я вновь покраснела, и мне пришлось поступить с ней так же, как она со мной. Просто заткнуть её рот поцелуем. У нас минута, чтобы прийти в себя, и она заканчивается — сейчас. Вилланель выпрямляется, поправив на себе одежду, и, выдернув пару салфеток, протягивает мне. Взвесив все за и против своего дальнейшего действия, я зарядила ей звонкую пощечину. Раз мы наедине, а она и так её заслужила, почему бы и нет? Что она мне сделает, когда я уже пошла на выход из этого укромного места. Вилланель обхватила меня за талию и затащила обратно. — Ты за это получишь, поняла? — Купишь ещё семь минут, чтобы потрахаться здесь? — На земле у меня будет сколько угодно времени, чтобы трахнуть твою задницу за дерзость. Выпустив меня, она отвесила шлепок, ягодица горела до момента приземления рядом с Оливером. — Мы просто.. — хотела начать я, но он перебил. — Ничего не говори, я знаю, где вы были, — посмотрев на свои часы, он перевёл взгляд на как раз проходящую мимо Вилланель, — Быстро вы. — Оставь, мне так стыдно, что я готова разгерметизировать салон и выйти отсюда. — Оставшееся время перелёта хоть посидит спокойно. — Ненадолго хватило её обещаний.